СЫНОВЬЯ НЕБЕС - Бродячие души Тенгри

***

Свадебная церемония шла скомканно, все, по понятным причинам, спешили. В центре тронного зала стоял огромный кованый сундук с откинутой крышкой, доверху набитый золотом: монеты, кубки, украшения. Тусклый свет металла отражался на солнце. Такова была плата дикарей за руку наследного принца. На троне на правах регента и вдовы императора восседала королева-консорт, по правую руку от нее сидел старший наследник, подготовка к коронации которого шла полным ходом. Тангён светилась довольством, Инджо злорадно ухмылялся, глядя на поверженного, опозоренного врага. Правый государственный советник Чхон держал поднос с чернильницей и бамбуковые дощечки, чтобы зафиксировать законный брак. После всех торжественных речей, варвар – представитель супруга поставил размашистую закорючку и оставил на свитке оттиск печати своего вождя, затем дощечку протянули Хенджину. Принц загнанно взглянул в глаза советника и где-то на их дне даже увидел капельку сочувствия. Его, наследного принца Сонджо, любимца императора и народа, будущего генерала и воина, продали, как собаку, как утварь, как раба, и отправляют куда-то на запад, к дикарям, в женском платье и в самом унизительном положении - чтобы он там стал подстилкой для варвара, шлюхой для какого-то престарелого безграмотного вождя! Хенджин немигающим взглядом смотрел на проклятый свиток, чернильные иероглифы расплывались от набежавших слёз. Нет, он не в силах добровольно подписать этот позорный документ. Пусть лучше его казнят, как маму, как Андонга, пусть его обескровленная голова устрашающе торчит из пики на ограждении родного дворца! Но он не поедет на чужбину, за тридевять земель, чтобы всю жизнь ублажать варварского вождя, мужеложца. Он уже хотел свести руки за спиной и учинить скандал, как подскочивший министр Ким Дже Нам, когда-то носивший Хенджина на закорках и постоянно хвалящий его императору, схватил юношу за руку, взял его пальцами перо и расписался на дощечке. Королева милостиво кивнула министру, и церемония, как ни в чем не бывало, продолжилась. Сразу после – без пиршеств и поздравлений, церемоний и ритуалов, принца переодели в дорожную женскую одежду, накинули длинный бархатный плащ и усадили в небольшую крытую повозку. Хенджин двигался на автомате и уже ни на что не реагировал. Его кибитку окружал отряд дикарей, все верхом и все как один – здоровые, крепкие мужчины, в мехах и доспехах, с косматыми бородами и длинными волосами, убранными у обветренных, грубых лиц в тонкие косы. Они громко смеялись, переговариваясь на своём гортанном языке, и быстро заполняли другую повозку сундуками – с приданым принца и дарами его супругу. Хенджин выглянул в маленькое окошечко и затравленно бросил последний взгляд на родной дворец – на балконе стоял Инджо. Повозка тронулась — брат мстительно улыбался и махал им вслед, пока они не скрылись за поворотом. В облаке дорожной пыли кавалькада начала свой долгий путь. Несколько раз они останавливались, чтобы поесть, привести себя в порядок и размяться. Хенджин тоже отходил справить нужду, чем каждый раз вызывал поток грязных шуток, что придётся ему теперь, словно девице, задирать подол. Шуток на чужом наречии принц не понимал, но догадывался, над чем именно смеются варвары. Да он и сам готов был выть: женский наряд раздражал, был неудобен и сковывал движения. Но принц стойко молчал и не реагировал на скабрезности и непристойные жесты. С достоинством нёс он свое унизительное положение, не теряя лица и не меняя осанки. Путь оказался уж слишком неблизким, менялись пейзажи, кибитку нещадно трясло на горных тропах. На ночлег кортеж прекращал ход: воины разбивали бивак, разводили огонь и готовили в котле горячую пищу. Хенджин терпел все неудобства и бесконечные шутки, мало ел и плохо спал. С каждый днём становилось холоднее – процессия подходила всё ближе к каменистым горам. Как-то князец Минхо остановил повозку и заставил прислужников выстлать её шкурами, а принца - облачить в тёмно-зеленую суконную накидку, подбитую мягким серебристым соболем, которая ярче подчеркнула красоту его нежного лица. Кто-то из варваров присвистнул в восхищении. — А он точно парень, может всё-таки девица? – глумливо поинтересовался другой. Князец внимательно оглядел юношу, заботливо убрал выбившуюся с покрасневшего лица прядь. — Он – божество, глупец, его пол не имеет значения. Он – прекрасное божество, совершенное дитя духов воды и огня. Старина Чанбин озолотит нас всех за такое сокровище. Хенджин вспыхнул, он не понимал всех слов, но по интонации и взглядам, интуитивно улавливал их смысл. Принц вернулся в кибитку, и караван продолжил путь.

***

В эту ночь хунны поставили несколько шатров, почти все они спали там вповалку, а многие – прямо на конях, накрывшись плащами. Однако, один шатер обустроили для принца и своего предводителя. Лечь в полный рост, вытянув ноги на мягкой верблюжьей шкуре было блаженством после нескольких бессонных ночей в повозке, но теперь принц был напуган тем, что предстоит спать под одним покровом с Минхо. Пока Хенджин лежал один в темноте шатра и прислушивался к голосам вокруг. Воины переговаривались, громко смеялись, гремели утварью, кто-то точил клинок. Может, удастся стащить нож? - подумалось принцу, и только он приподнялся, чтобы выглянуть и посмотреть, что же происходит снаружи, как у его шатра послышались негромкие шаги, и Хенджин юркнул под попону. Как и все дикари, князец Минхо был невысоким и коренастым, с сильными плечами, мощным торсом и кривоватыми из-за верховой езды ногами. При этом его отличали выразительное, даже утончённое лицо и бесшумная поступь. Вот и в шатер он вошёл едва слышно, словно боясь нарушить чужой сон. Недолго пошуршав одеждами, лёг на шкуры, укрылся попоной и замер. Скоро затих и весь лагерь. Слышен был лишь треск большого костра и размеренное, с присвистом, дыхание князца рядом. Хенджин был уверен, что кто-то из воинов дежурит, но всё равно решил рискнуть. Он не позволит хуннам глумиться над наследным принцем и любимым сыном императора Сонджо. Ему даже не понадобится кинжал – сегодня они ехали на достаточной высоте в горах, этого должно хватить. Принц тихонько отодвинул попону, захватил накидку и вышел из шатра. Пронзительный ветер мигом остудил его разомлевшее под шкурами тело, и Хенджин поскорее закутался в тепло накидки, наслаждаясь мягкостью меха. Хунн, что стерёг их шатер, спал с открытым ртом, откинувшись на колесо повозки. Хенджин неслышно проскользнул мимо, подальше обходя линию костра, уверенный, что там также сидят дозорные. И, скорее всего, не настолько беспечные. Он бесшумно отошел от бивака. Спасительная тьма заботливо укутала его в свои объятия. Принц не удивился слабой охране – бежать всё равно некуда. Одного его здесь попросту сожрут хищные звери или нападут такие же варвары из других племен. И тогда он сменит статус мужа поневоле на пленника, и потому план был в другом. Жизнерадостный и от природы весёлый и бойкий - Хенджин никогда не был склонен к унынию. Но сейчас четко осознавал одно: чтобы спасти свою честь, ему придётся умереть. Никогда не опускай рук, Хёнджини. Жизнь – это дар, пусть порой кажется, что она несправедлива и жестока, но после чёрной полосы всегда наступает белая. Просто верь в это и никогда не опускай рук, сынок… Слова матери он помнил прекрасно, столь бесславно погибать в расцвете юности не хотел, но другого выхода, как не дать варвару надругаться над собой, просто не видел. Хенджин спокойно дошёл до края скалы и взглянул вниз – земли не было видно, она терялась в туманной дымке и ночной мгле. Из-под подошвы его сафьяновых сапог осыпались мелкие камешки. Стало страшно, но принц одним резким движением скинул с плеч тяжелое сукно накидки, оставаясь лишь в ночной рубашке, и сразу почувствовал себя частью стихии - освободившись от тяжести капюшона, его длинные, почти до поясницы, распущенные волосы взлетели, а белое льняное полотно затрепетало на стройном теле, как знамя на древке. Принц закрыл глаза, взмахнул руками и... Был пойман за тонкую талию в чьи-то жаркие объятия. Так крепко, что невозможно было обернуться. Они стояли с кем-то, сцепленные в одно, чьи-то сильные руки обхватили его всего, прижимаясь к нему горячим телом. Потом осторожно потянули за собой на безопасное место и, наконец, развернули - Минхо. Варвар спокойно поднял с земли его накидку и бережно укутал, а после взял на руки и понес, как ребенка, обратно в шатер. Принц долго дрожал, возможно, уже не от холода. Князец лежал сбоку и молча обнимал, обжигая дыханием шею. Сильные руки блуждали под попоной, пытаясь то ли согреть, то ли попросту наслаждаясь юным телом. Хенджин даже не сопротивлялся: тело его било в ознобе, а сознание замерло в ступоре. Минхо начал ласкать смелее, жарче, дыхание на коже сменили горячие поцелуи. Хунн стал страстно целовать, едва ли не облизывая, шею принца, его щеки, подбородок, а потом губы... В этот миг Хенджин очнулся и хотел что-то сказать или крикнуть - он приоткрыл рот - но дикарь тут же припал к нему в жадном поцелуе. Вторгся в его рот и навалился на юношу сверху. Одной рукой задрал рубашку, другой – продолжил прижимать к себе, раздвинул мощными бёдрами стройные ноги. Принц запаниковал, попытался вырваться, но абсолютно напрасно - хунн был втрое тяжелее и сильнее. Всё, что оставалось — изо всех сил укусить варвара за губу. Тот, наконец, отпрянул, тяжело дыша. Хенджин тут же ловко выскользнул из ослабевшей хватки и забился в угол, укрывшись попоной. — Не смей, дикарь! Слышишь? Не смей, не подходи! Князец едва отдышался, он внимательно оглядел юношу, который напоминал маленького, но храброго зверька, попавшего в силки. Ли утёр рукавом губы, с которых сочилась кровь, и усмехнулся: — Чего ты боишься, принц? Я ведь не боль тебе хочу причинить, а удовольствие доставить. Неужели в ваших дворцах вы никогда не игрались так с мальчишками? Или взрослых мужчин, воинов ваших, неужто не ублажали? — Нет, - в голосе принца слышалось искреннее возмущение, - Для этого есть наложницы! — А сам-то с наложницами пробовал? Ублажил хоть одну? Принц смешался. Пристыженно опустил голову и отрицательно покачал ею. — Что же, выходит, ты невинен, как дитя? В голосе варвара насмешка мешалась с чем-то тёплым: интонация и голос напомнили вдруг отца, который часто подтрунировал над неугомонным сыном, и Хенджин, не выдержав этих долгих дней напряжения, тихо расплакался, закрыв лицо руками. Он не видел, как в лице бывалого воина что-то дрогнуло. Тот приблизился и неожиданно сердечно обнял мальчишку, прижал к объемной груди, неумело погладил по голове: — Ну-ну, будет тебе, не реви. Выходит ты дитя и есть, да оно и к лучшему. Однако, пятнадцать вёсен - самое время для мальчишки повзрослеть. Я рано, уже в тринадцать, стал сарбазом и отправился в свой первый военный поход. Меня сразу определили к логаду, я тоже его ублажал. Для мальчишек— это нужный опыт. — Не хочу я никого ублажать! У нас, в Сонджо, для мужчины — это позор, - Хенджин почти успокоился, но по-прежнему лежал на чужой могучей груди. — Принц, пора забыть о прошлом и порядках в Сонджо. Да и твое положение там было незавидным. Эта мегера и её малахольный сынок счастливы были сбыть тебя нам, они готовы были отправить тебя куда угодно и с кем угодно, хоть на тот свет. У нас ты по крайней мере будешь жить. Хенджин с горечью хмыкнул: — Лучше смерть, чем такая недостойная жизнь. Минхо взял его за подбородок и заставил посмотреть на себя. От взгляда этих внимательных, тёмных глаз, как всегда, стало не по себе, но Хенджин не отвел своих. Юный, растрепанный, покрасневший от слёз и волнения, он вызывал в собеседнике вихрь противоречивых чувств, которых даже опытному воину сразу разобрать было не под силу, одно Минхо понимал четко: нужно доставить это сокровище до места назначения в целости и сохранности. И потому он, как можно мягче, продолжил: — Ни одна смерть не может быть лучше жизни, дитя. Жизнь - она всегда продолжается. Всегда открывает новые горизонты. Мы не можем быть уверенными, что переживем завтрашний день, не можем загадывать на будущее. Лишь небеса знают, что нас ждет. Но ты не бойся: Чанбин - не зверь. Он устал от войн и сражений, которых на нашу долю пришлось слишком много. Он хочет покоя. Его сердце тоскует по любви. — У него что, нет жён и наложниц? — У него четыре жены и бесчисленное число наложниц и наложников. Жены народили ему наследников, а делить ложе он предпочитает с юношами. Одного когда-то очень давно он любил, но это было двадцать или чуть меньше вёсен назад. Тот погиб в сражении, хотя воином не был - шальная стрела. Чанбин отомстил убийцам сполна: от того племени ни одного человека не осталось, стёрты с лица земли их песни, их язык, их город, - Хенджин зачарованно, как ребенок, слушал историю, а князец продолжал, - После он долго, много лет оплакивал своего сарбаза, ничто не трогало и не радовало вождя. И вот лишь недавно он признался мне, что тоскует по любви, по теплу. Что ему нужен человек рядом - прекрасный юноша, пылкий и нежный. Принц смутился, а Минхо вкрадчиво добавил: Если он полюбит тебя, Хенджин, ты сможешь стать вторым человеком в государстве. Назначенный небесами, наш верховный шаньюй может наделить тебя небывалой властью, огромным влиянием. — И всю жизнь прожить в женском обличии, в женских нарядах, это постыдно и унизительно, неужели без этого никак? — Так ты же сам того добился, отказываясь становиться женой! Вот мы и предложили одеть тебя, как невесту, - Минхо развел руками, - Других жён мужского пола у шаньюя нет. Только наложники - те одеваются, как хотят, у нас не принято указывать, кому во что обряжаться. И ты волен носить, что хочешь. Только одно условие – такое же, как для наложников – служанки будут регулярно умащать твое тело маслами и лишать его волос. Это строгий наказ Чанбина. Хенджин передернул плечами, стоило вспомнить унизительные и болезненные процедуры с горячим воском. — А если не полюбит? - Он доверчиво взглянул на собеседника. — Полюбит, - тёмные глаза напротив засверкали, как море, отраженное луною, - Тебя невозможно не полюбить, прекрасный принц Хенджин. Имя тебе - соблазн и невинность, имя тебе - красота и хрупкость, ты опасен для мужского сердца, Хенджин. Ты и меня покорил. А старину Чанбина так и подавно на колени поставишь. Щеки принца запылали, а Минхо уверенно добавил: — И то, что ты оказался таким невинным - и он станет твоим первым мужчиной во всем – еще более укрепит твое положение, сделает кагана совсем слабым против тебя. А теперь спи, принц, и выкини из своей прекрасной головы любые глупости. Хенджин послушался совета и крепко проспал эту ночь, в тепле шкур и чужого сильного тела. Логад не смел больше лезть к нему под одежду, лишь по-отечески ласково обнимал, и принц отлично выспался, проснувшись бодрым и голодным. Минхо в шатре уже не было, а рядом на попоне лежал мужской наряд хунну – замшевые мягкие штаны на завязках, такая же рубаха, отороченная полосками светлого меха и шапка с хвостиком горностая на макушке. Одевшись, Хенджин с удовольствием отметил, что одежда хунну оказалась гораздо удобнее привычной ему и уж во сто крат – женских нарядов. Сладко потянувшись, он вышел из шатра, прихватив свою зелёную накидку. Солнце щедро заливало поляну – все шатры уже были сложены, повозки убраны, воины были готовы к дальнейшему пути, но получили строгий наказ – дать принцу отдохнуть и выспаться в полную силу. — Солнце засияло ярче, когда, наконец, увидело вас, прекрасный принц Хенджин! В голосе Минхо сквозила легкая насмешка, но в то же время искреннее восхищение. Принц снова вспыхнул – он решительно не знал, как реагировать на комплименты от мужчины, который, к тому же, вчера так жадно целовал его. — Доброго утра, - лишь кивнул он, - Могу ли я продолжить путь верхом, а не в повозке? Князец милостиво позволил, и Хенджину выделили красивую каурую кобылицу – словно под цвет его мягкому замшевому наряду. Принц легко вскочил в седло, чем вызвал восторженный свист у воинов, и процессия продолжила путь.

***