Начар Малай*

      — Ага, хороший… — на выдохе произнесла Варя, смотря куда-то перед собой.       Собраться с мыслями было крайне тяжело. Мысли все спутались, превратились в какую-то вязкую субстанцию, напоминающую манную кашу с комочками, которую ей по утрам готовила бабушка. Варя посмотрела на Марину, которая снова уперла руки в бока. Казалось, что она была готова задушить Варю только за одно лишь только сомнение в правильности решения пойти с Вовой гулять.       — Я не понимаю, почему ты так сомневаешься, — Манюня покачала головой, присаживаясь рядом с соседкой.       — Манюнь, — Варя посмотрела на нее, внимательно вглядываясь, будто пыталась транслировать ей свои мысли в голове, — он же группировщик, понимаешь? Как ты себе это представляешь?       — Ну, может, глядя на тебя, он встанет на правильный путь? — Марина пожала плечами.       Голос Архиповой Марины всегда звучал убедительно, это у нее, конечно, не отнять, чего уж там. Была в ее словах правда. Сомнительная, конечно, но все-таки правда. Но стоит ли рассчитывать на изменение образа жизни уже сформированного человека? Человека со своими привычками, взглядами на жизнь; на политику и Партию в целом? Вряд ли.       — Хватит романтизировать! — заныла Варя, падая головой на подушку.       — Ты слишком много думаешь, вот честное слово! Хватит!       Опять же, ее правда.       Варя и сама не понимала, почему так много думает о том, что еще не случилось. Никогда она не позволяла себе жить одним днем. А, может, стоило хотя бы на денек попробовать? Отбросить все эти навязчивые мысли о правильности; насладиться компанией молодого человека, который явно был к ней неравнодушен?       Она как-то жалобно посмотрела на Марину, которая сидела рядом. Признание правоты Марины было сравнимо с вылитым на голову ведром ледяной воды: такое же пронзительное, заставляющее закричать от неожиданности. Варя приподнялась на локтях.       — Думаешь, стоит сходить? — Спросила Варя.       — Варь! — Марина недовольно закатила глаза. — Ну, стоит, конечно! От того, что ты сходишь с Вовой погулять — мир не перестанет существовать! Никто на тебя пальцем показывать не будет, ей-богу!       Слова Марины несли в себе нерушимую истину, которую Варя, под призмой жестокости и страха, напрочь отказывалась видеть. Но сдавать назад будет крайне невежливо! От одного раза ничего не измениться. Тем более, Варе нужно было подумать об этом раньше: еще тогда, в двенадцатой городской больнице, когда она соглашалась на предложение Вовы пойти с ним в кино. Варя перестала отрицать очевидное: Вова ей нравился, и она бы сама себе не простила, если бы не пошла с ним гулять. Было очевидно, что и она ему тоже. А иначе, зачем ему дарить ей дорогущие колготки и мерзнуть под ее окном, в надежде, что она пойдет прогуляться с ним вечером?

НАСТАВШЕВС & ЛУБЕННИКОВ — ИЗНЕМОГ

      В понедельник Варя шла с института в общежитие. Погода была чудесная: на небе ярко светило солнце и никакого намека даже на малейший ветерок. Варя почему-то надеялась, что Вова встретится ей у порога института, но его там не было. Наверное, не хотел появляться на глаза будущим представителям правоохранительных органов.       Она шла, сжимая в руках портфель да авоську с продуктами, смотря прямо под ноги, как и всегда. Это мог бы быть самый обычный понедельник, если бы не трепетное волнение, которое с самого утра преследовало Варю по пятам, заставляя, ненароком, то и дело поглядывать в окна, ждать чего-то.       По дороге Варя заскочила в магазин, купив там полкило картошки и буханку черного хлеба. Отдала за все пятьдесят копеек. В субботу бабуля с дедулей нагрузили ее банками с солениями. Много брать не стала: взяла банку варенья для Марины, да закрутку с фасолью.       Подходя к общежитию, Варя заметила силуэт, который, честно, мечтала увидеть еще с той самой субботы, когда в комнату в слезах влетела Марина и поведала о трагичной смерти Миши Тилькина.       Вова стоял возле главных ворот, упираясь спиной в металлический забор и курил, смотря себе в ноги. Тень с деревьев, что были высажены вдоль забора, совсем на него не падала, поэтому Суворов щурился от солнечных лучей, которые отражались от снега, ослепляя еще больше. Варя смущенно заулыбалась и сбавила темп, чтоб растянуть момент. Она искренне, — даже по-девичьи, — боялась подойти первой и начать с ним разговаривать. Варя в действительности ощущала то странное, доселе, неизведанное чувство волнующего трепета при встрече с Вовой. Как это чувство называют в романтических романах, которые читала Марина? А, «бабочки в животе»! Варя никогда не понимала суть этого выражения! Было в нем нечто глупое.       Она шагала медленно, словно шла на неминуемый расстрел. Будь Марина рядом — тотчас отругала бы! Так мало того, что отругала — еще бы и толкнула прямо в объятия Суворова, причитая, что нельзя заставлять хороших людей ждать!       Вова, повернув голову, застал Варю врасплох: она замерла на месте, сжимая портфель и авоську так сильно, что костяшки на пальцах, спрятанные в белоснежных варежках, побелели. Ей инстинктивно захотелось убежать, куда глаза глядят: спрятаться от сверкающих озорных карих глаз, которые только завидев ее фигуру, стали сиять еще сильнее. Да вот только бежать было абсолютно некуда, разве что в Куюки к бабуле с дедом! Но у них, вероятнее всего, появится куча раздражающих вопросов о том, почему внучка явилась в будний день и без предупреждения.       Сглотнув липкий ком в области трахеи, Варя быстрым шагом направилась в сторону Вовы. Идти медленно не было уже никакого смысла. Так чего оттягивать неизбежное? На Вове была его неизменная синяя куртка, а под ней виднелась серая «олимпийка». Очень симпатичная, кстати!       Варя чувствовала, что ноги сами несли ее — она почти плыла в сторону Суворова. Он же, завидев ее, выкинул щелчком окурок куда-то в сторону и начал хлопать себя по карманам куртки, явно пытаясь найти что-то.       — Привет! — заулыбался Вова, засунув руки в карманы, когда Варя оказалась в шаге от него.       — Здравствуй, — Варя снисходительно улыбнулась в ответ, чувствуя себя дурочкой, которая вот-вот растает от одной лишь его улыбки.       Вова, словно опомнившись, достал из кармана куртки пару штук жвачки «Donald» и протянул их Варе на раскрытой ладони. Турецкие жвачки пользовалась популярностью среди молодежи, благодаря своим картинкам-вкладышам. Помимо «Donald» была еще жвачка со смешным названием «Turbo». Вкладыши оттуда, в основном, коллекционировали школьники. Вместо комичных комиксов с приключениями Дональда Дака, на вкладышах «Turbo» были представлены различные изображения с крутыми забугорными автомобилями. Школьники даже играли на них в «камень-ножницы-бумага», чтобы поменяться между собой. Вкладыши вообще имели для них свою цену, считались наравне с деньгами! У Марины, к слову, был целый альбом из всевозможных вкладышей. Ей их и дарили, и она покупала себе самостоятельно. Повторяющиеся вкладыши, Архипова щедро раздавала среди своих друзей и подружек. Варе тоже досталась некоторая их часть, хоть она и не особо понимала всеобщего ажиотажа.       Варя посмотрела на Вову, стоявшего перед ней и протягивающего ей подушечки жвачки, которая ценилась больше даже не за вкус, а за проявление, пусть и скромного, но все-таки внимания.       — Это тебе, — еще шире заулыбался Вова, чуть дернув ладонью, чтоб Варя забрала скромный презент. Он, конечно, не тягался с подаренными ранее колготками, но все же! Хоть и мелочь, но приятно было почти до одури!       — Спасибо, — Варя сняла варежку. Засунув ее в карман, она, дрожащими от волнения пальцами, забрала жвачку из ладони Суворова. — Давно тут стоишь?       — Да не, — Вова пожал плечами, озираясь по сторонам. — Пойдем?       — Мне переодеться надо и вот это все занести, — Варя дернула плечами, показывая Суворову, что она, вообще-то, не налегке. — Пойдем. Я быстро переоденусь, а ты пока в тамбуре подождешь. Нечего стоять тут, на холоде!       Вова согласно кивнул и галантно забрал у нее из рук портфель и авоську. Обворожительно улыбнувшись, он двинулся ко входу общежития №2. Варя молча шагала рядом с Вовой, который тоже молчал и лишь кидал на нее короткий игривый взгляд. На мгновение она отчего-то подумала, что он необычайно хорошо воспитан! Не попытался даже как-то нарушить ее личное пространство случайным касанием к девичьей ладони. По первому впечатлению, которое сложилось тогда, в зале «Дома Культуры», когда Суворов перебил диск-жокея, что он — крайне невоспитанный молодой человек. И она искренне удивилась, когда он забрал все то, что она несла в руках. Как там говорится: «Первое впечатление — обманчиво», да?       Варе всегда казалось, что юноши из круга Вовы имели в себе некую наглость, позволяющую им обращаться с девушками, как со своей собственностью. Но даже, если это и было так, то Вова преподносил себя, как человек, имеющий в своей крови благородный голубоватый оттенок. Но он был не таким ярким, как у того же Юры Акимова из параллельного класса. Тот-то был выхолощенным, выросшим в инкубаторе под строгим надзором, как комнатное растение, листья которого измеряли линейкой и записывали измерения в блокнот. Шага в сторону не мог сделать, боясь вызвать родительский гнев. Суворов был не такой. Он был живым человеком, со своими недостатками и достоинствами. Человеком, в жилах которого текла живая красная кровь, пусть и с крохотной капелькой светского цвета.       Подойдя к стенам общежития, Вова открыл перед Варей входную дверь, пропуская ее вперед. Она, оттряхивая сапоги, улыбнулась собственной глупости и ошибочности суждений в том, что в Вове не было ничего интеллигентного. Остановившись в тамбуре под тускло горящей лампой накаливания, Варя развернулась на пятках к Суворову. Наспех забрав у него свой портфель и авоську, она, бросив ему обещание, что вернется крайне быстро, влетела в коридор.       Минуя Лидию Васильевну, Варя быстро поздоровалась с ней и помчалась бегом по лестнице на третий этаж. Сердце стучало так быстро, что Варя слышала его стук где-то в голове; он разносился по всем венам и сосудам с гулким эхом. Казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, желая отчаянно покинуть хозяйское тело. Оно поднималось куда-то к горлу, давило на него, перекрывая доступ кислороду. Стуча каблуками по полу, Варя быстрым шагом мчалась к их с Мариной комнате. Зайдя в нее, Варя вжалась спиной в дверь. Она наскоро сняла с себя дубленку, нервно бросив ее на стул напротив трюмо с зеркалом. Туда же отправился и портфель, и авоська с продуктами. Не разуваясь, Варя подошла к шкафу и открыла его. Архипова, наблюдая за такой наглостью со стороны соседки, задыхалась от возмущения:       — Варь, разуйся! Я только пол помыла!       — Манюнь, не сейчас! — не поворачиваясь рявкнула Варя, махая рукой. Странная, скорее даже, несвойственная Варе нервозность и раздражение, застали ее врасплох. Она стыдливо развернулась к Марине и бросила ей извинения. Варя вытаскивала из шкафа каждую вещь, рассматривая ее. Но волнительный тремор рук никуда не ушел, остался в каждом торопливом движении пальцев.       — Ты чего нервная такая? Что случилось?       — Вова случился! — повернув голову вполоборота, заныла Варя. Она продолжила перебирать вещи, но ничего подходящего, как назло, под руку не попадалось. — Он сейчас в тамбуре стоит и ждет меня! А я не знаю, что надеть!       — Господи! — Марина закатила глаза. — Я-то думала, что что-то и впрямь серьезное случилось!       Марина встала с кровати и размеренно, почти проплыла, к своему шкафу. Открыв его, она достала оттуда вязаное платье темно-зеленого цвета. Между прочим, Архипова связала его сама, чем несказанно гордилась! Коснувшись плеча Вари пальцами, Манюня протянула ей платье и ласково улыбнулась.       — На! — сказала она.       Варя была готова разрыдаться от доброты, с которой к ней относилась Марина! Поджав губы, она забрала платье из тонких пальцев Архиповой, бормоча слова благодарности. Варя выдвинула ящик с носками и достала оттуда теплые колготки. Она могла, конечно, и капроновые надеть, но, так как с Вовой они договорились ограничиться простой прогулкой, красоваться смысла особого не было. Быстро скинув с себя курсантскую форму, Варя, не складывая в стопочку, бросила ее на кровать, пообещав себе, что, когда вернется — обязательно перегладит. Наскоро скинув сапоги, она начала натягивать на ноги колготки, которые всегда неудобно сползали вниз, собираясь раздражающей гармошкой в районе коленок; их нужно было поправлять время от времени. Облачившись в платье, которое так щедро одолжила Марина, Варя подскочила к зеркалу, чтоб посмотреть, насколько прилично она выглядит.       Она обреченно выдохнула перед зеркалом, качая головой. Ну вот что это за внешний вид такой?! Не девушка, а какое-то ходячее недоразумение, ей-богу! Вьющиеся светлые волосы, собранные в хвост, торчали в разные стороны. Под глазами виднелись синяки, которые выдавали, что Варя очень плохо спала прошлую ночь. Ну вот как она сможет произвести на Вову впечатление?! А времени краситься и приводить волосы в порядок предательски не было. Почему Суворов явился так рано, так еще и без предупреждения?! Знай Варя заранее, что он придет именно к этому часу — накрасилась бы с утра!       Варя бросила жалобный взгляд на Марину, которая стояла за ее плечом. Архипова подошла к подруге, качая головой. Она распустила волосы из ее хвоста, аккуратно расправляя их вдоль лопаток. Марина, взяв с трюмо флакон «Красной Москвы», надушила ими Варю.       — Ну, невеста, не иначе! — пропела Марина, оценивающе оглядывая подругу с ног до головы.       Обернувшись к Марине, она отмахнулась от нее, улыбаясь. Еще раз, напоследок, глянув на себя в зеркало, Варя начала натягивать сапоги. Схватив дубленку со стула, уронив портфель при этом, она оглянулась. Смотря на него, Варя, громко цокнув языков, махнула рукой и выскочила из комнаты, нервозно и наспех натягивая на худые плечи дубленку из овчины.       Спускаться навстречу мнимому расстрелу всегда тяжело. Ноги Вари предательски отказывались выдерживать ее вес, подгибались в коленях. Она спускалась по лестнице, вцепившись ладонью в деревянную часть перил. Оказавшись перед дверью в тамбур, Варя поправила волосы, пригладив их ладонями. И, прикрыв глаза, выпустила весь воздух из легких. Толкнув дверь, она вышла навстречу к Вове Суворову, который, казалось, вообще не двигался с того момента, когда Варя покинула его.       Его улыбка в желтом свете лампочки заставила сердце Вари совершить невероятнейший кульбит внутри грудной клетки. И она, чуть встрепенувшись, улыбнулась ему в ответ. Они разделили чувства поровну, ощущая то же самое каждым атомом организма: некую неловкость момента, сковывающую грудь смущенность. И так всегда бывает, когда двое молодых людей, которые явно были друг другу неравнодушны, встречались. Было в этом всегда что-то завораживающие и волнительное. Так было у всех и со всеми.       «Все, как людей», как пелось в песне Егора Летова.       Вова вышел на улицу, держа перед Варей открытую настежь дверь. Она же, смущенно поджав губы, вышла за ним следом. Засунув руки в карманы дубленки, Варя проследила за Вовой взглядом. И он, остановившись рядом, чуть-чуть касаясь своим плечом ее, почесал нос кончиком пальцев.       — Сейчас быстренько в одно место заскочим, — начал Вова, проведя ладонью по затылку, — там по делам решить надо, туда-сюда. Тут недалеко: комиссионка на Универсамовской. А потом погуляем, да?       — Хорошо.       Они шли молча. Оба, скорее всего, безумно стеснялись. Ну, Варя-то точно! Она никогда еще не ходила с молодым человеком гулять. Да и в качестве кого она шла-то, собственно говоря? Просто знакомой, которая по собственной простодушности решила ему помочь? Или же в качестве потенциальной пассии? Стоило ли ей уточнить это? Конечно. Спросила ли она об этом за все то время, что они молча шли прогулочным шагом? Разумеется, нет. Да и как о таком спросить? Варя ломала голову, щурясь от солнечного света.       Она хотела было уже как-то нарушить это неловкое, съедающее ее изнутри, молчание, но инициативу на себя взял Вова:       — Как в институте дела?       Казалось бы: простой вопрос, на который Варя, с непринужденной легкостью, всегда отвечала бабуле с дедулей, но, когда он сорвался с губ парня, она почувствовала какую-то скованность. И она была не связана с тем, что она смущалась в компании Вовы, вовсе нет. Она была вызвана, скорее, тем, что Суворов был представителем преступной группировки. Варя не могла понять: он интересовался, потому что хотел действительно узнать, как она проводит свои будни или же потому, что хотел разузнать все в корыстных целях. А это прогулка — не более, чем прикрытие?       — Нормально, — сдержанно ответила она, отбрасывая не нужные мысли прочь из черепной коробки. — А ты как? Как брат?       Варя повернула голову к Вове, который шел по левую руку от нее.       — Ты откуда про брата знаешь? — он, повернувшись, сощурился. Ненавязчивая улыбка тронула его губы.       — Ну, — Варя смущенно отвернулась и начала смотреть на носки своих сапог, стараясь скрыться от взгляда молодого человека, — я его встретила тогда, в «ДК». Я когда китель твой из гардероба забирала, он сам подошел. Он сказал: «Это брата китель». А я просто сложила одно с другим.       Варя нервно дернула одним плечом. Допрос какой-то, а не прогулка, честное слово!       — Понял, — протянув Суворов, засунув руки в карманы.       Между ними снова повисло раздражающее Варю неловкое молчание, нарушающееся лишь шумом проезжающих машин. Перейдя дорогу, они свернули на Универсамовскую улицу. Потребность задать Вове какой-нибудь вопрос больно сдавливало грудь. В голове крутились слова, но они никак не хотели складываться в цельное связное предложение. Варя почему-то переживала, что, спроси она что-нибудь, он может расценить это совсем не так, как ей бы хотелось. Чего тут думать: она ученица «УКП», а он — хулиган. Люди из разных миров, что тут еще сказать? Хотя, если бы ему было так неприятно общество курсантки, то он бы и не позвал ее сначала в кино, а потом погулять, правильно? Это осознание необычайно успокоило Варю, и она коротко бросила на Вову взгляд.       — Слушай, Вов, — как-то оправдательно начала Варя, продолжая виновато смотреть себе под ноги, — ты не подумай: я никого из вас никогда не сдам. Обещаю.       — Я знаю, — Вова повернулся к ней и улыбнулся, оголяя верхний ряд зубов.       Варя, посмотрев на Вову, улыбнулась в ответ. Было в его улыбке нечто такое, что заставляло ее беспрекословно и беспечно верить каждому его слову. Она хотела доказать и себе, и ему, что она — обычная девчонка, а не свод лицемерных правил, которые ей предписывала ее будущая профессия. И признание в том, что она никогда не предаст никого из окружения Вовы оказалось сравнимым с вселенской легкостью. И Варя правда никогда не хотела предавать людей, которые, хоть и были довольно незаконопослушными гражданами, все же ничего плохого ей не сделали. Сдавать их не было абсолютно никакого резона: повышение она за это не получит, а премию в сто двадцать семь рублей — ей и подавно не видать!       Подойдя к комиссионке на Универсамовской улице, где можно было купить лисью шапку и кепку-сеточку, Варя остановилась чуть поодаль от входа. Она оглядела здание с надписью «комиссионный магазин», приметив рукописную вывеску слева от расписания работы самого здания. «Видеосалон». Как давно он открылся? Справа от двери, в окне, висела афиша с расписанием показа кино, которой раньше не было. Или она ее просто не замечала? Возле входа в здание стояли и курили Валерий Туркин и Вахит Зималетдинов. Оба парня, завидев Вову, да еще и с барышней, начали широченно улыбаться и перешептываться. Варя отметила, что смешками они могли вызвать в свою сторону отеческую оплеуху от Суворова.       Варя стояла, как вкопанная; она будто вросла в припорошенный снегом асфальт ступнями, пустив в него длинные корни. Она отчего-то подумала, что ее обществу будут явно не рады, поэтому, достав из кармана варежки, она начала нервно сжимать их пальцами, опрометчиво думая, что это могло унять ее беспокойство. Вова, сделав шаг вперед навстречу к молодым людям, обернулся к Варе и вопросительно посмотрел на нее.       — Ты чего?       — А пацаны твои против не будут, что ты с курсанткой «УКП» гуляешь? — смотря на Суворова снизу вверх, шепотом уточнила Варя, продолжая теребить рукавицы. Она бросила быстрый взгляд на парней, стоящих у входа.       — Варь, ну ерунду-то не говори! — Вова закатил глаза и громко цокнул языком. Он сделал шаг к Варе. Остановившись рядом с ней, Суворов, скорее демонстративно, взял ее под руку и повел в сторону входа в комиссионку. Вова повернул к ней голову и усмехнулся. — Не бойся, они не кусаются.       — Было бы кого бояться! — Варя залилась веселым смехом.       И действительно, чего это она? До нее дошла сильно опоздавшая, но плавающая на поверхности, истина, которая должна была явиться перед ней на много раньше: Вова никогда не даст ее в обиду. Будет гордо отстаивать свой выбор, даже если кому-то несогласному придется сломать нос или же окропить собственной кровью девственно чистый снег.       Даже скромных познаний о группировках Варе хватило, чтобы понять, что группировщики с неким уважением относились к подругам своих старших и младших товарищей. Становились что-то вроде братьев, готовых броситься в драку, чтоб отстоять честь некровной сестры. Подойдя к Валере и Вахиту, Вова аккуратно выпутался из-под руки Вари:       — Здорова, пацаны! — поздоровался с ними Суворов, по очереди пожав каждому из них пятерню. Развернувшись к Варе, Вова, с некой величавостью в голосе, представил им свою спутницу, словно та была музейным экспонатом. — Это Варвара.       — Здравствуйте, — скромно поздоровалась Варя, оглядывая Валеру и Вахита.       Валера Туркин, который раньше испытывал к Варе явную неприязнь (во всяком случае, ей именно так и показалось сначала), дружелюбно, — даже как-то по-свойски, — улыбнулся и протянул ей раскрытую для рукопожатия ладонь.       В голове Вари, словно рекламная бегущая строка из телевизора, лениво пронесся один лишь вопрос: неужто Вова, перед тем как привести ее и представить товарищам, провел с ними разъяснительную беседу о том, что Варя никогда никого из них не подставит? А особенно, если брать во внимание его слова о знании, что Варя это не сделает, даже под страхом Высшей Меры. Послужило ли это почвой для парней сменить гнев на милость?       — Турбо! — представился Валера.       Варя пожала его здоровенную руку и невольно улыбнулась, ощущая себя крайне глупой. А все потому, что недальновидно решила, что парни из группировки отнесутся к ней плохо. Вахит же ладонь ей не протянул, ограничился сдержанным кивком.       — Зима, — сказал Вахит, представляясь.       Варя кивнула ему в ответ. Она так и не поняла, зачем они называли свои клички. Для нее вообще не были секретом их настоящие имена. Фамильярность была совсем ни к чему. Варя задумалась на мгновение, пытаясь понять, из чего они черпали вдохновение, придумывая себе прозвища. Если с Вахитом Зималетдиновым было все относительно понятно, то почему Валерий Туркин выбрал для себя кличку «Турбо» — стало для Вари неизведанным простором для размышлений. Может, он был поклонником одноименной жвачки?       А какая у Вовы была кличка тогда? Возможно, она не отличалась оригинальностью и звучала ровно точно также, как и его фамилия? Нет, пожалуй, это было бы слишком просто.       Вахит и Валера зашли в здание.       — S'il vous plaît, Mademoiselle, — Вова как-то странно протянул свободную руку, второй рукой он держал открытую деревянную дверь перед Варей.       — Merci, — Варя поклонилась в реверансе, ответив также по-французски и вошла во внутрь.       Хоть не ударила в грязь лицом, ей-богу! Скажи ей Вова что-нибудь другое на иностранном языке — она бы стояла и смотрела на него в недоумении, хлопая глазами, да с туповатой улыбкой на лице.       Зайдя в помещение, Варя заметила, что внешне ничего не поменялось: слева, на металлической вешалке все также висели, сданные другими жителями Казани, вещи. За прилавком также сидела ярко накрашенная продавщица с обесцвеченными волосами, скучающе листающая какой-то каталог. А за ней, на полках, лежали лисьи шапки, натянутые на банки. И, Варя, как завороженная их красотой, хотела уже было подойти к ними и полюбоваться, но Вова, зашедший за ней следом, свернул в правую дверь. Видимо, там и был видеосалон.        — О! — воскликнул Суворов, открывая дверь.       В немалом пространстве комнаты, заставленного большим количеством стульев, Вова застал своего брата Марата, имя которого Варя отчетливо запомнила. Суворов-младший был не один, а с девочкой в пионерском галстучке, да школьном фартуке. Эта была та девочка, которая окликнула его тогда, в «ДК». Марат и девчонка отлетели друг от друга и подорвались со стульев, словно их застали за чем-то непристойным, неловко переминаясь с ноги на ногу. Вова прошел вглубь помещения, широко улыбаясь. Варя же, стуча каблучками сапог, хвостиком проследовала за ним. Валера и Вахит зашли следом.       — Я смотрю, кипит работа, — минуя ряд стульев, Вова подошел к смущающемуся младшему брату и протянул ему руку, чтобы пожать.       — Вов, — закашлял Марат неловко и несколько нервно, поправляя цветастый шарф. — это Айгуль. Мы плакат вместе рисуем.       Суворов-младший показал на лист, который лежал на поставленных рядом стульях. Некая импровизация стола. Варя отметила, что идея хороша только наполовину: после долго сидения в таком положении могла неизбежно затечь спина, да и появлялась возможность безвозвратно испортить осанку.       Варя остановилась рядом с Вовой, потому что, если честно, очень боялась от него отходить хотя бы на шаг. Хоть она и скрывалась под маской вселенского спокойствия и контроля над ситуацией, где-то в самой глубине души чувствовала себя немного не в «своей» тарелке. Еще бы! Толпа незнакомых ей парней, где единственный, кому она могла доверять был парень с очаровывающей улыбкой и озорным весельем в карих глазах.       Она посмотрела на Айгуль, отмечая, что она была невероятно красива. А в ее светлых и чистых глазах читалась прозрачная, пронизывающая все нервные окончания в теле, честность.       — Да понятно, — ехидно заметил Вова. Посмотрев на девочку, он искренне, по-отечески, заулыбался. Суворов-старший протянул школьнице руку. — Ну, здорово! Здрасьте! Вова Адидас, очень приятно!       «Адидас».       Какая-то слишком вычурная кличка, если так подумать. Да и, если честно, совсем ему не подходящая. Варя подумала, что и прозвище-то ему совсем не нужно! Ей не хотелось даже думать о том, что кто-то всерьез так называет Суворова. Вот «Вова» или «Володя» — ему шло куда больше, чем какое-то гротескное и громогласное «Адидас»!       Варя еще раз бросила на Айгуль взгляд и робко подошла к ней, протягивая руку. Среди всех людей в комнате (за исключением Вовы, разумеется), только с ней Варя могла чувствовать себя хоть как-то комфортно и непринужденно.       — Варя, — поздоровалась она, лучезарно улыбаясь самому светлому созданию в этой комнате.       — Айгуль, — пожимая руку, скромно произнесла девочка.       Варя увидела в ней ангела, который спустился с Небес, чтобы освещать грешную Землю своей невинностью. На нее хотелось смотреть и улыбаться. Айгуль была как лучик света, пробивающийся через почти черные густые тучи, давно нависающие над Казанью. И Варя, грустно усмехнувшись, подумала, что зря это прекрасное создание связалось с Маратом. Не потому, что Марат был плохим мальчишкой, нет, а потому, что все то, к чему прикасались группировщики — неминуемо пачкалось багряно-красной кровью. И, если Варя шла на это все осознано, смотря с высоты своего возраста и готовности вытирать с лица Вовы запекшуюся кровь, то для Айгуль она не желала такой незавидной участи.       Вова двинулся в сторону тумбочки с телевизором и видеомагнитофоном. Варя проследила за ним своим внимательным взглядом.       — Так-так-так, — начал Суворов, опускаясь на корточки рядом с телевизором. Он открыл дверь тумбочки и достал оттуда две кассеты, — значит, мне, там, обещали «Коммандо» в обмен на «Выхода дракона», так что можете все это начинать рисовать. — Он выпрямился и, держа в руках кассеты, аккуратно взял Варю за локоть и повел ее к выходу. — И скорей-скорей-скорей! У нас показ через пятнадцать минут!       Выйдя обратно в торговый зал, Вова отдал Валере кассеты.       — Так, Турбо, смотри: ты сейчас идешь в мой падик, поднимаешься ко мне на этаж и звонишь в квартиру напротив. Там тебе откроет мой товарищ. Ты ему отдаешь «Выход дракона», а он тебе — «Коммандо» со Шварцом. Скажешь, Адидас послал, понял? А я вечером приду — будем кассу закрывать.       Валера по прозвищу «Турбо», тихо бурча себе под нос недовольства, кивнул. И, развернувшись на пятках, вышел из торгового зала комиссионки на улицу. Следом за ним двинулся Вахит Зималетдинов с кличкой «Зима». Видимо, эти двое были очень близкими товарищами.       Вова развернулся к Варе всем телом и, аккуратно натянув на ее голову мохеровый шарф, поправил воротник ее дубленки. Все его неторопливые и заботливые движения рук вызвали на Варином лице смущенную улыбку и какой-то нервозный смешок. «Ну джентльмен!» — сказала бы бабуля, а Маринка бы с ее удовольствием поддержала! Они бы обе уж точно нашли общий язык друг с другом!       — Ну че, пойдем, принцесса? — широко улыбался он, взяв Варю под руку.       Варя снова звонко рассмеялась, обращая на себя внимание крашеной кассирши в синем халате. Она, громко цокая языком, бросила каталог, который листала до этого, на прилавок.       — Так! — громко гаркнула она, встав со стула. — У нас тут не зал ожидания!       — Все-все, — Вова повернул к продавщице голову, смотря на нее через плечо, — уходим.       Он повел Варю к выходу.       Выйдя на улицу, Варя несильно сощурилась от солнца, которое, на контрасте с тусклым светом помещения комиссионки, ослепляло.       Варя и Вова просто двинулись туда, куда глаза глядят. Они шли, болтая обо всем на свете! Вова рассказал, что он воевал в Афганистане, в разведывательной роте, собственно, благодаря заслугам перед Отечеством на его военном кителе висело целых пять (Варя посчитала их, когда они стояли у стен «ДК») почетных наград. По словам самого Вовы, в Афган он ехать не горел особым желанием. Мечтал, как и все в то время, служить в ГСВГ, но туда, к сожалению, не получилось попасть. Во время службы в Демократической Республике Афганистан, по рассказам Суворова, он был на многих сражениях, где чудом остался жив. Рассказывал, что товарищи его баловались анашой, чтобы расслабиться в перерывах между боями. Сам он, конечно, таким не увлекался. В их пацанских кругах, оказывается, нельзя употреблять наркотики, даже легкие. За их употребление, как Суворов выразился, «отшивают». Поделился историей, как во время службы, набил на левом плече татуировку с надписью «ДРА». Зачем? Варя не стала уточнять, просто приняла, как факт.       Когда Варя спросила, чем он занимался до того, как его призвали в Армию, Вова сказал, что учился в КХТИ. А это, к слову, один из самых престижных учебных заведений в Казани! В декабре восьмидесятого этот институт даже наградили орденом Трудового Красного Знамени! Учиться там было сравнимо, что купить счастливый билет на автобус, где первые три цифры в сумме совпадали с последними тремя. Вова задушевно, — с горящими от восторга глазами, — рассказал, что до Афгана посещал секцию по боксу. И даже призовые места занимал на соревнованиях! По его восхищенной реакции было понятно, что бокс — единственное, что приносило ему искреннее удовольствие. Варя завороженно смотрела на него, ее глаза буквально искрились, услышав, что Вова еще и в прошлом спортсмен! Урвала так урвала!       Да что говорить: прошлое Вовы было настолько многогранным и интересным, что Варя просто стеснялась рассказывать про свое. Да и что ей рассказывать? Про мать-алкоголичку, которая спилась и умерла? Про деда с бабкой, которые дальше Куюки нигде толком не были? Или же про трагичную кончину отца рассказать? Нет, никогда в жизни. Было проще и приятнее слушать рассказы Вовы.       Между ними наконец-то улетучилась та противная неловкость, которая раньше сковывала запястья эфемерными кандалами. Они упали с противным скрежетом, оставив на коже красные следы, вмятины и неприятный зуд. С каждой минутой ощущалась невероятная легкость, как при свободном падении, зная, что внизу ждет мягкая перьевая перина; когда страха нет, когда есть твердая непоколебимая уверенность, что никаких увечий не будет получено.       Когда они подошли обратно к общежитию уже стемнело. Остановившись у железных ворот, Варя посмотрела на Вову, который сделал от нее шаг в сторону, шаря по карманам куртки. Он достал пачку «Столичных» и, быстро выудив одну сигарету, закурил. Суворов отошел, чтоб дубленка Вари не пропахла куревом. Она же, обняв себя за плечи, молча наблюдала за ним. В свете фонарного столба, Вова стоял, как будто на него направили театральный софит. И Варя на мгновение замерла, затаив дыхание. Было все-таки в этом что-то картинное, и она соврет сама себе, если не признается, что могла бы смотреть на это целую тягучую вечность. Выдыхая серый сигаретный дым вперемешку с паром от резкой смены температуры, Вова выкинул окурок в сторону.       — Завтра увидимся? — спросила Варя, смущенно опуская взгляд на носки своих сапог, когда Вова встал рядом с ней.       На мгновение ей показалось, что этот вопрос мог прозвучать куда более навязчиво, чем ожидалось на самом деле. Все ее тело дрожало от страха услышать отказ или признание Вовы в том, что это была их первая и последняя прогулка. К такому Варя точно была не готова. Стыдливо подняв глаза, она встретилась с теплым взглядом Вовы.       — Я бы с радостью, честно, — он как-то грустно улыбнулся, и это не могло ускользнуть от взгляда всегда внимательной Вари. — Ты не подумай: у меня просто у папы завтра юбилей. Надо там побыть.       — Ой, — Варя моргнула, осознав, что это довольно серьезный повод для отказа в завтрашней встрече. Она облегченно выдохнула, — ничего себе! Здорово как!       — Да, — протянул Вова, почесав затылок.       — Ну, до встречи? — странная, даже скорее, неловкая вопросительная интонация сорвалась с губ Вари. Она, будто спрашивала у Вовы разрешения покинуть его. Но вот только ее никто силой не держал. Она сама стояла и смотрела на молодого человека, который явно нуждался в очередном ее спасении, но теперь только от всего этого беспредела, что бесчинствовал в казанских дворах и на ее улицах. И как спасти его Варя не имела и малейшего понятия.       — До встречи, — как-то ласково пропел Вова, слегка коснувшись ладонью ее худого плеча. Даже через ткань дубленки и темно-зеленого вязаного платья Варя смогла ощутить теплоту его руки. Или же это была сила внушения разбушевавшегося девичьего воображения?       Варя улыбнулась ему на прощание, чувствуя, как щеки и лоб заливались красной краской. Она развернулась на пятках и быстрым, чтоб не смогла передумать и остаться, шагом направилась к дверям общежития. Могла ли она теперь уйти из очаровывающего плена его карих, бьющих живым озорным мотыльком, глаз? Могла ли сопротивляться трепету в области желудка, который вызывала одна лишь его игриво-детская улыбка? Хотела ли она, чтоб он навсегда исчез, растворился в буднях и никогда больше не появлялся волнующим силуэтом у ворот общежития?       Конечно же, нет. По всем пунктам.       Остановившись у массивной двери, она все-таки заставила себя обернуться. И увидела то, что, пожалуй, мечтала увидеть любая девчонка во всем Союзе: Вова стоял там же, у железных ворот, провожающе смотрел ей вслед, терпеливо ждал, когда ее фигура скроется за дверьми общежития и улыбался самой честной, самой прекрасной на свете улыбкой.       И, если, чтобы видеть эту улыбку каждый день, нужно было платить — Варя была готова отдать за неё любую сумму.

***

      — Манюнь, пожалуйста! — уговаривала ее Варя, сидя на кровати в комнате.       Вернувшись с еженедельной вторничной практики, она уже битый час уговаривала Архипову сходить с ней в видеосалон в комиссионке на Универсамовской. А Марина искренне не понимала, почему вместо стандартного, ставшего некой обыденностью, похода в обычный кинотеатр «Мир», они должны тащиться в задрипанную комиссионку. Цена-то одна и та же! Только в кинотеатре было куда приличнее и чище по соображением самой Марины. Варя смотрела на нее жалобным взглядом, который был как козырь в рукаве, как трефовый валет. Марина шумно запыхтела, осознав, что она не сможет убедить Варю в том, что идти туда — идея крайне сомнительная.       — Ладно, уболтала! — согласилась Марина, закатывая глаза. — Но мы одни туда не пойдем! Ильяса с нами позову. Нечего, Варенька, ходить двум барышням по потемкам без сопровождения!       И Варя охотно с ней согласилась, оживленно кивая головой. Ильяс — один из ухажеров Марины, на которого ей было действительно не все равно. С ним она чувствовала себя под надежной защитой. Скорее, из-за его довольно массивного телосложения. Он жил с ними в общежитии, но на этаж ниже.       Покинув двери родного общежития, Марина и Варя в сопровождении немногословного Ильяса двинулись в сторону комиссионного магазина.       Варя намеривалась его посетить только по одной причине: скорее всего, она встретит там кого-нибудь из товарищей Суворова и, невзначай, спросит у них, как у него дела. Пусть это и выглядело бы преступно навязчиво. Можно ли было остановить влюбленную дуреху от необдуманных поступков? Да нет, конечно! Кто бы что не говорил, какой бы совет она бы не услышала — все равно бы сделала по-своему. Это такая натура, тут ничего не сделаешь. «Вся в отца!» — сказал бы дед, качая головой и куря трубку.       Александр Алексеевич сам часто шел напролом, искренне считая, что цель — оправдывает любые средства. Главное — не нарушать закон, конечно же, куда же без этого? И Варя, сделав себе идола в лице покойного отца, жила ровно точно также, сокровенно и бережно сохраняя его жизненные принципы.       Быстро передвигая ногами, Варя чуть не неслась ко входу в видеосалон, то и дело оборачиваясь на отстающих от нее на несколько шагов Марину и Ильяса. Она коротко бросила взгляд на окно, где криво висело новое расписание кинопоказа. В салоне показывали новый фильм. Еще только вчера, «Коммандо», написанное с одной «м», что явно было ошибкой, в расписании не было. Именно за этим фильмом Вова вчера послал Валеру к своему соседу. К началу боевика «Змея в тени орла» с Джеки Чаном, они не успели, но могли остаться и посмотреть вышеупомянутый «Коммандо», который начинался в восемь вечера.       Остановившись у входа в комиссионку, Варя, дождавшись Марину и Ильяса, потянула тяжелую деревянную дверь на себя. Ильяс же, покачав головой, помог ей и придерживал дверь, терпеливо дожидаясь, когда девушки пропорхнут во внутрь. Варя сразу же свернула направо, к двери, которую вчера открыл Вова, поставив младшего брата в неудобное положение. Аккуратно потянув на себя дверное полотно, она просунула в проем голову. Айгуль, сидевшая в кресле у входа, вскочила на ноги и, часто моргая, словно ей в глаз попала какая-то мелкая соринка, смотрела на Варю.       — Рубль с человека! — сказала школьница, не скрывая улыбки.       Варя улыбнулась ей в ответ и начала хлопать по карманам дубленки, чтобы проверить в каком кармане лежали деньги. Достав три рубля, которые Варя могла потратить на что-то более полезное, она протянула их Айгуль.       — Привет! — протягивая купюры, прошептала Варя, чтоб не отвлекать зрителей от просмотра. — Нас трое будет.       Айгуль кивнула и убрала деньги в деревянную шкатулку, которая служила импровизированной кассой. Варя, торопливо стянула с плеч дубленку и прошла в кинозал, заняв места для Марины и Ильяса. Приземлившись на скамейку рядом с Валерой Туркиным, Варя коротким кивком поздоровалась с ним. Тот, широченно улыбнувшись, кивнул ей в ответ. Валера оказался невероятно улыбчивым парнем, не смотря на свой довольно угрожающий внешний вид.       — Турбо, у вас там расписание криво висит, — наклонившись к Туркину, прошептала Варя, чтоб не привлекать к себе лишнего внимания. Варя решила, что назвать Туркина по его прозвищу будет уместнее, чем просто «Валера».       Он встрепенулся, как попугай, и вытаращил на Варю свои глазища, будто она была чем-то инопланетным. Он подорвался со своего места и, хлопнув низкорослого пухлого мальчишку, который сидел на стуле в углу, по плечу, выскочил из зала. Выходя, Валера столкнулся с входящими Мариной и Ильясом. Наверное, они разглядывали ассортимент самого магазина, поэтому и задержались. Айгуль вопросительно посмотрела на них. Девочка хотела было уже потребовать с них оплату за вход, но Варя, негромко окликнув ее, сказала, что они с ней. Айгуль кивнула и уселась на свое место, с интересом устремив взгляд на экран телевизора, где была завораживающая дыхание сцена с дракой.       Марина и Ильяс уселись рядом с Варей.       — А вы вот знали, что Джеки Чан сам все трюки исполняет? — наклонившись к девушкам, прошептал Ильяс, кидая взгляд на телевизор.       — Да ну?! — охнула Марина. — Быть не может!       — Слово пацана даю! — негромко воскликнул парень.       — Ой, ты бы тут такими словами не разбрасывался! — Варя покачала головой, строго глянув на сопровождающего. — А то тут за такое спросить могут!       Вчера во время прогулки по улицам Казани, Варя спросила у Вовы, что это за «слово пацана» такое. Он немного нехотя, но рассказал ей, что его могут дать только пацаны, входящие в состав группировки. И это слово являлось клятвенным обещанием, которое ни в коем случае нельзя нарушать. Также Суворов рассказал, что такими словами в их кругах не бросаются налево-направо: должно произойти что-то действительно серьезное и сильно значимое. В последний раз Вова и ребята из его группировки дали «слово пацана», когда хоронили Мишу Тилькина, который оказался «универсамовским» и носил смешное прозвище «Ералаш».       Варя, подперев голову, с интересом смотрела фильм, предвкушая на кончике языка, как будет рассказывать о нем Вове при их следующей встрече, совершенно позабыв, что он, скорее всего, его уже видел. Она услышала краем уха, как дверь в кинозал с противным скрипом открылась, впуская троих парней в меховых шапках-ушанках в сопровождении Валеры. Варя увидела периферийным зрением, что Айгуль вновь вскочила и потребовала плату за вход. Варя нахмурила брови, пытаясь полностью сфокусироваться на фильме, но отчего-то продолжала слушать разговор вполуха.

АИГЕЛ — ПЫЯЛА

      Варя и моргнуть не успела, когда в ее ушах звонким эхом раздался пронзительный, заставляющий опешить и закрыть уши ладонями от неожиданности, визг Айгуль. Она повернулась к девочке. Школьница в одно мгновение перегнула стулья, оказавшись возле видеомагнитофона. Вцепившись в него мертвецкой хваткой, она, громко вереща, просила о помощи. Школьницу окружили двое парней, которые недавно вошли в кинозал. Варя бросила взгляд на Валеру Туркина, который лежал в торговом зале на спине и кряхтел от боли. Прикрыв рот ладонью, она видела, как пухлый парнишка, чьего прозвища она не знала, катался по полу с криками, пытаясь ударить третьего участника несанкционированного визита в видеосалон. Ильяс стоял у стены и прижимал к себя Марину, утыкая ее лицо себе в грудь, чтобы защитить взгляд эмоциональной Архиповой от того ужаса, что тягучей массой нависал в кинозале.       Варя, быстро спохватившись, подскочила к парням, окруживших Айгуль. Девочка продолжала истошно звать на помощь, но вот только никто не решался помочь ей. Все присутствующие испуганно оцепенели и жались к стенам, смотря на всю эту вакханалию. В глазах каждого посетителя видеосалона читался неописуемый испуг, неподдельное удивление, с которым никто не мог совладать; они стояли, превратившись в гипсовые статуи. Варя же из геройства, которое ей досталось от отца, схватилась за кожаную куртку одного из нападавших. Пытаясь оттащить парня от Айгуль, Варя тянула его на себя. Даже, если упадет на нее — ничего страшного. Главной задачей было спасти девочку, которая гуляла с младшим братом Вовы.       — Отпусти ее! — орала Варя, повторяя эту фразу раз за разом, чувствуя, как горло засаднило и хрипело от жалобных криков.       Воздух в помещении наполнился напряжением. Сделался густым, обволакивающим, что его можно было ощутить физически. Он был тягучим, как лава, отторгающаяся жерлом проснувшегося вулкана. Адреналин стимулировал организм, заставлял вены вскипеть от несущегося по ним горящего ужаса и чувства праведной справедливости. Сердце стучало не в груди, нет, его эхо пульсирующим стуком отдавалось в голове, в висках. Казалось, что все артерии и капилляры вот-вот лопнут от оказанного на них давления, вызовут кровоизлияние в мозг, убив мгновенно. Варя кричала, умоляюще просила отпустить бедную девочку. Она была готова разрыдаться прям там, продолжая оттягивать преступника за ткань его куртки!       Резкий оглушающий звон пронзил барабанные перепонки. В глазах все необычайно резко побелело и заплыло, заставляя инстинктивно зажмуриться. Ноги сделались ватными, непослушными и отказывались держать на себе вес Вари, предательски согнувшись в коленях. Она рухнула на пол, ощущая пальцами насыпь песка и черного щебня, которым обычно посыпают дороги в гололед. Во рту почувствовался вязкий металлический и донельзя отвратительный вкус крови, который никогда ни с чем нельзя перепутать. Ее щека покраснела, стала горячей от удара, а нижняя губа больно пульсировала, наполняя ротовою полость новой порцией крови. Весь мир будто стал вакуумом. Он ощущался, как под стеклянным куполом, из которого Варя отчаянно хотела вырваться; кулаками тщетно пыталась пробить толстенное стекло, но вместо него, она только разбила руки, пачкая их собственной кровью. Все звуки чувствовались, как под толщей воды, где Варя слышала истошные вопли Айгуль лишь отдаленно, где-то вдалеке, будто не в этой реальности и вселенной.       Приподняв голову и сплюнув накопившуюся во рту кровь на пол, Варя, через пелену, напоминающую бельмо, увидела, как Айгуль выволокли из кинозала и потащили к выходу из комиссионки. Она видела, как девочка отчаянно болтала ногами в разные стороны, пытаясь вырваться из хватки похитителей. Варя попыталась встать, но ноги, будто налились свинцом, не дав хозяйке даже и малейшей возможности бросится на помощь бедной девочке.       Оказавшийся рядом Валера, рывком опустился рядом с Варей и, взяв ее за плечи, начал трясти. Она проморгалась и ее взгляд наконец смог сфокусировался на лице Туркина. Она видела в его взгляде леденящий ужас, вымазанную кровью из носа физиономию. И Варя была уверена, что выглядела, да и чувствовала себя не лучше, чем сам Турбо. Она бросила взгляд на его почерневшие от крови кудри и всхлипнула ни сколько от боли разбитой губы, сколько от обиды, что не смогла помочь Айгуль.       Она не знала, сколько слез мог впитать в себя дощатый пол комиссионки, но он терпеливо продолжал. Варя рыдала осознавая, что не в силах сдерживать эмоции, копившиеся и бурлящие в ней невероятное количество времени, начиная со смерти Миши Тилькина и заканчиваясь на вероломном и беспощадном похищении Айгуль. А сейчас слезы текли сами по себе, вырываясь из ее глаз с бунтом. Она потеряла полное и адекватное ощущение времени. Казалось, что оно остановилось, навсегда прекратило свой вечный ход.       — Пошли, сестренка, — поднимая Варю с пола, сказал Валера по прозвищу «Турбо», поворачиваясь к только что прибежавшему Вахиту по кличке «Зима».