Начар Малай*

      Варя молча плелась по лестнице одного из подъездов на Универсамовской улице. Она даже не пыталась запомнить, какой это был подъезд, номер дома, да даже этаж. Она просто шла за Вахитом, который стал точкой опоры для Валеры и вел его куда-то по бетонным ступенькам подъезда. Варя морально осталась там, на деревянном полу комиссионки, продолжая конвульсивно рыдать, судорожно глотая слезы, удушливо проникающие тонкими струйками в трахею.       Марина пыталась ее уговорить уйти оттуда, пойти в милицию, но Варя отказалась, аргументируя это тем, что она и сама, в каком-то роде была милицией. Довод, конечно, был так себе, если честно, но Манюню убедил и она спорить не стала. Просто настороженно согласилась отпустить Варю в компании Валеры Туркина и Вахита Зималетдинова. Варя смогла убедить Марину, что эти двое точно не причинят ей вреда, а свидетель, в лице Валеры, был очень нужен для последующего похода в отделение милиции и дачи обвинительный показаний в сторону тех, кто совершил налет на видеосалон. Ильясу, кажется, вообще было все равно, лишь бы увести Архипову подальше от всего этого пацанского беспредела. Варя обещала Марине, что вернется до закрытия общежития. Оставалось примерно часа четыре, и этого могло с лихвой хватить для разъяснения сотрудникам милиции, что случилось в злосчастном видеосалоне.       Медленно поднимаясь по ступенькам, Варя подумала: а не будь ее там, кто-нибудь вообще попытался бы защитить Айгуль от нападавших? И она знала ответ, но искренне боялась признаться себе в том, что люди не стали бы вмешиваться. Они бы повели себя ровно точно также, как и в тот момент: просто стояли и смотрели, как похищают бедного ребенка, который был ни в чем не виноват. Вряд ли, Айгуль знала, каким образом был приобретен этот проклятый магнитофон, да и Варя, если уж говорить честно, знать тоже не хотела.       В голове метались мысли; они проносились быстро, словно были осами вокруг улья, готовые вонзить жало, если бы Варя попыталась схватить хоть одну из них. В сознании проносились сковывающие пронзительным страхом воспоминания, как будто они были фотокарточками для диапроектора «Этюд». На них она отчетливо видела лицо Айгуль, а лица похитителей и других посетителей видеосалона — стались размытыми и нечеткими кляксами, мазками густой гуаши. В ушах до сих пор держался мертвой хваткой звонкий визг школьницы, который теперь, казалось, будет преследовать Варю до конца жизни.       Остановившись у входной двери одной из квартир, Варя моргнула, тщетно пытаясь выкинуть из головы мысли о том, что произошло, но воспоминания раз за разом возвращались, подобно гарпиям, они обрушивались на ее искусанный мозг, не давая до конца вернуться в реальность. Губа несильно пульсировала, унизительно напоминая, что один из нападавших дал ей, продолжающую звенеть в ушах, пощечину. Да такую сильную, что Варя, оглушенная ударом, непредвиденно упала на пол. Она до сих пор ощущала, как под ее цветастым свитером струился пот, вызванный резким всплеском адреналина от схватки с похитителями. Хотелось смыть его с себя, вместе с унижением и обидой сегодняшнего инцидента. Хотелось неминуемо забыться под теплыми и в то же время успокаивающими струями проточной воды.       Из темницы разума ее выдернула отвратительная трель дверного звонка, доносящаяся изнутри квартиры, куда Вахит привел ее и Валеру. Зималетдинов часто нажимал, держал палец на кнопке звонка, в надежде, что это могло ускорить движения хозяев жилища.       Дверь открылась, представляя хозяина квартиры. Это был невысокий полноватый мужчина с сияющей залысиной на голове и густыми усами над губой. Он был одет в красивый темный костюм с галстуком. Взгляд мужчины сразу же сделался обеспокоенным, только завидь он кровь на лице Валеры.       — Здг’асьте, — сильно картавя, сказал Вахит, смотря на хозяина, — а Вову можно?       Варя встрепенулась, ошарашенно уставившись на спину Вахита. Это он что, привел их к Вове домой? А мужчина, что открыл им дверь — его папа, у которого сегодня юбилей? Варя наскоро вытерла тыльной стороной ладони запекшуюся на губе кровь. Нельзя было явиться перед родителем Вовы в таком неприглядном виде! Это просто ужас и срам какой-то! Мало ей унижения в видеосалоне, так теперь еще стоять и краснеть перед родственниками Суворова. Так еще и с пустыми руками! Ну, все — это точно конец! Варя ощущала себя приговоренной к неминуемому тягуче-медленному расстрелу, а строгим автоматчиком был отец Вовы. И она искренне мечтала, чтобы смерть, которая несла с собой пуля из автоматной очереди, попала прямиком в лоб, чтоб убила быстро, без ненужных прелюдий.       — Володя! — позвал его отец, его голос дрожал от страха. — Ч-что случилось?       — Хулиганы, — пожал плечами Вахит и пропыхтел, подтянув Валеру вверх.       — Проходите!       Отец Вовы нервно отступил от двери, впуская незваных, на его юбилей, гостей в прихожую. Он оторопело начал поворачиваться из стороны в сторону, явно не до конца понимая, как себя вести в подобных ситуациях. И с криками: «Диляра, аптечку! Быстро! Перекись!» умчался в глубь квартиры. Был ли шанс, что он не заметил за спинами молодых людей Варю? Ой, она очень надеялась, что так оно и было! Вахит затащил Валеру в прихожую.       — О, здорова! — воскликнул выскочивший из комнаты Вова.       Услышав его голос, Варя лишь по-детски стыдливо опустила голову, как будто он будет ее сейчас отчитывать, как маленького ребенка, выпачкавшегося в грязи на детской площадке. Вова перехватил Валеру, закидывая его руку себе на плечо. Вошедшая в прихожую за Вахитом Варя старалась слиться с цветом бежевых обоев, чтоб лишний раз не попадаться на глаза Суворову. Но, как она и изначально предполагала, он заметил ее и нахмурил брови. В удивлении вытаращился на нее в немом вопросе, мол: «А что ты тут забыла?». Видимо, кого-то ждал очень неприятный разговор и показательная порка березовыми розгами, и этим «кем-то» из них двоих — был явно не Вова.       — Пап, нормально все! — приговаривал Вова, волоча за собой Валеру по коридору. — Не надо аптечку! Я справлюсь.       Варя и Вахит остались в прихожей, смотря на удаляющиеся спины Вовы и Валеры. Выскочивший из комнаты слева папа, держа в руках аптечку с гремящими бутылочками, понесся с ней по коридору. Варя краем глаза глянула на Марата, который тоже вышел на оголтелую суету, царившую в их квартире. Глядя на подростка, Варя прикусила язык. Как ему сказать о том, что Айгуль похитили какие-то отморозки? Сердце сжалось, представь она эту жалобную картину.       — Подожди, как? Ну, как не надо? — беспокойно спрашивал отец Вовы и Марата, суетливо шагая за старшим сыном. — Надо ж понять, есть ли рассечение или нет! Надо оказать первую помощь!       — Оставь нас на минутку, пап, — торопливо говорил Вова откуда-то из глубины квартиры, — все в порядке. Сейчас, умоется и окажем помощь. Все в порядке.       Варя услышала шум из крана в ванной и закрывающуюся со скрипом дверь. Папа Вовы вернулся в коридор и обеспокоенно подскочил к дисковому телефону. Варя стояла молча, боялась и слова сказать. Старалась не отсвечивать, слиться с интерьером в доме. Она не знала куда себя деть, лишь нервно начала ломать ногти на пальцах рук. Отец семейства начал нервно, дрожащими от волнения, пальцами крутить диск номеронабирателя.       — Диляр! — позвал Вова. На это отозвалась очень ухоженная женщина с невероятно пышными темными кудрями и в красивом сапфировом платье. — Помоги ему.       Диляра умчалась в ванную, стуча по паркету каблуками туфель. Варя закусила внутреннюю сторону щеки.       — Нужно позвонить в милицию! — сказала милая бабуля, стоявшая за спиной у Марата.       — Я уже звоню! — отворачиваясь от телефона, воскликнул папа Вовы и Марата, держа пластмассовую красную трубку у уха.       — Не надо, пап! — попросил Вова, аккуратно отнимая у родителя трубку и кладя ее на рычаг. — Пап, не надо никуда звонить. У меня товарищ, там, есть в УВД. Я сейчас сам ему позвоню. А, вон, Варюня у меня, кстати, курсантка «УКП». Поможет со связями в милиции, так что, пап, по «горячим» следам найдем виноватых! Зима, найди мне кафе «Снежинка».              Вова игриво подмигнул Варе, всучив Вахиту толстенный телефонный справочник. Как-то слишком странно он с акцентировал интонацией на словах «у меня». Она почувствовала, что по спине от страха безумной ордой тут же пробежали мурашки, а ладони предательски вспотели. Это он специально так ее подставил? Чтоб все внимание со звонка в милицию переключилось на только что объявленную родственникам пассию старшего сына? И так и случилось: отец семейства изумленно уставился на Варю с приоткрытым ртом и не моргал вовсе. А Варя-то видела, как Вова второпях схватил дисковый телефон и умчался с ним в комнату прямо по коридору, волоча за собой длинный провод. За ним проскользнули Марат и Вахит, оставив Варю одну в компании старшего поколения семейства Суворовых. А когда дверь за Маратом захлопнулась, Варя сглотнула вязкий ком, что образовался в горле. Она явно не так представляла себе знакомство с родственниками Вовы.       — Здравствуйте, — промямлила она, наспех вытирая вспотевшую ладонь об дубленку. Она протянула ее главе семейства, — меня Варя зовут. Поздравляю Вас с юбилеем!       — Здравствуйте, Варвара. Спасибо! — ошарашенно пролепетал мужчина, пожимая руку девушке старшего сына. — Кирилл Олегович. Мне очень приятно.       — И мне, — Варя улыбнулась, чувствуя, как пот опять начал струиться по спине, очерчивая каплями позвоночник. — Вы извините, Бога ради, что с пустыми руками, я просто…       — Ой, — Кирилл Олегович махнул рукой, перебивая, — ерунду не говорите! Кто ж знал, что так все выйдет!       Варя кивнула и пожала плечами. Из ванной вышла Диляра и направилась к мужу. А Валера быстро юркнул в комнату, где собралась меньшая часть группировки «Универсам». Варя чувствовала на каком-то клеточном уровне, что ей, как и, собственно, родителям Вовы и Марата, было крайне неловко. Многих, интересно, Вова водил барышень знакомится с родителями? Да и можно ли это было назвать «официальным» знакомством? Вряд ли.       Она незаметно обвела взглядом квартиру Суворовых. А такой Варя могла только мечтать: светлая, просторная. Чего ожидать от так называемой «сталинки»? Они всегда такие: с большими окнами, куда, скорее всего, так красиво по утрам проливался солнечный свет, с огромным просторным коридором. Такие квартиры выделялись директорам заводов и высшим ведомственным чинам. Да и мебель, чего уж там, новая, не потрепанная, совершенная не такая, какая была дома, в Куюки, где все можно было описать только одним словом — «скромность». Хотя нет, правильнее будет — «нищета».       В комнате, откуда выскочил Вова стоял большой круглый стол, застеленный скатертью, и валился от уставленных на него тарелок, салатников, а во главе стояла бутылка с ягодной настойкой. А красивая хрустальная люстра просто неслыханно приковывала к себе внимание! Такая стоила не меньше двухсот рублей! Варя закусила губу, чувствуя клокочущее чувство стыда за то, что они так бесцеремонно оторвали Суворовых от (нескромного по мнению Вари) празднования юбилея Кирилла Олеговича, который оказался невероятно гостеприимным и даже по-хорошему суетливым. И как только у такого отца могли быть такие сыновья? Сразу же видно: мальчишки росли в достатке, вряд ли, им отказывали в такой детской роскоши, как сладкое. Одевали, наверное, во все самое лучшее. Эти мысли вызывали у Вари самый что ни на есть настоящий когнитивный диссонанс.       — Ты слышала, Диляр? — спросил Кирилл Олегович у жены, обнимая ее за плечи. — Вон, Володя с барышней уже подружиться успел. Курсантка «УКП» нашего!       «Дружит». Странное выражение, если честно. Бабуля Вари тоже часто использовала это слово, когда говорила с Варей о том, что с мальчиками «дружить» нужно очень аккуратно. От такой «дружбы» иногда и дети появляются! «Мы, вон, с дедом дружили-дружили, а потом и поженились. Потом и отец твой появился.» — рассказывала Анна Вадимовна в один из дней, когда Варя только-только вернулась из Казани. Давно это было, на первом курсе еще. Варя тогда отмахнулась от нее, заверив, что юноши ее не интересуют в данный момент. Анна Вадимовна лишь покачала головой и что-то недовольно приговаривала.       Вышедший из комнаты Валера, будто спас Варю от участи рассказывать про свою семью, детство и учебу в институте. Она облегченно выдохнула и мысленно поблагодарила Туркина за то, что как нельзя вовремя он появился в коридоре. Он шел, держась за голову. Ему сильно досталось в видеосалоне: его темные кудри были пропитаны черной, как казалось, кровью, и Варя по-человечески переживала за него.       — Спасибо большое еще раз! Э-э… — благодарил Туркин, проходя мимо Вари и родителей Вовы и Марата. Он остановился у входной двери. — До свидания!       — Пап, поздравляю! — Вова подошел к отцу и крепко его обнял. — Мы с Вахитом Валерку проводим до милиции. А Варюню до общежития, да?       Он как-то не по-доброму глянул на нее. Возможно, она сама себе придумала его многозначительный взгляд? Вова аккуратно взял ее за локоть и повел к входной двери. Остановившись у вешалки с куртками, Суворов накинул на плечи свою неизменную синюю. Развернувшись на пятках к стоящей у двери Варе, он заботливо поправил ворот ее дубленки, оглядел ее с ног до головы, словно пытался уверить себя в том, что с ней все хорошо. Но заметив припухшую губу, лишь грозно нахмурил брови. Аккуратно развернув Варю за плечи к входной двери, Вова несильно надавил на ее лопатки ладонями, подталкивая на выход из квартиры.       — До свидания! — бросила она напоследок через плечо Вовы, дружелюбно улыбаясь всей семье Суворовых.       Дверь за ними закрыл Кирилл Олегович, который озабоченно что-то прошептал старшему отпрыску. Варя не слышала, что именно, но искренне надеялась, что она, Вахит и Валера не смогли испортить ему праздник. Хотя, если разбираться, вряд ли Кирилл Олегович сможет теперь нормально сидеть за столом и делать вид, будто ничего не произошло. Он, как и любой родитель, будет переживать, обеспокоенно причитать, возможно, тихонько, — лишь бы никто не видел и не слышал, — помолится, чтоб с Валерой Туркиным все сталось хорошо, а виноватых в его нападении нашли. Хорошо хоть родители Вовы не заметили разбитую губу Вари и ее опухшие от рыданий глаза.       Спускаясь по лестнице вниз, Варя почувствовала, что рука Вовы скользнула к ее локтю, останавливая. Она обернулась к нему, стоящему на одну ступеньку выше.       — С губой что? — спросил Суворов как-то строго, его голос отличался, как казалось Варе, несвойственной ему сухостью. Его взгляд был другим, не таким, каким Варя привыкла его видеть: в нем отчетливо сверкнул колючий ледяной осколок, явно занесенный Снежной королевой, как в том мультфильме про Кая и Герду.       — Я за Айгуль вступилась, — Варя пожала плечами, коснувшись кончиками пальцев слегка опухшей нижней губы, — Все нормально, Володь, заживет.       — Ты какого хера вообще поперлась туда?! — Вова сдавил ее локоть сильнее, рыча и скалясь.       — А я что, не могу сходить в кино? — Варя нахмурилась. — На этом вашем видеосалоне не написано, что его нельзя девушкам посещать!       Она отдернула руку, высвободившись из крепкой хватки Вовы. Развернувшись, она быстро начала спускаться по ступенькам, звонко цокая каблуками сапог. Толкнув дверь от себя и выйдя на улицу из подъезда, Варя поправила шарф, натянутый на ее голову. Нет, ну каков нахал-то, а?! Еще и выражений не стесняется! Она наспех засунула руки в карманы дубленки, достав оттуда варежки. Услышав за спиной, что дверь подъезда снова открылась, выпуская Суворова, Варя не повернулась. Грубость со стороны Вовы ее, конечно, удивила, но она понимала, чем она была вызвана: он переживал за нее — мало ли чем мог закончится этот поход в видеосалон. А что, если бы ее, также как и Айгуль, усадили бы в машину и увезли, невесть куда? Но разница заключалась в том, что Варя бы сразу начала махать своим курсантским удостоверением, и обидчики, испугавшись проблем с правоохранительными органами, отпустили бы и ее, и Айгуль. А за похищение и взятие в заложники, им можно было бы предъявить соответствующее обвинение, а это — лет пятнадцать колонии, не меньше! Если рассматривать в этом смысле, то лучше бы так оно и случилось, ей-богу! Варя почувствовала тяжесть ладони Вовы на своем плече.       — Пошли в милицию, — строго отчеканила Варя.       — Мы не пойдем, — Суворов отрицательно помотал головой. — Тебя сейчас Турбо до общаги проводит, а мы с Зимой на разговор поедем.       — Подожди, что значит — «не пойдем»? — Варя непонимающе моргнула. Она развернулась к Вове всем телом. — «Разговаривать», ага! Морды друг другу вы поедете бить. Пошли в милицию!       Она схватилась за его плечо и попыталась потащить в сторону отделения, но Вова был, как неподвижная мраморная статуя, а Варе явно не хватало сил, чтоб его сдвинуть с постамента.       — Варюнь, — не двигаясь, сказал Вова, ухмыляясь попыткам Вари, — дела пацанские. Мы разберемся.       Суворов взял ее за плечи и сжал их так, чтоб она никак не могла двинуться с места. Он посмотрел на нее с тем же озорным блеском в глазах, которым смотрел всегда. Именно этому взгляду Варя никак могла сопротивляться. Вова притянул ее ближе к себе. Она уткнулась ему в воротник его серой «олимпийки», вдохнув мельком запах коньячной настойки, которую он пил на застолье. Весь мир будто остановился, сосредоточившись на них двоих. Варя была готова заплатить с лихвой, лишь бы Вова всегда стоял и обнимал ее, прижимая ближе к себе. Вместе с его теплыми объятиями пришло успокоение, что все будет хорошо. Вове не страшно было верить, даже если в сознания закрадывалась здравая мысль о том, что вряд ли лидеры двух преступных группировок ограничатся простым лишь разговором.       — Обещай, что все хорошо будет, — отрываясь от груди Вовы, единственное что попросила Варя. Она сдунула с лица светлую прядь, выбившуюся из-под шарфа.       — Обещаю.       Вова улыбнулся и убрал надоедливую прядь с лица Вари и заправил ее под мохеровую кружевную ткань.

***

      Вопреки уговорам Валеры вернуться в общежитие, Варя четко настояла на том, что она туда не пойдет. Она встала посреди улицы, скрестив руки на груди, словно была маленьким избалованным ребенком, который не получал того, чего хотел в магазине с игрушками. Туркин уговаривал ее, но ответом всегда было строгое и прямолинейное: «Я не пойду в общежитие, пока Вова не вернется». Бедному Валере ничего не оставалось, как повести Варю в одно из мест схода группировки. По пути они за шли за подругой Туркина — Лилей. Остальное время шли молча, лишь иногда Валера прерывал молчание, пытаясь уговорить Варю пойти все-таки в общежитие, но услышав очередной отказ, он лишь тихо матерился себе под нос. Конечно, Валера мог оставить ее на улице, но знал, что, если бросит ее там — получит в «фанеру» от Суворова, потому что тот строго-настрого наказал: довести Варю в целости и сохранности, а куда — дело уже десятое.       Спускаясь в какой-то подвал, Варя напряглась, ощущая, что от страха волосы становились дыбом. Валера остановился у двери, обтянутой черным кожзамом. Потянув ее на себя, он вошел, отодвигая плотную ткань, служившую уплотнителем, чтоб теплый воздух из помещения не выходил сквозняком из дверных щелей. За Валерой в помещение впорхнула Лиля и уже только после нее, настороженно вошла Варя, оглядываясь.       Это было просторное помещение. Слева, сразу от входа, стоял спортивный инвентарь, тренажеры, висела боксерская груша. Справа воинственно стоял боксерский ринг, где занимались ребята. Удивляться нечему: сколько таких тренажерных залов было по всему Союзу? Сотни? Тысячи? Их начали воздвигать подпольно кучки энтузиастов, занимающиеся бодибилдингом, а когда в восьмидесятом были сняты все ограничения, в подпольных тренажерных залах не было никакого смысла. Они так и остались, заботливо пуская в себя молодежные группировки. Прямо от входа, было помещение с железной дверью и табличкой «не входить». Что это раньше было за помещение Варя не знала.       Варя сглотнула, оглядывая пятерых молодых людей, которые уже были в тренажерном зале, когда они вошли. Они недоверчиво косились на нее. Их взгляды трогали, щипали, скользили по ее коже. В глазах всех этих парней читался немой вопрос, который никто из них не решался задать. Варя чувствовала стук собственного сердца в висках. И лишь Валера кому-то шепнул, кто Варя такая и почему она тут оказалась. Толпа тут же смягчилась, словно поставила Варю в ряд, причисляя к кругу «своих».       Она выдохнула, чувствуя мозговой подкоркой, что ее тут не убьют, не изнасилуют, да и вообще никто ей тут зла не желает. Это знание принесло успокоение. Она прошла к железной двери и, расстегивая дубленку, рассматривала висевшую на ней табличку. Сняв верхнюю одежду, она положила дубленку на импровизированную скамью из деревянных поддонов, выколоченную, вероятно, самими мальчишками и села на нее, терпеливо ожидая появление Вовы. По словам Валеры, после разговора, он должен был прийти сюда. Во всяком случае, он всегда приходил. Варя откинула голову, уперлась макушкой в бетонную стену, прикрывая глаза. Она молилась. Хоть и знала, что в Союзе не очень-то и жаловали любое религиозное движение. Настоящий советский человек молиться не должен. Но, хоть религия и была чем-то явно далеким от Вари, Анна Вадимовна, молилась всегда. Ведь, кроме главенствующего в Союзе атеизма, в православную церковь ходить можно было. Анна Вадимовна нередко тащила и внучку с собой. Варя молилась, чтоб «разговор», на который ушел Вова с Вахитом прошел успешно. Молилась, чтоб с Айгуль все было хорошо, и никто из налетчиков не причинит ей вреда. Молилась, чтоб Вова поскорее вернулся, чтоб она не мучалась и не сокрушалась в переживаниях. Варя глянула на наручные часы, которые достались по наследству от отца. Прошло полтора часа с того момента, как она оказалась в этом тренажерном зале. Она слонялась туда-сюда, разглядывая спортивный инвентарь. Нервно поглядывала на часы, с такой же раздражительностью косилась на входную дверь, ожидая, что Вова вот-вот в ней появится, но его не было. Валера скакал на скакалке в центре ринга. Варя не смотрела на молодых людей. Лишь села рядом со своей дубленкой, скучающе подпирая голову кулаком. Нервно подорвавшись, она развернувшись на пятках начала с интересом рассматривать доску над скамейкой, где на металлических кнопках висели газетные вырезки, да совместные фотографии молодых людей. Ожидание было просто невыносимым! С каждой секундой воображение рисовало самые страшные картинки, Варя встряхнула головой, отбрасывая эти мысли. Нужно было успокоиться!       — Бинты! Пацаны, бинты, бинты! — знакомый голос Вовы вырвал Варю от ее незамысловатого занятия.       Она оглянусь на шум, и весь мир стался, как в замедленной киносъемке: Валера бросил скакалку куда-то в сторону и перепрыгнул через ограждения ринга. Остальные парни бросились на шум, а Варя осталась стоять на том же месте, пытаясь обмозговать, что произошло и зачем нужны были бинты. И реальность обрушилась на нее, как ведро обжигающе ледяной воды. Она прикрыла ладонью, открывшийся от немого ужаса, рот.       Она видела, как Вова волочил за собой Марата, который остался в стенах родительского дома, когда они покидали квартиру Суворовых; как подросток оказался на том «разговоре», Варя боялась себе представить. Вахит сел на стул рядом со входом, взяв с полки и прикладывая к рукам чугунный утюг. Варя посмотрела на Вову, который выпрямился и посмотрел на нее. Он проморгался несколько раз, пытаясь будто снять с глаз образовавшуюся пелену; он словно не верил в то, что Варя действительно стояла здесь и смотрела на него. Он коротко глянул на Валеру и угрожающе приблизился к Варе, но прошел мимо нее. С силой, он нервно дернул на себя металлическую дверь с табличкой, открывая небольшое помещение с диванами и невысоким столом. В память Вари навсегда врезалось его окровавленное лицо, разбитая горбинка носа и лопнувшая кожа на скуле, с которой тонкой струйкой стекала багряная кровь. Она навсегда запомнила залитый кровью вывернутый капюшон на синей куртке Вовы и пропитанную насквозь серую «олимпийку». Краем глаза Варя видела, как Лиля с аптечкой помчалась в сторону Марата. Варя боялась представить, как Суворов-младший выглядел, если даже его старшему брату сильно досталось.       — Че, махыч был? — откуда-то справа послышался голос Валеры.       Вова ничего не ответил. Он лишь грозно и громко шагая, вышел из комнатки с зеленым металлическим чайником в руках. Остановившись у толпы ребят, он вылил воду на Марата. Подросток истошно завопил от боли. И этот крик заставил сердце Вари сжаться так сильно, что она почувствовала колючее чувство, похожее на инфаркт.       Суворов-старший запрокинул голову и начал пить с носика чайника. Вылив воду себе на лицо, он вытирал вымазанное собственной кровью лицо, пачкая рукава куртки, окрашивая ее в почти черный цвет.       — Че, не поговорили, Вов? — снова прорезался голос Валеры.       — Нет, не поговорили, — ответил Володя, плюясь водой из чайника.       Варя, чувствуя, как ноги не держат ее, превратившись в вату. Она отчаянно перебирала ими, старалась бесшумно приблизиться к молодым людям. Ощущая животных страх, она остановилась за спиной Вовы, заглядывая ему за плечо. Лучше б она этого не делала! Увидев Марата, Варя почувствовала, как желудок закопошился, скрутился в тугой узел, а к горлу покатил тошнотворный ком, который сдавил его, не давая даже сделать вдох. Марат сгибался, кряхтя от боли. Он держался за ухо, вся его ладонь была наполнена кровью, она проникала меж пальцев юноши и капала на пол; короткие волосы на левом виске слиплись от багряной жидкости. На лбу зияла запекшаяся ссадина.       — Надо было сразу их всех замочить! — Марат сплюнул кровавую слюну на пол и огрызнулся.       — Да?! А че ты не мочил-то тогда, а, Марат? — голос Вовы, до этого донельзя спокойный, стал выше, переходя на яростный крик. — Мне, вообще-то, перед родаками, — Суворов-старший бросил к ногам Марата чайник. Его гулкий лязг раздался по всему тренажерному залу, ударяясь об стены, — за тебя еще отвечать!       Вова развернулся и наткнулся на стоящую за его спиной Варю. Она почувствовала, как глаза защипало, предвещая собой наступающую истерику. Суворов подошел к ней и злобно зыркнул. В его взгляде читалась искрящаяся злость, которую Варя никогда не видела. Она по-настоящему испугалась его. Он больше не казался ей милым очаровательным мальчишкой, которого она встретила почти три недели назад на дискотеке в «Доме Культуры». Варе показалось, что озорной свет, излучаемый Вовой все это время, стал слабее и опасно затрепыхался на ветру затянувшегося принесенного им страха.       — А если бы это фашисты были?! — продолжал огрызаться Марат, плюясь ядом в сторону Вовы. — Ты перед ними бы тоже на коленях стоял и извинялся?!       В тренажерном зале повисла трезвонящая тишина, нарушаемая лишь противным треском люминесцентных ламп. Все, кроме Вари, устремили свои глаза на спину Вовы, словно он был каким-то преступником, словно нарушил какое-то негласное правило. Суворов скинул с себя куртку и бросил на скамью рядом с дубленкой Вари.       — Не понял, — промямлил Валера, нарушая воцарившуюся тревожную тишину. — Кто там извинялся?       Марат, сжав зубы от боли, с какой-то божьей помощью, выпрямился. Прошипев что-то, подросток направился к выходу, чуть прихрамывая. Вова развернулся и, набычившись, уставился на удаляющуюся спину младшего брата.       — Куда пошел?! — вспылил Вова, сжав кулаки так сильно, что костяшки на его разбитых пальцах, побелели.       — За Айгуль! — завопил Марат, продолжая держаться за ушную раковину.       — Сюда иди! — заорал Суворов-старший младшему брату.       Он в несколько широких шагов оказался возле Марата. С силой схватив его за воротник куртки, Вова рывком потащил его, как щенка, навзрыд орущего, обратно, вглубь тренажерного зала. Марат брыкался, пытался вырваться. Варя закусила губу, наблюдая за этой трагедией. Цель у Марата, конечно, благородная, но идти туда одному — это, как подписать себе собственноручно смертный приговор. Вова с упором усадил брата на тренажерную скамью, над которой на стойке лежала штанга с толстенными блинами.       — Сидеть! — Вова надавил ладонью на ключицу Марата, заставляя его сидеть на месте. Он посмотрел на оторопевшего Валеру — Руки свяжи ему!       Марат предпринял еще одну отчаянную попытку вырваться из гребущих лап старшего брата. Но Вова был не из робкого десятка и продолжал вдавливать Суворова-младшего в скамью, не давая ему и малейшего шанса на освобождение. Развернувшись к Варе, Вова с налитыми злостью глазами, посмотрел на нее:       — Иди сюда! — рявкнул он, показывая Варе на аптечку. — Иди, бери аптечку! Рану промоем! Быстрее!       Варя моргнула несколько раз, пытаясь расслышать голос Вовы в этом свирепом, сковывающем кандалами страха, лае. Его подменили! Да, именно так оно и было! Поменяли ее озорного и вечно улыбающегося Володю на этого орущего, трясущегося от гнева, Адидаса. И подмена точно ее не устраивала. Она отказывалась признавать, что ее Вова мог быть таким. Варя, сглотнула ком застрявший в горле, подавляя предательски подступившие рыдания. Взяв аптечку, она, трясущимися от животного страха руками, сжимала оцинкованную коробку, где лежали вата, бинты, перекись, и, кажется, йод. Варя опустилась рядом с Маратом, аккуратно стараясь убрать ладонь, которой он судорожно сжимал ушную раковину. Варя посмотрела на школьника, пытаясь передать ему мысленно, что она никогда не причинит ему вреда. Когда Марат оторвал трясущуюся руку, Варя увидела, что его ухо было немного надрезано у виска. Она заскулила от жалости к бедному мальчику. Достав из аптечки вату, Варя обильно смочила ее перекисью и прошептав Марату, чтоб тот потерпел, приложила ее к кровоточащей ране. Суворов-младший заскулил, сжимая челюсти так сильно, что Варя слышала скрип его зубов.       — Руки! Руки ему держи! — кричал Адидас Валере, раздраженно оглядывая всех, кто был в тренажерном зале. — Если он дернется отсюда куда-то — я с каждого лично спрошу! Понятно?!       Краем глаза Варя видела, как разгневанный Адидас направился в сторону комнаты, откуда принес чайник. Он зашел во внутрь, с противным металлическим скрежетом захлопнул дверь за собой, явно дав понять всем присутствующим, что его лучше лишний раз не нервировать. Варя выдохнула, склоняясь над Маратом, которому хотела помочь всеми силами. И дело было отнюдь не в обработке раны. Варя прикинула, сколько ей нужно времени, чтоб добежать до отделения и написать заявление, в котором чистосердечно сообщит, что Айгуль похитили и насильно где-то удерживают. Узнать, где именно держат Айгуль — особого труда не составит: Марат, желая спасти девочку, расскажет все, что нужно, лишь бы вызволить ее из лап обидчиков.       Правым ухом Варя услышала, как металлическая дверь с таким же мерзким лязгом несмазанных петель открылась, выпуская из помещения Адидаса. Она демонстративно не повернулась к нему. Он нагнулся к своей куртке, мирно лежащей на дубленке Вари. Стряхнув ее от воды и пыли, Адидас, сунув в зубы сигарету, направился к выходу.       — Вов, ты куда? — спросил Вахит, пытаясь ухватить его за локоть.       — Вернусь через полчаса, — бросил Адидас, отмахиваясь от Зималетдинова.       Отодвинув ткань уплотнителя, он резко толкнул дверь, покидая тренажерный зал.       Варя смотрела на его спину, пытаясь прожечь его куртку взглядом. Шепнув Лиле, что сейчас вернется, вскочила на ноги. Быстро оттряхнув брюки от грязи и пыли, она бросилась вслед за Адидасом.       Схватившись за пропитанный кровью рукав куртки, она, закусив разбитую ранее губу, потянула его на себя. Гнетущее чувство, что отпусти она его сейчас — непременно случится что-то плохое не отпускало, давило на ее плечи, до боли сдавливало грудную клетку.       — Стой! Не ходи туда! — попросила Варя, чувствуя, что глаза защипало от слез. Вот только, куда «туда» она не знала, да и не хотела. Она сильнее вцепилась пальцами в ткань, чувствуя, как она пачкает пальцы Вари кровью Суворова. — Не надо!       — Мне надо. — медленно повернувшись к Варе, зашипел он.       — П-пожалуйста, не надо, не ходи! Вова, пожалуйста! Не ходи!       Варя будто пыталась докричаться до Вовы. Но для нее стало понятно, что перед ней был не он. Лишь кто-то, кто был его точной копией. Как бунтующий брат-близнец самого Суворова, который решил, что ему можно все, чего сам Вова бы себе никогда не позволил. Тревога опустилась на ее голову, давила на нее, казалось, еще чуть-чуть и она раздавит Варе черепную коробку, а ее мозг, кровавыми ошметками, останется на стенах перед входом в тренажерный зал.       — Мне! Надо! — Адидас проговаривал каждое слово. А на последнем и вовсе сорвался на, закладывающий барабанные перепонки, крик. Он развернулся к ней всем телом и, взявшись за ее худые плечи, до боли сжимал их. Его взгляд упирался ей в переносицу, она чувствовала, что он выжигал ее насквозь, оставляя вместо лица, обугленную по краям дыру.       Адидас резко, в одно движение, схватил Варю за локоть. Она громко ойкнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Открыв рывком дверь тренажерного зала, он заволок ее обратно. Подойдя к Вахиту, Адидас всучил ему Варю, будто она была какой-то тряпичной куклой. Во всяком случае, именно так она себя и ощущала. Такой же неживой, обескровленной и пустой.       — Зима, следи, чтоб не ушла никуда! С тебя спрошу, понял?       Она еще несколько минут смотрела на захлопнувшееся с хлестким треском дверное полотно.