Начар Малай*

       — Ну что за звери-то, а?! — влетев в комнату, Марина разъяренно хлопнула дверью, кинув свою норковую шапку куда-то в угол.       Варя ошарашенно уставилась на соседку в непонимании. Она вскочила с кровати, бросившись к ней навстречу. Варя схватила Марину за плечи, чтоб успокоить, но, стоило ей взглянуть на ее красное заплаканное лицо, она лишь аккуратно повела подругу к кровати, усаживая на нее. Опустившись рядом, она, хлопая ресницами, выжидающе смотрела на Марину в немом требовании объяснений.       — Ты представляешь, — всхлипывая носом, говорила Марина. Голос ее дрожал от рыданий, которые она так безуспешно пыталась унять, — там, на универсамовской, через пару остановок от «ДК», мальчика убили! Прям на остановке, понимаешь?!       Варя ошарашено уставилась на Марину, прикрывая, раскрывшийся от ужаса, рот ладонью. Мозг отказывался принимать информацию здраво, мысли спутались, превращаясь во что-то похожее на манную кашу с комочками.       Будучи человеком крайне сочувствующим, Варя не могла поверить, что кто-то мог убить бедного мальчишку просто так. Ну не могло быть такого! Должна была быть какая-то причина. Хотя кому вообще нужен бедный подросток, который, скорее всего, ехал также, как и все, на дискотеку в «Дом Культуры»? Не из-за денег же его убили? Варя закусила зубами ноготь, пытаясь связать одно с другим. Взгляд носился по комнате, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Должно быть, убитый мальчик также состоял в группировке. А забили его, скорее всего, представители другой, но в воздухе висел вопрос: за что? Что подросток мог сделать такого, за что можно было убить прямо на остановке? Варя посмотрела на Марину, которая рыдала, уткнувшись лицом в ладони. Плечи ее сотрясались в приглушенных рыданиях, которые она пыталась заглушить. Вот что-что, а Марина, хоть и казалась всей из себя такой сильной и бойкой, переживала за всех детей, как за собственных. Она часто относила свои старые вещи в Детским Дом, даже вызвалась там проводить лекции о вреде группировщиков, когда в институте составляли списки. И такая искренняя доброта часто вводила Варю в ступор: ну вот как вообще так возможно, что человек, который дрался с девчонками на дискотеке, так рьяно защищал детские умы от плохих поступков?       — А ты откуда знаешь? — спросила Варя, подбадривающе поглаживая Марину по ворсу ее шубки, которая была слегка мокрая от снега.       — У Минигуловой есть подружка, чей родственник старший опер при УВД Казани, — убрав руки от лица, всхлипывала Марина. — Ильдар Юнусович, кажется, его зовут. Вот он и рассказал. Они сейчас родственников ищут. Почему люди такие звери?       — Не знаю, Манюнь, — Варя сильнее обняла подругу за плечи, утыкаясь подбородком ей в макушку. — Тебе, может, чай с ромашкой сделать?       Марина, снова оттянув руки от лица, оживленно закивала в согласии. Варя ей ласково улыбнулась и, похлопав по плечу, взяла ее кружку с прикроватной тумбочки. Выйдя из комнаты, она шла по пустому коридору общежития в сторону общей кухни. Железный чайник стоял на газовой плите.       Вернувшись в комнату с чаем, Варя поставила кружку на прикроватную тумбочку Марины. Соседка уже успела выплакаться и переодеться, но на ее лице все также читалось смятение, полное отсутствие понимания этих зверей, что забили бедного мальчика. Марина сидела на кровати, оперившись спиной в стену, подтянув колени к груди. По ней было видно, что она пропускала через себя весь тот ужас, происходящих за стенами уютного общежития.       Варя прошла своему к шкафу, чтоб достать дубленку. Нужно было сходить на почту, отправить телеграмму бабуле в Куюки. Это уже стало традицией: каждую субботу, в одно и то же время, а именно — в три часа дня, как по расписанию, Варя ходила на почту, которая находилась в одиннадцати минутах ходьбы пешком, на улице Баки Урманче. И, хоть Варя не хотела бросать Марину в таком состоянии, идти на почту нужно было. Быстро накинув дубленку на плечи, она подошла к соседке, оборачиваясь шарфом.       — Манюнь, я сейчас на почту сбегаю быстро и вернусь, — произнесла Варя, наклоняясь к Марине, которая взяла в руки кружку и короткими глотками, чтобы не обжечь губы, пила ромашковый чай. — Ты пока, вон, чай пей. Я вернусь и еще тебе заварю.       Марина закивала в знак согласия, делая еще один короткий глоток. Варя же зашагала к шкафу за сапогами. Обувшись, она покинула комнату, аккуратно прикрывая дверь. Когда она спускалась на первый этаж, краем уха слышала, что комендантша на кого-то ругалась. Наверное, опять на первокурсников, что не оттряхиваются перед тем, как войти в общежитие. Минуя Лидию Васильевну, Варя коротко с ней поздоровалась и, толкнув деревянную дверь вперед, вышла из здания.       На улице было довольно пасмурно, но снега не было. Видимо, кончился, пока Варя собиралась на почту. Она перешла дорогу, оказавшись на улице Мидхата Булатова. Прошла вперед, мимо домов, не сворачивая. Шла неторопливо, благо, погода, несмотря на то что была середина февраля, очень радовала теплом. Вполне себе, можно было прогуляться и без натянутого на голову, шарфа. Но Варя не решалась его стянуть, болеть ей сейчас нельзя было: во вторник с утра она должна была отправиться на дневную практику в отделение милиции: ездить на выезды с сотрудниками, набираться опыта перед преддипломной практикой в следующем году. Задача заключалась в том, что Варя, вместе с сотрудниками милиции, будет опрашивать понятых, заполнять протоколы, допрашивать подозреваемых, если такие будут. Досаду вызывало только одно: смерть мальчика, которая так расстроила Варю, пусть и меньше, чем Марину. Засунув ладони в карманы дубленки, Варя закусила губу. Отчего-то ее сердце сильно кольнуло, представь она картинку, как бедного мальчонку будут опознавать родители в морге. В нос тут же ударил этот сладковатый и одновременно тошнотворный запах формалина. По спине пробежался холодок. Нет, конечно, курсантов возили на опознания, объясняя на трупах, как и чем были нанесены травмы. Какие бывают виды этих самых травм или порезов. Объясняли, на что в первую очередь обращать внимание. Даже без помощи криминалистов какие-то данные можно было собрать.       Подойдя к отделению почты, Варя подбежала ко входу, чтобы придержать дверь, для входящей во внутрь, старушки. Зайдя за ней следом, Варя заняла себе место в очереди на отправку телеграммы. На почте все было как всегда: большое количество людей, набивались в небольшое помещение, как сардины в банку. Становилось душно, и Варя расстегнула дубленку в надежде, что это хоть как-то поможет справиться с отсутствием воздуха в помещении. Помогало это, конечно, с довольно сомнительным успехом. Дождавшись своей очереди, Варя подошла к окну, где на нее скучающе посмотрела сотрудница отделения почты.       — Здравствуйте, телеграммку можно отправить в Куюки? — Варя коротко посмотрела на женщину в окошке.       Та протянула бланк для телеграммы.       Варя взяла ручку и написала всего три слова: «Все хорошо. Люблю». Заполнила графу телеграммы: «Куда, кому», легким движением руки, она протянула листок сотруднице. Та же, все с таким же незаинтересованным, скорее даже скучающим, видом, проверила все ли было заполнено правильно.       — У вас срочная? — уточнила женщина, посмотрев сначала на Варю, а потом на телеграмму.       — Нет, простая.       — Девять копеек.       Варя засунула руку в карман, нащупав там деньги. Сжав их в кулак, она вытащила руку, отсчитала в ладони девять копеек и аккуратно высыпала их перед сотрудницей почты. Приняв деньги, женщина в окошке сообщила Варе, что телеграмма придет в деревню завтра утром. Вежливо поблагодарив женщину, Варя отошла от окошка, чтобы пропустить следующего по очереди на отправку телеграммы. Застегнув дубленку и натянув на голову мохеровую ткань, она, минуя очередь, направилась к выходу из отделения почты.       Дорога обратно до общежития оказалась почему-то быстрее, чем обычно. Возможно потому, что Варя не думала о бренности курсантского бытия. Быстро перебежав дорогу, она, быстро зашла в него, отбив сапоги от снега, чтоб не вызвать праведного гнева комендантши.       Остаток вечера субботы Варя провела в компании Марины. Они пили чай, обе старались отвлечься от мыслей об убитом на остановке подростке. Проблема юных девушек от матерых следователей заключалась в бесконечной эмпатии и обостренном чувстве справедливости. И речь шла даже не о законе, скорее, о человеческой справедливости. В другом ином случае, Варя бы не стала вытягивать вчера Вову из толпы на дискотеке. Могла бросить его там, чтоб его загребли в милицию, оформили протокол, может быть, составили бы на него «административку» за хулиганство, но она не могла поступить так с парнем, который просто, как ей самой показалось, отбивался от представителей других группировок. И Варя понимала, что поступила глупо, спасая этого хулигана из толпы.       К слову, о Вове. После дискотеки Варя его не видела. Где-то в глубине души, она, конечно, и надеялась, что обнаружит его силуэт, ожидающий ее возле входа в общежитие, но этого не так произошло. Может, он прознал, на кого училась спасительница его шкуры и решил, что она ему неровня? Или его, скажем так, «единомышленники» надоумили не связываться с курсанткой «УКПшки»? Или она ему настолько не приглянулась, что он, осознав, что натворил, решил найти кого посимпатичнее? Варя точно не знала, могла лишь только путаться в догадках. Может, оно и к лучшему, что Вова не явился к ней нежданным гостем?       Маринка интересовалась про него, но Варя ответила, что он не пытался с ней связаться после дискотеки. Нужно было слышать возмущенный тон Марины: она ходила по комнате взад-вперед, держа руки на боках, рассержено приговаривая, мол: «Как так вообще можно?! Что за мужики пошли?! Ты ему, значит, сказала, где живешь, а этот козел так и не пришел!». Варя пыталась донести до подруги, что совершенно не расстроена такому ходу событий. Даже, наоборот, рада, что так случилось. Никто от учебы отвлекать не будет. На этот счет у Марины тоже была парочка аргументов, которые Варя слышала уже ни раз. «Варенька, молодость у тебя одна! Хватит зубрить, так и замуж не выйдешь никогда!», — бурчала Марина из раза в раз, когда кто-то пытался ухлестывать за ее подругой. Но, говоря откровенно, Варе было относительно комфортно и самой по себе. Она насмотрелась на не совсем традиционные, скажем так, отношения ее матери и отца. Мать Вари была абсолютно несчастна в браке. С отцом, Александром Алексеевичем, они поженились рано, часто ругались, потому что матери хотелось гулянок, а Саша, совершенно разумно, запрещал ей бросать дом с маленькой дочкой. Когда он погиб, Наталья Ивановна и загуляла. И Варе совершенно не хотелось для себя такой же участи. Она не хотела провести жизнь с человеком, которого не любила бы до безумства. Все представления Вари об отношениях строились на сказках, которые ей читала бабуля, да на собственных убеждениях.       Вова не пришел и в воскресенье.

***

      В понедельник вечером, Варя явилась на творческий вечер к Ире, на который та звала ее в пятницу на дискотеке. Почему выбор проведения «квартирника» пал именно на будничный вечер, она не знала, да и уточнять это не было абсолютно никакого желания. Варя планировала провести на вечере всего несколько часов. Следовало бы выспаться перед практикой во вторник.       Квартира Иры всегда чистая, наполненная музыкой, пропитана духом истинного бунтарства, протеста, который сама Ира скрывала за снисходительной улыбкой, когда облачалась в форму инспектора и приходила на работу. По словам самой девушки, она никогда не хотела попадать «под погоны». Всю свою юность она грезила стать учителем географии, но распределение в педагогическом совершенно несправедливо решило, что в Казани недостаточно сотрудников ПДН. В свое время это изрядно выбило Иру из колеи, но отработать три года требовал закон об образовании. В «своих» кругах Ирину Сергеевну всегда ласково звали «Мишель». Почему именно так, Варя не знала.       Гитарист Гоша уже во всю исполнял свою концертную программу для круга бунтарей, которые собрались в маленькой квартирке Иры. Народу было столько, что сесть было просто некуда. Варя стояла возле входа в зал с остальными девчонками, которые завороженно слушали пение вышеупомянутого Гоши. Но мысли Вари были где-то далеко, не в комнате, что наполнялась мелодичным пением, запахом сигарет и звоном бутылок вина, они были там, в комнате общежития, в момент, когда Марина рассказывала Варе, что убитого на остановке мальчика, приехала опознавать бабушка, которая рыдала навзрыд возле морга.       Вроде как, утром были похороны Миши Тилькина, которого обнаружили мертвым, вечером в пятницу, на остановке. Во всяком случае, так сказала Марина. Также она рассказала Варе, что убийцу вычислили. Его звали Равиль Исаков, его уже объявили в розыск. По слухам, он был из банды «Хади Такташ» в честь улицы, с которой были эти пацаны. Варя тогда подумала, что «группировщики» не отличались особой оригинальностью.       Из мыслей ее вырвала трель дверного звонка, доносящаяся из коридора. Открывать дверь пошел Джон — молодой человек Иры. Он был невысокого роста, с модной прической и густыми усами над губой. К слову, моду на усы, Варя совсем не понимала, однако, много юношей их носили.       Встряхнув головой, она продолжила вслушиваться в мелодичное пение Гоши. А вошедший в комнату мальчик, который устроил драку на дискотеке, выбил у Вари землю из-под ног. Она ошарашено уставилась на него, но потом отвернулась, понимая, что так пялится на людей просто неприлично! Этот парень был из круга, где танцевал Вова, а, значит, они из одной группировки. Но что этот парнишка забыл в квартире у Иры, Варя не понимала. Такие мероприятия, как правило, были не для детских ушей и глаз. По одной простой причине, потому что в этих кругах обсуждались не совсем коммунистические темы, скорее, больше либеральные. А убеждать детей в неправильности партии — не самая лучшая затея. На все это также накладывалось и то, что в Ириной квартире курили и распивали алкоголь, что, собственно, тоже не хотелось бы детям показывать. Парень, не снимая головного убора, прошел мимо Вари, встав возле пианино. По нему было видно, что он немного стеснялся.       Остальные гости «квартирника» начали перешептываться, когда увидели нового гостя. Варе же посчитала это крайней степенью неуважения к Ире, ведь, если этот парень здесь — значит, она хотела, чтоб он пришел. Варя толкнула локтем в бок, стоящего рядом Степу, который шептался о бедном парнишке, призывая к манерам.        — А это кто? — спросил Гоша, смотря на вошедшего мальчика.       Все, кроме Вари, обернулись и устремили на него свои взгляды.       — А это мой друг Андрей, — ответила Ира, представляя всем нового гостя. — Он, между прочим, тоже музыкант!       — Видали таких музыкантов, — отозвался Джон, не скрывая раздражения в голосе. — Он же гопник! И шапку он свою не снимет, потому что боится, что свиснут.       Андрей молчал. С его губ медленно сползала улыбка, которая до этого озаряла его лицо.       — А из какой ты банды? — Гоша снова подал голос. Но Варя так не поняла: он говорил с сарказмом или ему действительно было интересно узнать о группировках больше, чем о них говорили между собой обычные люди?       — А кто спрашивает? — голос Андрея оказался куда более ниже, чем могло подуматься при первом взгляде на него. Он был миловидным молодым человеком, с правильными, почти ангельскими, чертами лица. Он не вызывал впечатления «гопника», как выразился до этого Джон.       — Господи, да «Универсам» он, — выдохнула Ира, пытаясь вызвать хоть какую-то эмпатию к Андрею у всех присутствующих, — и что?       — И ничего, — с каким-то презрением сказал Гоша. — Я для гопоты петь не буду.       — Гоша, эта ханжество и лицемерие, — сжав зубы, шипела Ира. — Я за него ручаюсь.       — Пару дней назад, — подала голос девица, имя которой Варя не знала, — на остановке, школьнику голову проломили. Слышали?       — А вы слышали о презумпции невиновности? — взорвалась Варя, оглядывая всех тех, кто посмел накинутся на бедного парня с обвинениями. — Что вы все на ребенка накинулись?       Варя посмотрела на Андрея, который, было видно, злился с каждой секундой.       — Ну, хочешь я уйду? — послышался голос Гоши.       — Не надо никому уходить, — скалясь, выдал Андрей. — Я сам уйду.       Парень повернулся к пианино. Открыл крышку и, на удивление всех присутствующих, начал играть что-то из классики. Краем глаза Варя видела, как Ира восхищенно наблюдала за его игрой на инструменте. Ира, как-то по-матерински улыбаясь, доказала всем, что они ошибались на счет мальчика. Закончив играть, Андрей резко захлопнул крышку пианино и разворачиваясь, оглядывая всех, кто попытался его задеть, с почти волчьим оскалом, выдал:       — Покеда, чушпаны. На районе увижу — закопаю.       Андрей двинулся в сторону двери, снимая с крючка свое пальто и шарф. Ира же, отдав бутылку вина Гоше, бросилась за ним, чтобы остановить. Выкрикивая его имя, она выскочила в подъезд.       Этот вечер был испорчен невежеством и предвзятостью взрослых, казалось бы, людей, которые не хотели видеть ничего дальше, чем кончик собственно носа. Именно в тот момент, Варя поняла, что ей, среди этого сборища лицемеров, не место.

***

      Во вторник днем, после обеда, Варя скучающе заполняла протокол по образцу, который ей предоставил начальник отделения милиции, где она проходила практику. Интереса в этом было мало, потому что Варя, вне занятий в институте, училась их заполнять самостоятельно. Она часто просила Марину подыграть ей, разыграть выдуманную сценку, по которой можно было достоверно научиться заполнять протоколы. Старшие по званию коллеги рассказали, что в воскресенье был так называемый «набег» группировок.       Набег — это когда одна группировка вторгалась на территорию другой и начиналась кровавая бойня с использованием подручных средств, чаще всего это были арматуры и кулаки. Группировки «делили асфальт», который обычным людям был абсолютно не нужен. Но вряд ли воскресный набег был связан с дележкой территории. Даже немногих познаний Варе хватало, чтобы понять, что, скорее всего, одна банда пошла мстить другой за убийство Миши Тилькина.       Закончив с очередным протоколом, Варя отложила бумагу в сторону и скучающе глянула в окно. За ним было пасмурно, как и в субботу, когда она ходила на почту. За последние несколько дней особо ничего интересного не происходило, разве что вчерашняя сцена у Иры дома. Варя ушла практически сразу после ухода Андрея. Для нее все, кроме Иры, конечно, стали просто противным сбродом, которые возомнили, что их мнение вообще кому-то интересно. Варя не любила, когда людей судили поверхностно. Вероятнее всего, этот Андрей — был замечательным парнем. А иначе, зачем Ира тогда за него ручалась? Именно это Варю и Иру объединяло — они обе видели куда больше хорошего в людях, даже в этих самых группировщиках. Оценивали людей по другим качествам.       Выдохнув, Варя глянула на настенные часы, которые показывали половину третьего дня. А это означало, что до конца практики оставалось три с половиной часа. И именно этого ожидание сводило Варю с ума. Она не любила бездельничать и тратить время просто так. Вместо простого сидения на месте, она могла бы заняться куда более интересными вещами: например, полистать какие-нибудь материалы дела из архива. А таких было немало.       Недавно в институте им рассказывали про дело Одинцовского маньяка, который орудовал в восемьдесят шестом году. Его жертвами были подростки, преимущественно мальчики, лет двенадцати и старше. Рассказывали, что вызвали тогда следователя по особо важным делам из прокуратуры РСФСР. Тогда еще из-за одного пацана, чей отец был журналистом, много информации утекло в прессу, что даже до Громыко дошло. А в итоге оказалось, что мальчик, чье имя не уточнялось, ввел следствие в заблуждение. Однако, нашли подозреваемого во всем том ужасе, но все улики против него были косвенные. А потом дело и вовсе закрыли из-за его смерти. Больше убийств в том районе не было. Варе тогда показалось, что глупо «вешать» на человека вину, если прямых доказательств против него не было.       — Юнусова, — сказал один из коллег, который ворвался в кабинет, вырвав Варю из собственных мыслей, — собирайся. Сейчас на выезд поедем.       Варя коротко кивнула и вскочила со стула. Она подошла к напольной вешалке, где висело ее милицейское зимнее пальто. Быстро накинув его на плечи, она проследовала за сотрудником милиции по коридору. Давление подскочило и Варя чувствовала каждый удар сердца в висках. Надевая меховую шапку трясущимися руками, она поняла, как сильно волновалась. Она уже бывала на выездах, но это курсантов так редко брали с собой, что Варя четко и отчетливо помнила каждый из них.       Первым была бытовая драка: два мужика напились на квартире и начали драться. Соседи вызвали наряд милиции, обоих тогда посадили в вытрезвитель. Обошлось все, слава Богу, без тяжких телесных. Мужики потом помирились и просили, чтоб их выпустили, чтобы они могли продолжить свой праздник. Конечно, их никто не собирался отпускать.       Второй выездкой стало убийство: муж задушил жену на почве ревности к соседу. По статистике, кстати, самое распространенное преступление в Союзе. Мужик вину признал. Его осудили. Варя тогда допрашивала его под наблюдением своего руководителя по практике, который ее даже похвалил потом!       И вот третий выезд. Варя догнала сотрудника, который оповестил ее об этом знаковом для нее событии. Она сравнялась с ним плечом и, коротко глянув на него, спросила:       — А что случилось-то? Опять «бытовуха»?       — Не, — ответил молодой парень, смотря себе под ноги, — там мужик позвонил, сказал, что на пересечении Ботанической и Хади Такташа, во дворе, набег собирается. Надо разогнать.       Варя почувствовала, как по ее спине пробежал холодок, а сердце пропустило несколько ударов. Считай, увидеть преступление воочию — было невероятной редкостью и удачей.       Варя вышла из отделения милиции, в сопровождении группы еще троих милиционеров. Они сели в патрульную машину, которая сразу же отправилось в указанный свидетелем двор. Варя не задавала вопросов. Ей сразу дали понять, что разгонять группировщиков будут мужчины, а ее дело будет опросить задержанных, если кого-то удастся поймать за шкирку. Волнение сжимало сосуды, руки тряслись в ожидании.       Варя потерялась во времени, пытаясь понять, как долго они ехали. По ощущениям движение машины, словно остановилось. Будто она двигалась вне пространства, вне времени. Виски сдавливало, напряжение нарастало с каждой секундой, которая казалась целой вечностью.       Когда патрульная машина остановилась, все милиционеры выскочили из нее. И Варя тоже, несмотря на четкое указание этого не делать. Она подбежала к хоккейной коробке вместе с коллегами. Группировщики же, только услышав сирену, начали разбегаться в разные стороны, словно тараканы, кто куда. Варя вбежала во внутрь коробки, оглядывая лежащих на земле парней. А когда увидела знакомое пальто, которое видела вчера в доме у Иры, сразу прикрыла рот рукой от ужаса.       «Универсамовские».       Вернувшись к патрульной машине, она рывком открыла водительскую дверь и начала шарить руками по сидению в поисках рации. Найдя ее, Варя, дрожащими от страха пальцами, нажала на кнопку передачи сигнала:       — Нужна «скорая» во двор на пересечении Ботанической и Хади Такташа!       Когда рация протрещала «принято», Варя, скидывая свое пальто в машину, побежала обратно к хоккейной коробке. Она чувствовала каждую вену, которая пульсировала на ее теле. Ощущала, как кровь бежала по ним, разгоняя адреналин, вызванный чувством, не понятно откуда взявшегося, страха. Она подбежала сначала к Андрею. Достав из кармана медицинские перчатки, которые всегда носила с собой, на тот случай, если нужно будет собирать доказательства на месте преступления, Варя в несколько движений нацепила их на ладони. Она коснулась сонной артерии подростка, в надежде нащупать пульс. Облегченный тихий вздох сорвался с губ Вари, когда она почувствовала кончиками пальцев, как бьется артерия. Она вскочила на ноги, оглядывая остальных парней, а когда ее взгляд упал на парня в синей куртке с болезненно знакомыми усами, Варя заныла себе под нос.       Вова.       Меховая шапка слетела с головы, когда она упала на коленки рядом с ним. Он был без сознания, по лицу парня (вероятнее всего, с носа), стекала красная, почти алая, кровь. Варя наклонилась ухом к его рту, чтобы услышать дыхание. Все ее тело тряслось от напряжения, которое перемешалось с перманентным страхом, что сковывал каждое движение. Когда Варя почувствовала, как теплое, но прерывистое дыхание Вовы, коснулось ее щеки, она облегченно выдохнула, вытирая тыльной стороной перчатки лоб, на котором вступили капли холодного пота. Волосы слиплись, прилипли к щекам и растрепались от порыва февральского ветра. Сердце никак не хотело успокаивать свой ритм, продолжая биться, как после сдачи норматива по физкультуре.       «Скорая» приехала довольно быстро. Медики наскоро сгруппировались вокруг лежащих на земле молодых людей, поднимая их тела на носилки. Приехало несколько машин с медицинским персоналом, сколько именно — Варя не видела, но их количество увеличивалось. Она же сидела рядом с телом Вовы на окровавленном снегу, чувствуя, как колени жжет от холода. Когда медики начали погружать Вову на носилки, Варя шла за ними хвостиком. Сама не понимая, зачем.       — В какую больницу их повезут? — спросила Варя у сотрудника «Скорой». Голос ее дрожал то ли от холода, то ли от переизбытка эмоций. — Нам же нужно будет их всех потом опросить.       — В двенадцатую городскую, — ответил медик, садясь в машину.       Варя, бросив ему слова благодарности, вернулась на хоккейную коробку за своей меховой шапкой. Надевая ее на голову и оттряхивая колени от снега, она шла сгорбившись к патрульной машине, куда во внутрь сажали пойманного пацана из группировки «Универсам»; ранее Варя видела его на дискотеке в «ДК».

***

      Ближе к вечеру, когда практика была закончена, Варя решила воспользоваться служебным положением. Она шла в сторону Городской Больницы №12, которая находилась на Лечебной улице, семь. Было темно, когда она вошла в здание. Там, на сестринском посту, ее встретила молодая медсестра, которая вопросительно смотрела на Варю. Она быстро протянула ей свое раскрытое удостоверение, которое подтверждало ее приверженность к органам правопорядка.       — Здрасьте, а Суворов Владимир в сознании? Могу с ним поговорить? Я из милиции. Откуда Варя узнала его фамилию? Все просто: некоторые ребята из их группировки были довольно болтливыми и охотно согласились рассказать чуточку больше информации симпатичной девушке, которая обещала не записывать их имена в протокол.       — Да, в сознании, — медсестра закивала в знак согласия. — Он в десятой палате. Прямо по коридору, палаты все подписаны.       — Благодарю.       Варя улыбнулась молодой девице, которая, завидев кого-то в форме не стала разбираться, кто, зачем и почему пришел. Одна лишь милицейская форма могла произвести впечатление на неопытных сотрудников в любой трудовой отрасли. Варя, честно признаться, нечасто этим пользовалась. Она шла вдоль коридора, сжимая в руках ремешок портфеля. Зачем пришла? Да она и сама не знала. Но перед тем, как принять решение: идти или нет, Варя учтиво посоветовалась с Мариной. Та, конечно, посоветовала отправиться в больницу. А Варя, будучи, довольно ведомой в силу своего столь юного возраста, конечно, решила, что идея-то очень хорошая, а главное — милосердная!       Заглянув в палату, она увидела лежащего на койке Суворова, к которому зашел товарищ по группировке. Валерий Туркин, судя по его личному делу в милицейском архиве, ни раз попадал в отделение с приводами. В основном, за мелкое хулиганство. Увидев Варю, стоящую в дверном проеме, Туркин напрягся.       — Могу зайти? — вежливо спросила Варя, смотря сначала на Валеру, который будто был личным телохранителем Вовы, а потом и на него самого.       Валера вскочил с кровати, набычившись, словно хотел напугать Варю, но ее его угрожающий вид не напугал, отнюдь.       — Нормально все, — обратился к Туркину Вова. — Иди.       Варя прошла в палату, минуя Валеру, который выходил ей навстречу. Когда он вышел, она недовольно покачала головой. Идя мимо других, почему-то пустых, коек, Варя села на одну из них. Открыв свой портфель, она достала оттуда апельсин, который принесла с собой. «Как это ты пойдешь с пустыми руками? На!» — Марина буквально заставила Варю взять с собой в больницу хоть что-то из фруктов, потому что приходить с пустыми руками — моветон! Варя протянула фрукт Вове. Тот же принял скромный презент и положил на прикроватную тумбочку.       — Допрашивать будешь? — спросил Вова, оглядывая Варю с ног до головы.       — Нет, — честно ответила Варя, отрицательно помотав головой. — Вообще-то я пришла сказать, что твое имя было успешно вычеркнуто из всех протоколов с места преступления. Если только сам не напишешь заявление о том, что на тебя было совершено нападение.       — В ангелы-хранители решила заделаться?       — Нет, — Варя усмехнулась, сдувая с лица выбившуюся светлую прядь, — просто люблю спасать дураков.       — Получается, я дважды твой должник?       — Получается, — она пожала плечами.       На мгновение Варя подумала, что вообще зря явилась сюда, потому что разговор совсем не клеился. Очевидно же, что Вова с дружками недолюбливали всех сотрудников правоохранительных органов. Но, опять же, Варя была правоохранителем только отчасти. И она искренне хотела уберечь всех этих дурачков от ошибок, которые они могли совершить в будущем. По большому счету, ей должно было быть абсолютно наплевать на Вову, на Андрея и на всех остальных вместе взятых, но не было. Она понимала, что вся их группировка — это путь в никуда, в бесконечную бездну проблем с законом, потому что рано или поздно все это молодежное движение сойдет на «нет», а с судимостями будет куда сложнее потом устроиться на нормальную работу. Но как донести это до масс — Варя не имела и малейшего понятия.       — Ты это, — начал Вова, приподнимаясь на локтях, — в кино пойдешь со мной, когда я с больнички выйду?       Сердце Вари сжалось, когда до нее дошел смысл слов, которые сказал Вова. Она выпрямила спину и какое-то время ошарашено смотрела на Суворова, с лица которого не сходила какая-то странная улыбка. Сжав ручку портфеля так сильно, что костяшки на пальцах побелели, она чувствовала себя школьницей, которую одноклассник позвал на свидание. Она сглотнула ком в пересохшем от волнения горле.       — Пойду.