Язык цветов

      Глаза жжет болью от непрерывных рыданий, и девушка трет их пальцами. Красные, с почти черными мешками под глазами, они еле фокусируются на виде перед собой. Хаджиме всем телом собирается в комок, упираясь спиной в изголовье своей постели. Ей понадобился весь вчерашний вечер и половина ночи, чтобы успокоиться и немного смириться со смертью бабушки, которая так скоро и молчаливо покинула её. Врачи заключили смерть от остановки сердца, и это было неудивительно. Хана пережила два инсульта и выглядела ужасно, а в последние дни, видимо, ей становилось еще хуже.              Вязкая слюна продирает сухое горло, приходится закашляться и нахмурить брови. В груди тяжело и легко одновременно, будто зияет огромная дыра, всепоглощающая и темная. Виски болят из-за недосыпа и продолжительного плача, но девушка лишь трет макушку ладонью, ероша свои волосы. Ей больно, настолько больно, что если она вновь подумает об умершей бабушке, то незамедлительно заплачет. Эмоции и чувства впервые так сильно разрывают сердце, которое бьется в груди, словно ударяется о ребра и хочет выпрыгнуть, сбежав подальше.              Если бы не те записи, возможно, пережить смерть Ханы было бы чуть проще. Но сейчас, задыхаясь и утопая в мыслях о том, насколько несчастна была женщина, Рен не может справиться с самой собой. Шлепает себя по щекам, часто дышит и старается не плакать, но легкие жжет и к глазам подступают горючие слезы, раз за разом скатывающиеся по щекам. Она никогда так долго не плакала, это становилось мучительным, но остановиться невозможно. Содрогаясь от частых всхлипываний и стаскивая с дрожащих колен одеяло, девушка бредет в ванную, зачесывая трясущейся от тремора ладонью челку назад.              Умывшись, она долго-долго смотрит в отражение. Капли воды стекают к подбородку, а одна, особо крупная, падает вниз, звонко ударяясь о раковину. Угрюмый и ужасный вид, опухшее от слез лицо, совершенно суматошные и хаотичные мысли о том, что делать дальше и как жить, опутывают голову. Смотреть на свое безразличное, пустое лицо, покрытое пятнами от недавней истерики, становится особенно противно. Вытирая влагу полотенцем, Хаджиме ерошит челку пальцами, и та падает на лицо в своей привычной манере. Не то чтобы у нее были какие-то комплексы, нет, просто иногда видеть и показывать другим свое извечно равнодушное лицо совсем не хочется.              Разобравшись со своим лицом и немного успокоив мысли, Рен шаркает по полу ногами, намереваясь полежать в постели еще недолгое время. Но, находя свой телефон, который вибрирует и ползает по простыни с отключенным в порыве слез звуком, разрывающимся от звонка, она просто садится на край кровати и подтягивает мобильник к себе. На экране высвечивается «Годжо Сатору», и школьница щипает переносицу пальцами. Она неохотно нажимает на зеленую кнопку и тянет в сторону, чтобы принять вызов, а потом осторожно прислоняет дисплей к уху, побаиваясь какой-то выходки от чудного мужчины, который даже выглядит как тот, кто будет орать в трубку.

— Доброе утро, Хаджиме-тян! – кричит учитель, и Рен отдергивает руку от уха, дернув бровью.

      Достаточно предсказуемо, однако, она не думала, что настолько.       — Кх-хм… здравствуйте, – прочищая охрипшее после долгого молчания горло, бормочет девушка.

— Звучишь очень-очень плохо, ты знаешь об этом? – она даже может представить, какая широкая улыбка сейчас расцветает на его лице.

      — Знаю, спасибо, – поставив локоть на колено и уткнувшись лбом в ладонь, хрипит школьница.              У нее болит голова от громкого голоса собеседника, и хочется сказать, что утро совсем не доброе, но язык заплетается и слова застревают где-то в горле.

— Ну, я не поэтому звоню, Хаджиме-тян, – довольно трещит языком Годжо.

      — Откуда у вас мой номер… – устало вздыхает Хаджиме.

— Кугисаки дала, сказала, мой у тебя есть, – задумываясь над его словами, она кивает сама себе, отмечая справедливость ситуации.

      — Почему вы позвонили? – намекая продолжить, спрашивает девушка.

— Ой-ой, точно-точно… о чем это я? Ах-х, да, вспомнил, – в трубке слышится легкий хлопок, и Рен надеется, что мужчина ударил себя по лбу, — Да-да… я звоню тебе потому, что разобрался со всеми делишками и документиками, поэтому очень торжественно поздравляю тебя! – легкие хлопки ладоней давят на виски.

      — С чем поздравляете, – недовольно выдавливает школьница, но как вопрос это не звучит.

— Теперь ты зачислена как шаман в Токийский магический техникум, вот-вот! Как тебе новость, а, Хаджиме-тян? – радостно кричит Сатору.

      Приоткрывая закрытые глаза, Хаджиме тяжело вздыхает и смотрит в пол. Она выпрямляется и проводит ладонью по лицу, оглядываясь и пытаясь понять, как ей отреагировать на такую внезапную новость. В трубке молчат, но слышится какое-то странное мычание, нетерпеливое и противно-низкое, словно мужчина напевает себе под нос какой-то выдуманный мотивчик в ожидании счастливых восклицаний подростка. Та же, еле сдерживая очередные слезы, которые размывают взгляд, жмурится и плотно смыкает губы в тонкую полоску, дергая себя за мочку уха. Еле как управившись с нахлынувшим непониманием и страхом неизвестного, она кашляет.              — Прекрасно… я ведь даже экзамены не сдала, а вы меня от них избавили, получается… – пытаясь найти положительные стороны в сложившейся ситуации, вздыхает девушка.

— А-а? Ты экзамены не сдала? – удивленно спрашивает Годжо.

      — Мне шестнадцать, – кратко объясняет Рен.

— О-о, вот оно как… ну видишь, как я тебе помог? Ты же очень счастлива, верно? – его голос такой радостный и веселый, что если бы девушка могла, то точно улыбнулась бы.

      Поднявшись на ноги, она подходит к окну и открывает одну из рам, облокачиваясь на подоконник рукой.              — Годжо-сан, как мне добраться до техникума? – предпочитая не отвечать на вопросы нового учителя, интересуется дева.

— Собирай вещички и пакуйся, Хаджиме-тян, в четыре часа дня за тобой приедут. Если не успеешь собрать все вещи, сможешь потом заказать доставку, – объясняет Сатору, и по голосу можно различить улыбку на его лице.

      Отклонив руку от уха и взглянув на время, высветившееся в левом углу экрана, Рен облизывает сухие губы.              — Хорошо. До скорого, Годжо-сан, – поспешно прощается она, уставшая от напора чужих восхищений и эмоций.

— Пока-пока, Хаджиме-тян! Скоро увидимся! – тянет мужчина, но его голос обрывается отключением звонка.

      Опустив руку с телефоном, Хаджиме моргает пару раз. Она убирает мобильный в карман пижамных штанов, на которых нарисован бежевый мишка, мордочка которого повторяется и на мягкой рубашке. Сначала неожиданный перевод в другое учебное заведение ввел ее в замешательство, жуткое и непонятное, хотелось спросить «а как же мое мнение?», но сейчас, разглядывая голубое небо, укрытое редкими облаками, Рен ощущает себя не так испуганно. Не зная, что делать дальше, после смерти единственного оставшегося в живых родственника, она теперь плыла по течению, которое подкидывало ей новые возможности и причины цепляться за эту безумно изматывающую, такую хрупкую жизнь.              Теплый ветер подхватывает белые локоны, заставляя их разметаться по плечам. Оттолкнувшись от подоконника рукой, Хаджиме оставляет раму открытой и оглядывает комнату. Все еще розовые стены, которые с возрастом запали в душу и привили любовь к этому цвету, узкая скрипящая кровать с деревянным каркасом, белое постельное белье. Край одеяла запачкан уже давно прижившейся к ткани кровью, а на изголовье приклеена наклейка с белой кошечкой. Небольшой, низенький деревянный шкаф с черными ручками, белый ковер на полу, который было жалко запачкать и наступить на него, поэтому даже бабушка обходила тот стороной.              Письменный стол с полочками, забитыми книгами и тетрадями. Одинокий ноутбук, беспроводная мышь и черный коврик под нее, чуть заляпанный гуашью и один раз залитый чересчур сладким кофе. Комната была маленькой даже для совсем юной Рен, но сейчас кажется такой родной и уютной, что жалоб никогда не возникало. Ну, кроме одной, которая очень часто звучит из уст, выбиваемая стучащими зубами – «почему так, блин, холодно?». Отопление в квартирке плохое, поэтому с холодами наступало и недовольство, которое часто успокаивалось парой кружек чая и теплыми булками от бабушки.              Оставить все это когда-то казалось такой пугающей идеей, что можно было выть и на стенку лезть. Но сейчас, проводя дрожащей ладонью по столу, Хаджиме хмыкает и кривит улыбку. Теперь, без бабушки, которая всегда дополняла уют в доме, подкрепляла желание подольше сидеть в комнате за закрытой дверью, чтобы не слышать частые ворчания и ругательства, она не хочет здесь жить. Ее снедает одиночество, поглощает, словно беспросветная бездна, цепкими руками затягивающая куда-то глубоко-глубоко внутрь себя. И девушка готова была упасть, но какое-то маленькое желание, полыхающее в груди, останавливает отказаться от предложенной руки помощи в виде техникума.              У нее никогда не было цели в жизни, не было и того, ради чего она жила бы. Но если задумываться о смерти, умирать Рен совсем не хочется. И не потому, что жить – это здорово, а потому, что убегать от проблем и отказываться от ответственности – не в ее характере. Теперь у нее есть тот, за кого нужно взять ответственность, за что нужно хвататься и пытаться разобраться. Поэтому можно попробовать пожить еще немного, хоть тело уже и испещрено шрамами, а разум разочарованиями и ожиданием новых неудач, которые обрушаются на голову тяжелым грузом, липко обхватывающим разум и тревожные мысли, роящиеся внутри черепной коробки.

°°°

      Упаковав особо важные вещи в еле-еле найденные коробки, девушка садится на постель. Стрелки часов перешагнули за три часа, а учитывая то, что проснулась Хаджиме в восемь утра, усталость окатывала ее тело морскими волнами. Собирая одежду и мелочевку, запихивая ноутбук в его сумку, Рен еще долго думала о том, что происходит в ее жизни. Еще пару дней назад она мечтала о новом телефоне и о том, чтобы урок поскорее закончился, а дома оказался какой-то безумно вкусный обед, хоть никто кроме нее и не займется им, а сейчас готовится к переезду. У нее умерла бабушка, пару раз показывался ранее умерший брат-близнец, а два монстра пытались поживиться ее костлявым телом, пугая своим отвратительным и мерзким видом, будто из историй Дзюндзи Ито.              Слезы больше не накатывают. Хаджиме выплакала все, что могла и не могла, а сейчас ее глаза сухие, хоть и жутко неприятно болят. Собирая верхние пряди волос в небольшой пучок и оставляя остальную длину распущенной, Рен немного красится, стараясь хоть чуточку скрыть свой страдальческий вид. Посмотрев в зеркало и встретившись с взглядом собственных серых глаз, она дотрагивается до отражения пальцами. В голове пропал рой мыслей, и тело будто снова опустело, как было еще совсем недавно, когда ее жизнь была спокойной и вполне обычной, если не учитывать привычные и такие родные неудачи. Теперь, кажется, их и вовсе очень не хватало.              Застегнув пуговицы рубашки кофейного цвета, Хаджиме натягивает черные брюки и затягивает ремень потуже. Найти одежду своего размера ей было тяжело из-за маленького роста и веса, и раньше всякие штаны и джинсы подшивала бабушка, но теперь с этим придется также туго, как затянут сейчас ремень. Только закончив с приготовлениями к выходу, девушка слышит звон телефона. Подняв брошенный на постель мобильник, она пробегается взглядом по пришедшему от неизвестного номера сообщению, после чего вздыхает и подходит к окну. Выглянув из все также незакрытой рамы, Рен замечает припаркованную черную машину, но разглядеть водителя заранее не получается.              Да и нет в этом надобности, ведь дверь вскоре открывается и оттуда выходит девушка с короткими волосами, которая поднимает голову. Перевалившись за подоконник, Хаджиме машет рукой, привлекая внимание приехавшей незнакомки, и та находит ее взглядом, махнув рукой в ответ, после чего поспешно бежит ко входу в подъезд. Она пользуется каким-то ключом и заходит, что немного пугает девушку, но уже не удивляет. Интересно, откуда у нее ключ от дома, где она явно не живет? Тем не менее, Рен оставляет свои мысли и несет, а некоторые коробки и вовсе толкает к выходу из квартиры, надевая уличную сумку через плечо и запихивая телефон в карман. Выглянув из-за двери, она видит выходящую из лифта блондинку, смахивающую чуть волнистые пряди волос с лица.              — Вы Хаджиме Рен? – быстро спрашивает она, подбегая к двери и протягивая свою ладонь.              — А вы? – пожимая руку и открывая дверь, поспешно спрашивает девушка.              — Акари Нитта, я работаю менеджером в техникуме, – подхватывая несколько коробок вместе с их хозяйкой, представляется работница.              — Спасибо за помощь, – кивает Хаджиме, выходя из квартиры вместе с девушкой.              Поставив коробки и закрыв дверь на ключ, она снова подхватывает те и пыхтит, пока доносит вещи до лифта, в который забегает блондинка. Они в тишине едут на первый этаж, даже не глядя друг на друга. Точнее, Акари во всю пялится и разглядывает лицо новоиспеченной ученицы техникума, пока та отводит взгляд и пытается не обращать внимания на менеджера, находя подобное неловким. Еле запихав коробки в багажник машины и прижав к себе ходящие ходуном от тяжести руки, Рен садится на заднее сидение и пристегивается, перебирая ткань брюк на коленях. Нитта терпеливо молчит и заводит автомобиль, но, когда они выезжают с парковки, вдруг широко улыбается.              — Четвертая первогодка за год, техникуму в последнее время везет, – мило начинает она, посмотрев в зеркальце, чтобы увидеть лицо ученицы.              — Четвертая? Шаманов так мало? – также посмотрев в зеркальце, вскидывает бровь та.              — Есть такое… в других странах их нет, а в Японии они редко появляются, если не родились в каком-то клане, – пожимает плечами Акари, отводя взгляд к дороге.              Предпочитая промолчать и отвести взгляд к окну, Хаджиме складывает руки на груди и откидывается на спинку сидения. Этой информацией она не руководит, поэтому не сможет продолжить разговор. Как шаман она живет всего пару дней, а до этого даже не чесалась по этому поводу, ведь и не подозревала о собственном происхождении и способностях. Нитта, похоже, замечает замешательство подростка, из-за чего немного виновато изгибает брови и пальцем чешет свою щеку, напрасно пытаясь найти новую тему для разговора. Вздохнув и положив обе руки на руль, она стучит по нему ногтями, дожидаясь зеленого света на светофоре.              — Я даже не знаю, прилично ли такое спрашивать…              — Тогда не спрашивайте, – перебивает Рен, закрыв глаза.              — Эм-м… извини, ты хочешь поспать? – пристыженно бормочет Акари.              — Да, – кивает девушка, тем самым заканчивая так и не начавшийся диалог.              Не то чтобы она злилась или была раздражена, просто даже если они и заговорят о чем-то, Хаджиме уверена – она знает не больше Нитты. Чтобы предотвратить неловкую ситуацию и нелепый разговор, наполненный непониманием, Рен обрубает его на корню, хоть и ощущает небольшую вину перед блондинкой, которая теперь выглядит, как провинившийся щенок. Тем более, ей лучше следить за дорогой повнимательнее, пока в машине находится девушка, которая является буквально магнитом для всяких неудач или неприятных ситуаций. Мало ли, врежутся, съедут, а может и вовсе пробка внезапно заявится, хотя пару минут назад трафик был чистым и невинным, как новорожденный ребенок.              Дальнейшая дорога прошла в тишине. Постаравшись уснуть, Рен задремала всего на час, но уже вскоре начала просыпаться и засыпать обратно, ведь выспалась. Решив позаниматься чем-то другим, она уткнулась в телефон, где зашла в какую-то соцсеть и лениво листала ленту с чужими постами, разглядывая фотографии или рисунки. Нитта больше не старалась заговорить с ней, видимо, понимая, что настрой у подростка совсем не тот, при котором можно было бы поболтать о погоде и счастье. Хаджиме даже заскучала и хотела сама завести диалог, но была в этом профаном, и теперь варилась в бульоне собственных мыслей, поспешно захвативших голову. Например то, как ей представиться перед другими ребятами. Как сказала Акари, помимо нее, в техникуме всего три первогодки, если не учитывать учеников постарше.              Попадет она в класс первого года, где учится Нобара и «два пацана-картошки», из-за чего предвкушает неловкое приветствие и знакомство.              «Мне просто нужно не упасть перед ними, как это случается обычно…» – заключает Рен, дергая собственную мочку уха и нетерпеливо вздыхая.              — Хаджиме, мы приехали, – оповещает Нитта, припарковав машину.              Та выглядывает в окно машины и сглатывает, когда видит множественные крыши зданий в стиле традиционной японской архитектуры. Открыв дверь и вывалившись из машины на негнущихся ногах, девушка потягивается и оглядывается. Огромный, просто громадный комплекс техникума простирается перед глазами, скрытый в горах и зеленых высоких деревьях. Длинные по протяженности стены, большие ворота и вход. Акари выходит из машины следом и также потягивается вверх, тихонько промычав от усталости. Она идет к багажнику, который открыла по кнопке в салоне, и Рен поворачивается, протягивая руки, чтобы помочь, но блондинка мотает головой.              — Я перенесу это сама, а ты иди вперед, тебя встретят, – улыбается она.              Становится так стыдно за грубость, проявленную в машине, и Хаджиме неловко склоняется, сжав руки в замок.              — Еще раз… спасибо за помощь. Простите, что так разговаривала с вами, – виновато опустив уголки губ, извиняется та.              Нитта удивленно хлопает глазами и вдруг широко улыбается, протягивая ладонь и хлопая подростка по плечу.              — Все в порядке! Ты, похоже, была очень напугана происходящим. Здесь есть люди и погрубее тебя, – вздыхает она, беззаботно махнув ладонью.              Слабо улыбнувшись и еще раз поклонившись, Рен машет рукой на прощание, после чего идет к воротам. Проходя через них, она видит идущего навстречу Годжо, который привычно растягивает губы в улыбку и машет своей большой ладонью, высоко вскинув руку вверх. Устав за сегодняшний день размахивать ладонями, Хаджиме просто кривит на лице мало-мальски дружелюбное выражение и улыбку, встречаясь с новым учителем на середине дороги. Сатору выглядит безумно счастливым, а в свободной от приветствия руке у него темная коробка, перевязанная широкой атласной лентой фиолетового цвета.              — Привет-привет, Хаджиме-тян, – здоровается он.              — Еще раз здравствуйте, – кивает девушка, обращая особое внимание на неаккуратность банта у коробки.              Протянув ту ученице, мужчина улыбается еще шире.              — Это твоя новая форма! Подбирала Кугисаки, поэтому все вопросы к ней, – втюхав студентке презент, довольно курлычет Годжо, — Идем, покажу твою комнату в общежитии, – помахав ладонью, чтобы Хаджиме следовала за ним, он начинает идти в сторону одного из зданий.              «Я здесь потеряюсь…» – обреченно думает та, разглядывая множество строений и огромную площадь техникума.              Однако, протестовать некогда, да и незачем, поэтому Рен молча бредет за учителем. За всю дорогу они не встречают никого из учеников или персонала, что не кажется ученице странным, учитывая количество тех же первогодок. Вскоре исследовать бесконечные просторы надоедает, и когда они уже идут по общежитию, девушка просто увлеченно разглядывает свои потертые черные кроссовки. Резко остановившись, Сатору встает возле двери комнаты, но не успевает обернуться, когда в его спину неуклюже врезается женский нос. Отшатнувшись и сморщившись, Хаджиме поднимает взгляд, потирая переносицу пальцем. Стыдливо перекинув взгляд с лица мужчины к двери, она сглатывает и открывает ту.              — Это твоя комната, мышонок, – веселым тоном объясняет Годжо, делая акцент на шутливом прозвище.              — Я поняла, – игнорируя шутку, кивает Рен, замечая уже поставленные в углу комнаты коробки с ее вещами.              — Переодевайся в форму и выходи из общежития, я тебя встречу, – улыбнувшись, оповещает Сатору, — А если не встречу, то иди в самое высокое здание и поднимайся на второй этаж, – тут же меняет свое мнение он, хихикнув.              Вздернув бровь и посмотрев на Годжо, Хаджиме недовольно кривит губы.              — Тц-тц, опять у тебя такое лицо… ладненько, я пошёл! – махнув рукой, он сует другую в карман темно-фиолетовых брюк и идет по коридору туда, откуда они пришли.              «Сколько ему лет, если он так себя ведет при своей должности? Что-то между двенадцать и тридцать?» – с неким пренебрежением задумывается девушка, помассировав занывший висок и скрывшись за дверью своей новой комнаты.              Грядет безумно выматывающий вечер.