Язык цветов

      С небольшим усилием отодвинув оконную раму в сторону, Хаджиме впускает поток теплого летнего воздуха в законсервированную, душную комнату. Ветер обдает бледное лицо резким порывом, отчего приходится чуть сморщить нос и прикрыть еще ноющие от продолжительного плача глаза. Ей хватило парочки минут, чтобы оглядеть чистое и уютное помещение, которое будет побольше прошлого и привычного. От здания в традиционном стиле большего внутри и не ожидалось, но Рен была удивлена новизной мебели и предоставленными удобствами. Кажется, их с бабушкой квартира и рядом не стоит с тем, куда поселили студентку.              Пол почти не скрипит половицами, стены чуть поблескивают от легкого слоя лака. Каркас кровати деревянный, на нем лежит удобный, высокий белый матрас, в углу сложено чистое запасное белье в виде простыни и наволочек на одеяла и подушки. Постель от стены с окном отделяет небольшая тумбочка с двумя ящичками и полостью снизу вплоть до пола. В углу напротив стоят полка для книг и рабочий стол с ящиком на левой стороне. Небольшая настольная лампа, которую Хаджиме скорее всего поставит к кровати. Остальная часть комнаты оборудована под маленькую кухню – две узких столешницы, плита, есть микроволновка и электрический чайник, сбоку стоит мини-холодильник.              Почти посередине комнаты стоят коробки с ее вещами. Проводя дрожащей ладонью по широкому подоконнику, который вскоре заселят бабушкины горшки с цветами, которыми та так бережно дорожила, Рен переводит взгляд на коробку с бантом, которую оставила на постели. Потянув двумя пальцами за кончик атласной ленты в сторону, она убирает крышку и смотрит на аккуратно сложенную одежду. Выудив темную жилетку с двумя желтыми пуговицами, девушка пару раз моргает. Ткань темно-фиолетовая, как у всех, не слишком плотная, но кажется недешевой. Следом достается черный галстук средней длины, доходящий примерно до талии.              Белая рубашка очень приятная наощупь, приятнее, чем школьная. Рукава длинные, не сильно облегающие, но и не фонарики. Юбка идет уже с шортами, тоже темно-фиолетовая, по фасону теннисная, но длина оптимальная – где-то сантиметров сорок-сорок пять. Темные колготки выглядят так, будто их и ножом не разрежешь, отчего делается вывод, что их тоже пошили на заказ. На самом дне лежат очень симпатичные черные школьные туфли, похожие на те, что и раньше носила девушка. Примерив наряд, она склоняет голову в бок. Чего-то будто не хватает, и спустя пару секунд раздумий, Рен выпускает галстук, достав его из-под жилетки.              Взъерошив длинную челку, она закалывает волосы в неаккуратный пучок. Нижние пряди падают на плечи и спину, и только тогда Хаджиме выглядит удовлетворенной. Ей словно не хватало этой своей неаккуратности и легкой неопрятности, которая присуща каждой частичке собственного израненного тела. Покрыв искусанные губы липким бальзамом, студентка смахивает челку подальше от рта, дабы пряди не попали на язык. Покрутившись на месте, она вздыхает и перебирает пальцами на руках, ощущая себя как-то непривычно и взволнованно. Не сказать, что Рен была под каким-то восторгом и сейчас он прошел, нет, ее будто просто отрезвляет подобный вид.              Она почти уверена на все сто двадцать процентов – шаманом ей не быть. Ну или будет самым никудышным, если уж на то пошло дело. Весит не больше пятидесяти килограмм, как и сказал Годжо при встрече, ростом не особо вышла, хотя для азиатки своего возраста еще неплохо. У Хаджиме плохая выносливость и слабые руки, нет никакого опыта в боях. Все это она старалась компенсировать необычайной ловкостью и интуицией, отдавалась «инстинктам», верила своему нутру – называйте, как хотите. У нее есть терпимость к боли, хорошо изгибается тело и конечности, но от этого изящным ее угловатое тело не становится. Скорее похоже на длинный волос – тонкий и гнущийся в разные стороны. На растяжке в школе она была самой лучшей, но дальше – никогда.              Тренировки с тычковыми ножами большого результата не принесли, а ее единственным козырем сейчас как у шамана, является лишь Нана, который неизвестно, как и откуда появляется. Глупой Рен не была, да и не считала себя тупоголовой, поэтому в целом поняла, почему братец приходит. Стремясь защитить сестру, которую горячо любит, мальчишка являлся в особо опасные моменты. Нападение проклятых духов, голоса умерших в больнице – Нана хотел уберечь ее, хотел быть рядом в те моменты, когда старшая находится на границе между жизнью и смертью. Из-за всего этого создается ощущение, будто она не способна призывать его – нет в ней проклятой энергии, а Нана просто дух, которого нужно упокоить.              «Почему он так любит меня? Мы же почти не контактировали…» – заправляя прядь волос за ухо, задумывается Хаджиме.              Мысли скачут из одного места в другое, будто нетерпеливый ребенок, который переступает через две ступени на лестнице, после чего запинается и валится на четыре вниз. Потирая висок и вздыхая, девушка открывает дверь своей комнаты, принимая решение разобрать вещи позже. Кажется, Сатору говорил ей поторопиться, поэтому на раздумья и обстройку новой комнаты времени совсем нет. А еще, кажется, он что-то говорил ей про то, что встретит возле общежития, но этой надоедливой белой макушки с ростом под два метра нигде не видно. Такое непостоянство и ребячливость не раздражают, просто вводят в заблуждение, когда ты и так чересчур растерян. А учитывая плохую память Рен, та и вовсе сейчас потерялась.              «Иди в самое высокое здание и… поднимайся на второй этаж. Как-то так он говорил, верно?» – напрягая все свои мыслительные процессы, она блуждает по каким-то коридорам минут этак десять, уже глубоко вымотанная происходящим.              Остановившись на месте, Рен ерошит волосы на макушке пальцами, скользит от лба к щеке, а оттуда – к мочке уха, которую нервно теребит ногтями, потягивая вниз раз за разом, отчего нежная кожа краснеет. Когда она вышла из общежития, ей показалось, что все вокруг странно изменилось, но девушка не придала этому значения. Списала все на свою убогую память и то, что она здесь впервые, однако сейчас та мысль не кажется себе такой бредовой. Было бы намного легче, встреть ее Годжо, но тот как сквозь землю провалился, а никого больше Хаджиме не видела и не слышала. Даже сейчас, исследовав здание, она никого не встретила. Спускаясь по лестнице и еще раз проходя мимо пустых кабинетов, студентка выходит из здания и зачесывает челку пальцами назад, устало вздыхая и оглядываясь.              Увидев еще одно высокое сооружение, Рен поправляет волосы и отходит в сторону от дорожки, плюхнувшись на скамью. У нее заболели ноги от ходьбы туда-сюда, поэтому сейчас она просто сверлит взглядом здание, в которое зайдет после того, как отдохнет. Вообще, удивительно, что при такой огромной площади техникума, здесь почти никого нет. Если девушка четвертая первогодка, то здесь есть разделение по годам. Тогда возникает вопрос – сколько учеников второго и третьего курса здесь? Неужели настолько мало, что встретиться просто случайно будет совсем невозможным? Хотя, наверное, уроки будут совмещать, ведь кроме Сатору учителей не привиделось. Акари Нитта просто выполнила роль водителя и помогла с вещами, но про то, что она здесь учит детей, та не проронила ни слова.              Горячие лучи солнца хорошенько припекают. Белые волосы слишком плохо помогают в такую жару, хотя белый цвет должен отталкивать высокую температуру. Склонив корпус пониже и опустив голову, Рен носком туфли ковыряет теплый песок. Увлекаясь этим делом, она не замечает, как задумывается, погружаясь в свои мысли, которые так долго отодвигала на задний план. Такая способность абстрагироваться от своей боли, будь она физическая или моральная, не всегда хорошо помогала Хаджиме. Ведь пока переживания копятся внутри, они приносят ущерб здоровью, а вырываясь наружу единым спутанным комком, распутать их уже слишком и слишком тяжело. Но помочь девушке было некому, она справлялась одна, муторно и долго развязывая нити клубка, который высиживал в ее голове.              Если на секунду забыть о самом факте смерти Ханы, можно вспомнить, что от нее нужна была информация. Почему и за что Рен стала шаманом, как это произошло, зачем было скрывать смерть ее близнеца, есть ли догадки, почему он теперь ее проклятый дух? Возможно ли вернуть все как было, повернуть время вспять, отпустить умершего брата и зажить наконец спокойно? Хаджиме ненавидит то, что происходит, ей все это совершенно не нравится. Хочется жить, как обычный человек, хочется умиротворения, хочется понять и найти то, ради чего вообще захочется жить. Потому что до и после смерти бабушки, до и после новостей о своем скрытом происхождении, неважно как Рен жила, ведь она просто существовала. Как не упокоенный призрак, ходила туда-сюда, создавала ощущение и вид того, что тоже человек. Училась в школе, ела, тратила деньги, спала и прихорашивалась перед зеркалом.              Решив тогда взять ответственность за Нану, она подумала, что сможет жить ради этой цели, но Нана – не живой человек. Он не более, чем плод тех сил, которые можно назвать восьмым чудом этого света. Да, родной брат, но давно умерший, который жаждет любви просто по своему инстинкту. Нана не способен будет вести себя как живой человек, он любит ее и хочет любви просто из-за того, что Кото пожелала не оставлять свою дочь в одиночестве. Наверное, это и есть то, почему мальчишка так привязан к своей старшей. Но та не ощущает того же, нет, совершенно нет. Вину за то, что не знала, вину за то, что забыла, стыд за ненастоящее проявление ласки к тому, кого почти не знает – ощущает. Но не любовь и теплые чувства, которых Нана хочет. Возможно, именно поэтому они не могут создать ту крепкую связь, о которой говорил Годжо еще в кафе.              Хаджиме даже не знает, был ли кто-то с подобной ситуацией, потому что всего неделя кошмарных событий и - «пуф!», ты волшебник, Гарри, приходи учиться к нам в Хогвартс, тебя всему научат. И вот она сейчас сидит под палящим солнцем, рисует ведомые только ей схемы на песке носком обуви и проклинает все, на чем белый свет стоит, потому что совершенно ничего не понимает, а научить ее не учат. Учитель – полный раздолбай и болван, который сначала говорит одно, потом другое, а делает в итоге третье. Телефон остался в комнате общежития, ведь девушка подумала, что прекрасно справится без него, а если пойти обратно – точно потеряется, ведь уже не знает, откуда она пришла и где находится. Вокруг ни души, кроме той, что уже покидает бренное тело подростка от надоевшей жары.              Подняв голову и пошлепав себя по бледным щекам, Рен встает со скамьи. Не упала перед одногруппниками, не запнулась, когда переходила порог класса, не прищемила палец дверью – просто опоздала. И даже неясно, что лучше – опозориться перед всеми или не прийти вовсе. Хотя, наверное, это тоже по-своему позор. Тем не менее, Хаджиме не привыкать, поэтому она бредет по дорожке к высокому, массивному зданию с множеством окон. Приложив усилие и открыв скрипнувшую дверь, девушка заходит внутрь, вздыхая и расслабляясь из-за стоящей в воздухе прохлады. Это напоминает ей те моменты, когда она с уличной жары врывалась в холодные коридоры больницы, куда приходила навещать свою бабушку.              «Не думай об этом лишний раз!» – ругает себя девушка, чуть нахмурив светлые брови.              Поднявшись по лестнице и услышав приглушенные голоса дальше по коридору, Рен с облегчением вздыхает, потирая свою шею. Наверное, это будет самым ее неловким представлением за всю чертову жизнь, ведь обычно она хотя бы не опаздывала. Поспешив к двери, за которой были слышны чужие разговоры, девушка осторожно касается пальцами выемки двери-седзи, напрягаясь. Да, два раза в одну лужу не наступишь, и неудача за неудачей обычно не случалась, но если Хаджиме сейчас зайдет и запнется или упадет, то будет проклинать себя всю оставшуюся жизнь за подобный стыд. Собравшись с силами и мыслями, она пытается осторожно отодвинуть дверь, но та натужно скрипит и резко отталкивается в сторону. Проехавшись по своим пазам, она по инерции отодвигается в обратную сторону, откуда приехала, и все это действо сопровождается невыносимо громким грохотом.              В горле сохнет и тело немеет. Рен пробегается пустым от стыда взглядом по четырем людям, которые находятся в кабинете, после чего медленно поднимает ладонь и закрывает ею свое лицо, чуть порозовевшее от нахлынувших эмоций. Она уверена почти на все сто – будь Годжо без повязки, смотрел бы в оба глаза, не стесняясь. Потому что именно так на нее пялились три подростка, удивленные произошедшим не меньше самой виновницы случая. Чуть опустив руку под тихий смех учителя, Хаджиме снова смотрит на двух парней и Кугисаки, которые до сих пор молчали, разглядывая новоприбывшую, что наделала столько шума. Первым просыпается Сатору, который снова хлопает своими большими ладонями, привлекая все внимание к себе, за что девушка невероятно ему благодарна сейчас.              — А вот и наша новая ученица – Хаджиме Рен, – представляет он, вытянув руку в ее сторону и показав ладонью на студентку, — С рекордным опозданием в тридцать две минуты! Даже я сегодня опоздал лишь на одиннадцать, – широко улыбается мужчина, помахав руками на манер ребенка.              «Рано поблагодарила…» – удрученно думает та, переступая порог и не решаясь закрыть за собой проклятую дверь.              — Простите за опоздание, – бормочет Хаджиме, отводя взгляд в угол кабинета, чтобы не видеть чужих глаз, — Хаджиме Рен… рада знакомству, – представляется она, чуть поклонившись и выпрямившись через мгновение.              Тишина и молчание, которым ее одарили, заставили приподнять неуверенный взгляд.              — Рен, ты где пропадала? – вскидывает бровь Кугисаки, улыбнувшись и поднявшись с места.              Чуть расслабившись из-за беззаботной улыбки той, Рен опускает вздернутые плечи.              — Запуталась немного, – признается она.              — О, это нормально. Комплекс техникума невыносимо большой, еще и меняется постоянно, – вздыхает Нобара, бедром опираясь на парту.              «Постоянно меняется?» – дернув бровью и посмотрев на Годжо, который тут же отвернулся спиной, сунув руки в карманы, девушка чувствует, что у нее дрожит уголок губ.              — А вы уже знакомы? – вдруг спрашивает один из парней.              Розовые коротко стриженные волосы, выбритые виски темнее основной копны волос. Светло-карие глаза смотрят с неподдельным любопытством, выражение лица скорее глуповатое, чем беззаботное, как у того же Сатору, но оттого выглядит каким-то притязательно-добрым. Под глазами два странных одинаковых шрама, вглядываясь в которые, чувствуешь, что мурашки пробегаются по позвоночнику, собираясь где-то на затылке. Рядом сидит брюнет с взъерошенными, с как-то по-необычному острыми волосами. Его взгляд голубых глаз с длинными ресницами равнодушный, но не отталкивающий, будто слишком спокойный и не особо заинтересованный происходящим. Он вопросов не задает, просто кивает, дополняя вопрос первого юноши.              — Встретились, когда я выполняла миссию со слабым проклятьем, – объясняет за двоих Кугисаки, взглянув на подругу.              — Да-а… я же тогда в обморок упала, – пристыженно бубнит та, потирая шею дрожащей рукой.              — Эй, ты и помогла мне. Тот твой мальчишка изгнал одного из духов, – пожимает плечами рыжая, напоминая о Нане, который резко появился и голыми руками разорвал желеобразное «нечто».              — Что за мальчишка? – спрашивает брюнет, наконец вступая в разговор.              Наступает тишина, которую никто не решается прервать. Хаджиме поджимает губы, неуверенная в том, что может назвать брата своим проклятым духом. Отводя взгляд, она сжимает взмокшие от волнения ладони вместе, чтобы те не тряслись так явно. Кугисаки же, посчитав, что знает недостаточно, не решается объяснить и это, поэтому вместе с остальными смотрит на девушку, которая неподвижно стоит на месте. Подняв руку, она дергает мочку своего уха, приоткрывая рот, чтобы сказать хоть что-то, но ее и без того сиплый и тихий голос перебивают.              — Так-так, давайте лучше познакомимся! – спустившись со своего «пьедестала», весело улыбается Годжо, встав между Нобарой и Рен.              — И то верно, – кивает Юдзи, встав со стула и протянув мозолистую, сухую ладонь девушке, — Итадори Юдзи. Я тут и сам недавно, поэтому будем новенькими вместе, – забавно смеется он.              Пожав теплую и большую ладонь, ученица кивает.              «Сам тут недавно? Значит, мы похожи?» – надеется она, тут же взглянув на подошедшего брюнета.              — Фушигуро Мегуми, – коротко говорит он, но ладонь как Итадори не тянет.              Хаджиме отпускает руку того, кивнув одногруппнику и прижав свою ладонь к груди. Пальцы так дрожат, что становится неловко. Никто ничего не спрашивает, но Юдзи выглядит заинтересованным, когда видит несколько царапин и шрамов на белых ладонях девушки, однако молчит. Объяснять свой тремор Рен не любила, потому что сама точно ничего не знала о нем, поэтому сейчас благодарила всех за то, что они не задавали лишних вопросов. Кугисаки что-то говорит Годжо, который с умным, на удивление, видом, кивает и трет подбородок двумя пальцами, задумчиво стуча носком своей обуви по деревянным половицам. Он приподнимается и выпрямляет спину, перестав сгибаться наполовину, ведь его ученица ниже на несколько десятков сантиметров.              — Итак, раз со знакомством закончено, давайте немножко потренируемся. Никто ведь не хочет сидеть и скучно решать примеры, которые мне передал директор? – предлагает мужчина, показав большим пальцем на окно и намекнув на улицу за ним.              — Тогда давайте без контрольной завтра? – хнычет Юдзи, обмякнув и согнув колени, из-за чего стал чуть пониже.              — Не-а! – самодовольно кивает Годжо, щелкнув пальцами и отодвигая дверь, которой так громко хлопнула Хаджиме.              Вспоминая об этом, та прочищает горло и идет следом за учителем, так как стояла ближе всего, но тот вдруг останавливается, будто снова хочет, чтобы девушка в него врезалась.              — Хаджиме-тян, будешь только смотреть. Ты же еще не умеешь справляться со своим духом? – напоминает Сатору, покачав указательным пальцем и наклонившись к той.              — Нет, – мотает головой Рен, перебирая пальцами на одной ладони.              Этого ответа мужчине хватает, и он разворачивается, вновь шагая по коридору. Один его шаг как ее три, и ученица вскоре отстает, ровно как и остальные подростки. Кугисаки, поравнявшись в шаге с подругой, смотрит на ее одежду, незаметно улыбаясь одними уголками губ. Кажется, Нобара очень довольна проделанной работой, ведь подбирала форму Хаджиме именно она. Та же смущенно трет шею и отводит взгляд, выглядывая в окна, которых по периметру всего коридора невероятно много. Из них видно большую спортивную площадку, где никого нет. Это немного странно, но Рен уже не удивляется – ее мысли и некие «мечты» по поводу того, чтобы увидеть кого-то окромя первогодок и Годжо давно растаяли, будто тоненький лед на тротуарной луже.              Солнце все также нещадно припекает. Сморщив нос на пару секунд, Хаджиме приподнимает ладонь, чтобы свет не бил ей в глаза. Посмотрев в сторону, она замечает голубые глаза Фушигуро, который до сих пор с неким интересом смотрит на нее, но упорно молчит и делает равнодушный вид. Заметив, что на него смотрят в ответ, Мегуми обгоняет Годжо и всех остальных. Есть такое ощущение, будто он не хочет контактировать, из-за чего Рен чувствует себя растерянной. Может быть, она ему сразу не понравилась, а может выглядит странно, но подобное поведение заставляет задуматься над тем, что первое впечатление было и правда безумно-безумно нелепым. Наверное, в глазах подобного человека, как Фушигуро, девушка выглядит несуразно.              Это больно бьет по затылку, будто дамоклов меч, свалившийся на голову. Брюнет показался ей красивым, а у Хаджиме, к огромному ее собственному сожалению, очень большая тяга к прекрасному во всех отношениях. Потирая шею свободной ладонью, девушка вздыхает и решает не задумываться об этом. Сегодня они увиделись буквально впервые, и все еще впереди. Шансы наладить со всеми отношения есть, поэтому Рен старается не зацикливаться и не унывать на социальном содержании ее нахождения здесь. Да и раньше ее не особо это волновало, поэтому можно не волноваться так сильно. Даже если все пойдет не так гладко, как хотелось бы, девушка хочет лишь разобраться со своей проблемой и спокойно зажить, а уж для этого нужно попотеть, и не факт, что во всей муторности будней, они станут близкими друзьями.              — Так, сначала разминка! Хаджиме-тян, ты тоже присоединяйся, а то несправедливо будет, – встав возле дороги, отведенной для бега, оповещает Годжо.              В беге Рен вообще несильна, даже и круга здесь не пробежит, но вот в разминке еще более-менее все терпимо. Потянувшись вверх и встав рядом с остальными, она бежит по команде Сатору. Ее глаза непривычно сильно расширяются, когда Итадори вдруг срывается с места и почти пропадает из виду, оставляя за собой клубы поднятого в воздух песка. Фушигуро и Нобара друг от друга не отстают, а вот девушка остается на месте, проводя взглядом спринтующего Юдзи. Ее грудь охватывает какая-то неподдельная паника и тревога, когда юноша меньше, чем за минуту, наворачивает круг по стадиону. Поджав губы, Рен продолжает бежать, но без особого старания, будто вышла на прогулку – почти идет. Мысли сжирают ее все то время, пока она бежит по стадиону, выдыхаясь к концу первого круга и останавливаясь, чтобы жадно глотнуть воздух.              «Как я могла подумать, что мы похожи?» – обреченно вертится в ее голове.              Хаджиме сходит с дорожки и, вытирая влажный подбородок дрожащей рукой, ощущает неимоверно сильное желание где-то спрятаться. Все ее надежды только что посыпались прахом, и она еле сдерживается, чтобы вновь не заплакать. Моральное состояние и так было, как пульс умирающего, нитевидным, а сейчас девушка готова разрыдаться на месте. Это не она далека от Итадори, это он за несколько километров от нее. И даже рукой не дотянуться. Этот юноша готов к кипятку, в котел с которым его кинули, но не Рен, которая скачет по обжигающей глади на мысках, все еще неспособная окунуться и принять все то, что неизбежно происходит. Этот же кипяток и обливает ее дрожащее от перенапряжения тело, заставляя ватные колени подгибаться.              Пока все заняты бегом, и учитель валяет дурака, пиная песок обувью, Хаджиме поднимается по светлой лестнице и выходит за арку ворот. Направляясь обратно к зданию, откуда они вышли, потому что общежитие она в одиночку не найдет, девушка сжимает свою шею ладонями с двух сторон. Ее нижняя губа дрожит, и в глазах встают слезы. Какой-то внутренний голос запрещает плакать, снова заставляя терпеть, и Рен бредет по дорожке, обходя здание по периметру. На глаза попадаются маленькие грядочки с цветами, мило облагороженные белым заборчиком, на дверце которого висит табличка с надписью «сад». Рядом с забором стоит небольшая скамья, на которую девушка и садится, закидывая ноги и прижимая колени к груди. Положив голову на них, она вздыхает и закрывает глаза. Нужно немного успокоиться и вернуть себе то равнодушие, которое было потеряно неделю назад.              Легкий теплый ветерок подхватывает белые волосы, заставляя пряди выпадать из неаккуратной прически. Тень от здания накрывает с головой, из-за чего солнце не припекает уже порядком горячий затылок. До сих пор восстанавливая дыхание после бега, Хаджиме даже чуточку дремлет, ощущая себя здесь умиротворенно. Долгожданная тишина и спокойствие обволакивают уставшее слабое тело, которое не готово к нагрузкам. Ей кажется, что руки, которыми она обхватила свои тонкие колени, дрожат не так сильно, как обычно. Воздух пахнет легким ароматом цветов, которые раскрыли свои бутоны и жадно потянулись к солнечному свету. Это напоминает девушке теплое летнее утро каникул, когда на кухне сладко пахнет орхидеями, а порыв ветра из открытой форточки разносит этот шлейф по всей квартирке.              Тихий звук капели щекочет уши. Хаджиме даже улыбается, все также не открывая глаз, пока не понимает, что никакой капели летом быть не должно. Нога неприятно мерзнет, и девушка приподнимает голову, встречаясь взглядом с фиолетовыми полуприкрытыми глазами. Платиновые прямые волосы аккуратно прикрывают лоб, аметистовый взгляд с неприкрытым интересом выглядывает из-под светлых ресниц. Юноша с высоким темно-фиолетовым воротником молча смотрит на нее, пока из его опущенной носиком вниз лейки бежит вода, попадая прямо на носок обуви Рен. Они оба не прерывают длительный контакт пару минут, пока парень не поднимает лейку, оглядывая лужицу, что оказалась на траве. Резко опустив ноги вниз и шлепнув подошвой туфли по скопившейся воде, девушка сглатывает.              — Такана? – раздается мужской голос, чуть приглушенный высотой воротника.              Хаджиме приоткрывает рот, приподняв брови.              — Прости, что? – сипло переспрашивает она, скривив легкую улыбку.              Его светлые брови гнутся, и незнакомец удрученно вздыхает, мотая головой в стороны.