Эфемерный огонь.

Плач резал воздух и слух всего живого в этом треклятом месте - маленький, недоношенный мальчик постоянно испытывал боли, недомогания и страх, был всегда голоден и не мог спать.

Ночи так же оставались бессонными, абсолютно для всех - воины, Би-Хан, целители, сама Аканэ - глаз сомкнуть не смел никто, и каждый по своей причине: кто-то из-за плача и младенческих хрипов, кто-то из-за страха за жизнь новорождённого наследника, а кто-то из-за собственных тараканов в голове.

      Как бы криомант не старался всё время находиться рядом - то было просто невозможно. Плачущие, холодные ночи проникали в сознание пиромантки и заставляли её зажимать рот, тихо воя в унисон, скуля и рыдая в пустоту. Ей было страшно. Она очень устала. Ей всё стало даваться тяжело, неинтересно и даже с раздражением. Бытовые дела, уход за ребёнком, который вовсе почему-то вызывал отвращение у Харады, как и её отражение в зеркале. Недавно она разбила зеркало, увидев под своими побледневшими голубыми глазами синяки, отёкшее лицо и ослабшую форму, до сих пор не пришедшую в норму после родов. И в осколках этого зеркала она видела свои слёзы, свою кровь и ничтожность. Не осталось ничего от той благородной пиромантки, чья сила сопровождала её с самого рождения. Она угасла, подобно паучьей лилии, цветущей всего несколько дней, а после умирающей, увядающей. И Аканэ умирала как Феникс, птица жара, страсти и огня - оставляя за собой пепелище исчезала и тлела.       В кроватке плакал голодный, замёрзший мальчик, надрывая голос и пытаясь привлечь к себе внимание хоть чьей-нибудь души.       Но все спали без задних ног: служанки, воины, лекари - все поголовно не могли бы подняться. Кроме одной, юной и молодой лекарши. Она на едва сгинающихся ногах шла, прикрывая плавно мерцающий, танцующий огонёк на фитиле. Нервничала, не знала, как поступить: ворваться к Госпоже, что бы узнать, что с ребёнком и почему она не может его успокоить, либо пойти и разбудить более опытных, взрослых лекарш. Было тяжело принять решение, которое в неком роде могло оборвать жизнь молодой девицы.       Как бы не было страшно, но девчонка убежала - нужно позвать взрослую женщину, которая могла хотя бы придумать, что сказать госпоже и как сделать это грамотнее, зная её нынешнее состояние.

А вопли не утихали. А плач становился надрывнее. А ребёнок уже почти хрипел.

      Аканэ зажала уши руками, хмурясь и тихо рыдая от безысходности и слабости. Личной слабости перед происходящим. Её раздражал плач ребёнка, которого она рожала, мучаясь и надрывая связки. Её раздражало то, что его нужно постоянно кормить. Её раздражали большие голубые глаза, вечно выдавливающие слёзы и смотрящие на не так, будто она что-то должна этому маленькому непойми-кому.       Слёзы её становились всё агрессивнее, а со временем и стали сохнуть, стоило её устам произнести всего одно слово: — Заткнись... Заткнись, заткнись, замолчи!!! — в ярости кричала пиромантка, схватив подушку и со злостью став ею избивать ребёнка.       Стоило ей понять, что это мало чем помогает, она, захлёбываясь слезами и с дрожащими руками прижала сверху подушкой голову младенца, задыхаясь собственным дыханием и страхом внутри.       Ребёнок трепыхался, сдавленно верещал как мог, бился в агонии, страхе и боли не меньше, чем его мать. Когда он наконец переставал дёргаться - внутри что-то остановилось. — Госпожа! — размытый слух и ощущение внутри заставили Аканэ отпустить подушку и обернуться. Позади неё стояло несколько служанок средних лет, одна из которых тут же бросилась к пиромантке, оттаскивая её от детской кроватки, а остальные сразу же бросились к наследнику, проверяя, жив ли он и унося его подальше от чокнувшейся мамаши. — Госпожа, что вы творите?! Что с вами?! — Дайе, я не хотела, — тут же снова разрыдалась красноволосая, упав щекой на груди служанки, которая, с тяжёлым вздохом и душой, стала гладить по волосам жену Грандмастера. — Я боюсь, Дайе, я боюсь этого всего. Я не готова, это не то с чем я могла бы справиться...       По всем правилам, за попытку убийства наследника династии Лин Куэй Аканэ должны были прилюдно казнить, оставив в петле висеть её тело ещё на две недели. Служанка была главной управляющей прислугами, а потому если бы она сказала, что об этой ситуации нужно молчать - никто бы и слова не проронил против Госпожи. — Я не могу кормить его, я не могу ухаживать ни за ним, ни за собой, я не могу спать и есть! — Продолжала плакать красноволосая. - Я ненавижу этого ребёнка! Мне страшно, Дайе! — Успокойтесь, Госпожа. Всё будет хорошо. — надеясь не соврать произносит гао'ёнг². — Байху-хоу¹ в безопасности. Мы его накормим, у нас есть кормилица с деревни. Госпожа, скажите, когда вы кормили его? — У-утром... — стирая запястьем слёзы ответила Харада, уже понимая наихудший исход для себя, и не зная, позволит ли Би-Хан этому случиться или нет. — Отправьтесь в баню, Госпожа. Я отправлю с вами служанок. — отмахнула Дайе-гао'ёнг и подняла за плечи Пиромантку. — Дайе, нет, я... — Вам нужно привести себя в порядок, идёмте. — буквально заставив несчастную пойти с ней настояла гао'ёнг.       Передав надёжным, взрослым служанкам Аканэ, что б те проследили за её банным посещением, - конечно, в целях её же безопасности: мало ли, что Аканэ могла с собой сотворить после такого - Дайе-гао'ёнг стала искать всю ту кучку служанок, которые, естественно, шептались о случившемся: — Она точно с катушек съехала. — Да-да-да, оно и видно, это ж надо было такое..! Господин точно её... — Да ну, думаете легко отделается повешанием? Мне кажется ей придумают чего пострашнее. — Ну не знаю, Господин вроде её реально любит, может смилуется.. — "Реально любит"? А как по мне всё из-за внешности. Японка же, видели, какие у неё гру-.. — В любом случае она не в адекватном состоянии, её нужно изолировать ото всех и поскорее казнить... — Так, чего раскудахтались? — рявкнула Дайе, — Вам то почём знать вообще то, какое состояние у Госпожи. Она в депрессии, а вам лишь бы разбазарить. А ну разошлись по своим постам, обязанности выполняйте, дурёхи! Быстро, пока в темницы не отправила! И только попробуйте хоть где-то о произошедшем вякнуть, сами знаете, что я с вами сделаю. Ясно вам? — Да, Дайе-гао'ёнг... — с припоклоном отозвались все служаночки и разошлись тихо по своим местам.       Разогнав табор сплетниц Дайе ушла узнать, как дело обстоит с наследником, откуда, с удовлетворённым вздохом, полного успокоения и некой радости, узнала, что жизни малыша уже ничего не угрожает. Так же сообщив о том, что о данной ситуации знать никто не должен, ценою голов, отправилась далее по своим делам: в ночи у них нет отдыха, тоже хлопоты, особенно с рождением хоу¹.

***

Такое чувство, что одна единая ошибка убила всё. Все мои стремления, всё, что было пережито, всё чего я добивалась - кануло в лету от одного оступа.

Я ведь правда не хотела.

Знал бы кто. О, Боги! Кто же из вас подсказал бы мне, что я оказалась не готова. Достижение моего возраста не означало готовность к материнсту... Меня ведь растили не для этого - я должны была стать воином!

      Погружаясь по самый нос в слегка мыльную воду Аканэ закрывает глаза, набирает воздуха в грудь и опускается с головой, стараяьс оставить под этим же водным покровом все ужасные мысли, приходящие к ней на ум. Сейчас ей волновало лишь то, что она теряет интерес к жизни, не видит смысла дальше жить: она не справляется сама с собой, с ребёнком, так зачем ей оставаться, занимать чьё-то место?       В этих мыслях она потеряла счёт времени, и резко открыла глаза, когда ей обожгло лёгкие: она вдохнула воду и резво поднялась из под неё, начиная кашлять и отхаркивать воду, держась руками за бортики большого-большого таза, в котором она и сидела.       Было очень больно и очень страшно: что же это, происходит прямо вот так? А было ли это намеренно, или Харада просто слишком сильно влилась в свои грёзы?       Так или иначе она закрыла глаза руками, заплакав и разбавляя мыльную гладь своими солёными слезами.       Её мокрые красные волосы растекались по воде, словно кровь из вен, вскрытых на запястье. Ах, если бы: Харада сейчас просто мечтала об этом! — Ненавижу... — всхлипнула она, глянув на свои ладони, которые успели сморщиться от воды. — Ненавижу тебя, Аканэ Харада...

Собрав в кулак абсолютно всё, что у себя было, пиромантка вздыхает в последний раз, вновь опускаясь под воду, но на сей раз больше не выдёргиваясь оттуда с первым же жжением в лёгких.

***

Открывая глаза Аканэ не сразу разобрала, где она находится: было светло, очень светло, почти белый потолок привлекал её мозг к мысли: "я что, в самом деле умерла?", но после она услышала рядом с собой звук, медленно поворачивая голову.

— Аканэ... — доносится до слуха болезненно-любимый голос. — Я так испугался... Мне передали, что ты уснула в ванных комнатах и свалилась под воду... Знала бы ты, как я рванул сюда.       Сфокусировав взгялд на посетившем её госте, она с грустью узнала в нём своего мужа: Би-Хана.

Продолжение следует...