Она тебе понравилась?
Томаш не слушал того, о чём вели разговор пироманты: он смотрел за тем, как колышутся от движений головой красные волосы, напоминавшие ему костёр, оставленный после взмаха крыльев жар птицы. Хотелось притронуться - не обожжёт ли? Хотя даже возможность получить боль не смогла бы остановить Томаша от того, что б прикоснуться к яркому пламени. Почему тогда не притронулся? Разум его ещё не покинул, он понимал, что это жена его брата, жена будущего грандмастера, в его понимании - почти императрица.
Мысли лезли в голову невольно; Томаш отказывался их воспринимать больше, чем любопытство. Он залипал на волосы Аканэ, на её жестикуляцию, мимику. Ему казалось это чем то, как будто, знакомым, но вспоминать откуда, из каких недр мозга это лезет - было невыносимо больно, он не мог.
— Тогда я пойду, спасибо. — красноволосая слегка склонилась и посмотрела на Томаша, улыбнувшись ему и разворачиваясь в сторону, в которую шла изначально: домик для медитации. Между братьями воцарилась тишина на пару мгновений, но обрушилась, рассечённая клинком голоса Скорпиона: — Она тебе понравилась? — Ч-что?! Нет! Почему? Т-то есть... С чего ты это взял? — Томаш нахмурился и поджал губы, удивлённый вопросом брата. — По тебе видно, Томаш. Ты неприлично пялился на неё. — махнул рукой Куай Лян и перекрестил руки на груди, наклоняя голову на бок, слушая красноречивое молчание младшего, а так же наблюдая за его неловким покраснением на щеках. — Ну, может быть... Я не знаю. Она приятная и добрая... И красивая. — вздохнул он и отрицательно помотал головой. — Знаю, знаю, нельзя так говорить, она замужем за нашим братом... Но он ведь не ценит её, ему же всё равно? — Томаш, в любом случае, — вздохнул Лян и взял за плечо Врбаду. — Нужно проявлять уважение к ней и к Би Хану. Я уверен, он вразумится, просто чуть позже. Пепельноволосый опустил голову и задумался: ему неприятно, что Би Хан таким своим поведением обижает Аканэ, она ведь такая хорошая, как считал сам Смоук - достойная гораздо большего.***
На клан опустились сумерки, пробираясь тенью в дома и комнаты каждого. Кто-то прогонял тьму светом от свечей, кто-то отдавал себя этой черноте распростёртым на постели, закрывшим глаза и оставаясь подвластным сну, а кто то и не думал спать вовсе...
В руках никаких свечей, только свой собственный свет, исходящий от горящих пальцев, пропускающих через себя стихию, как кровь. Освещающая рука была слегка приподнята на уровень глаз, а на второй располагался плед грязно-ледяного оттенка во тьме и неясно какого при свете. Она ступала к комнате покойной Юань, уже зная, кого планирует там увидеть.
Би Хан утыкался лбом в сложенные друг на друга на столе руки, кажется, даже сквозь дрёму хмурясь всему на этом свете. Красноволосая подошла поближе и погасила собственную руку, встряхивая ею и раскрывая тонкий плед. Всё, что она по своему обучению знала о людях, что криомантии обучались - они могут замёрзнуть сами от себя, от того все резкие и шустрые, дабы не успевать замерзать. Харада точно не понимала, мёрзнет ли Би Хан в бездествии с его-то открытыми руками, но решила перестраховаться. Рука было потянулась развязать пучок, дабы дать голове брюнета отдохнуть, но отдёрнув конечность пиромантка просто хмыкнула и ушла в свою комнату, располагаясь там посреди двухместной, одинокой, холодной кровати, согревая себя изнутри.
— Доброй ночи, Би Хан. — произнесла в пустоту она и закрыла глаза.
***
Ночной старт в попытку приучить себя к собственному мужу на утро был непонятен одному лишь Би Хану, проснувшемуся лежащим на полу с первыми лучами солнца. Одеяло несколько съехало, но оголённые руки закрывало, что первым и подметил открывая глаза старший. Внутри что-то закипело. — Что это ещё такое... — шикнул криомант и узнал в ткани собственный мягкий плед, привезённый матерью когда-то из какой-то другой страны. Сжав в руке край и поднимаясь на ноги он осмотрелся; проснулся в разы раньше нужного. Подъём ровно в пять утра, он же раскрыл глаза в четыре. Неспокойный сон уже не производит на него впечатления - с самой смерти матери он не мог спать нормально. Фыркая и направляясь в комнату, что б положить обратно плед, Саб-Зиро прислушивался к тишине клана: напрягающая, какая и должна быть с его воинами. Открывая раздвижную дверь первое, что бросается в глаза - разворошённое одеяло и женщина, распластавшая собственные волосы ярким, кровавым пятном на белоснежных подушках. По началу старший в целом просто не обратил внимания, но подойдя, дабы оставить на изножье кровати плед, заметил одну немного вымораживающую деталь: она обнимала одеяло, поднимая его к себе, а плечи её, ключицы и руки были совершенно голы. Что под самим одеялом - криоманту даже знать не хотелось, он скорее покинул комнату. — Стыдоба. — процидил он, потирая глаза и стараясь забыть увиденное, но из головы нежное тело почему то не уходило. И эта пустота в постели, ничего, кроме неё... — Везёт тебе, что ты вообще на кровати спишь, а не на ковре, беспородная... Брови сошлись к переносице, когда он недовольно бурчал слова куда-то в воздух, едва слышно.