Эфемерный огонь.

— Аканэ, ты, верно, знаешь, что у твоего, теперь уже мужа, есть два брата. Это один из них. — ласково произнесла Юань, кивая и одаривая взглядом полным любви вошедшего мальчишку. Он совершенно не был похож ни на кого в этом клане. Да что уж говорить - он вовсе не был азиатом даже. То-ли европеец, то-ли вовсе славянин - сложно сказать. Он высокий, ростом, наверное, под 190/190+, в то время как сам будущий Грандмастер едва достигал 180. Видно, что по сложению мышц, что развивались чуть крупнее, не походил ни на кого здесь. Серебряные волосы, несколько неровно отросшие по вискам и слегка на затылке, приковали к себе внимание. Как правило каждый здесь был похож друг на друга и ничем никогда не отличался: тёмно-серая форма, тёмные волосы в пучках или связанные лентами по лбу, одинаково отточенные движения. Всё было одинаково, вплоть до роста, но этот молодой человек выделился абсолютно всем. Кажется, завидев яркое пятно красных как кровь под солнцем волос Аканэ Томаш тоже удивился. Он думал, что матушка здесь одна, а она с самого рассвета щебечет о том о сём с невесткой. Судя по тому, что в комнате всё ещё висел уют и доверие - она приняла девушку куда радушнее самого человека, бравшего её в жёны. — Аканэ, это Томаш. Мой самый младший сын. — повернувшись к голубоглазой произнесла женщина, осторожно кивнув. Томаш, в свою очередь, кажется, немного засмущался: он даже не понимал, как ему теперь здороваться в женщиной, носящей на руке кольцо, соединяющей её и его брата узами брака. Поцеловать ей руку? Склонить голову? Сесть на колени как он делает это перед матерью? И что из этого будет правильным вариантом, одновременно выказывающий уважение к девушке и к его названному брату одновременно? — Томаш, ты уже знаешь нашу фэнхуан¹. — кивнув продолжала Юань, наблюдая за неловкими взглядами друг на друга детей. — Ах.. Да, знаю. Мне приятно увидеть вас ближе и познакомиться лично, Аканэ. — всё таки из перечисленных вариантов в голове Врбада выбрал подойти и сесть на одно колено, невесомо касаясь губами тыльной стороной руки и этой же стороной коснуться своего лба. Так он делал с их матерью, которая лелеяла всех троих одинаково, не смотря на то, что один из них - подкинутый серый котёнок. — Я не могу не подметить, что вы и впрямь прекрасны. Я даже завидую брату. На его губах мелькнула улыбка, когда он смотрел исподлобья на Хараду, от чего она хихикнула. Умел же Томаш - всегда - разбавить обстановку. Теперь, увидев доброжелательно приподнятые уголки губ, Врбада не беспокоился о неловкости. — Взаимно, Томаш. — снова испустила из груди лёгкий смешок Аканэ, взглянув на свекровь, что с успокоением в душе наблюдала за более поворотливым моментом между двумя людьми. Наконец Томаш повернулся обратно к Юань и так же склонился пред ней. — Доброго утра, мама. Би-Хан и Куай Лян уже закончили ванные процедуры, сейчас, как мне известно, в столовых комнатах. После мы втроём планировали отточить некоторые тренировочные моменты. — легко парировал слова из мыслей Врбада. — Отлично. Как ваш отец? — сложив руки под грудью в мирный жест спросила Юань. — По прежнему: в здравии и собранности. Здесь Харада снова задумалась: вот именно таких отношений она и не хотела, что б лишь через детей узнавать, что и как с собственным мужем, если она может пойти и посмотреть сама. Или они даже в одной постели не спят? Для неё, как для японки, в семье которых женщина обязана спать со своим мужем в одной постели и целовать его каждое утро, это было странно. — Я рада. Простят меня Старшие Боги, но, будь добр, позови, пожалуйста, Би-Хана ко мне, а пока мы будем разговаривать - своди Аканэ куда-нибудь с Куаем. Покажите ей, хотя бы, наши окрестности и расскажите, что дозволено и в какое время. — Конечно, Матушка.. Аканэ? — с улыбкой Томаш взглянул на красноволосую, которая уже вздыхая так же приподнимает уголки губ, кивая. Она отблагодарила Юань вновь, за то, что та проявила к ней такое милосердие и материнскую любовь, сразу приняв её, и лишь после этого вышла с Томашем за створы дверей. Тут ниндзя будто бы опомнился и мгновенно скинул с себя верхнюю безрукавную часть юкаты, накидывая её на Аканэ, стараясь быстрее зафиксировать её как-нибудь. — Что ты делаешь? — удивлённо приподняв руки спрашивает Аканэ. — Ты в платье, в котором выходила замуж. Я понимаю, почему так, но стоит это хотя бы частично закрыть. Тебе стоит переодеться, прежде, чем идти со мной куда-либо. В целом нельзя ходить в свадебной, или просто полностью белой одежде рядом с человеком, за которым ты не замужем. То же самое касается и мужчин. — Вот как... Хорошо. Тогда.. — Как выглядят твои люди? Я подзову, что б они отдали твою форму. Она же у тебя есть? — вскинув бровью, которую рассекали перекрестившиеся шрамы. — Ах.. Да, есть. Люди в красной форме с золотыми элементами. — кивнула Аканэ, надеясь на то, что Томашу, может быть, известно, где на время были расположены люди сопровождающие её в этот клан до своей отправки обратно. Оставшись возле комнаты Юань на недолгих пять или семь минут Томаш вернулся со сложенной в руке форменной одеждой, которую Аканэ мгновенно признала как свою, и на плече висевшим тёмно-багровой шёлковой мантией с капюшоном, которую можно было застегнуть на переде. — Вот, надень скорее и я сопровожу тебя до комнаты, где ты сможешь спокойно сменить одежду. — протягивая мантию в изящные руки кивнул Томаш, отворачиваясь даже просто что б осмотреться на наличие людей вокруг. Их не было. И хорошо. Аканэ быстро застегнула все золотистые пуговки и накинула капюшон, вздыхая и думая о том, какая же это всё таки глупость, хотя некую нить логики уловить всё же удалось: как отдача уважения мужу, может быть? Хотя, своеобразный нрав Аканэ твердил о том, что уважение нужно заслужить, и Би-Хан пока ничем этого не добился, да и навряд ли посчитает нужным этого добиваться.

***

— Аканэ, — Куай склонил голову и чуть пригнулся в торсе, поднимая взгляд на жену своего брата. — я рад наконец увидеть тебя столь близко. Рад познакомиться. — Взаимно, ам.. — Куай Лян. — произносит Томаш быстрее, чем это успевает сделать сам пиромант. — родной младший брат Би-Хана. Средний среди нас троих. Тоже пиромант, как и ты, к слову. — Раз мы владеем одной стихией, то думаю, общие темы найти сможем. — повёл плечом Лян, улыбнувшись, чем вызвал смешок Аканэ. Как так вышло, что у человека, рядом с которой ей стоять-то некомфортно, что уж говорить о семейной жизни, такие вселяющие доверие и уют братья? Причём один из них даже родной, одной крови, одного воспитания... Как? — Прошу, пройдём. Мы покажем тебе некоторые места, которые ты сможешь свободно посещать в этом клане. — протянув руку, будто бы без неё Аканэ где-нибудь упала, произносит Куай. Не смотря на всё - это жест доброты и дани уважения именно к жене брата. Вот так всё тяжело в понятиях о том, кто кому кем приходится и как с кем обращаться можно и нельзя. Головоломка, честное слово. Из того, что могла подметить Аканэ - Би Хан и Куай Лян были почти близнецами, были лишь какие-то незначительные, как считала Аканэ, детали: форма бровей и более выраженные скулы у Би Хана, Куай немножко повыше и имеет отличительную татуировку на левой руке в виде скорпиона, подпитывающая его титул. Пока братья Би-Хана водили его жену, рассказывая уставы и щекотливые моменты, предупреждая о них - хотя в идеале это должен был делать он сам, - сам он предстал перед своей матерью. — Би Хан. Прошу, послушай свою старую мать. Не обижай эту девушку, сделай ради меня: постарайся подружиться с ней, хотя бы, для начала. Рано или поздно меня не станет и тебе нужно будет женское плечо рядом, что б выпускать то, что копится внутри: слёзы. Я тебя знаю: к братьям ты никогда не обратишься, желая быть для них самым сильным, но твоя жена - тот человек, которому ты должен доверять больше себя. Только твоя жена, мать и дочь никогда не осудит за эмоции и всегда будет рядом. Сохрани себя, сынок, доверься ей. — Но мама, я не могу! — воспротивился Би Хан, поднимая голову и слегка хмуря брови. — Она совершенно чужой мне человек. Совершенно чужой нам человек! Как я могу доверять той, которая и сама не хотела никакой свадьбы, даже не зная меня до этого? — Би Хан, я так же выходила замуж за вашего отца, — со вздохом, выслушав сына, сказала Юань. — Я тоже так считала, и ваш отец говорил точно так же, как и ты сейчас. Слова о схожести слов Саб-Зиро и его отца как-то полоснули по мозгу: отвращение. Это то, чего Би Хан никогда бы не хотел, что б ему говорили, что он хоть чем то похож на своего отца. — И посмотри: у меня есть вы трое. Я рада, что у меня такие чудесные и храбрые сыновья, не порочущие нашей чести. Всё, о чём я жалею, Би Хан, это о том, что между мной и твоим отцом нет любви. Но я люблю вас троих, и я хочу, что б ты не повторял нашей ошибки: ваша семья должна расти и развиваться в любви. Пообещай мне, что вы попытаетесь. Брюнет не хотел. Его ледяной ответ "не обещаю" застрял в груди, даже не пролезая в горло. Он не мог обещать, потому что понимал, что буквально ненавидел Аканэ, по причине, которая таится где-то внутри него. Но, вздохнув, другой ответ почему-то вырвался горазлдо легче и даже почти неосознанно: — Я обещаю, мама. — Спасибо, Би Хан. Я люблю тебя, сынок, помни это. — встав с места и обнимая поднявшегося на ноги сына произнесла Юань, отдавая через эти тёплые прикосновения то, чего Би Хану всегда не хватало: любви, признания, факта, что он знает, что трогающий человек никогда бы и ни за что не предал, не осудил. Это человек, который его родил. Хотелось извиниться заранее, если бы не удалось сдержать это обещание.