Касание

      Весь вечер и всё начало ночи Макс просто ворочался в кровати, тяжело вздыхал, включал свет и брёл на кухню за водой. Сон никак не шёл, хоть убейте, а настойчивые мысли об одном конкретном человеке не отпускали даже сейчас. Это в то же время раздражало, и в то же время от этих мыслей болезненно тянуло в районе груди. Уже через несколько часов должна быть игра с "Медведями". В них Стрельцов видел сильного конкурента, чтобы побороться за кубок. И вместо того чтобы получить дозу сна, он сидит на кухне и пьёт этот проклятый зелёный чай, который так любил Серёга.       Стрельцов не понимал прикола чая от слова совсем, от зелёного тем более. Как воду пьёшь с травянистым вкусом. Но Макеев каждый раз заводил триаду про то, что он тонизирует и помогает привести мысли в покое. Максу это не помогало раньше, не помогло и сейчас. На настенных часах два часа ночи, а ему вставать с шесть с копейками. Он опять тяжело вздыхает и зарывается ладонью в волосы. Нужно спать. А как тут спать, если перед глазами не пухлые губы невесты, а тонкие и потрескавшиеся! Невозможно просто. Макс со злостью ударяет по выключателю, уходя в комнату, так и оставив кружку на столе. Закутался почти с головой в одеяло и закрыл глаза. Сон. Никаких карих глаз и губ.       Утро началось с противной трели будильника. Макс ненавидел ранние утра. Среди них двоих с Серёгой на сборах и по жизни именно Макеев был ранней пташкой, который подскакивал с кровати будто не спал вовсе. Тормошил Стрельцова, у которого глаза были по пять рублей и которому нужно было минимум ещё десять минут, чтобы просто поймать связь с этим миром. Серёга знал, в каком скверном настроении часто находился Макс по утрам, поэтому где-то добывал кофе — крепкий, хоть иногда и дерьмовый — из этих автоматов в холле. Но и за это Стрельцов был готов расцеловать его, что в целом и делал. Макеев на это фыркал, говорил, что у них мало времени, но было видно его улыбку, которую он пытался усердно скрыть.       Макс разлепляет глаза, таким образом выплывая из старых воспоминаний, и вздыхает, потому что сейчас никто не принесёт ему кофе под нос и не даст мягкого поджопника для скорости. Стрельцов смотрит на время и тихо матерится. Довспоминался, блин! На целых двадцать минут. Хорошо, что костюм ещё с вечера висел в коридоре, туфли отполированы, осталось только самого себя в порядок привести, а то он выглядит так, будто вчера по чёрному бухал. Времени, чтобы перекусить, тоже нет, хотя бы кофе по пути успел урвать — уже хорошо. Уже в Ледовом Дворце Макс чувствовал себя достаточно бодро, а настрой был решительным. Он не хотел облажаться в первом же матче и сесть жопой в лужу. Он хотел показать Серёге, что так и не утратил умения с опытом даже в роли тренера. И вот всё опять сводится к тому, что он что-то пытается доказать Макееву. Вернулись к тому, с чего начинали. Переодеваясь, Стрельцову на секунду всгрустнул, что у тренеров "Медведей" и "Ледяных королей" разные раздевалки.       На трибунах уже целая толпа болельщиков, создаётся всеобщий шум, который очень нравился Максу. Матч скоро начнётся. И начнётся негласное противостояние тех, кто когда-то делил горе и радость: один номер на двоих, смазанные поцелуи, горячие прикосновения. Но это всё осталось там — в беззаботном юношестве. Сейчас они уже взрослые мужики: у Макса невеста, у Серёги жена вообще с детьми. Но память — штука такая: кажется, вроде забыл всё, а она вновь подкидывает то, чего не ждал или спрятал в самые потаённые уголки сознания. Игроки заезжают на лёд с обоих сторон, Макс улыбается во все тридцать два, жестом приветствует Макеева, но Серёга лишь несколько секунд смотрит на него, будто мысленно говорит "Серьёзно?" и отворачивается. Стрельцов на это лишь пожимает плечами — Серёгу можно понять: соперники как-никак.       Раскатка идёт полным ходом, трибуны шумят, а Макс чувствует, как по крови постепенно начинает бурлить адреналин. Будто он сам вышел на лёд. Максим даёт небольшую слабину: поворачивает голову в сторону, смотрит на Серёгу, тоже облачённого в костюм, который сидит на нём как влитой. Он весь как с иголочки: складочка к складочке, пуговка к пуговке — не к чему придраться, хоть на обложку журнала выставляй! Но видно, как сосредоточен Макеев, нервничает. За столько лет вместе Максим успел научиться различать эмоции Серёги. Он поворачивает голову обратно, минутная слабость ушла, пришло время заняться матчем. Вот сейчас Макс полностью в игре, чувствует нарастающий азарт, его заводит шум трибун, скорость льда, он проживает все эмоции вместе с командой. Они должны победить. Нет. Обязаны.       Ещё Макс не удержался от того, чтобы показать большой палец, когда вратарь "Медведей" ловко словил шайбу. Тем более Серёга сам первый посмотрел — не пялиться же просто так друг на друга. Жарский, кажется, так фамилия второго тренера, лишь отводит взгляд в сторону. Макса это смешит.       Первая шайба идёт в счёт косолапых. Егор Щукин красиво сделал обманку прямо перед воротами, заставил поверить в ложный удар и только потом забил. Красиво, ничего не скажешь. Серёга ликует, а Макс лишь досадливо смотрит на табло, где счёт 1:0 и не в их пользу. Но ничего, время ещё есть, Макс сделает многое ради победы, но уже не всё. Стрельцов поменялся, да, осознал ошибки. Но человек не меняется полностью. Он до сих пор любит выигрывать, любит быть первым — и это не исключение. Ломает людей под себя. Только вот Серёга не сломался, даже после травмы. Остался таким же пуленепробиваемым. Период продолжается, а у Макса кровь кипит. Из рта летят такие знакомые слова: "Жёстче, жёстче". Так им часто твердили в Оттаве, буквально вбили в подкорку мозга. Александров, номер девятый, бортует Кострова жёстко, как будто знает, что делает. А Стрельцов лишь улыбается. Минус один хороший игрок на площадке — значит, и победа уже близка.       — По чёрному играют! — Жарский негодует, но старается сдерживать себя.       — Да, это они умеют. — Сергей лишь сильнее сжимает челюсти, а во взгляде уже настоящий шторм, ещё немного — и гроза грянет. Ведь он узнаёт эту игру "по-чёрному", ни раз видел такое ведение матча, пока был в НХЛ. Да и в целом помнил события прошлого,помнил, как сам попал под эту грязную игру. Так ещё и близкого человека. Смотрит своими бездонными глазами на Стрельцова и понимает, что ему показалось то, что Макс изменился. Показалось. Наверное.       "Короли" прессуют не по-детски, используют силовые приёмы, выбивая на несколько секунд из колеи и выигрывая для себя время, нагло провоцируют. Вполне в духе Стрельцова. Заставляют парней из "Медведей" выкладываться по полной программе. Ещё пара секунд — и шайба оказывается в воротах косолапых. Теперь 1:1 — счёт сравняли. Макс доволен: хлопает в ладони и зачесывает назад выбившиеся волосы, самодовольно улыбается. Он был прав: Костров хороший игрок, и без него будет тяжко. Грядёт второй период. Игра накаляется: медвежата всё больше начинают уставать, всё больше отступать, потекли — это и нужно Максиму. Уже вторая шайба в воротах "Медведей". Валерий Брон! Счёт 2:1. У Макса сверкают глаза от этого прекрасного чувства превосходства; он смотрит опять на Серёгу. Тот чернее тучи: полностью сосредоточен, смотрит в его сторону с укором, на что Стрельцов лишь хмыкает про себя. Ему нравится такой Макеев. Здесь его эмоции бурлят через край, а Макс очень любит эмоции — не важно, положительные они или отрицательные. Они ещё несколько секунд смотрят друг на друга: Макс — с довольной улыбкой, Серёга — с поджатыми губами и осуждающим взглядом.       Костров поплыл окончательно: не рискует вступать в прямой контакт с соперником, а таким на льду не место. У ворот Бакина "внезапно" начинается непонятная потасовка. Антипов, как самый вспыльчивый из игроков, не смог выдержать провокации, пошёл на поводу эмоций, а лишние эмоции на площадке всегда чреваты штрафом. Теперь "Медведи" в меньшинстве. Замечательно! Именно то, чего добивался Стрельцов. Он умело ведёт игру так, как ему надо, так, как его учили много лет. Лишившись двух сильных игроков, косолапые просели окончательно и отдали зону. Теперь счёт уже 3:1. Две минуты до конца второго периода, но вряд ли им это поможет. "Ледяные короли" не дадут забить гол в свои ворота.       Максим опять поворачивает голову в сторону Сергея, наблюдает за его эмоциями, где отчётливо видна досада. Наконец-то оповещают конец второго периода. Макс доволен своей командой и относительно спокоен в отношении победы. Он подбадривает ребят. Теперь он опять собранный, с холодной головой тренер, говорит додавливать, хотя что там давить осталось. С другой стороны выходит Сергей. Уже с расстояния можно почувствовать, что он не в духе, но Максу от этого лишь веселее. Наконец-то! Сергей Макеев выполз из скорлупы серьёзности и показывает истинное нутро самого себя. Макеев всегда был как бомба замедленного действия: не знаешь, когда рванёт. А Макс, как больной на голову сапёр, лезет без защиты к этой бомбе, ловя дозу адреналина.       — Макс, можно тебя на секунду? — глаза чёрные, почти как ночь, а в голосе сталь.       — Ну что, Серёга? — он изображает не слишком культурный жест, подразумевающий формулировку, как короли отделали медведей всего за два периода.       Этот жест такой привычный. Стрельцов часто так делал, когда в пылу эмоций после матча рассказывал, как они "раскатали" соперников. Сергей на это лишь хмыкал и соглашался. Но сейчас чувствует лишь раздражение и пубертатное желание устроить драку. Вмазать Стрельцову за такую чёрную игру. А потом прижаться к чужим губам, прокусить до крови и слизать кровь языком, почувствовать медный привкус во рту. Чтобы Макс понял, насколько он негодует, насколько недоволен всем этим, но им больше не по девятнадцать лет. Макеев глубоко выдыхает. Такие мысли до добра не доведут.       — Как мы, а? — ему правда интересно узнать мнение, точнее ему интересно конкретно его мнение. Он иногда так желал опять увидеть в этих глазах подобие одобрения, чтобы Макеев сказал, что он круто сыграл. Но сегодня так говорить точно не будут.       Сергей на секунду отворачивает голову, переводит дух и поворачивается лицом к лицу.       — Я смотрю, ты неплохо мою команду изучил, — глаза наполнены едва сдерживаемой злобой. Бомба близка к тому, чтобы взорваться, но Макс — рисковый парень.       — В смысле? Ты о чем? — Делает вид, что не понимает, дёргает за ненужный провод и ждёт реакции. Ждёт, когда его действия разберут по полочкам, потому что Макеев тоже глазастый, догадался. Видел, как за Сашей охотились "Короли". Знали, куда бить. Но тут вины Макса нет! Да и тем более он же не сказал сломать Кострова, просто намекнул ещё чуть жёстче вести игру. Спорт как-никак.       — Кострову плечо в Германии по частям собирали. Зачем добивать? — Сергей пытается сохранить хладнокровие, но слова выходят из рта чуть ли не сквозь зубы, а в голосе слышится укор. Его злит эта ситуация.       — А-а, — Макс делает вид, что понял только сейчас о чём речь.       — Серё-ё-ж-жж... — он как всегда протягивает "ё" и "ж", и звучит как мурчащий кот. Кот, у которого очень острые когти и зубы. Говорит медленно, спокойно, но жёстко, а на лице больше нет улыбки.       — Травмированные обычно в лазарете лежат, а на лёд здоровым выходят. Или здесь как-то по-другому? — говорит так, будто Сергей и без него не знает этого. Опять провоцирует. Макеев молчит несколько секунд, а разочарование плещется внутри. Видимо, и правда показалось, что Макс поменялся.       — Я смотрю, ты не изменился, — Смотрит с досадой прямо в глаза. Макс хмыкает, а где-то внутри разливается тревога. Он понимает, к чему всё ведёт, но он слишком упрямый, чтобы отказаться от победы. И иногда его эмоции берут над ним верх. Его другая сторона — более резкая, жёсткая, провокационная.       — В бою все средства хороши. Так ты вроде любил говорить? — Сергей не уточняет, он знает, потому что Стрельцов часто произносил эту фразу в молодости.       — Я и сейчас так говорю! — Сказал, как отрезал. А ведь изначально не хотел, чтобы между ними опять вспыхивал конфликт. Но Макс всё так же не любит проигрывать и уступать — так ещё и на эмоциях. А ещё вспомнил, почему они с Макеевым оказались в разных командах: у них слишком разные виденья на способ ведения игры. И пока ни один из них не готов принять сторону другого или найти баланс. Вместо этого разговора Стрельцов бы лучше не отказался посидеть в каком-нибудь ресторане, не обязательно сразу болтать о своих травмах, бывшей и нынешней любви, нет. Просто о погоде, как говорится. Но сегодня этого точно не будет.       — Извини, мне к команде надо, — хлопает по плечу и удаляется, будто ничего не произошло. Потому что ещё чуть-чуть — и между ними бы заискрило, вот тогда бы пошла вода не горячая, а что ни на есть настоящий кипяток. Обжёг их обоих, и они опять разошлись каждый по своим углам, зализывать раны. Этого Макс не хотел. Сергей несколько секунд ещё прожигает взглядом удаляющуюся спину.       Начало третьего периода. "Медведи" попросту теряются, а "Короли" всё больше чувствуют своё превосходство. Это не нравится Сергею, зато очень нравится Стрельцову. Шайбу забрасывает Сергей Александров, игрок Королей. Счёт 4:1 в их пользу. Макс ликует, потому что знает, что победа уже в кармане. Ощущает этот запах триумфа. Короли играют в полную силу до самого последнего гудка. Игра заканчивается. Три шайбы в их пользу. Он всё-таки сделал Серёгу, только теперь уже в роли тренера. В груди всё распирает от собственного достоинства, от победы, от их победы. Макс хлопает вместе с трибунами, поворачивается в их сторону, взывает к ещё громким овациям и совсем пропускает, когда Макеев скрылся из виду. Вроде вот только был, а стоило отвлечься — как уже за бортом пусто.       Сергей был разочарован, он был зол. Но больше на самого себя. Не смог тщательно подготовить команду. Уже из коридора можно услышать, как в раздевалке "Медведей" нарастал конфликт. Обвинения в сторону друг друга, как дети. Хотя что значит "как"? Они и являются теми самыми детьми — только ростом выше и весом побольше. После краткого разговора с командой в груди осталось лишь глухое раздражение. Хотелось опять закрыться от всего мира, переварить все мысли. Опять смириться с поражением и с тем, что Стрельцов в очередной раз сделал его. Это опять ударило по нему, но он не имел права сдаваться. Не сейчас. На него надеются, и он не может подвести Жарского, Геннадича, свою команду. Поручился — значит отвечай.       Уже на выходе из раздевалки его окликнул Макс. Будто поджидал, хотя кажется, так и было.       — Серёга! — Стрельцов сразу сворачивает только начавшийся диалог и движется в его сторону.       — Что? — ответ максимально прохладный. Больше всего Сергей не хотел сейчас наблюдать за тем, как Макс будет улыбаться и подкалывать его. Хотелось просто домой, поесть, поцеловать Пашку в макушку и лечь спать. Как-то мысли про Юлю легко улетучились из головы.       — Что? — Макс передразнивает серьёзную манеру голоса.       — Что, не поздравишь меня? Что, как не родной? — Макс идёт следом. А Сергею так и хочется сказать давно сидящее внутри слова. Родными они были несколько лет назад, почти в прошлой жизни, а когда Стрельцов даже не соизволил извиниться в лицо, начал сомневаться: были ли они вообще когда-то "родные". Максим тем не менее продолжает дальше.       — Я тебя впервые как тренер сделал! — Макс довольный, как кот обожравшийся сметаны. Сергей наконец-то останавливается и бросает короткое:       — Поздравляю.       И смотрит своими бездонными глазами прямо в самые потаённые уголки души. Не будь Стрельцов так опьянён победой, он заметил бы едва видимое разочарование в глазах напротив. Но ему как крышу сорвало, победа опьянила как дорогой алкоголь. Он хочет, чтобы Серёга опять принял вызов, чтобы как в старые добрые времена — на одной волне. Только они теперь не на одной волне. Макс дрейфит в море, пока Макеев может наблюдать за этим со стороны берега.       — Ну не обижайся, моему тестю тоже кубок нужен! — и улыбается, хотя на краю сознания уже тревожный звоночек: не стоит так делать, если он хочет как-то восстановить их поломанные отношения. Но он упорно игнорирует этот звоночек. Опять шутит, подкалывает. Только вот Серёге видимо от этого ни горячо, ни холодно. Даже не улыбается. Этот проигрыш Серёге дался с трудом. Опять всполошил старые раны.       — Да я не на вас обижаюсь, — говорит спокойно, только вот ходящие ходуном желваки говорят о том, что спокойствием здесь и не пахло. Сергей на секунду задерживает взгляд на таком знакомом лице, но слов больше нет.       — Ну-ну, — видимо, обижается до сих пор. За всё. Макс досадно цокает языком, но тоже не задерживается на месте. Ещё команду надо поздравить с триумфом. А уже вечером он будет корить за то, что не сдержался в эмоциях, но это будет потом.       В раздевалке ещё пусто, потому что Жарский не закончил говорить с командой. Поэтому Сергей переодевается в тяжёлой тишине, варится в своих мыслях. Думает о том, что, имея жену, и думать о том, чтобы поцеловать другого мужика — ненормально. Думал, перерос этот возраст, но, видимо, нет. У них вечно с Максом какая-то неразбериха в отношениях. На улице его уже ждёт Юля. Смотрит на него своими голубыми глазами, полными печали, а Серёге сразу вспоминаются другие голубые глаза: жёсткие, хитрые, в какой-то степени лисьи, и он опускает взгляд. Обнимает за плечи и целует в щёки. Садится на корточки, выдавливает улыбку, подхватывает Пашку на руки. Тот по-детски смеётся и жмётся ближе, как цыплёнок к маме-наседке. Макеев оставляет поцелуй на лбу и прижимает сына ближе к себе. Только если сына он любит всей душой, то к Юле возникали смешанные чувства. Она была прекрасной женщиной, да со своими тараканами, только вот у Сергея их было гораздо больше. Правда ли он любит её?       Максим наблюдает за этим со стороны, а во рту привкус мятной жвачки. Весь пыл от победы кажется сошёл на нет. На секунду появляется мысль, что сегодня проиграл не Макеев, а он. Ведь у Серёги любящая жена и сын. А у него ничего. Остался как та старуха — у разбитого корыта. А ещё он завидовал Юлии. Завидовал тому, что Сергей теперь целует её в щёку и обнимает, наверняка улыбается ей по утрам и делает кофе. А Макс лишился этого в один момент. Из-за своих действий и всё, что он сейчас видит — это из-за его трусости. Он не пришёл после того, как сломал, не извинился, не поддержал. Тогда потеря казалась не столько значительной, но со временем он понял, что это не так. Потеря была слишком велика. И только спустя годы до него наконец-то дошло это. Дошло, когда утром он не хотел видеть лицо своей на тот момент девушки, не хотел приносить ей кофе и в целом разговаривать. Та всегда жаловалась на его северное настроение утром. Серёга — ни разу.       Он не любил Алису. Он вообще не понимает, как так всё быстро закрутилось. Они никогда не хотели детей, да и Максу как-то не до этого было. Алиса говорила, что хочет жить для себя, а не сидеть целыми днями над люлькой, и Стрельцов принимал это. На этом и сошлись. Он "женат" на хоккее, а дети — это лишние хлопоты и расходы. Их встреча была ошибкой. Так думал Максим. Они познакомились в каком-то хорошем клубе, где он вяло болтал в стакане остатки виски. А Алиса щебетала своим громким голоском бармену о том, какой у неё ужасный отец, отправивший её в Канаду, хотя она хотела в Нью-Йорк. Макс на это лишь горько усмехался. Всем бы быть таким "плохим" отцом.       Максим своего отца почти не помнил. Помнил лишь то, как тот бухал "по-чёрному", почти каждый день и не скупился на физическое насилие не только к жене, но и к сыну. Когда он был мелкий, он не умел защищаться, а чуть подрос — начал давать сдачи. И за слабохарактерную мать, и за самого себя. Мать всегда заливалась слезами, когда у них завязывалась драка, просила, даже умоляла сына не связываться с ним. Макс после таких "посиделок" уходил из дома с спортивной сумкой наперевес. Топал к Серёге, а тот лишь тяжело вздыхал, наблюдая за расцветающим фингалом и без вопросов запускал втихую к себе в комнату. Обрабатывал в полной тишине, только потом всегда смотрел таким тяжёлым взглядом. Вообще Макс с трудом может назвать своего отца отцом, только фамилия кажется от него осталась.       Отец в итоге спился к чертям. На его похоронах Макс не чувствовал ничего кроме облегчения. Сдох где-то под забором. Как говорится: собаке — смерть собачья. Матери только потом тяжело одной было. Эдуард хоть и был дерьмовым человеком, но она любила его. Всё-таки любовь — страшная штука. Макс понял это ещё с детства. Старался быть дома как можно чаще, мама говорила, что всё хорошо, только по глазам видно было, как ей тяжело. А потом обнаружилась почечная недостаточность, и с каждым днём становилось всё труднее. Деньги, которые он получал с контракта, не хватало на лечение. Уже в восемнадцать лет он похоронил обоих родителей. Потом всё как в тумане. Через неделю ему и Серёге предложили играть в НХЛ, и они приняли предложение. Максу больше не было смысла здесь оставаться, никого больше не было. Макеев вообще всегда был рядом. Даже деньгами пытался помочь, но Макс не принял. Стрельцов вообще иногда завидовал Макееву: добрая мама, понимающий отец. Серёга на его фоне всегда казался выигрывающим. Отсюда, видимо, и зародилась конкуренция — желание быть первым, доказать, что он в какой-то степени лучше.       Макс всегда с презрением относился к алкоголю и сигаретам, потому что навсегда запомнил, что как ни придёшь домой — в воздухе витает сигаретный дым и запах перегара. Он, конечно, пробовал и за компанию, и просто, но не зашло от слова совсем. Самый большой страх — это стать таким, как отец. Он хотел и будет лучше, даже если придётся носом землю пахать. Он и пахал, как вне себя.       "Фу, это мерзко", — думалось маленькому Стрельцову и Стрельцову-подростку.       Они бы оба разочаровались, если бы увидели, как Макс периодически заглядывает в неплохие барные заведения. Но алкоголь иногда помогал хорошо опустошить голову от мыслей. Он не нажирался в хлам, просто тонул в своих мыслях после нескольких бокалов. Это казалось ещё хуже. Один раз, ещё давно, к ним перешёл новичок из молодёжного Монреаля. Достаточно негативно относился к русским, но Максу на это чхать было с высокой колокольни — до одного момента. Этот сопля зелёная затронул тему, которую не стоило трогать. Это произошло после какой-то игры на сборах, тоже с русскими.       — Да что с них взять-то? Тупые, грубые русские! Был же в Монреале один: не успел толком отыграть, а уже валялся на льду и стонал, как сука от боли, когда крест порвали. Так ещё и бьют всех, кого им вздумается! Всё по заслугам! — он самодовольно ухмыльнулся.       Макс медленно развернулся, оставляя краги на скамейке. Глаза полыхали адским пламенем.       — Кого ты имеешь в виду? — в голосе чувствовалась ничем не прикрытая агрессия. Он сделал два шага ближе, а руки сжались в кулаки.       — Макеев вроде, — безразлично ответил другой и хитро сощурился, всматриваясь в лицо Максима.       — Это разве не ты его сломал? Точно ты! — он хохотнул.       — Забавно у вас в России однако получается! — взгляд высокомерный. Макс сдержал порыв вмазать прямо сейчас, чтобы сломать нос, а желательно челюсть за такие слова. Но это повлечёт штраф, но Стрельцов не оставит этот вопрос без внимания.       Макс вбил его в борт на двусторонке и на протяжении всей игры "охотился" как неадекватный — аж несколько раз получил замечания, но ему было всё равно. После тренировки он очень дружелюбно настоял на том, чтобы поговорить, но дружелюбно не получилось — да он и не старался. Они подрались, разукрасили лицо друг другу, но Макс всё равно был сильнее и больше. Глотая солёную кровь, он схватил новичка за грудки и несколько раз встряхнул, глядя прямо в глаза.       — Да я тупой, грубый русский, как ты там говорил, но запомни одно. — голос приобрёл угрожающие нотки.        — Не смей обсуждать Сергея Макеева в таком ключе, я не позволю такого обращения к нему! Тебе до него топать ещё как до луны пешком, а ты поливаешь дерьмом! Если я ещё раз услышу от тебя или что ты распостонял про него слухи — я тебе устрою сладкую жизнь! А кому посмеешь рассказать о нашем конфликте — ты не то что на лёд не выйдешь, ты вставать с кровати не сможешь! Скажешь просто: "подрались из-за бабы". Я ясно дал понять?! — он ещё раз встряхнул новичка как щенка, на что другой активно закивал головой.       Тогда им обоим выписали штраф за нарушение дисциплины, но больше речи про Сергея Макеева Стрельцов не слышал. Зачем он это сделал — сам не понимал. Просто никто не имел права оскорблять Серёгу, особенно такие уроды. Даже после того, как Макс его сломал, он всё равно считал его товарищем и не собирался просто слушать, как его бывшего друга смешивают с дерьмом, как раз таки из-за него же! В тот момент всё смешалось в одну непонятную кучу агрессии. И на себя, и на этого новичка, он просто не сдержался. Блестящая выдержка трещала по швам.