Engel mit schwarzen Flügeln

      Почувствовав нестерпимый жар, Виктория с трудом открыла глаза, пытаясь понять, в чем дело. Первое, что бросилось в глаза — ворох одеял и подушек, устланных вдоль и поперек огромной кровати. Мысль о том, что она в постели волшебника, отпала сама собой, когда на талии сомкнулось кольцо рук, заключив Викторию в жаркие объятия. Цвакельманн спал, однако потребность чувствовать Викторию рядом все таки возобладала над спящим волшебником. Сквозь сон он чувствовал ее тело, как и едва уловимый цветочный аромат, исходивший от ее волос.       Именно по этой причине и проснулась мисс Мюллер. Волшебник жарко дышал ей в шею, обжигая и без того чувствительную к прикосновениям кожу. Поерзав на кровати, она обнаружила еще одну странность — ее платье отсутствовало. Зажмурившись, Виктория пыталась вспомнить вчерашний вечер, как и, собственно, то, что произошло потом. К сожалению или счастью, они не зашли дальше поцелуев. Ведь, если подумать, это могло бы стать непоправимой ошибкой.       Но как! — спросите вы.       Она же сама этого хотела?       Разумеется, хотела.       Пожалуй, это был первый раз, когда Виктория действительно была готова. Но как бы сильно она не хотела поддаться этому сладкому и тягучему, будто подостывший воск, желанию, установки в ее голове не позволяли отпустить себя. Мисс Мюллер не могла избавиться от страха, что засел на подкорке. Но стоит сказать, она не раз представляла это в своей голове. Лежа в темной комнате, Виктория ласкала себя пальцами, представляя, что это Цвакельманн. Потом ругала себя за излишнюю наивность и не способность понять, что в конце концов движет ей. Настоящие чувства или слепая похоть.       Иногда мисс Мюллер украдкой наблюдала за волшебником в те моменты, когда он был занят. Боясь наткнуться на ответный взгляд голубых, как самое чистое и синее море, глаз, Виктория делала вид, что наводит порядок, а не просто ищет повод побыть рядом.       А ещё она боялась быть отвергнутой. Ей казалось, что как только дело дойдет до постели, волшебник передумает. А если нет, непременно скажет, как сильно он разочарован. Именно так делал ее супруг. Каждый раз бедной девушке приходилось терпеть усмешки и вечное недовольство. «Не так легла». « Не так села». И самое частое — «Ты ни на что не способна». И это был далеко не весь список. Виктория не понимала, почему, а главное, зачем тогда жить вместе, если ты чем-то недоволен? Ведь согласитесь, если есть проблема, ее нужно решить. Просто сесть и поговорить. Но Марк всегда отказывался. Он не объяснял причин своего поведения, равно как и своих поступков. Он считал, что имеет на это право, ведь он мужчина.       Со временем Виктория отдалилась. И единственное, о чем она действительно жалела, так это о том, что с самого начала доверилась не тому человеку. Как бы не старалась, как бы не пыталась найти точки соприкосновения, так и не смогла угодить супругу.       А может, дело было в нем?       Пожалуй, раз недалекий идиот вроде него не смог смириться с тем, что его жена была не для него.       Это чувствовалось буквально во всем. Даже в мелочах. Именно поэтому, не зная, как надломить сильную и умную женщину, Марк всячески пытался посеять комплексы, которыми Виктория не обладала. От слова совсем.       Перевернувшись на бок, Виктория закрыла глаза. В попытке избавиться от назойливых мыслей она неуверенно придвинулась ближе к спящему волшебнику, желая почувствовать его еще ближе.       — Я уверен, еще слишком рано, — прошептал Цвакельманн, утянув Викторию в объятия. — Спи.       — Не могу, — почувствовав ответное тепло, Виктория улыбнулась, уткнувшись в грудь волшебника. — Мысли не дают мне покоя.       — Самоедство — обычное дело. Особенно после алкоголя.       — Но я не так много выпила, —возмутилась девушка. — Ладно, признаю, я немного перебрала.       — Мне так не показалось, — хриплый после сна голос волшебника раздался над ухом. — Ты все еще одета.       «Это я то одета, — подумала Виктория. — Если под одета он понимает одеяло и мое белье, то да. Я одета!»       — Если это можно назвать одеждой, — шепнула девушка.       Забравшись рукой под тяжелое одеяло, Цвакельманн очертил волнующие изгибы женского тела, остановившись на тонком кружеве. Поддев пальцами приятную на ощупь ткань, волшебник легонько потянул ее вниз, но маленькая в сравнении с его ладонь легла сверху.       — Что вы делаете?       — Проверяю, осталось ли на тебе хоть что-нибудь.       — Думаю, вы и так отлично знаете, что на мне. Вчера я ложилась вместе с вами, — закусив губу, Виктория медленно прошлась пальчиками по руке волшебника. — Вы ведь раздевали меня, господин волшебник. — В подтверждении своих слов мисс Мюллер теснее прижалась к разгоряченному телу. — Сначала вы сняли пояс, потом платье.       Подняв голову, Виктория посмотрела на волшебника, и это стало роковой ошибкой. Его губы и сантиметре от ее и полный желания взгляд.       А еще Виктории показалось, что Цвакельманн будто помолодел. Не на много. Но что-то в нем явно изменилось. Или всему виной было чувство, зародившееся в его груди.       — Я раздел тебя не до конца. — оставив тончайшую ткань в покое, волшебник несильно, но вполне ощутимо сжал округлое бедро.       — И почему же? Что заставило вас остановиться.       — Моя совесть. — едва коснувшись приоткрытых губ, Цвакельманн отстранился.       «Серьезно! — задохнувшись от возмущения, мисс Мюллер обиженно надула губы. — Это жестоко даже для него!»       — Вы куда? — присев на кровати, Виктория непонимающе посмотрела волшебника.       — Кажется, я понял, что все это время делал не так, — накинув мантию, волшебник направился к выходу, чувствуя на себе пронзительный взгляд аметистовых глаз. Остановившись у двери, ведущей в спальню, Цвакельманн обернулся.       — Не вставай, я не голоден.       Как только за волшебником захлопнулась дверь. Виктория шумно выдохнула, чувствуя промокшую ткань трусиков. Застонав, она откинула одеяло на вторую половину кровати, позволил солнечным лучам коснуться обнаженного тела.       Нетерпеливо стянув с себя белье, она откинула его в сторону, расставив ноги. Прохладный утренний ветер приятно ласкал внутреннюю поверхность бедер, от чего кожа покрывалась мелкими мурашками. Виктория чуть приподняла их от медленных круговых движений на клиторе, а с губ слетел тихий вздох. Пульс участился, а воображение слишком красочно рисовало картины того, что могло бы быть здесь, на этой кровати.       «Это было нечестно. Он знал, чего я хочу, но, несмотря на это, оставил меня одну. »       Пальцами в себя. Медленно, по кругу. С губ слетает тихий стон. Виктория боится быть услышанной.       Что, если Цвакельманн войдет снова? Его конус все еще здесь. А глаз...       Глаз!       Вскрикнув, Виктория вынула пальцы, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Сердце заходится в груди, а дыхание сбивается настолько, что против воли внизу живота скручивается тугой узел.       Огромное око неотрывно следит за каждым движением, а между ног все горит от желания ощутить в себе что-то помимо тонких пальцев.       Застонав, Виктория снова откинулась на подушки, натягивая на себя одеяло.       — Надеюсь, вы страдаете так же как я, господин волшебник.

***

      Спустившись на кухню через час, мисс Мюллер застала волшебника за столом. Цвакельманн пил кофе, периодически перелистывая пожелтевшие от времени страницы.       — Ты снова заснула. — бегло осмотрев Викторию, волшебник заметил едва распустившийся румянец на ее щеках.       Сегодня она надела черное платье, идеально подчеркивающее все ее достоинства.       — Да, — налив себе стакан кристально чистой воды, мисс Мюллер села за стол. — Чувствую себя отдохнувшей.       — Вот как?       Это было ложью. Разумеется, Цвакельманн знал, что делала Виктория в его комнате. Правда, смотреть на это с каждой минутой становилось все трудней, учитывая обстоятельства. Мисс Мюллер будто делала это специально. В отместку за то, что он оставил ее одну.       — Мы можем поговорить?       — Ну конечно, — захлопнув книгу, Цвакельман внимательно посмотрел на Викторию. — Я слушаю.       — Вчера, пока вас не было, я спустилась в кладовую и нашла там отменную тминную водку.       — Это я уже понял, — улыбнулся волшебник. — Я уже говорил: ты можешь брать все, что захочешь.       — Спасибо. Так вот, я рассматривала деревянные бочки, когда услышала голос.       — Голос?       — Да, голос. Он звал меня, и мне ничего не оставалось, кроме как выяснить, кому он принадлежит.       Нахмурившись, Цвакельман покачал головой.       — Ты хочешь сказать, что спускалась в подвал под кладовой?       — Да. И я встретила там жабу, о которой вы говорили. Простите, что не сказала сразу, но это как раз таки и стало причиной моего состояния. Я просто не могла поверить в то, что она рассказала, и мне нужно было как-то это переварить.       Цвакельманн промолчал, потому Виктория продолжила:       — Боюсь, вам не понравится то, что я собираюсь сказать, но как вы смотрите на то, чтобы отпустить Амариллис?       — Что! Что ты сейчас сказала? — это был первый раз, когда Цвакельманн позволил себе повысить голос. — Надеюсь, тебе хватило ума, и ты не заключила с ней сделку?       Мисс Мюллер виновато опустила глаза. Она понимала, что допустила ошибку. Но что ей еще оставалось делать? Пусть Виктория и была зла на фею за то, что та пыталась отравить Цвакельманна, тем не менее пребывание в ледяном болоте в абсолютной темноте мисс Мюллер находила слишком жестоким.       — Это не отменяет того, что вы умолчали о ее заточении. Мне казалось, обратив Амариллис в жабу, вы ее отпустили.       Волшебник удивленно вскинул тонкую бровь.       — Петросилиус, пожалуйста, — прошептала Виктория. — Мне невыносимо от мысли, что она там совсем одна. Я её не оправдываю, но поверь, так будет лучше.       — Лучше для кого? Если я освобожу Амариллис, она снова попытается избавиться от меня, а этому не бывать. Она глупая фея, не знающая ничего о власти волшебников. Она и ей подобные веками строили козни против таких, как мы!       — Но если ты освободишь её, она исчезнет из нашей жизни. — осторожно начала Виктория.       — Нашей жизни?       — Нашей, — встав со стула, мисс Мюллер пересела на колени к волшебнику. — Я хочу остаться с тобой. Здесь. В этом замке. С самого первого дня я чувствовала, что ты единственный, кому я могу доверить свою жизнь. И, честно говоря, мне никогда не было так хорошо и спокойно, как здесь. Мне нравится это место. И мне нравишься ты,— взяв лицо волшебника в свои ладони, Виктория уверенно коснулась его тёплых губ.       — Ты коварная женщина! — рыкнул волшебник, обнимая Викторию. — Признаю, мне это нравится. Торгуешься со мной ради спасения той, что пыталась убить меня.       Переместив руки на упругие ягодицы, Цвакельманн сжал их, уткнувшись в изгиб ее шеи.       — Я уже сказала, что не оправдываю ее, — сглотнув, мисс Мюллер ощутила тянущую пульсацию между ног. — Но, зная, что Амариллис здесь, мне становится не по себе. Дай ей шанс на искупление. Я уверена, каждый заслуживает прощения. Она исчезнет, а если нет, я сама избавлюсь от неё.       — Это не кажется тебе странным? — покрывая шею поцелуями, Цвакельман усадил Викторию так, чтобы ее ноги бы по обе стороны его бедер.       — Что именно, — спросила Виктория, мучительно медленно описав идеальную восьмерку.       — Говорить о ней перед сексом.       Виктория не ответила. Вместо этого с ее губ слетел тихий стон.       Цвакельманн усмехнулся, а его руки собственнически обхватили плавные изгибы округлых бедер, передавая Виктории волшебные искры своего тепла.       Мисс Мюллер в нетерпении сбросила с себя ставшее вдруг ненавистным платье, представ перед волшебником абсолютно голой. Она оседлала его бедра, скользя тонкими пальчиками по его груди, изредка выпуская острые ноготки.       — Сколько в тебе страсти, — понизив голос, Цвакельманн окинул взглядом желанное тело, отметив для себя несколько важных деталей; у нее круглые упругие груди с заостренными темно-розовыми сосками, широкие бедра и осиная талия. Маленькая родинка на правой груди, а еще тонкий шрам под ребрами.       Очертив его большим пальцем, волшебник утянул Викторию в долгий поцелуй, продолжая исследовать ее тело. Руки скользили вдоль талии, сжимали бедра, возвращались к груди, очерчивая темные ореолы, и так по кругу. Дыхание волшебника становилось глубоким, а возбуждающие движения рук —более требовательными.Именно такими, как и ожидала Виктория.       Ерзая на нем, она чувствовала его желание, упирающееся в ее промежность. Виктория снова мучительно медленно очертила бедрами восьмерку, чувствуя, как твердеет возбуждение волшебника. Все, о чем сейчас думала Виктория, так это о том, чтобы Цвакельманн взял ее глубокими размашистыми толчками. Чтобы искры из глаз. Чтобы мурашки по всему телу. Глаза в глаза. Губы в губы и...       ...будто прочитав ее мысли, волшебник приподнял Викторию за бедра, насадив на себя. Содрогнувшись всем телом, Виктория выгнулась навстречу жалящему уколу похоти, чувствуя, как ее влага стекает по каменному возбуждению волшебника. Она совершенно пропустила тот момент, когда Цвакельманн избавил себя от одежды. Пропустила и то, с какой легкостью он проник в ее, ритмично вонзаясь снизу.       — Еще! Глубже!       Вцепившись в крепкие плечи, Виктория начала сама насаживаться на каменную плоть.       — Все, что захочешь, — повторил волшебник, обхватив губами сосок. — Все, что захочешь.