Engel mit schwarzen Flügeln

      Демпфельмозер сидел в своем кабинете, дожидаясь, когда большая стрелка часов дойдет до двенадцати. В нетерпении постукивая пальцами по отполированному черному столу, полицейский, не отрывая взгляда, следил за движением витиеватой стрелки, мысленно приговаривая «Ну же!»       Когда часы, наконец, пробили пять часов, что означало конец рабочего дня, полицейский бодро встал со стула, поправил темно-синий китель и маленький остро заточенный карандашик, выбившийся из ряда прочих, и направился к выходу. Предвкушая приятный вечер в кругу семьи за поеданием печеной утки, Демпфельмозер невольно облизнулся, не желая терять ни минуты драгоценнейшего времени. Вот уже пять ноль две, а полицейский даже не покинул кабинет. Однако стоило ему коснуться сальной ручки, как дверь со скрипом отворилась, и в кабинет, подобно урагану, влетел разъяренный мужчина лет тридцати.       — Господин полицейский, я к вам, — с порога припечатал мужчина, решительно шагнув в кабинет.        Вид его был, прямо скажем, неважным, ведь еще пару часов назад мужчина был замечен за распитием темного пива в таверне. Характерный хлебный аромат витал в воздухе, но пораженный внезапным появлением, полицейский, казалось, совсем этого не заметил.       — Чем могу быть полезен? — молвил он, совершенно растерявшись.       — Моя жена пропала.       — Боже мой!— воскликнул Демпфельмозер.— Как это случилось?       — Пфф, ничего особенного, — отмахнулся мужчина, ощутив на языке хмельную горечь. — Полагаю, в нашем городке это далеко не единичный случай. Конечно, я и раньше подозревал ее в не верности. Правда, у меня не было доказательств....       — Стоп-стоп-стоп! — прервав гневную тираду, полицейский поднял руки, призывая мужчину успокоиться.        — Начнем с того, что могло послужить причиной ее ухода. И как я могу к вам обращаться.       — Марк Мюллер, сэр.       — Замечательно! А теперь скажите, как зовут вашу супругу.       — Виктория, — безэмоционально ответил мужчина.       — Очень хорошо! А теперь скажите, у вашей супруги были причины, чтобы сбежать? Она заявляла о своих намерениях открыто или как-то намекала о побеге?       — Ни о чем она не намекала, — раздражаясь, рявкнул мужчина. — Она всегда была не от мира сего. Правда, в последнее время она совсем распоясалась.       Марк решил для себя, что будет придерживаться легенды о том, что его жена помешалась, и ему нужно как можно скорее вернуть ее, чтобы навсегда упрятать туда, где никто и никогда ее не найдет.       — Что вы имеете в виду?       Тактично умолчав об их последней ссоре, Мюллер посмотрел на полицейского так, будто вот-вот расплачется.       — Просто помогите мне найти мою жену. Мне без нее так плохо, — шмыгнув носом для большей убедительности, Марк отвернулся. — Простите мою сентиментальность, но я очень за нее переживаю. Она так беззащитна и боюсь, кто-то может этим воспользоваться. Она не в себе. Точно вам говорю. Ее следует вернуть как можно скорее. Уж я о ней позабочусь.       — И как давно пропала ваша супруга? Вчера вечером или сегодня утром?       — Пару месяцев назад, — спокойно ответил мужчина. — Может, больше.       Мотнув головой, Демпфельмозер не поверил своим ушам. Слух никогда прежде его не подводил, и если он все верно услышал, женщина пропала около месяцаназад. А то и больше! Так почему же этот мужчина явился только сейчас?               Вопросов с каждой минутой становилось все больше, а мысль о глупом розыгрыше и невменяемости стоящего перед ним человека только усиливалась. Не зная, как лучше поступить, полицейский перевел взгляд на часы, совсем позабыв и о печеной утке, и об импортной сигаре, что хранилась в первом ящике его письменного стола, и о том, что он обещал жене не опаздывать.       Взвесив все за и против, Демпфельмозер нашел единственно верный, как ему казалось в данный момент выход из сложившейся ситуации.       — Поступим следующим образом: сейчас вы отправитесь домой, успокоитесь, еще раз все обдумаете и завтра ровно в девять часов явитесь ко мне для допроса и выяснения всех обстоятельств.       — Допроса? — казалось, это единственное, что насторожило мужчину.       — О, не беспокойтесь. Стандартная процедура,не более. Ну так как идет?       — Идет, — безрадостно ответил Марк.       — Чудно! А теперь, если позволите, я должен идти.

***

      Чувствовать себя в безопасности рядом с мужчиной — пожалуй, лучшее, что может быть в этом мире. Быть нужной, любимой, желанной — все это, конечно, хорошо, но чувствовать себя защищенной — все же лучше.       Именно так решила Виктория после трех месяцев совместного проживания с волшебником. Как бы странно это ни звучало, но мисс Мюллер действительно чувствовала себя лучше. Теперь она не вздрагивала от малейших шорохов и скрипов. Не пугалась и не впадала в оцепенение от приближающихся шагов за спиной. Не вскрикивала от прикосновений, которые дарил ей волшебник, и впервые за долгое время могла спокойно спать, не мучаясь от бессонницы.       И это далеко не все изменения, которые в корне убедили Викторию в правильности своего выбора. Ее побег был вынужденным и необходимым, как глоток свежего воздуха, и долгожданным, как рассвет после самой долгой ночи.       К слову, мисс Мюллер полюбила ночи. И не за их мрачность и бесконечную тревогу, а за то, что теперь у нее появилась возможность гулять в саду среди цветов, наслаждаясь безмятежностью и звездным небом. С самого первого дня у волшебника Виктории приглянулся сад на заднем дворе замка. Правда, он был запущен и порос сорняками, а толстые гусеницы на листьях винограда окончательно погубили его. И вот уже несколько лет виноградное дерево было не способно дать сочные рубиновые плоды, которые так любил волшебник. С его разрешения Виктория высадила целую аллею цветов, расчистила грядки от сорняков и травы, выкопала пустые горшки, закопанные неизвестным, а также уговорила Цвакельманна поставить в саду скамейку, чтобы на закате любоваться буйством красок за чашкой ароматного чая.       Цвакельманн поначалу сопротивлялся, не видя в этом смысла, ведь пить чай, как ему казалось, можно и в замке. Однако после недолгих уговоров и обещаний испечь ему вкуснейший картофельный пирог с луком и грибами сдался, позволив Виктории распоряжаться его садом, как она пожелает.       Теперь мисс Мюллер проводила время в цветущем саду, размышляя о своей жизни. Сидя на скамейке за чашкой ароматного чая и малинового пирога, Виктория благодарила судьбу за необычайно редкую возможность покинуть то место, которое так и не стало ей домом. Куда больше ей нравились стены неприступной крепости, которые согревали ее своим теплом. Виктория много думала о том, что было бы с ней, не окажись она на пороге этого замка. Наверняка прошла бы сотни миль, вернулась к родителям, ведь идти ей было некуда, и еще долгое время ловила бы на себе сочувственные взгляды. Мама и тети сокрушались бы и говорили о неподобающем поведении, ведь замужней женщине нельзя идти против воли мужа.       Вспоминая последний разговор с мамой, Виктория сразу раздражалась, не понимая, как мать может закрывать глаза и поощрять жесткость по отношению к собственному ребенку.       «— Я больше не могу, — закрыв лицо руками, шептала Виктория. — Больше не могу жить с этим человеком под одной крышей.       — Ну, дорогая, все не так плохо, — погладив дочь по голове, миссис Ройс перевела взгляд на часы. — Не стоит так убиваться. И потом, ничего страшного не случилось. Я в твои годы и не думала перечить мужу.       — Да о чем ты говоришь, мама! Как ты можешь защищать его и обвинять меня в том, что он снова ударил меня! — взвыв от обиды и бессилия, Виктория подскочила со стула, явив матери синяк под глазом. — Как ты можешь быть такой бессердечной! Как!       — Не повышай голос, Виктория, — недовольно бросила женщина. — Может, стоит лучше выполнять свои обязанности, и все будет хорошо?       — Обязанности, — девушка сложила руки на груди. — О чем ты?       — Ты замужем уже второй год, а детей все еще нет, — осторожно начала миссис Ройс. — Макр пожаловался, что ты отлыниваешь от... — запнувшись, миссис Ройс покраснела, а затем быстро затароторила: — почему ты не спишь с ним? Почему ты ведешь себя так ужасно! Ты нас позоришь!              Задохнувшись от возмущения, Виктория сжала руки в кулаки, чувствуя волну неконтролируемой ярости.       — Марк пожаловался? Посмотрите, какой он бедный и несчастный! — повысив голос, Виктория повторила слова матери. — Ты вообще на чьей стороне? Если бы моего ребенка посмел тронуть какой-нибудь урод, я бы сжила его со свету! А ты, вместо того, чтобы защитить меня и проявить сочувствие, интересуешься, почему у нас все еще нет детей. Может быть, в этом и причина — указав на синяк под глазом, Виктория подошла ближе. — Посмотри внимательней, мама! Посмотри на свою дочь, которая просит твоей помощи, и скажи, что он прав!       Миссис Ройс опустила глаза, тяжело вздохнув. Не желая видеть очевидного, она просто отвернулась, поджав губы.       — Его тоже можно понять, — припечатала женщина. — У тебя скверный характер. Уж не знаю, в кого ты такой уродилась.»       Прокручивая в голове последние слова матери, Виктория горько улыбнулась. Это был их последний разговор по «душам» . С тех пор девушка ничего не рассказывала и, как следствие, отдалилась, почувствовав себя преданной. Она продолжала скрывать побои, старалась не выходить на улицу и в город, чтобы не давать людям лишнего повода для сплетен. А когда стало совсем невыносимо, она сбежала.        Решила: будь что будет, оставив прошлую жизнь позади, доверившись первому встречному. И не прогадала.       Конечно, первые недели с волшебником были тем еще испытанием, но, несмотря на все причуды Цвакельманна, ее никогда не посещали мысли о побеге. Разве что однажды, в самом начале, когда она увидела, как Цвакельманн за один присест уничтожил семь мисок воздушного пюре с укропом. Тогда Виктория думала, что ей придется жить на кухне, ведь, имея такой зверский аппетит, сложно остановиться на одной порции. Проблема разрешилась быстро: насытившись картофелем, Цвакельманн стал есть в разы меньше, сократив порции до двух или трех мисок.       С улыбкой вспоминая первые дни в замке, Виктория не заметила, как на улице начало светать. Допив чай и захватив пустую тарелку, девушка направилась в замок, желая как можно скорей лечь в постель.                          ***       — Виктория, — молвил возникший из-за спины волшебник. — Я не застал тебя за завтраком этим утром.       — Все верно, — натирая тарелку, девушка обернулась. — Что-то не так?       Волшебник выглядел свежим и отдохнувшим. Вот только мертвенная бледность от недостатка солнечного света никуда не делась. Ведь большую часть времени волшебник проводил в замке,упражняясь в заклинаниях. Цвакельманн во многом преуспел и мог позволить себе практиковать черную магию, имея за плечами большой опыт. Так, например, для него не составляло труда превратить человека в животное, а из кучи грязи сделать золото. Именно по этой причине волшебник считался местным богачем, и, как думали многие, это его и испортило.       — Где ты была? — как бы невзначай спросил Цвакельман, мазнув по утонченной фигурке пытливым взглядом.       Сегодня Виктория надела платье насыщенного лилового цвета, идеально сочетающееся с ее глазами. Широкий пояс очертил осиную талию, а плотно прилегающая ткань выгодно подчеркнула волнующие изгибы женского тела. Похоже, его подарок пришелся по душе, ведь именно это платье Виктория надевала чаще остальных.       Надо сказать, Цвакельманн был одним из немногих людей в жизни Виктории, кто баловал ее подобным образом. Не привыкшая к роскоши и достатку, мисс Мюллер поначалу стеснялась принимать подарки волшебника, среди которых, по мнению самого волшебника, было только самое необходимое для женщины: полный шкаф платьев, юбок, всевозможных кофточек и туфель, сорочек, халатов, нижнего белья, будто пошитого специально для Виктории, и много чего еще, что только может прийти на ум.       Однажды волшебник так и сказал:              — Если тебе что-то потребуется — говори прямо.       Конечно, Цвакельманн находил Викторию очень красивой девушкой. И как только она появилась на пороге его замка, решил, что это глупый розыгрыш. Волшебник никогда прежде не был обделен вниманием женщин, но таких утонченных и миловидных представительниц прекрасного пола у него еще не было. И дело было не только в том, что они не обращали внимание на такого, как он, а в том,что Цвакельманн не находил в них ничего, кроме красивой «обертки». Рано или поздно все они начинали жить одной лишь мыслью о золоте, желая оттяпать часть богатств волшебника, являя свою гнилую натуру.       Виктория же была из другого «теста» если можно так выразиться.       Воспитанная, умная, добрая, с чарующими аметистовыми глазами и обворожительной улыбкой, она не могла не привлечь внимание волшебника. Он баловал ее подарками не для собственной выгоды, а лишь потому, что сам этого хотел. Для него не было ничего невозможного, а потому Виктории нужно было только попросить.       И как бы не было парадоксально, но в планы Цвакельманна не входило брать себе умного помощника. А в том, что Виктория была умна, волшебник не сомневался. Ей была недоступна магия,ведь дар к сотворению чудес давался не каждому. Но зато ей было доступно понимание жизни и устройства мира. Она разбиралась во многих областях знаний и даже проявляла способности к точным наукам. И во многом благодаря волшебнику и его огромной библиотеке, Виктория с каждым днем открывала для себя новый мир, полный тайн и загадок.       Теперь назвать ее служанкой у Цвакельманна не поворачивался язык. Помощницей? Вряд ли. Она была не способна творить магию. Подружкой? Увольте! Это даже звучит оскорбительно. Своей женщиной? Невозможно...       Зная о ее негативном опыте, волшебник не спешил заходить дальше прикосновений и томных взглядов. Да и сама Виктория открыто не проявляла себя.Что для них двоих являлось большой проблемой.       — Засиделась в саду, затем пошла спать. — отложив тарелку, Виктория протерла руки вафельные полотенцем. — У вас же глаза по всему замку. Мне казалось, вы всегда знаете, где я нахожусь. Кстати, обед будет готов через пару минут.       Вдохнув волшебный аромат картофельной запеканки, что томилась в печи, Цвакельманн на мгновенье забыл, зачем вообще явился на кухню.        На столе, покрытом парчо‌вой скатертью, в цветной посуде лежали ароматные чесночные булочки, сложенные горкой. В пузатом графине стоял компот из свежих фруктов и ягод. А в печи томился целый противень картофельной запеканки с мясом и овощами.       К слову, теперь находится здесь стало в разы приятней. На полу больше не валялись очистки от кожуры и прочего мусора. Запах въевшейся грязи сменили ароматы свежей выпечки и полевых цветов, которые Виктория регулярно обновляла, прогуливаясь по зачарованному лесу. Волшебные цветы источали приятный аромат, от которого Цвакельманн поначалу чихал, а затем, по мере их увядания, изымал у Виктории под предлогом изготовить лечебные мази и снадобья. А грязная посуда больше не загромождала стол и печку. Да и в целом сама кухня стала намного просторней и светлее. И дело не только в том, что каждый уголок теперь сверкал чистотой, в принципе, как во всем замок, вовсе нет. Причиной тепла и уюта являлось ангельское создание с аметистовыми глазами, что в данный момент стояла напротив.       — Знаю, — подтвердив ее догадку, Цвакельман как-то странно ухмыльнулся. — То есть знал.       — Выходит, вы больше не следите за мной? — надев толстые рукавицы, Виктория достала раскаленный противень, поставив его на каменный выступ.       — Не слежу.       — И почему же? — отмахнувшись от пара, Виктория подошла к столу, держа в руках противень.       — Я тебе доверяю, — спокойно ответил Цвакельманн, отодвинув для нее стул.       Отчасти это было правдой.       Конечно, Цвакельман решил умолчать об истинной причине, по которой он перестал следить за Викторией.       В ту ночь ему не спалось. Было слишком душно. Теплый воздух обдувал лицо, не принося облегчения. Сорвав с головы ночной колпак, Цвакельманн недовольно зарычал, пытаясь чем-то занять себя, прежде чем его бы настиг долгожданный сон.       Мысль проверить Викторию в тот момент оказалось для него роковой. Как только жуткое око напротив ее кровати передало изображения, волшебник тот час закрыл собственные глаза, пытаясь понять, что это, черт возьми, было.       Виктория не спала. Но в отличие от Цвакельманна смогла найти себе более приятное занятие.       От увиденного загорелись щеки, а тело сработало против самого волшебника. Из недр его души просачивалось нечто темное и столь притягательное, что на долю секунды волшебник впал в оцепенение. Это чувство медленно, но верно разгоралось внутри, не оставляя шансов на сопротивление. Сердце забилось с удвоенной силой. И как только смущение сменилось разгорающейся похотью, волшебник вновь переключил внимание на комнату этажом ниже.       — Приятно знать, что вы мне доверяете, — разделив запеканку на порции, Виктория передала тарелку волшебнику.       Цвакельманн кивнул, стараясь отвлечь себя от мыслей, отравляющих душу. Против воли в памяти всплывает она с широко разведенными ногами. Ее приоткрытые губы, часто вздымающаяся грудь, широкие бедра и плавные движения тонких пальцев между влажных складок.       Зажмурившись, волшебник закусил губу, заставляя себя думать о чем-то помимо своего возбуждения и ее блестевших от влаги бедер.       — Что-то не так? Не вкусно? — Виктория обеспокоенно посмотрела на волшебника.       — Вкусно, — мотнув головой, Цвакельман потянулся за ароматной булочкой. — Очень вкусно.