Осколки твоего сердца

      Сны людей всё-таки поразительная вещь, столь бредовые и столь полезные одновременно, что ему только и оставалось поражасться этому, наблюдая за очередным сном незнакомца. И ведь чего только в этом странном мирке межреальностями не найдешь, конечно, если знаешь, где и что искать, да и будем откровенны, не всякому подвластно найти вход в это измерение да и не всякому,что нашёл по силам, не затеряться в его пучинах.       Но вернёмся ко снам.       Из тени большого дерева, что раскинул свои ветви далеко над целым небом, точно огромный гриб свои поля, он наблюдал за копошениями мальчишки, как он понимает своей другой версии. Мальчишка этот был юн, он бы сказал ему от силы лет восемь или семь, но уже возился с каким-то приспособлением, Дергая провода и ковыряясь во внутренностях. Он недовольно пыхтел, постоянно поправлял свою чёлку спадающую на один глаз и теребил ярко-зелёный шарф в чёрную клеточку. Так ещё и этот ромашковый венок на голове, что был на его вкус абсолютно нелеп.       Джон же ухмыляется, вспоминая, что Саша и Люциус любили плести ему такие несуразные детские венки, а после водружать на голову, точно корону. Они любили после любоваться своим творением, говоря как ему идет. Сейчас же Джон считал, что всё это было действительно нелепостью, не иначе. Из детства он вырос давно. Детство покинуло его ещё тогда, когда Межумирец надел на него маску. Или быть может ещё раньше? Тогда, когда его только нашли, испачканным в саже, израненного и испуганного? Быть может ещё тогда, когда начались бесконечные тяжёлые тренировки?       Он вновь смотрит на замершего пацана на поляне, а после удивлённо приподнял брови, когда его мелкая копия произнесла: —Я знаю, здесь кто-то есть. Покажись! —ууу и голос такой звонкий бесстрашный, похвально.       После же он нахмурился, а ведь удивительное дело, раньше-то, подойди он даже впритык к человеку, его бы всё так же не заметили, всё же сны показывают только то, что хочет видеть сам человек, не обращая внимание на чужое присутвие. Конечно же, если это вмешательство не будет насильным. Но и то для этого нужно приложить приличное количество сил. По крайней мере судя из его исследований.       Мальчишка тем временем начал оглядываться, сжимая до побеления в пальцах отвёртку.       Джон выдохнул, вновь ухмыльнувшись. Если это очередная тайна, которую ему стоит разгадать то он всегда в деле. —Ну-ну, малыш, не бойся, я не причиню тебе вреда, —насмешливо тянет он, совершенно не имея это ввиду. Причинить вред как раз он очень даже может, просто пока нет причины это делать. Джон наконец отходит от ствола дерева и подходит ближе.       Копия тут же оборачивается, окидывает его пристальным взглядом, а после вдруг улыбается широко-широко, отчего у самого Джона тут же сводит скулы. Надо же, не боится. Обычно дети более чутки к его натянутым выражениям и насмешливому тону. А этот, гляди, осмотрел, подошел ближе, да теперь лыбиться во все зубы! —Вау. Ты моя взрослая версия? Здорово. Создатель говорил, что меня во всей вселенной может быть ни одна версия. Представляешь? Я так всегда хотел увидеть другого себя, особенно взрослого. Тебя как зовут сейчас? Я вот Лололошка! —и руку протягивает свою маленькую бледную, без единого шрама, только с крохотными светлыми синяками. То-то же видно, зелёный ещё... Тут даже иронично, что в прямом смысле зелёный.       Но Джон на мгновение замирает, теряется даже. Анализирует ситуацию, пытаясь высмотреть в чужих чистых наивных глазах толику привычного раздражения и отвращения к которому он привык. А после думает, должно быть пацан действительно просто воспринимает его как часть сна. Не иначе. —Зови меня Дейви, —осторожно пожимает руку маленькую, улыбается остро, а после переводит взгляд на лежащую под ногами металлическую коробку, —а это у тебя что?       Мальчишка тоже смотрит в том направлении, вмиг насупливается и скрещивает руки на груди, недовольно пиная коробку: —Это блок питания,да необычный, а заряженный пыльцой фей. Я всё не могу понять как починить его. У Создателя это получилось так легко, а я всё вожусь, да не получается. Новую пыль принёс не то, даже разобрал, посмотреть не забилось ли там что или не перегрелось, да тоже никак. Создатель хоть и говорит, что ничего страшного, но мне-то интересно в чем причина. —Хочешь я могу тебе помочь? —он не любит детей, никогда не мог терпеть ни своих одноклассников, ни других детей в более старшем возрасте, да и теперь проживя столько столетий, он все ещё терпеть не может их. Они наглые, глупые невоспитанные и такие до одури наивные, что блевать хотелось. И этот мальчишка тоже не исключение, он хоть и вызывает у него больший интерес чем остальные, но всё ещё отвратителен. А потому это предложение вновь не более чем способ занять свой мозг хоть чем-то ещё. Хотя не то чтобы починить обычный блок питания очень сложно. Но вот уметь научить этому делу — другой разговор. Всё же не каждый учёный умеет объяснять доходчиво. А потому, Джон просто обязан переплюнуть даже их.       Глаза Лололошки... Он кривиться от этого имени, стоило только мысленно прокрутить его в голове. Слишком уж острое, слишком уж болезненное имя это было, окружённое кровью и истертое до дыр, а потому неприятное. Имя это так отдающее детством и тёплым домом. Тоской по родной сестре, а после блеском чужого меча и сияния холодных глаз. Он качает головой, наблюдая как глаза мальчишки загораются, точно бы лампочки там врубили на всю, как он ещё шире улыбается, так искренне, так до ужаса слащаво, что сахар этот мироходец ощущает у себя на зубах. Столь живых улыбок на своём же лице он не видел давно, уже как со своего детства. —Правда? Вау! Это будет очень хорошо! Я смогу похвастаться перед Создателем, когда он вновь навестит меня!       Джон совершенно точно игнорирует это "создатель", хотя ладно, просто откладывает информацию о нём в дальний ящик " Ожидание новых фактов".       Они возяться с блоком не так уж долго. На удивление мальчишка сообразительный, быстро всё схватывает. Отлично, плюс к симпатии, пожалуй, можно добавить.       Хотя, ну признаем честно, Джон Дейви Харрис уже давно не тот кого вообще заботит это незначительное чувство. —Здорово! Большое спасибо! Ой, мне уже пора! Ещё увидимся!       А после исчезает в мелких зелёных искрах. Хм. А пацан-то ещё и пустоты маг. Любопытно.       Джон хмыкает, сжимает похолодевшие руки в кулаки и тут же оглядывает пространство, сжимающееся и вибрирующее от остатков чужого сна. Пожалуй, ему нужно уходить от сюда. Или тоже просыпаться, как вариант.       Он не думает о том, что они встретяться ещё раз, потому что сны дело скользкое, а сны между всеми реальностями, ещё более запутанное дело.       Так думал он, всё же просыпаясь.

***

      Что ж. Он ошибся. Или же это была одна из погрешностей мироздания. Тогда ему крупно повезло, выловить в цикличности непорядочных снов того же самого клона.       Или уже не того же самого. Хм. Шарф-то другой. Больше бирюзовый. Да и венка на голове больше нет. Хотя, выглядит всё таким же мелким и тощим. Но в детстве и он сам, как ему помнится, был таким же: мелким и тощим. Так что это не в счёт. —Дейви! Тебя давно не было! —а нет, всё-таки тот же самый клон. Удивительно, столько времени прошло, а он остался всё таким же, совсем не вырос. Хм. Но скорее всего всё потому что время в той реальности течёт иначе.       Он отвлекается от мыслей, ощущая удивительно крепкую хватку на своей руке. Копия, улыбаясь, тянула его ближе к полянке, на которой были раскинуты свитки и карты. —Ты мне очень тогда помог. Даже создатель похвалил меня! А ещё я всё же рассказал ему о тебе, он был очень удивлён! Сказал, что такая встреча во сне, особенно со своим двойником очень редкая. И что должно быть ты очень сильный, раз смог пробраться в чужой сон. Вау. Этот так здорово, что моя взрослая версия будет таким сильным!       Этот малявка всё ещё считает его просто старшей версией себя? Ах, бог с ним. Небось всё равно со временем забудет, после первых двухсот лет о том, что он вообще-то пробирался к нему во снах. Всё же детская психика везде одинаковая, дети редко помнят свои сны, да что там дети, да и взрослые, кроме самых красочных. Ну или если они не проснулись в стадии быстрого сна, тогда есть шанс.       Джон оглядывает чертежи, которые оказались всего-то корявыми рисунками монстров, с таким же корявым описанием. Не почерк, а ужас, так даже врачи во всех мирах, что он посетил не писали.        Он оглядывает пространство вокруг, теперь это просто бескрайнее поле, без единого дерева! Хотя в прошлый раз, деревья, точно забор, окружали эту полянку. Видно сознание мальца всё же постепенно растёт. Неплохо. Это тоже можно записать к небольшим прогрессам в исследованиях. —Я могу тебе кое-что показать, хочешь увидеть сны других людей? —и даже эта фраза не несла в себе ничего кроме собственного интереса и совмещений роли учителя, который всё ещё пытается объяснять доступным простым языком, который понимал бы ребёнок, и исследователя. Но первое, пожалуй, играет большую роль. Это даже хорошо поупражнять свой мозг в таких простых формулировках, ненагроможденных научными терминами и тонной лишней информации, которую ему приходится отсекать, раздумывая. —Вау. А такое возможно? Очень хочу!       Встречи не прекращаются. И если после пятого раза Джон откровенно говоря начал беситься с этого однообразия, то после смирился. И начал искать собственные плюсы. В любом случае это позволило ему изучить повадки другого себя, а что более важно, узнать, хоть и частями, о другой реальности. Ну и, конечно, не будем забывать, что эта ситуация хорошенько так заставила его посидеть над расчётами такой вероятности погрешности. Да и что сказать, по итогу —он был просто везунчиком. Ну хоть где-то свезло и на этом спасибо.       Но что уж говорить, постепенно и возиться с этим удивительно смышленным ребёнком ему... Было не так противно? То ли потому что как ни крути это был он сам, так ещё и мелкий он сам, то ли потому что временами пацан напоминал ему сестру, своей чистотой и яркостью. Да и если бы он мог светиться из-за своего оптимизма, то точно бы напоминал солнце... Так же как и когда-то Саша. Его Саша не унывала никогда...Даже лёжа в больнице в последнее её минуты, она так же пыталась улыбаться.       И возможно он привязался, но этого Джон не признается никогда, просто потому что не поймёт этих чувств. —Да-да, недавно мы с Создателем играли в игру. Там нужно было завоёвывать территории. Но получилось так, что мы уничтожили всех!       У него всё ещё много дел в реальности. Он пытается себе об этом напомнить. —О, у меня есть друг! Курятин. Он был со мной долгое время! Да и нам было не так одиноко друг с другом. Создатель ведь не всегда может быть рядом. А Курятин рядом был всегда да и сейчас рядом, в следующий раз я познакомлю вас. Мы даже с ним в ад однажды ходили, правда ему пришлось сделать специальные ботиночки, что бы он лапки не обжог. Но это было так весело. Он мне однажды помог, выклювал глаз у зомби, когда я отвлёкся на руду.       У него много дел, исследований, в конце концов он недавно увлёкся раскопками и изучением ещё одного древнего языка. —Кто такой Создатель? А разве ты не помнишь? Или с возрастом я тоже перестану его чувствовать? Да быть такого не может? Хм... А что если правда... В любом случае я тебе напомню, Создатель—тот благодаря кому мы появились на свет.       Но если он переделает все свои дела вот так вот быстро, тогда, что ему останется делать? А вдруг, молчавший всё это время наставник вновь пробудится, только устрой он себе передышку? А ведь иной раз так хотелось забыться, больше ни о чем не думать, не заставлять себя из раза в раз повторять надоевшие факты о мирах. —Давай я сделаю тебе венок? Ромашки тебе тоже пойдут! Даже будут смотреться ещё лучше. Как раз костюм у тебя белый-белый. Да ещё не грязный. Как ты это делаешь? Создатель всегда ворчит, что я могу испачкаться даже если просто на улицу выйду.       Поэтому он продолжает слушать особенно не вникая, но каким-то образом всё ещё улавливая суть чужого беспрерывного разговора. Вау. И он еще раньше думал, что болтливее его самого больше никого нет.... А ну да. Действительно нет, кроме самого же себя из другой реальности.       Но как он докатился до того, что теперь изучает этот мир снов с мелким собой, Джон не знал. Да и зачем ему задумываться о таких бесполезных вещах, когда на кону что-то более грандиозное и великое. Пусть ходит хвостиком, пусть спрашивает всё что ему угодно, главное чтобы не мешал. А мелкий не мешает, напротив, даже помогал в его исследованиях, порой замечая своим детским взором то, чего сам он больше не сможет увидеть. Всё сознание ребёнка это порой очень удобно. Да и видно не даром говорят, что дети видят больше чем взрослые.       Только вот за всё это время он смог вновь оступиться. Совершить самую главную свою ошибку. Да наверное и было всё это странное знакомство во сне —его ошибкой, ибо чужое сознание, что так тщательно было заперто под слоем отвращения, ненависти и бесконечных путанных мыслей медленно пробуждалось.       Он оступился, Джон понял это тогда, когда в один из снов его тело парализовало, и страх охватил его с головой.       Боль растеклась с новой силой по телу, он ощутил, как она растеклась привычным болезненным огнём, как горло сдавило в спазме, как холод сковал кончики пальцев и как в разуме загрохотало чужое могучее сознание. —Я всё ещё удивлён, —и Джон мог представить как наставник скалился, как блестели ещё более ярко и зло глаза,—И я всё ещё оказался прав на счёт тебя. Ты один из сильных сосудов, что были до этого. Тебя почти можно сравнить с самым первым. Тот в своё время сражался до самого конца. Но и его разум был слишком истощён в итоге. Но более никто не сравнится с первым, с его силой и с его волей. Остальные были слепы—шли за мной, отдавались мне, стоило только просить. Но это было так скучно.       Он не может двинуться, вздохнуть, лишь болезненно сжать глотку и захрипеть. Джон пытается вызвать вновь привычное отвращение, пытается думать вновь о науке, перечисляя разные факты о мирах. Только вот не помогает, все они тонули в воде, что наполняла его голову.       Он проклинал наставника, проклинал его и костерил как только мог. Но и это было тоже просто смешной попыткой.       Черт возьми, черт возьми, ублюдок.       "Но разве не проще тогда отдать ему контроль? "       О сколько раз он думал об этом, сколько раз он желал остановить это безумие. Сколько раз мечтал о покое. И сколько раз думал, за что вообще он сражается? Ради обещания? Но ценно ли вообще его обещание? Не истончилось ли оно со временем, не иссохло ли оно, опадая пеплом на землю? Упорство ли вело его вперёд, страх того, что он больше не сможет мыслить и жить, лишь наблюдать за чужими действиями в своём же теле? Возможно.. Возможно всё это было тому причиной. Это давно уже не важно, лишь важно то, что он всё ещё зачем-то продолжает биться.       А потому он шарахается от этой манящей мысли, обжигающей сознание. Его ли вообще эта мысль?       Голову стискивает и он всё-таки готовиться наконец проиграть вековую битву за собственное тело.... В голове разносится боль и он падает на землю.       Чего Джон не знал, что боль эта была иного характера и причина её была другой.       Чего Джон не видел, так это стоящего неподалёку Лололошку держащего в руках лопату, рукоятью которой он огрел его.       И он точно не слышал чужой испуганный крик, прежде чем открыть глаза уже в реальности, но со всё ещё больным затылком.       Ох черт, он действительно в этот раз уснул, а не дремал как обычно.