Исповедь разбойника

Перемолоты кости людей

Многочисленных братских могил.

Ей опять надо было спешить

В те места, где сейчас кто-то жил.

Если мир был б бессмертен и чист,

И никто не забыл бы про честь,

Не любил бы я девушку-смерть

И не знал бы, что она есть...

(Свидетельство о смерти — «Девушка-смерть»)

      Наблюдать за ночною пристанью всегда было грустно. Отбывающие и приходящие корабли в сером тумане казались такими свободными. Чайки провожали их возгласами, а ветра мягко надували паруса.                         Свободными... В отличие от тебя, связанного одними окровавленными путами с толпой корыстных наемников. Мертвых телом и сгнивших разумом. Тебя, чужого среди народа. Чужого даже ворам и убийцам.       Сегодня особый день.       С этого заказа вряд-ли можно вернуться живым, несмотря на то, сколько истерзанных тел ужасно легко падали к ногам, как на скотобойне.       Он умрет в течение нескольких месяцев, и точкой отчета станет выполнение последнего дела.       Возможно, перед концом запомнится спокойное море и отвлечься получиться, пока ветер будет развевать волосы. В продрогшей душе еще теплилась мечтательная нотка.       Ужасно, что до сих пор приходится лишать жизни людей, и что он умеет делать лишь жестокие вещи, но Феликсу давно надоело рефлексировать, перебиваться на подработках и петь в темных кабаках ради монеты.       Выдался пасмурный октябрьский вечер. Солнце недавно спряталось за горизонтом. Зеленоватый туман полз от моря, понемногу поднимаясь к россыпи песка, лесам и горам.       Феликс ходил у берега, вздымая меренными шажками облачка пыли, осматриваясь. Вскоре ему приглянулся один корабль. Удалось подслушать диалог о каком-то товаре, — «Купчий, значит».       Для трудяг-моряков воспитанные с виду люди, хорошо одетые, терпеть много криков и брани не прийдется. И, быть может, если такого попутчика обнаружат, можно будет притвориться дураком и над ним сжалятся. Гибель гибелью, а быть забитым до смерти моряками в грязной каюте, все-таки, не самое лучшее, что может с ним случится.       От моря веяло синим бризом.       Брызги невысоких волн летели в лицо. Со стороны города светлели глазки огней.       Слившись с темнотой, Феликс просочился на нижнюю палубу, сел в угол около большого мешка и прислонился макушкой к холодному дереву. Пахло сыростью, солью и горьким спиртным. Неприятно, но он надеялся, что как только они отправятся, редкий чистый воздух смягчит эту вонь.       Скоро на корабль стала прибывать команда, к тому моменту он успел немного подремать и восстанавливал внимательность, подмечая детали вокруг. Глаза привыкли к темноте.       С его ракурса через большой плетеный люк видно часть верхней палубы, силуэты ходивших около спуска и мачту с безжизненно висевшим флагом королевства.       Феликс услышал, как группа засуетилась, — топот ног, скрип дверей и мачт, — а потом стала невпопад напевать незнакомую песню со странно-грубым мотивом. Слов не разобрать, звук доносился глухо.       Корабль спокойно качнулся и рассек первые волны. Берег стремительно удалялся.       Да, Феликс был прав, с ветром запах слегка развеялся. Вместе с остатками тепла. Жестокий холод забирался под кофту и полностью игнорировал накидку. Феликс обнял свои колени, стараясь не тратить драгоценную энергию на движения. Даже дышать стал медленнее и глубже. Клонило в сон, но он не позволял себе засыпать. Нельзя терять бдительность.       Голова стала кружиться. Воротник сдавливал горло, в животе словно образовалась дыра. Сначала Феликс обвинил во всем голод, но скоро понял, что его укачало. Сильно.       Пол расплывался в глазах. Шум моря давил на уши. Чувствуя, как по телу расползается мерзотная слабость, он сжался в напряженный комок. Тошнило жутко. Неясно сколько так просидел, а потом поднял глаза и в полном шоке принял увиденное за галлюцинацию.       На фоне угольного неба слабо покачивалась мачта. На ней развевался черный флаг.       Феликсу больше поплохело, хотя казалось, хуже быть не может. Никакие они не купцы! Ну конечно.       Этим объясняются и неоднозначные песни, и богатый вид, ведь награбленное морские разбойники наверняка ни с кем не делят.       Кто отчаливает ночью на туманной пустующей пристани?       Пираты.       От тошноты и животного страха все внутри сжалось. По ощущениям сердце раздулось до невероятных размеров, заполняя грудную клетку. Стук отдавался в глотке.       Феликс, булькая, громко закашлялся от кислого кома у горла. Нет, нет, ну почему сейчас?!       Он зажал рот обеими руками и сглотнул горький желудочный сок.       Пираты с ним церемониться не станут. Сбросят чужака в воду, связанного по рукам и ногам.       Стены поплыли.       Чуть не теряя сознание, упал на колени.       Глаза слезились.       Через время, снова стирая рукавом едкие слезы, он увидел перед собой силуэт. Подскочил, в миг вынув кинжал из кармана.       В темноте холодно блеснули два лезвия — пират обнажил саблю.       — Посмей т-только тронуть или позвать кого-то. — просипел Феликс, стараясь удержать равновесие.       Они смотрели друг на друга. Смотрели... Спустя с полминуты гляделок, Феликс вдруг осознал: никто не собирается нападать первым.       Высокий мужчина, стоявший перед ним уверенно, словно на твердой земле, а не на качающемся судне, лишь почесал затылок. Сабля скользнула в ножны.       — Совсем плохо?       — Quoi..? — Феликс не понял. Пират приподнял повязку, привыкшим к темноте глазом оглянул изнеможденное лицо Феликса. — Да ты зеленый весь! — и вдруг взял его за запястье с кинжалом. — Не боись, пойдем, сейчас полегчает.       — Нет!!! — взвизгнул Феликс. Он собрался вырвать руку из чужих пальцев, но его остановило то, что он располосует мужчине кожу, когда тот, вроде как, не хотел ему навредить. Иначе зачем было прятать оружие? На самом деле, рассуждать бесполезно. Феликс сейчас мало соображал.       — Ш-ш, ты что орешь?       Его, путающегося в ногах, отвели наверх, где холоднее, но так свежо по сравнению с той духотой, в которой ему пришлось сидеть. Палуба резко качнулась и Феликса притянуло к краю.       Откашливаясь и вытирая губы, он поднял глаза к небу. На ресницы падал мелкий снег. В горле неприятно першило. Колотила крупная дрожь.       Феликс хрипло выругался и, пошатываясь, перевел мутный взгляд на пирата.       — Ну, полегчало? — мужчина задорно сдул с лица пряди голубых волос и подпер рукой щеку, опираясь на бортик. В ответ он получил несмелый кивок. — Представься, чудо в перьях.       — Феликс...       — Хорошо-о, Фе-еликс. Меня зовут Зонт. Зачем ты здесь?       — Э, ну... Мне нужно попасть туда, куда вы плывете.       — А это зачем?       — Я... Я наемный убийца. — решив не увиливать от другого бандита, признался он. Зонт хмыкнул, но со следующей фразой поменялся в лице. — Серьезно. Мне туда и просто в море...       — Первый раз? Оно и видно. Знаешь, мне кажется, тебе все еще плохо: не стоит сообщать о твоей работе первому встречному в лоб. Как тебя занесла нелегкая и от чего такую скользкую дорожку выбрал?       — Странно слышать это от пирата. — Феликсу тон собеседника показался обидно снисходительным. Только через секунду он сообразил, что выдал и отпрыгнул.       — Э-эй, не тебе о нашей чести судить! Понарассказывают баек, а потом вот такие идиоты на мой корабль лезут и хамят еще! — вспыхнул Зонт, и от его крика резануло по ушам. Пальцы шустро скользнули в воротник Феликса и притянули.       — Ладно, я понял. Я поступил глупо... — он покорно поднял дрожащие, красные от холода ладони. Тонуть в море не хотелось. Поморщил нос от запаха спиртного, которым пропах пират. Пытаясь подобрать слова, Феликс скользил взглядом по строгим глазам, острым скулам и орлиному носу. Секунду, «мой корабль»? — Прости, мосье-капитан. Ты ведь...       — Да-а, угадал. — Зонт отпустил чужой воротник и горделиво поставил руки на пояс. Его колючий взор в миг стал спокойнее. Да уж, вот, что значит отходчивый человек. Он напоминал красующегося павлина и почти не вызывал страха или подозрения. Почти. — Что прикажешь с тобой делать?       — У меня есть выбор..?       — Есть.       — Позволь мне перебраться. — попытался сказать он твердо, но голос дрогнул. Феликс так и не понял, саркастично ли звучало это «есть». Судя по интонации, не было и малейшего подвоха, но привычка видеть во всем подводные камни давала о себе знать. Напрягала резкая смена настроения капитана... Казавшаяся совершенно искренней, однако.       — Ой, да черт с тобой, довезу, я же не демон какой-то. И даже не попросишь хлеба или попить? Хотя бы накрыться чем-то. Вон, как плечи трясутся! — Зонт указал ладонью на Феликса, заставляя смутиться и запахнуться плотнее в тоненькую, нисколько не спасавшую от холода накидку. А самому, кажется, совсем не холодно в одной рубашке, штанах и потрепанных сапогах. — Нам несколько дней тут куковать. Я и мои друзья-то привыкшие, а вот ты, как гость... Не знаю уж. — на его губах заиграла грустная ухмылка, смягчив суровые черты. — Пойдем, кстати, в каюту, там потеплее.       Гость. Не незнакомец, не попутчик. Гость?       — А ты... не попросишь ничего взамен?       — Хороший мой, если ты забрался к нам и спрятался, то ясно, что тебе нечем мне отплатить. Хотя, обшманать я тебя могу, но сомневаюсь, что найду что-то, достойное моего внимания.       — Я... — Феликс сам не знал, что хотел сказать и от чего сбился.       — Ты не должник. — Зонт запустил в капитанскую каюту нового знакомого, усадил за маленький столик, сгребя в угол лежащие на нем мелочи, закрыл дверь и стал что-то искать. Зажег свечу.       В углу стояла пара сундуков и образница, на полке-кровати лежал пухлый матрас, застеленный вышитым покрывалом с разноцветными узорами. На крючке у кровати висела шляпа с длинным синим пером. И много малознакомого убранства по углам и под кроватью.       «С шиком живет капитан...»       Вскоре перед ними оказалась разбавленная ромом вода, сушеные фрукты и хлеб. Феликс подозрительно принюхался к стакану.       — Не кривись, я понимаю, что тебя только что вырвало. — сказал Зонт, заметив. — Вода на короблях не первой свежести. Так мы избавляемся от всякой пакости.       — Хорошо, что объяснил...       Сидя за столом, они рассматривали друг друга. Зонт открыто, но не пристально, отвлекаясь на перекус. Феликс скромно, из под ресниц или прячась за стаканом воды, стараясь не задерживать взгляд на самом интересном объекте в этой каюте — на синеглазом капитане.       — ...Ты не похож на пирата.       — Это комплимент или оскорбление?       — Комплимент. В смысле, ты добр... А-а, как говорить? — Феликс растерялся. Во-первых, ожидая вечного предательства, сложно принять доброту. Во-вторых, как больше не задевать философию пиратов?       — Я тебя понял, дурашка, но забудь про глупые легенды, пока ты здесь. — Зонт мягко похлопал его по плечу. По позвоночнику пронесся холодок. — Кстати. Ты говорил, что наемник, я до сих пор перевариваю. И что, один работаешь?       — Да.       — Да ну, в одиночку в поле не воин.       — Не воин. — кивнул Феликс. — Но лучше так, чем с теми, с кем я был когда-то. Чищу мир от всякого дерьма, принимаю только определенные заказы, когда денег нет вообще... Правда сейчас... Ох, забудь. Знаю, у меня нет на это права.       — Да-а. Как и у меня нет права воровать у богатых и отдавать бедным, и иногда тоже «чистить мир». Вот видишь, чем-то мы похожи. Хоть с недавних пор наш король узаконил пиратство, некоторое мне нельзя. Да и репутация за нами осталась такая се. Не осуждаю. Тяжко тебе живется, конечно...       — Пожалуйста, не начинай. — он не мог насытиться их уникальным пониманием, но не хотелось, чтобы разговор скатился в обсуждение нелегкой вне закона.       — Что случилось с твоей... группой?       — Смени тему.       — Ладушки. Слушай, дурашка, а ты есть-то будешь или я просто так тут старался? — Зонт разломал на две части кусочек хлеба, хотя рядом лежало еще несколько, показывая, что будет есть с ним одно. Феликс смотрел, захлебываясь слюной, но до этого момента не решался притронуться к пище. В его тонкие окоченевшие пальцы вложили черный хлеб.       — У-у, руки – лед! — Зонт снял перчатки и бегло растер ладони Феликса, которого от прикосновений словно бы прошибало током. «Какие мозолистые и обветренные ладони.»       — Э... Merci. — он, осторожно смакуя, начал жевать корочку. Пригубил воды со спиртным привкусом. Ощущение, что ничего вкуснее в жизни не пробовал, пусть алкоголь не любил.       — Так... даже услуг никаких не потребуешь? — ...Не лучшее, что можно сказать.       Зонт раздраженно простонал.       — Господи! Откуда такие мысли? Я, вроде, ничем тебя не обидел.       — Desole... — виновато отвернулся Феликс. — Я с непривычки. Мое окружение было... другим.       — А я сам его соткал. — он хлопнул ладонью по столу. — И, раз ты один, у тебя есть возможность начать все с чистого листа. — Зонтик подлил в свой стакан рома и предложил Феликсу флягу. Тот поморщился от резкого запаха.       Он всерьез задумался над словами капитана. Вот только, глядя на него, понимал, почему у Зонта целая команда, а он пребывает в тотальном одиночестве уже около — дни давно перестал считать, — полугода: даже Феликса, задерганного и закрытого, расположил к себе, накормил, напоил, а диалог завязался за пару минут.       А он только забрался на чужой корабль, вывел из себя, поплевался желчью во всех смыслах и поклевал хлеба. Словно подобранный на улице сварливый старый пес с грязными лапами, клочковатой шерстью... Стыд! Нехорошо получается, пусть капитан ничего не требует.       — Куда тебя спать отправить..?       — У меня есть выб...       — Ладно! — рявкнул Зонт. — Теперь уже нет. По крайней мере нормального. Не пойдешь же ты в трюм спать, когда есть капитанская каюта.       — А ты?       — Эу, размечтался, рядышком на полу расположишься. У меня самое просторное место. И еще! Снимешь портупею. Сейчас же. Я не трону тебя, не беспокойся.       — А... — Феликс кивнул, отхлебывая воду и кладя на язык сладкий кусочек сушеного яблока. С долей сомнения встал, осторожно снял двойную портупею – единственного своего спутника, – и положил в угол. Без нее он чувствовал себя донельзя уязвимым, будто обнаженным. Хотелось сбежать. — Я пойду подышу. — он закрыл за собой дверь и встал около борта.       Неподвластная человеческому произволу стихия плескалась о борт. Пасмурный вечер сменялся на ясную ночь. Через все небо, как неправильный столб пара, протянулся рукав из рассеянного света, усыпанный веснушками звезд. Временами Феликс вглядывался в высь, но никогда она не казалась такой волшебной, как сейчас, среди моря.       Пороша все еще падала и таяла, не долетая до серых брызг. Чернота поглощала нос корабля.       Феликс глубоко вздохнул, наблюдая за неспокойной пеной и прислушиваясь к малейшему скрипу и шуму. Судно жило своей жизнью, пока хозяева его спали.       Дышится легче. От морского воздуха ли?       Он не ожидал, что плавание пройдет так.       А дальше? Стоит ли доверять этому человеку? Такие милые и харизматичные бандиты ему не встречались. И вряд-ли встретятся...       Темное море усыпляло, нежно баюкая.       Он вернулся в каюту, несмело ступая, чувствуя чуждость этому месту(никак не наоборот) и боясь потревожить скрипящим деревом сонную тишину. Потушенная свеча стояла на столе. На полу лежало старое одеяло в качестве подстилки и бесформенная подушка сверху.       Капитан расположился на деревянной полке лицом к стене, накрывшись плотным пледом. Рядом стояли ботинки. Феликс разулся, лег на одеяло и свернулся калачиком, поджимая худые озябшие ноги.       В реальность этого дня плохо верилось. Все будто сон.       Внезапное шуршание и скрип дерева. Всплеск энергии. Сердце забилось бешено. Феликс резко сел, увидел над собой руку, что-то крепко держащую. Резко отшатнулся.       На него, испуганного, накинули ткань, напоминающую мешковину. Капитан тепло улыбнулся и отвернулся к стене.       Почему-то такой жест вместе со взглядом отозвался в Феликсе большим, чем виноватой благодарностью. Это трогательное чувство звучало в душе наподобие тихонького звона хрусталя. А он противился ласковой ладони капитана...       — Благодарю.       — Пожалуйста, надо было раньше дать тебе это. Спокойной ночи, Феликс.       — С... Спокойной. — как долго он не говорил этих слов...       Ах да. Мелочь, но почему «пожалуйста», а не «не за что», если на самом деле не за что? Почему?       Под шум волн и тихий скрип мачт Феликс заснул.