What Fools These Mortals Be

— Дошел до меня слух, что ты хочешь стать богом, Гейл. Маги и их высокомерные амбиции! Слышал когда-нибудь об Айреникусе? — Конечно, Джахейра. — Он тоже хотел. Пытался извлечь божественность не из кого-нибудь, а из Баала, точнее, из крови его отродий. Гейл сразу понял, чем арфистка снова пыталась его задеть, но не подал виду, кивнул, с улыбкой ответив: — Трансфузия. Интересный метод, безусловно. Кровь, божественная кровь — непростой материал, с ним тяжело совладать, но если все же удастся… Джахейра одарила его долгим и тяжелым взглядом. — Иногда я задумываюсь, кто в вашей истории подлинный злодей — ненасытная и кровожадная Баалова дочь, или все же ты, волшебник из Глубоководья. Он очаровательно и хитро улыбнулся в ответ. — Твои чрезвычайная проницательность и остроумие, Высшая арфистка, не перестают удивлять скромного волшебника, напоминая ему, однако, о цели своего визита, — Гейл резко, даже чересчур резко оставил притворную улыбку, кашлянул и серьезно произнес: — Мне в самом деле нужна твоя помощь. Джахейра сжала губы так, что они почти превратились в тонкую линию. — На наше общее счастье я почти уверена, что ты ошибся. Все эти годы я жила в призрачной надежде, что этот проклятый храм уничтожен. — Она покачала головой. — Боги… ни за что бы не вернулась туда снова. Если в голове очередной божественной дамы твоего сердца осталось хоть капля благоразумия — она не вернулась бы тоже. Но если это так, Гейл, — арфистка склонила голову и многозначительно отставила в сторону чашку с ароматным чаем, — то приходи завтра, вместе с Лаэзель и Уиллом — больше никому из вас я бы не стала доверять. Не стала бы и тебе, но для тебя, возможно, все еще есть шанс. — Твои сомнения вселяют в меня надежду, но… Джахейра, я не могу медлить. Я готов отправиться туда и в одиночку. Арфистка издала смешок. — Столько ума, а такой безнадежно глупый! — Она в досаде даже хлопнула себя по бедру. — А ты пробовал искать свою даму ближе? Вы уже натворили столько зла, что большое преувеличение — сваливать все только на Баала. Гейл вопросительно поднял бровь. — Думаешь, я не слышала про исчезновение целого клана гуров? О том, что в самом мрачном особняке Верхнего города, который обходят стороной даже самые отъявленные головорезы и воры, появился новый владелец. Не пробовал спрашивать у него? Волшебник нахмурился. Астарион… Доан ведь рассказала бы ему об этом, верно?.. Мысли услужливо потянулись одна за другой — как и воображение, заставляя мага мрачнеть с каждой секундой все больше. — Знаешь, почему я так спокойна, Гейл? Я столько времени провела в проклятых землях, выслеживая Торма: искала хоть что-то, хоть какой-то намек на то, что поможет его победить. А оказалось, что мне всего лишь нужно было дождаться одно Баалово отродье, страшно разозленное на миркулита-предателя. Зло пожирает само себя, волшебник. Иногда лишь нужно подождать. — Поэтому ты не попыталась убить ее в Последнем свете? — осторожно заметил Гейл, отвлекаясь от собственных мыслей. — И после. Джахейра насмешливо рассмеялась. — Вряд ли ты когда-нибудь поймешь. Всего лишь хотела вернуться к своим детям. Так и теперь я буду ждать, пока змеи пооткусывают головы друг другу — только потом я отрублю голову последней. Когда — и если — захочешь мне помочь, тогда и приходи. — Любовь моя! Ты вернулся ко мне! Насмешка звучала в чуть надломленном голосе, смешанная с искренней радостью. У нее было новое, темно-алое платье — из легкого, изящно расшитого шелка, облегающего тело, открывающее ярко-белоснежную кожу груди и бедер: порочно-красное на невинно-белом. В ее руке был бокал с вином, на губах — усмешка. Запах металла отчетливо чувствовался в воздухе, едва ли оставляя намеки на сандал и цитрус. Гейл вскинул бровь, заставляя себя не смотреть на смелые разрезы платья. Взгляд все же упал на ее грудь, где покоился казавшийся чужеродным темный, серебряный медальон: череп в круге из кровавых темно-красных камней-капель. Волшебник нахмурился и взглянул девушке в лицо. За ее кривой усмешкой чувствовалась печаль и горечь. Она затаила обиду?.. Еще неделю назад Доан была полна энтузиазма и с жаром в ядовито-зеленых глазах уверяла его в том, что полностью в его распоряжении, поможет ему во всем. Но вскоре Бааловой дочери пришлось сделать для себя открытие — понимание сути божественности и стремление к ней через изучение трудов Карсуса было отнюдь не самым веселым и увлекательным занятием. Надо признать, что старалась она изо всех сил, а ее врожденное чутье к магии помогало ей с легкостью находить взаимосвязи там, где их не видел Гейл. Вот только усидеть долго на одном месте не могла: Доан начинала скучать, а заскучав, обращала все свое внимание на любимого. Поначалу заниматься сексом в различных углах и столах библиотеки Рамазита было необычно, но интригующе-интересно. Но в какой-то момент Гейл осознал, что чаще раскрывает подолы одежды, чем книги, чаще ласкает женское тело и волосы, а не страницы... его алый порок определенно мешал ему сконцентрироваться на основном и важном. Он мягко и в шутливой форме намекнул на это Доан, и, как ему показалось, она восприняла это спокойно. Вздохнув, сказала, что больше мешает ему, а значит, попробует найти себе другое занятие. Гейл, понимая, о чем она на самом деле, не стал возражать, справедливо подумав, что не может относиться ко взрослой женщине, как к ребенку, и делать вид, что он ее надзиратель, контролируя ее действия — особенно сейчас. Возможно, впрочем, это была своеобразная сделка с совестью. Пару раз Доан возвращалась его проведать, в последний раз удивив вопросом: — Ты все это время был здесь? Когда ты вообще спишь? У тебя даже борода не отросла. — Магия, — усмехнулся волшебник, едва взглянув на нее из-под корешка очередной книги. После этого он и вовсе потерял счет времени, найдя нужные знания и зарываясь в них все больше, пока в башню Рамазита не явился эрцгерцог. Пожалуй, он слишком увлекся, слишком надолго оставил Доан без внимания: такие ошибки могут дорого стоить. Хорошо, что слова Горташа оказались неправдой. Гейл… надеялся на это. — Я никуда не уходил, Доан, и беспокоился о тебе. — Неужели, — протянула она, склонив голову на бок и пройдясь по комнате. В движении шелк еще более магически приковывал взгляд к стройным ногам. — Думал, ты ушла насовсем. В храм Баала. Доан резко вскинула голову и сощурилась. — Почему ты так решил? Гейл выдохнул, приготовившись к рассказу, — рассудив, что ей стоит знать все. — ВОТ ЖЕ ЛЖИВЫЙ УБЛЮДОК!!! Крик Доан разошелся по этажу Эльфийской песни и наверняка дошел до нижнего зала, но постояльцам и хозяину вряд ли было привыкать. Удача, что в этих комнатах вообще кто-то жил — после нашумевшего и кровавого убийства герцогини Стелмины. Следом послышался звук бьющегося стекла. Уилл многозначительно вздохнул, скосив взгляд на Шэдоухарт, которая как ни в чем ни бывало продолжила заплетать косу перед зеркалом. — Как-то тяжело пошло… — произнес Рейвенгард, которому явно хотелось поделиться своими мыслями с кем-то еще. — Хм? — Шаритка перевела на него взгляд в зеркале и вскинула бровь. — Шэд, она же психопатка. — И? — Что, если Доан просто его убьет? — Ну не убила же за все это время. — Почему ты так спокойна? — Чему быть — того не миновать. У Гейла специфический вкус на женщин, и легких путей он не ищет. Знал, с кем связывался. Надеюсь, что ты тоже. Очаровательная улыбка Шэдоухарт отразилась в зеркале. — Ты не такая, как она. И не такая, как… — Мизора. На твое счастье. Пойдем, если они все же уничтожат Эльфийскую песнь, то я предпочитаю свидание на другом конце города. — Я знала, что должна была убить его еще в Змеиной крепости. Знала! — Это было бы самоубийством. Мы еще успеем разобраться с Горташем, не кори себя. Доан покачала головой. — Он все это время хотел просто подчинить меня себе, — отвернувшись, добавила тише: — как Отец. Ее поникшие плечи и хрупкая тонкая фигура побудили Гейла подойти к ней и заключить в кольцо своих рук, вдохнуть металлический запах ее волос, коснуться губами ее шеи. — Я никому не позволю, любимая. Доан вздрогнула и обернулась. Гейл встретился взглядом с ее зелеными глазами, и их ставшая почти естественной за последнее время псионическая связь мгновенно подарила ему видение. Красное небо и солнце — цвета ее развевающихся волос. Она сидела сверху, в ее руке — изогнутый алый кинжал, острием уже разрезавший кожу на его груди, на лице — безумный оскал. — До самого конца этого мира, любимый, — последний поцелуй ее сухих, будто в горячке, губ, быстрый и почти нежный. — Мы последние. Как я и обещала. Легкое движение ее руки превратилось в пылающую боль и темноту. Гейл сразу отпустил ее, сделав шаг назад. Дотронулся до чуть сияющей и зудящей сферы на груди пальцами. Ощущение было слишком реальным и неприятным, тяжело было от него так просто отмахнуться. У Доан был абсолютно растерянный и виноватый взгляд. — Это ничего не значит, — торопливо произнесла она. — Просто… видение, порожденное моей кровью. — Конечно, — бесцветно и сухо произнес Гейл, отходя к столу и наливая себе вина из открытой бутылки. Это было не в первый раз, когда образы из ее разума свободно проникали в его, причем такие, о которых он предпочитал бы не знать. В конце концов, Гейл так настойчиво пытался проникнуть к ней в голову, что она перестала закрываться, — странно было бы жаловаться теперь. Но это было что-то новое. Видение будущего? Ее собственные мысли? Так или иначе — его это не радовало. Гейл устало уселся в кресле рядом, почти сразу опустошив бокал. Почему он вообще пытается? Горташ ведь был не так уж неправ в своих выводах. — Подумываешь согласиться на щедрое предложение Энвера? — Сладко-язвительно спросила Доан, будто прочитав его мысли. А может, и правда прочитала: ведь связь работала в обе стороны. Он взглянул на нее, сложившую руки на груди в защитной позе. Потер ноющий висок. — Доан, я предпочту не опускаться до этого разговора и пустых обвинений. Я знаю, что ты умнее этого, и, как я надеюсь, не держишь меня за идиота. Она вздохнула. — Неужели ты до сих пор готов верить мне? — А ты — все еще со мной? Они некоторое время молча смотрели друг на друга, пока Доан тихо не произнесла: — Конечно. Неубедительно. Гейл слабо кивнул и отвернулся, бросив рассредоточенный взгляд на какую-то бессмысленную картину на стене. Повисшая тишина была почти напряженной. — Чем занималась все это время? — Спросил он, с тем же безразличием переключившись на созерцания резного узора подлокотников кресла. — Пряталась от нерасторопных ищеек Горташа, а еще наблюдала, как Астарион предается декадансу. — Наблюдала? — архимаг хмыкнул. — Значит, вы снова вместе? Он сам удивился, насколько буднично-простым у него получился этот вопрос. Они не виделись всего несколько дней, а Гейл настолько психически устал волноваться за нее, что его разум, кажется, для защиты отсекал очередные неприятные тревоги. — Конечно нет, Гейл, — она вздохнула и подошла к нему, села на колени, чтобы взглянуть в лицо. — Ты же сам только что сказал, что считаешь меня достаточно умной — так к чему мне заниматься подобными глупостями? Ты дал мне то, чего у меня никогда не было, и о чем я даже боялась мечтать. Никто не предложит мне того же. Так зачем? Возможно, ее слова воодушевили бы его раньше, но сейчас Гейл чувствовал только усталость. Он ничего не ответил. Доан опустила взгляд. — Это были довольно скучные несколько дней... кроме одного события, — она чуть помялась прежде, чем ответить. — Я… убила Астарионову невесту. Кажется. То есть, я не уверена насчет невесты. Но что убила — точно. Гейл издал смешок. Неожиданное признание вышло забавным. — Почему? — В этом все дело. Правду я никому не рассказала, — Доан вздохнула и посмотрела ему в глаза. — Она умоляла меня об этом. Гейл нахмурился. — Я не хотела ее убивать, поверь. Но мне в какой-то момент показалось, что она так страдает, что… Скажи, это лицемерие? Астарион считает, что я научилась ему от тебя. Архимаг скривился. — Астариону следовало бы радоваться, что я не стер его замок в пыль до самых подземелий. Доан покачала головой. — Я не знаю, что чувствую, Гейл. Что должна чувствовать. Отец пытался заставить меня страдать за этот поступок — как он всегда делал до этого. Но я отделалась лишь сильной мигренью. Противиться его воле оказалось так… легко?.. — Ты отказала Баалу? — Гейл вскинул бровь и еще раз оглядел девушку перед собой, будто только сейчас ее увидел по-настоящему. — Доан, встань уже с колен, прошу. Не люблю, когда ты так делаешь. Он протянул ей руки, и она с радостной улыбкой приняла их, забралась к нему и села сверху. Гейл попытался обнять ее так, чтобы не залезть случайно пальцами в один из вырезов ее платья — тяжелая задача, и еще тяжелее, чтобы «случайно» не превратилось в «намеренно». — Я не записывала бы это себе в достижения, — Доан обвила его шею руками и склонила голову на бок. — Иногда я думаю, что сделала это из-за тебя. — Меня? — У меня была мысль, что ты бы наверняка одобрил такой поступок. Спасти ту девушку. Гейл подумал, что в его мировоззрении «спасение» не подразумевало собой убийство, но это явно был шаг вперед. Неожиданный. — Поэтому я подумала и все же решила, что Астарион прав. Насчет лицемерия. Я всего лишь хочу твоего одобрения. Не потому, что посчитала это правильным. Скажи мне, Гейл, насколько это скверно? — Ничуть, — ответил он, поцеловав ее в шею, мягко провел по ней пальцами. Нащупав пальцами серебряную цепочку, Гейл спустился ниже, дотронулся до серебряного же черепа на медальоне, и ему даже на секунду почудилось, что он раскаленный — словно отголосок чужой всепоглощающей ненависти. — Что-то новое, — снова мрачно произнес он, чувствуя, как мгновенно улетучивается его только возникшая надежда. Доан тут же убрала его руку и сняла медальон с шеи. Покачала головой. — Всего лишь пара новых сил. Это… Она так и не договорила, словно не смогла найти подходящих слов. Отвернулась — но Гейл взял ее за подбородок и снова развернул к себе. — Очередная цепь тебе на шею. Не обманывай себя. — Не обманываю, — чародейка сверкнула глазами. — Я пыталась быть полезной. — Полезной? — Он хмыкнул. — Кому? — Тебе, — Доан свела брови на переносице. — Я не могу помочь тебе с твоими исследованиями — я пыталась, но не могу, только мешаю тебе. Но мне нужно было чем-то занять… руки. Буквально и фигурально. Я постаралась извлечь из этого пользу — культ не будет нам мешать больше. Отец благоволит мне теперь — это тоже будет полезно. Гейл сокрушенно покачал головой. — Доан, посмотри на меня, — он взял ее лицо в свои руки взглянул в зеленые глаза. — Почему ты не обсудила это со мной? Твои прятки в вампирском замке, а теперь еще и это? Она поджала губы. — Ты был так увлечен… и ты бы все равно меня отговорил. Он притянул ее к себе еще сильнее и спросил: — Тогда скажи, что мне делать, если я тебя потеряю? Я боялся, что уже потерял. Не поступай так, если не хочешь свести меня с ума. Доан усмехнулась. — Не нужно лжи, Гейл. Пожалуйста. Я ценна для тебя, пока приношу пользу. Гейл распахнул глаза в удивлении. — С чего ты вообще сделала такой вывод? — С простой логики, — она покачала головой. — Я не осуждаю. Волшебник дотронулся кончиками пальцев до своей переносицы и, закрыв глаза, с шумом выдохнул. — Достаточно того, что ты об этом думаешь. — Гейл… Он остановил ее жестом. — Не говори ничего больше, просто послушай. Я закрыл глаза на столь многое, на то, с чем бы раньше никогда не смирился, — ради тебя, только ради того, чтобы ты была жива, цела и была со мной. Не будь жестокой хотя бы ко мне, Доан. Не отнимай все то, что подарила мне. Он прижал ее к себе сильнее, покрывая поцелуями шею. Она судорожно выдохнула, запуская пальцы ему в волосы. — Слова ничего не значат, верно? — Гейл оторвался от ее шеи и взглянул на нее снизу вверх, поймал ее печальный взгляд. — Сколько бы я не повторял — ты не поверишь мне. Тогда позволь показать, что я хочу подарить тебе… если ты будешь моей. Доан вопросительно подняла выразительную бровь. — Закрой глаза, — приказал он ей, едва улыбнувшись уголком губ. Она нахмурилась, но все же подчинилась. Гейл взмахнул рукой и произнес: — Astra navigabimus. И волшебника и чародейки будто и не бывало в комнате. Только гулко и зло звякнул о деревянный пол серебряный амулет с черепом.