What Fools These Mortals Be

— Господин эрцгерцог! Какая честь видеть вас в своей башне! Нервный, почти сходящийся на крик голос Лорроакана оторвал Гейла от чтения. Следом он узнал размеренный металлический звон механических частей Стальной стражи, что раньше казался ему далеким и незначительным фоновым шумом. Пять, семь… восемь — столько железных фигур насчитал Гейл. Возглавлял процессию Горташ, зашедший в башню Рамазита, как к себе домой, постукивая тростью по мрамору. — Не буду отвлекать вас от несомненно важных дел, господин Лорроакан, — громко объявил вошедший, обращаясь к слишком явно нервничающему длинноволосому человеку в расшитой мантии, стоящему на балконе огромного зала. — У меня встреча с вашим гостем. Обыкновенная светская беседа, — добавил он, небрежно взмахнув рукой. — Не стоит беспокоиться. — Разумеется, эрцгерцог! — В этот раз Гейл даже поморщился от чересчур высоких нот в голосе мага. — Нижние залы всегда открыты для посетителей! Я буду наверху, если понадоблюсь. Лорроакан, едва договорив, сразу же поспешил сбежать в портал — слишком поспешно для хозяина башни, так, что лорд эрцгерцог даже не удержался от легкой презрительной усмешки. Гейл не испытывал симпатий к местному волшебнику, но это не значило, что он брезговал пользоваться его «гостеприимством». Лорроакан был наслышан об архимаге из Глубоководья и, несмотря на робкие насмешки о бывшей «избранности», питал что-то вроде легкого опасения с уважением. Это, а еще практически полное безразличие к тому, что творилось в самой башне (никто так и не обнаружил пропажу Анналов Карсуса и других редких томов из хранилища), позволяли Гейлу проводить здесь за книгами практически все время в последние дни. Коллекция была внушительной и поразительно полезной — он часто задумывался о том, кто же был настоящим владельцем башни в прошлом. Сегодня, в будний день, посетителей было немного, но даже те явно поспешили закончить здесь свои дела, какими бы они ни были, а подручные Лорроакана вроде Толны или Ролана либо умело притворились предметом интерьера, либо вовсе скрылись из вида. Эрцгерцог остановился у широкого, заваленного книгами стола, за которым, откинувшись на спинку кресла, сидел Гейл. Архимаг спокойно перелистнул страницу толстого тома в своих руках и даже не поднял взгляда. Открыть свой портал он всегда успеет. Времени хватит на одно заклинание, а ему остается только предполагать, какие божественные силы в распоряжении у Избранного Бэйна. Сражаться с ним в одиночку будет глупостью, разумеется... но у Гейла есть время подумать. Маловероятно, что Горташ намеревался убить его на месте — это было бы глупо, тогда бы он не пришел сам. Стоит сначала призвать пару элементалей или несколько гулей... быть может, голодную тень?.. — Где Доан, маг? Гейл наконец поднял взгляд. Усмехнулся. Как интересно. — Его сиятельство эрцгерцог полагает, что мне это известно, и я готов делиться новостями? Горташ с нескрываемым раздражением вздохнул и без приглашения уселся в кресло напротив — даром что ноги на стол не закинул. — Мои люди уже несколько дней не могут найти ее следов. Это значит только одно — она вернулась в храм Баала под городом. Усмешка сползла с лица Гейла. Самодовольство сменилось растерянностью, которую, он, впрочем, тут же попытался скрыть за маской равнодушной беспечности. Сколько дней прошло с тех пор, когда они в последний раз виделись? Гейл слишком увлекся своими исследованиями — настолько, что почти не выходил из башни Рамазита. Кажется, он заходил в снятые ими комнаты в Эльфийской песни… вчера? Позавчера? Доан Гейл не застал, лишь Шэдоухарт, которая на его вопрос пожала плечами. Он догадывался, чем она могла быть занята. Предпочитал об этом не думать, закрыть глаза — как и всегда. Попытки вмешаться в ее излюбленные развлечения ни к чему, кроме споров и его бессильной злости не приводили. Волшебник смирился с тем, что не сможет повлиять на нее. Не так, не сейчас. Пока же Гейл не желал портить и без того непростые отношения. — Значит, ты тоже не знаешь. Как и остальные из вашего отряда разношерстных проходимцев и неудачников. То, что вам удалось дойти до Врат — это промысел богов, не иначе. — Или чрезмерная уверенность в себе и своих силах, — небрежно бросил Гейл. Горташ хмыкнул и оглядел собеседника. После небольшой паузы он задумчиво, с легкой улыбкой на губах произнес: — Я давно сбился со счета, сколько многообещающих магов умерло от ее руки… Доан почему-то всегда предпочитала тех, кто много болтает. А меня всегда удивляло это странное стремление пусть и к изящному, но самоубийству в людях, считающих себя умнее всех. Кто-то думал, что сможет «изменить ее», кто-то просто полагал себя особенным. Кем же считаешь себя ты, Гейл из Глубоководья? Волшебник вернул эрцгерцогу холодный взгляд, всматриваясь в темные, почти черные глаза, в которых не было доброжелательности, пожал плечами и лучезарно улыбнулся. — Я дьявольски умен и хорош собой, а еще я лучше всех на побережье знаю Плетение. Передо мной не устоит и богиня. Горташ поморщился. — Она не богиня. Не совсем. — О нет, я о Мистре, — буднично заявил Гейл, расправляя несуществующие складки на рукаве, — моя бывшая. Эрцгерцог некоторое время молча сверлил архимага взглядом. — Да, пожалуй, ты все же чем-то отличаешься от остальных. Только Черная Рука может знать, почему Доан до сих пор не отрезала тебе голову. Гейл хмыкнул. Все же его забавлял этот разговор. Горташ тот еще мазохист, раз зачем-то сравнивал себя с ним. На самом деле он понимал зачем. Когда не можешь получить желаемого, ответы на свои вопросы ищешь где угодно, но в первую очередь — в себе. Что такого было в Азуте или даже Эльминстере, чего не было у Гейла, в самом деле? Он бы даже посочувствовал Горташу, возможно. Если бы не желал испепелить на месте. — В моем теле заключена магическая сфера, которая с моей же смертью дестабилизируется. Взрыв будет достаточно мощный, чтобы от Врат Балдура и ближайших окрестностей не осталось буквально ничего, — волшебник выдал свою самую очаровательную, изящную и хитрую улыбку. Эрцгерцог фыркнул с нескрываемым весельем — которое даже мимолетом отразилось в его глазах. Внимательно сощурился. — Отличная страховка. Многое объясняет. Намек был понят, архимаг Декариос, но я на самом деле пришел лишь поговорить. — О Доан, — Гейл кивнул и развел руками. — Ничем не могу помочь, эрцгерцог Горташ, я действительно не знаю, где она. — Именно об этом нам и стоит поговорить. Он побарабанил пальцами по столешнице, будто раздумывая с чего начать. Затем встал и немного прошелся вдоль стола, рассматривая резные стеллажи с книгами. — Алый олеандр. Смертоносный и лживо-прекрасный, чьи убийства — настоящая поэзия. Течет, словно шелк, от жертвы к жертве, скрываясь в эфире и появляясь, рисуя красные цветы на своих врагах. Венец творения Баала — кто бы мог подумать, что этот бог вообще способен творить. Гейл закатил глаза и скривил губы, услышав мечтательный тон в голосе Горташа. — Чтобы наша мирная, непринужденная беседа и дальше оставалась такой же, эрцгерцог, уточню, что речь идет об особе, с которой меня связывают слишком глубокие и чувственные отношения, чтобы я оставлял подобные речи без внимания. — Что же это значит, по-твоему? — Эрцгерцог обернулся и посмотрел на него сверху вниз, снисходительно улыбнувшись. Гейл хмыкнул и с громким хлопком закрыл книгу, почти кинул ее на стол перед собой. Потянулся, разминая затекшие мышцы, встал и тоже сделал пару шагов по другую сторону стола. Незаметно складывая за спиной пальцами жест для заклинания, бросил на противника взгляд с усмешкой. — Что Доан — моя. Стоило начать с этого. — Твоя? — Горташ от души рассмеялся. — Впрочем, твой самообман понятен. Ты задумывался, что Баал может сделать с тем, кто посмел осквернить его дочь? Гейл изобразил наигранно-изумленное лицо. — О, кажется, я наконец-то начинаю понимать и даже чувствовать себя недостойно. Что привношу ужасные порядки Глубоководья в благословенные Врата Балдура, оскверняя местных богов. А милорд эрцгерцог, — он многозначительно выделил паузой последние два слова, — богобоязненный человек. Волшебник широко улыбнулся. Он намеренно попытался уязвить своего противника, на грани. Действительно ли Горташ не спал с Доан? Судя по тому, как сверкнул его взгляд, скорее нет, чем да. Гейл даже невольно задумался — а где бы был он сам и что делал, если бы Мистра так и не дала ему глубоко раскрыть Плетение?.. Горташ покачал головой. — Самомнение и сомнительный юмор не помогут тебе, когда Доан предпочтет Баала тебе. Для этой женщины любви достоин только отец. Настолько же извращенной, насколько и сильной. — Безумие Доан... — Гейл поморщился, — многогранно. Но ты не расскажешь мне ничего нового: я успел достаточно близко познакомиться с ним в последнее время. Так, как не удалось тебе. Очередной укол — в этот раз Горташ словно вовсе не обратил внимания, но Гейл был уверен, что тот просто сделал вид, и отметил его сдержанность. Распрямляя ладонь и пальцы, подумал, что ему надо прекратить чесать свое самомнение — пользы от того, что он выведет эрцгерцога из себя, и они в самом деле начнут схватку, не было. Зато архимага понемногу начинало терзать любопытство: зачем Горташ вообще пришел, если не ради убийства или сведения счетов? — Тогда ты лучше меня должен знать настоящую драму ее безумия. Что она иногда кажется… нормальной. Адекватной. Умеет контролировать так называемые «соблазны» Бааловых отродий, в отличии от своей сестры, которая будто только ими и живет. К этому легко привыкнуть, настолько, что она даже может перестать казаться безумной. Но это иллюзия. Безумие Доан куда сложнее безумия Орин. Страшнее. Взгляни. Горташ достал аккуратно свернутый конверт и протянул его Гейлу через стол. Тот подозрительно уставился на бумагу, и брать не торопился. Магии нет, определенно. Яд? Хитроумное устройство? Возможно. Но… зачем? Отказ скорее будет означать трусость, да и не могло существовать чего-то такого, что бы бэйнит умудрился засунуть в кусок бумаги и с чем архимаг бы не справился. Наконец взяв пергамент в руки и развернув его, Гейл вскинул бровь, узнав знакомый почерк Доан, легкий и беглый, как и всегда, будто ее рука еле поспевала за мыслями. «Прости меня, Отец, ибо я… …не могу не восхищаться гением Избранного твоего заклятого врага, план Энвера Горташа… …ту же ошибку: не увидеть красоту разрушения… …положить конец этому мерзкому миру… …я принесу Горташа в жертву на твоем алтаре, где надеюсь умереть сама, с последним вздохом — своим и угасающего мира. И тогда, Отец, не останется ни одного живого существа. Все умрут. Все умрут для ТЕБЯ. Ты будешь мною гордиться». Взгляд Гейла пробежался еще раз по строчкам, он нахмурился. Положить конец этому мерзкому миру и принести в жертву… — Ты ошибался, если думал, что мне это неизвестно, — с наигранным безразличием произнес волшебник. — О целях Баала. — О ее собственных, — многозначительно поправил Горташ. На это нечего было возразить. Доан безумна, он был прав, и именно из-за ее безумия Гейл не мог до конца ей доверять. Бесчисленные разговоры и множество бессонных жарких ночей, когда он пытался ее убедить выбрать его собственный путь и план, не изменят этого факта. Она и сама понимала это, когда отдала ему камень Кетерика, который Гейл с помощью магии спрятал на одном из карманных планов. Это понимал даже Император, который после вскрывшейся правды привязал гитский артефакт с Орфеем уже к Гейлу. Что, если Доан в самом деле вернулась в храм Баала? Какая-то часть его была уже готова сорваться с места и бежать до Джахейры, чтобы всеми способами вытрясти из старой арфистки местонахождение этого проклятого места — она ведь один раз уже была там, никто лучше нее не сможет помочь ему туда добраться. Быть может, он успеет вмешаться, в очередной раз попытается отговорить… Или красиво — и драматично, яркой вспышкой — умрет на алтаре кровавого бога. Гейл остался стоять на месте, хмуро разглядывая алый цветочный узор на одном из витражей башни Рамазита. — Что же, в одном я не ошибся точно, — прервал его размышления вкрадчивый голос Горташа. — В том, кто на самом деле «ведет» ваш отряд, если можно так сказать. Не гитка-пришелец, не вампир и будто бы близнец Доан, не потерянная шаритка и разумеется не наивный Уилл Рейвенгард. Но архимаг, решивший, что Баалова дочь поможет ему достичь некой цели, какой бы она ни была, — лорд эрцгерцог сделал небольшую драматичную паузу для эффекта и чуть наклонил голову, усмехнувшись. — Доан тебе не поможет. С другой стороны, у меня есть деловое предложение, Декариос. Равно как и я открыт к встречным. Гейл скосил на него взгляд, мимолетно глянув на перчатку из металлического кружева с нетерийским камнем на тыльной стороне ладони. Он ведь не имеет ни малейшего представления. Волшебник подумал, что ему, вероятно, придется отрубить руку владельцу перчатки, чтобы снять ее и достать камень. Взглянул в упор в черные глаза Горташа и усмехнулся. Интересно, тот тоже сейчас представлял, как расчленяет своего противника? — Я не возражаю, эрцгерцог, — с напускным равнодушием произнес Гейл. Горташ коротко кивнул. — Если оставить частности за скобками, то у нас общая цель на данный момент — избавиться от угрозы, что представляет собой культ Баала. В том числе от обеих его дочерей. Гейл не удержался и хмыкнул. — Ты же не можешь быть настолько наивен, чтобы предложить сделать это мне? Если мы оставим... частности за скобками. — Конечно нет. Даже я не смог убить ее, когда у меня была возможность. Волшебник подумал, задавать ли следующий вопрос, но любопытство было слишком сильное, чтобы скрывать его. — Почему? Горташ тоже ответил не сразу. Лишь почти что оскалился в приторно-неприятной усмешке. Развел руками. — Думал, что у меня получится ею управлять. Заглушить голос Баала. Гейл вскинул брови, мгновенно осознав. — С помощью личинки в голове. Их пси-силы настолько сильнее божественных? — Можешь узнать у своего карманного иллитида, который вас защищает, — на лице Горташа появилась очередная хищная ухмылка. — Передавай ему привет. Мысль о личинке и ее возможностях показалась волшебнику настолько невероятной и удивительной, что он последовал совету. «Император?.. Не притворяйся, что не слышал все. Горташ — твой давний друг?» Ответ последовал незамедлительно. Действительно слышал. «Я был его пленником в прошлом, но об этом позже. Насчет Доан и ее отца — да, я защищаю ее от его влияния. До определенной степени. Но если увеличить силу воздействия до той, что была, например, у Абсолют, она перестанет слышать его голос полностью». Это действительно было невероятно! Если бы только у Гейла была возможность изучать иллитидов параллельно с изучением трудов Карсуса! Если бы только он не был смертным человеком со смертными ограничениями вроде потребностей в еде и сне… Логические связи в голове мага быстро сложились в единую картину, словно бы он получил недостающий кусок мозаики. — Значит, это ты отправил ее на наутилоид вместе с Императором? За артефактом. Но почему? Почему не напрямую к себе? Сентиментальность помноженная на осторожность? Орин и Кетерик пытались избавится от Доан. Но не Горташ. Думал, что они его не поймут? Особенно Орин? — Это был шанс проверить, насколько хорошо Доан и иллитид следуют приказам. Вывод: хорошо. Я не учел только то, что артефакт подарит свободную волю иллитиду, а тот, сам не понимая, что делает, — самому опасному в этом мире Бааловому отродью. — Но ты надеялся, что она вернется к тебе. Так или иначе. — Да. Вместе с артефактом и без мыслей об уничтожении мира. А еще — с счастливой почти-что-искренней улыбкой и готовая на все: любовь, обожание и безграничную преданность. Гейл поморщился от скверного чувства отвращения, смешанного с крайней неприязнью, отголосками злости пробежавшей по коже — речь шла о его женщине, не о какой-то другой, абстрактной. Горташ хотел подчинить не отвечавшую ему взаимностью Доан. Полностью. Как когда-то сам Гейл хотел подчинить себе Плетение... Мистру. Иначе, конечно, и вся их история была иной, но суть была той же — поразительно, насколько ему она показалось схожей. Что его Доан была для Горташа своеобразной... Мистрой. Интересно, так же ли сильно он ненавидел ее? Если Гейл прав, то желание эрцгерцога убить Баалову дочь, теперь, когда весь этот грандиозно-сентиментальный план провалился, а сама Доан вернулась не только прежней, но и с новым любовником, — искреннее. — Впрочем, эти мысли уже можно оставить в прошлом. Потеряв защиту артефакта, Доан окажется под властью Абсолют, которая в последнее время тоже стала слишком своенравна. Теперь, чтобы управлять Доан, нужно заново подчинить Старший мозг. Архимаг еле удержался, чтобы не хмыкнуть пренебрежительно. Ах да, эта его идиотская идея. Даже если у Гейла не получится достигнуть желаемого и выйдет лишь с пафосом умереть — он позаботится о том, чтобы замысел бэйнита никогда не стал явью. — Но это невозможно без всех трех нетерийских камней. А еще я могу сказать с абсолютной убежденностью: без контроля Абсолют Доан — все тот же неуправляемый Темный Соблазн, то самое Баалово отродье и Убийца, что я когда-то знал. Спасибо нашему общему знакомому иллитиду. Волшебник медленно кивнул, понимая к чему все идет, и решил не ходить вокруг да около. — Значит, теперь ты хочешь просто избавиться от нее. Горташ чуть улыбнулся. Почти что скромно опустил взгляд и немного помолчал прежде, чем ответить. — У меня есть небольшая надежда, что они с Орин убьют друг друга. Слабая. Чуть больше я верю в то, что Орин завершит начатое и убьет свою старшую сестру, если Баал ей благоволит в этот раз. С Орин справиться просто — она слишком предсказуема, особенно на волне успеха. Но самый вероятный исход совсем иной, конечно же: Доан вернет себе власть, влияние и благосклонность своего бога, после чего я буду следующим в ее длинном списке жертв. Эрцегерцог снова замолчал, сделав пару шагов вдоль стеллажей. Гейл понял, что здесь он раскрыл свой основной интерес: то, чего ему хотелось бы избежать — своей смерти. Горташ не сомневался, что Доан захочет убить его. И сможет, разумеется.  — Именно здесь, архимаг, тебе предстоит сделать выбор. Либо ты вместе с ней убьешь меня, а потом, несколько позже, Доан принесет в жертву уже тебя — и... как она там писала? Точно, «этот мерзкий мир». Хорошая попытка найти общее между ними, сыграть на опасениях самого Гейла, он не мог не отметить. Ее письмо-молитва и весь этот разговор — иных выводов у мага возникнуть не могло, да и сам Гейл не единожды задумывался о бесславном конце своей истории на алтаре Баала, сколь бы ему не нравились эти мысли, и как бы он их не гнал от себя. — Либо… — Горташ склонил голову и чуть улыбнулся. — Ты поможешь мне и мы нейтрализуем ее. Гейл хмыкнул. — Нейтрализуем? Горташ пожал плечами. — Убийство — любимое средство Баала и его детей. Но Бэйн и его последователи стремятся извлечь максимальную выгоду — из живых. Из мертвых извлекать ее бывает непросто, хоть и возможно — в качестве крайней меры. Ты, архимаг, так же, как и я, не поклонник насильственных методов, я успел в этом убедиться. Именно поэтому я предположил, что мы сможем… договориться. Это было почти интересно — посмотреть, как именно Горташ попытается его перехитрить и обмануть. Гейл не сомневался в своих силах и интеллекте, какую бы игру не затеял его противник, из нее бы он вышел победителем. Возможно, что и все это — фарс с целью хоть немного узнать о планах самого Гейла. Попытка заглянуть в его книги? Архимаг был уверен, что даже если бэйнит смог увидеть что-то на страницах сквозь его искусные иллюзии, то вряд ли бы понял. Возможно, он неплохо разбирался в адских машинах, но у него точно не было десятилетий магического образования, исследований и опытов с Плетением, — несведущему человеку уловить связь среди книг практически невозможно. Куда вероятнее, конечно, что Горташ пытался вбить еще больший клин в его отношениях с Доан. На коронации не получилось, несмотря ни на что, теперь была вторая попытка. Пусть не такая драматичная, но куда более действенная, чем первая. — Я предпочел бы избежать конфликта, это верно. Не хотелось бы напрасно множить страдания жителей этого города, имеющего столь печальную славу. Я ценю твое время и предложение, эрцгерцог, но все же хочу решить… проблему своими силами. Горташ некоторое время немигающим взглядом смотрел на Гейла. Волшебник уже был уверен, что его отказ будет означать начало неминуемой конфронтации, и был готов сплести давно заготовленное заклинание. Но спустя вечность сражения взглядами эрцгерцог медленно и холодно улыбнулся. — Разумеется. Как будет угодно, архимаг. Гейл тоже дернул губой в подобии улыбки. — Письмо, — он протянул ему конверт. — О, оставь его себе. Как напоминание. И позволь от себя совет. Горташ усмехнулся и прежде, чем уйти, взмахнув полой длинного одеяния, расшитого золотом на черном, произнес: — Шлюхи надежнее. Самые лучшие сыграют все, что пожелаешь: от богини до психопатки. Но не заставят сожалеть после. Волшебник проследил, как эрцгерцог вместе со своими стражами уходит из башни — так же, как и пришел, размеренно и по-хозяйски. Резким движением смял бумагу в руке. Когда звук металлических доспехов затих, Гейл еще раз взглянул на мятое письмо, где на бумаге угадывалась строчка: «увидеть красоту разрушения». Он взмахнул пальцами — и письмо вспыхнуло от магического огня, быстро превратившись в пепел, который он небрежно стряхнул с ладони. Ему нужно как можно скорее найти Доан.