What Fools These Mortals Be

— Предаешься веселью в одиночестве, Гейл из Глубоководья? Взъерошенные алые волосы, блестящие в полумраке ядовито-зеленые глаза и непривычно порозовевшие от вина щеки. Бутылку с этим вином Доан сжимала в руке. Он улыбнулся ей. Она взглянула на него сверху вниз — дерзко и с вызовом, игравшем на ее губах кривой усмешкой. Случись им встретиться много-много лет назад, Гейл бы ни за что не заставил ее стоять в ожидании так долго. Вероятно, в нем говорил алкоголь, но перед собой он видел мечту: кроваво-красную, жестокую, опасную — и неизмеримо притягательную. Так невозможно непохожую на тот свет, которым для него всегда была Мистра. Мистра… Гейл перевел взгляд с чародейки на звезды, поддаваясь вихрю чувств и воспоминаний. Свет ушел, оставив лишь зияющую тьму, которую он надеялся наполнить… все еще наполнить светом, вернуть его. Доан решила не сдаваться. Вино явно толкнуло ее на смелость и нарушение личных границ: она села очень близко к нему и как бы невзначай прижалась. Гейл чуть прикрыл глаза — ощущение женского тела рядом неволей вызывало в его памяти фантазии о его обладательнице. — Всего лишь стараюсь запомнить этот вечер. Покой, который иногда кажется невозможным среди того водоворота хаоса, в который нас затянуло. Чародейка только хмыкнула в ответ и подлила в его стакан вина из своей бутылки. Гейл заметил, что своего у нее не было. — Мне нравится твоя поэтичная меланхолия, но я бы выпила за что-нибудь более приземленное. — За наш успех? — он повернул к ней голову, усмехнувшись. — Отчасти, — протянула Доан, когда Гейл взглянул ей в глаза, что показались ему двумя безднами, полными темного яда. — За то, что мы сегодня доказали: мы не монстры. «Монстры, что носят тьму в своем сердце. Мы оба знаем, что будет, если она вырвется наружу». Судя по всему, ей это было важно, подумал Гейл, наблюдая, как она сделала несколько глотков прямо из бутылки, и пара красных капель, тревожно похожих в вечернем полумраке на кровь, проложила дорожку от ее губ на шею и открытую грудь. Волшебник поспешно отвернулся и выпил сам, стараясь погасить пламя, которое зажгла в нем эта картина. Задумался, нахмурившись. Она явно была не в порядке. Похоже, это была не первая бутылка. Что же Доан стремилась утопить в алкоголе? — Ты словно не рада этому. — Страшно болит голова, — глухо и хрипло произнесла она. — Вино притупляет эту боль. А еще мне кажется… — Доан чуть помедлила с ответом и добавила еле слышно, Гейлу даже на секунду показалось, что смущенно: — Что рядом с тобой чуть легче. Он безошибочно почувствовал, что это тот самый момент, когда ему следовало сломать последнюю преграду, притянуть девушку к себе и поцеловать, вдыхая запах вина… и крови, что ее всегда преследовала. Заполнить пустоту внутри ее алым пламенем. Гейл не стал. Он думал о тысячах причин. Их пути могут разойтись в любой момент. Возможно, ему скоро суждено погибнуть, и это было бы несправедливо… Нет, конечно же причина была одна-единственная. Стоило быть честным хотя бы с собой — если завтра он вновь станет Избранным Мистры, в его жизни, разумеется, не будет места ни для какой «мечты», сколь бы прекрасно-алой она ни была. — Мне с тобой тоже, — ровным тоном произнес Гейл, смотря прямо перед собой. — Знаешь, этот вечер очень напоминает другие вечера — в моей башне, которые я проводил наедине со своей вечной спутницей. Доан подняла голову, на ее лице отразилось тревожное замешательство. — Спутницей?.. Гейл кивнул. Скрывать обман за правдивым рассказом было просто — он почувствовал, как на самом деле соскучился по Таре и по своему дому, где все было привычно и обустроено исключительно под его собственный вкус и удобство. Волшебник задумался: он многое бы отдал, чтобы оказаться сейчас в своем любимом кресле. — Я проваливался в чтение на несколько часов, а она обычно в это время сворачивалась возле камина — в окружении магических книг. — Гейл… — поспешила прервать его Доан и изогнула брови, то ли в возмущении, то ли в неверии. — Ты что, говоришь сейчас о своей кошке? Ответное возмущение Гейла было практически неподдельным. — Во имя отсутствующего носа Агайрона, нет! Тара — трессим: если не встречала ни одного, то наверняка слышала о них. Она замечательная. Мой лучший друг, великолепный маг… а еще у нее золотое сердце. У вас с ней много общего, кстати. Когда ты выбираешь себе жертву, выражение твоего лица точь-в-точь как у нее, такое… кошачье. Он невозмутимо улыбнулся. Доан отодвинулась от него — и Гейл сразу почувствовал холод там, где мгновение назад пылало жаром ее тело. — Значит, я напоминаю тебе кошку. Невероятно романтично… Холод разочарования в ее голосе был сравним с холодом, который она оставила после себя. Но Гейл продолжал гнуть ту же линию, словно бы ничего не замечая. — Если бы ты была знакома с ней, уверен, сравнение с ней тебе бы польстило. Глядя на то, как дернулись ее губы, и она сделала очередной большой глоток из бутылки, он поспешил произнести, стараясь все же сгладить впечатление и не так сильно обидеть ее: — Я дорожу тобой, Доан. Несмотря на твои некоторые… необычные наклонности, я считаю тебя замечательной. Гейл из Глубоководья не раздает подобную похвалу всем подряд, можешь быть уверена. Она скосила на него подозрительный взгляд. Шумно выдохнула. — Прекрати крутить вокруг да около, Гейл, скажи прямо: остаться мне сегодня с тобой или нет? Тебя… очень тяжело понять. Он мягко улыбнулся в ответ, еле удержавшись от желания прикоснуться к ее щеке. — Ты — лучшее из того, о чем я могу мечтать. Но именно сейчас я не могу позволить себе… мечтать. Боюсь, что одно удовольствие от твоего созерцания быстро переполнит чашу… всего, что мне позволено, назовем это так. Судя по ее выражению лица, Доан не поняла ни слова из того, что он сказал. Гейл подумал, что вино достаточно затуманило ее разум, и про головную боль тоже не соврала — пытаясь осознать сказанное, она поморщилась и мимолетно тронула висок. Стараясь, чтобы в его голос за фасад привычной радостной доброжелательности не просочилась тоска сожаления, которую Гейл очень остро ощутил в этот момент, он добавил: — Прекращай мучить себя рядом со мной — вижу, зря тебе казалось, что головная боль проходит. Здесь еще полно людей, с кем ты можешь разделить веселье и не сдерживать себя. Мне тут в одиночестве будет вполне хорошо, не переживай. Доан снова нахмурилась, пытаясь осознать его слова, но смогла ожидаемо уцепиться за главную мысль. — Как скажешь, — выдохнула она, поднимаясь. В ее словах все еще чувствовалась горечь уязвленного самолюбия. — Не желаешь моей компании, ну что ж, тогда я найду того, кто желает. Глядя на то, как Доан уходит прочь не совсем твердым шагом, Гейл до последнего надеялся, что она поймет его. Вернется. Останется. Ему хотелось, чтобы она сломила его тщательно выстроенную стену из здравого смысла и благоразумия, снова пронзила взглядом, словно лезвием своего отравленного кинжала, потянула за собой в бездонную алую бездну — так, чтобы он забыл все так же, как и сама Доан, и не помнил ничего из своего прошлого. Но не всем грезам суждено сбыться. Потянувшись к собственной бутылке вина, Гейл откинулся на прикрытый тканью камень, открыл ее, но не стал никуда наливать. Бросив взгляд вдаль, застыл на пару мгновений: Доан не теряла времени даром, найдя себе компанию в лице Астариона — как и обещала. Провожая взглядом удаляющуюся в лес пару, он сделал несколько больших глотков из бутылки, совершенно не почувствовав вкус вина. Гейл из Глубоководья превосходно умел лгать, обманывать и манипулировать. Укрывать правду за кружевом из слов было для него настолько же естественно, насколько легко было сплетать заклинания. Но Гейл Декариос не испытывал от этого никакой радости, только опустошение и горечь.