Журавли

      К пятому часу хихиканье Не Хуайсана стало утомительным даже для Вэй Ина.       - Признавайся, Цзян Чэн тайно снял стендап-концерт и присылает тебе по кусочкам? Что там такого смешного, у него же чувство юмора как из Древнего Китая.       Не Хуайсан отлип от экрана телефона и немного укоризненно посмотрел в ответ.       - Да брось, Вэй-сюн, твоему брату скучно, мы уехали, его пары закончились, и он не знает, чем себя занять.       Вэй Ин лишь закатил глаза.       - Не знаю, прибрался бы в комнате или постирал для разнообразия. Каждый раз, когда прихожу к нему, в нашей комнате такой бардак.       - Признайся, ты просто завидуешь, потому что Лань Ванцзи ничего тебе не написал, - ехидно заметил Не Хуайсан. Вэй Ин лишь отмахнулся:       - Это потому, что он самодостаточный и может проводить время самостоятельно. К тому же, у него ещё занятия.       Не желая продолжать разговор или слушать хихиканье, Вэй Ин вытащил наушники и, чуть опустив спинку кресла, включил свой плейлист и закрыл глаза.       Ездить на автобусе всегда быстро становилось утомительно. Невозможность размяться, пройтись, подышать свежим воздухом тяготила. Будто сама атмосфера вокруг сжималась, становилась плотнее час за часом. За стёклами окон проносился мир, но здесь, внутри, время застыло.       Две группы третьекурсников – дизайнеры и иллюстраторы – получили возможность от университета на бесплатную четырёхдневную поездку в Шанхай с посещением местных музеев, культурной программой и проживанием. Только вот дорога туда занимала много времени, а билеты на самолёт оказались бы слишком дорогими. Вэй Ин не жаловался, ничуть. Он обожал путешествовать больше всего на свете. У него даже была мечта, или вернее, цель – стать иллюстратором, работающим удалённо, чтобы брать лишь те заказы, к которым горит сердце, и чтобы выполнять их откуда угодно, а не из крошечного офиса с одиноким пыльным окном и полуживым цветком в горшке.       Но всё же пять часов в трясущемся автобусе, да ещё и с безумно раннего утра (по мнению Вэй Ина подъём в такое время нужно было запретить на международном уровне) оказались непростыми. Разговоры постепенно стихли, будто ушедшие назад в океан волны, все успокоились, и шум и смех первых часов сменился тихими беседами в полголоса тех, кто сидел рядом, да шумом дороги.       Музыка заглушила и их, и Вэй Ин надеялся, что сможет немного подремать. Но, стоило ему остаться наедине с собственными мыслями, как те активизировались, оживились, обрадованные возможностью выбраться наружу и порезвиться.       Мянь-Мянь и Су Линь сидели впереди. Если бы Вэй Ин открыл глаза, он мог бы тотчас увидеть их затылки. А если бы окликнул, то и их улыбки – шафрановую у Мянь-Мянь и пурпурно-розовую у её подружки. Но в душном автобусе ему хотелось свежести. В памяти вспыли оттенки синего и голубого, такого холодного, как лёд, обжигающий пальцы, или белого, словно колючий иней, такого ослепительного, будто спрятанное под снегом январское солнце.       Не открывая глаз Вэй Ин покачал головой, надеясь, что мысли вывалятся через уши. Его опять немного занесло в своём воображении. Он не скучал по зиме, он любил весну. На самом деле он любил каждое время года. Он любил «сейчас». Так что виной всему точно был душный воздух автобуса, и только.       Ритмичная музыка в наушниках сменилась тихой меланхоличной песней о любви. Вэй Ин покачивался на её волнах, словно в океане, и ему вдруг вспомнилась давняя полузабытая мелодия, которую он слышал однажды очень давно.       Это было в последний год в средней школе. Он болел, но всё равно потащился на уроки, потому что был слишком упрям, чтобы признать свою слабость, и потому, что не хотел, чтобы госпожа Юй его ругала. В итоге это был ужасный день, половину которого он даже не помнил из-за того, что его голова болела, а мозг внутри, казалось, достиг температуры лавы и мечтал расплавить череп и залить всё вокруг своим горящим потоком.       Поэтому после обеда Вэй Ин спрятался в кабинете музыки. Обычно там никого не было до конца дня, потому что все репетиции проходили после уроков, и он надеялся, что немного тишины поможет ему прийти в себя. Он собирался прогулять историю, но знал, что должен пойти на математику и физику, потому что там всегда были такие темы, которые нельзя пропускать, иначе потом перестанешь понимать вообще всё.       Спрятавшись за пианино, он бросил сумку на пол, прислонился спиной к стене, закрыв глаза, поджал коленки к груди и, обхватив их, уткнулся в них лицом. Темнота и тишина действительно сделали немного легче, хотя жар из мозга будто перетёк в шею, и теперь Вэй Ину казалось, что она горит так сильно, что это было даже больно.       Просто ужасный, ужасный, преужасный день. Почему он не может чувствовать себя хорошо? Чем он это заслужил? Он просто хотел снова быть здоровым и всё.       Погружённый в свои страдания, он не услышал приближающиеся шаги, и лишь внезапный голос заставил его вздрогнуть:       - Вэй Ин?       Лань Чжань.       Вэй Ин хотел поднять голову, он должен был сделать это – посмотреть на своего друга, улыбнуться, как ни в чём не бывало, и заверить его и весь мир, что он в порядке. Только вот он не был в порядке. И сил притворяться тоже больше не было.       - Вэй Ин.       Он не вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к своему плечу – такое нежное, такое осторожное, словно Вэй Ин был бесценным сокровищем, и это заставило его сердце хныкать. Видимо, и губы тоже.       - Вэй Ин? – тише позвал Лань Чжань. – Что с тобой? Мне привести кого-нибудь? Вызвать врача?       Только этого не хватало. Вэй Ин собрал все остатки своих сил, чтобы простонать:       - Нет, пожалуйста, Лань Чжань, не зови никого. Прошу.       Он был почти уверен, что Лань Чжань его не послушается. Но рука с плеча не исчезла.       - Посмотри на меня, - едва слышно позвал друг. И в его голосе звучала такая мольба, что Вэй Ин не мог этому противостоять. Стараясь не шевелиться слишком резко, он поднял голову и открыл глаза. На секунду мир вокруг был расплывчатым и наполненным танцующими цветными бликами, а затем первым, что Вэй Ин увидел, было лицо Лань Чжаня. Между его бровями появилась крошечная морщинка, взгляд был сосредоточен, а губы поджаты. Всё так же осторожно Лань Чжань провёл рукой сначала по шее Вэй Ина, затем мягко убрал с его лба волосы и положил туда свою ладонь.       - У тебя жар, - пробормотал он скорее самому себе. А затем чуть громче. – Тебе нужно домой. Или к школьному врачу.       Вэй Ин покачал головой, и это было ошибкой – боль тотчас растеклась по вискам.       - Голова болит? – голос Лань Чжаня наполнился беспокойством.       - Угу, - промычал Вэй Ин. И вдруг схватил друга за руку. – Я не пойду домой. Там госпожа Юй. Она будет кричать, что я прогульщик, и тогда моя голова точно взорвётся. И если ты позовёшь врача, она тоже позвонит домой, и будет то же самое. Я просто посижу здесь, Лань Чжань, и мне станет лучше, обещаю.       Судя по скептическому хмыканью, Лань Чжань ему ни на секунду не поверил. Да и Вэй Ин с трудом верил в свои слова.       - Не выдавай меня, - прошептал он с отчаянием. Только от мыслей о криках госпожи Юй ему становилось хуже в тысячу раз. Он лучше умрёт здесь, чем пойдёт туда, где она сможет его достать. Шицзе ещё на учёбе, дядя Цзян на работе. Никто не защитит его в том доме. И если Лань Чжань сдаст его…       Закрыв глаза, Вэй Ин опустил голову назад на колени и прижал руки к груди. У него не было сил сбежать. Теперь он зависел от решения мальчика напротив, хотел он того или нет.       - Посиди здесь, - произнёс Лань Чжань. Не то, чтобы Вэй Ин куда-то собирался. Он просто хотел раствориться в своей тяжести и забыться. Может быть, сгореть.       Когда в следующий раз он открыл глаза, Лань Чжань мягко звал его по имени и гладил по плечу. Нехотя Вэй Ин повиновался и посмотрел на него.       - Выпей, - приказал тот решительно. Вэй Ину было слишком тяжело думать, чтобы гадать, откуда здесь взялись бутылка с водой и какие-то таблетки. Он просто молча сунул их в рот и сделал несколько больших глотков.       - Устал, - выдохнул он. – Можно мне отдохнуть, Лань Чжань?       И глаза Лань Чжаня были такими яркими звёздами, далёкими, притягательными… Казалось, их свет был единственным, что не давало Вэй Ину исчезнуть во тьме. Последующие события смешались в его памяти, но ему казалось, что он лежал головой на чьих-то коленях, и удивительно мягкая, нежная рука гладила его волосы, и тихий голос пел ему песню, мелодию, которую он никогда не слышал прежде.       И сейчас, слушая музыку, Вэй Ин вдруг вновь задумался, а была ли та песня на самом деле. В тот день, когда таблетки подействовали, и он проснулся в адекватном состоянии – без головной боли и сильного жара, Лань Чжаня не было в кабинете, а он сам лежал на своей сумке с книжками. Чувствуя себя почти нормально, он посмотрел на часы и понял, что провалился всего на один урок и потому в итоге успел и на математику, и на физику. И в последующей череде событий не было момента, чтобы спросить у друга обо всём, что выпало из памяти, и вскоре Вэй Ин об этом забыл. И вот теперь вдруг вспомнил.       Открыв глаза, он потянулся к телефону и открыл свой диалог с Лань Чжанем. Друг всё ещё не прочитал его последнее сообщение, что означало только одно – он всё ещё был на парах.       Может, спросить сейчас?       Пальцы Вэй Ина замерли над строкой для нового сообщения.       Но… разве это не будет странно? Спустя столько лет. Лань Чжань, наверное, этого даже не помнит. Вэй Ин только выставит себя дураком. Вздохнув, он закрыл диалог и вернулся к тому, чтобы слушать песни.

***

      Следующие два дня были самыми насыщенными в жизни Вэй Ина за последнее время, и он был в полнейшем восторге. Просто окунулся с головой в картины, скульптуры, вазы и троны каждой выставки – их историю, их визуал, их посыл и судьбы их авторов. Стараясь не пропустить ни слова, он слушал экскурсоводов, а потом подолгу рассматривал всё, что попадалось на глаза, пытаясь оценить всё сразу – технику исполнения, сюжет, смыслы и историю. И ему казалось, что вдохновение, которое он получал от того, что видел, переполнило его так сильно, будто он проглотил тысячу солнц, и теперь они распирали его изнутри, желая вырваться и заставить его рисовать, рисовать, рисовать. До рассвета, пока все спят. Под покровом тихой ночи, где всё такое настоящее и честное. На самом деле на вторую ночь – первую он спал беспробудно после автобуса – он так и сделал. Правда, у него не было с собой ни красок, ни маркеров, ни планшета, но ему хватило и ручки с маленьким блокнотом на резинке, которые он всегда таскал в рюкзаке для быстрых скетчей.       Сидя на балконе на таком высоком этаже, что можно было увидеть весь город, Вэй Ин смотрел, как светлеет на востоке небо, приближая рассвет. И ему казалось, что он впервые был таким свободным. Впервые он мог так глубоко и ровно дышать и не чувствовать весь этот жуткий вес будущего, каких-то обязательств, планов, чужих ожиданий на своих плечах. Опустив взгляд – пальцы его были заляпаны чернилами – он увидел феникса, которого только что нарисовал, и вдруг усмехнулся. Это то, кем он чувствовал себя в этот момент – свободной прекрасной птицей из легенд. Закрыв блокнот, он потянулся к телефону и бездумно открыл диалог с Лань Чжанем.       Сфотографировав рассвет, он отправил его другу и подписал: «Надеюсь, твой день начинается так же прекрасно». Было ещё слишком рано, чтобы получить ответ, но Вэй Ину нравилась мысль, что Лань Чжань проснётся и увидит его сообщение. И вспомнит о нём. Может, даже улыбнётся той маленькой улыбкой, похожей на проблеск искр в уголках губ.       На фоне светлеющего неба тёмными вспышками пролетела стая птиц. Как было бы изумительно отправиться вслед за ними, между облаков и выше, до самых звёзд.       В глазах Лань Чжаня порой Вэй Ин тоже видел упавшие звёзды.       Вздохнув, он отбросил эту внезапную мысль – его начинало клонить в сон после целой ночи за рисованием, и он едва мог контролировать поток своих мыслей, и разбираться в нём прямо сейчас ему хотелось меньше всего на свете. Это было бы слишком тяжело – словно каждая из них весила несколько тонн. Бросив ещё один взгляд на светлеющий горизонт, он вернулся в свой номер, который делили с тремя ребятами из группы и, стараясь не шуметь, залез в постель и мгновенно заснул.       Казалось, прошло лишь мгновенье, как его глаза закрылись, а кто-то уже толкал его в плечо.       - Вэй Усянь, вставай, - звучал откуда-то из другого конца галактики голос Не Хуайсана. – Давай же, Вэй-сюн, ты пропустишь завтрак. А потом мы едем в Рокбанд, помнишь?       - Угу, - промычал Вэй Ин в подушку, едва понимая, с чем соглашается.       - И у тебя телефон звонил, - продолжал бубнить голос друга уже ближе на пару сотен световых лет, чем минуту назад. – Не знаю, кажется, сообщение. Кто вообще пишет сообщения с самого утра?       - Мнмнмнмну, - Вэй Ин ещё глубже зарылся лицом в подушку и потёрся носом о ткань. Наверное, сидеть всю ночь со скетчбуком было очень глупо. Лань Чжань бы поругал его, если бы был здесь.  Сообщение… наверное, это он написал?       Не Хуайсан продолжал говорить, но теперь уже с другими ребятами, и их голоса звучали всё громче и громче, не оставляя Вэй Ину возможности вернуться ко сну и всё пропустить.       Не разлепляя глаз, он резко сел и широко зевнул.       - Во сколько ты лёг, Вэй Усянь? – спросил кто-то. Мозг Вэй Ина всё ещё едва работал и не отличал голоса.       - Поздно, - промямлил он немного хрипло. – Или рано?       Раздался смех. Нехотя Вэй Ин открыл левый глаз и уставился на друзей. Они уже одевались, явно успев принять душ. Номер заливал тёплый солнечный свет, абсолютно весенний и вдохновляющий настолько, что сонливость вдруг исчезла, как ночная тьма.       - Утро! – воскликнул Вэй Ин. Парни, явно не ожидавшие такого уровня громкости, от неожиданности подпрыгнули.       - Ты точно немного ненормальный, знаешь? – весело подметил один из них. Вэй Ин лишь фыркнул и схватил телефон.       Лань Чжань поставил сердечко одобрения на его фото и написал: «Хорошего дня, Вэй Ин». Ниже шло время – 05:02. Поймав себя на том, что широко улыбается, Вэй Ин отбросил телефон на кровать и поспешил в ванную. Если он не поторопится, то действительно может опоздать, а этого ему совсем не хотелось.       Через два часа автобус высадил их у музея.       - Добро пожаловать в наш музей! – сразу же раздался приветственный голос экскурсовода. – Сюда, пожалуйста. В первую очередь, прошу вас взглянуть на само здание. Оно было построено в 1932 году, и ранее в нём располагалось Королевское азиатское общество. Основной стиль – ар деко. Главный архитектор проекта…       Вэй Ин замер рядом с Не Хуайсаном. Слушая историю, он поднял голову, всматриваясь в здание перед собой. В минималистичном фасаде сочетались западное и традиционное китайское искусство и сосуществовали в гармонии. Такие разные на первый взгляд, они дополняли друг друга, образуя нечто уникальное и оттого ещё более прекрасное. Хотел бы Вэй Ин, чтобы в жизни всё было так же. Чтобы, казалось, совсем разные вещи, традиции, люди сочетались вместе и вместо конфликтов порождали нечто удивительное и неповторимое в своей красоте.       Вскоре их повели внутрь. С упоением Вэй Ин рассматривал открытую площадку на первом этаже, экспонаты временных выставок, в том числе и западных художников, световой люк и террасу на верхнем этаже, где им всем дали попробовать бесплатный кофе.       На обед их отвезли в кафе, а после все вместе отправились в музей современного искусства. Здесь их не стали мучить длинными лекциями – каждому раздали аудиогид и отпустили до пяти часов вечера.       - Не опоздайте на автобус, - напомнил один из двух сопровождавших их преподавателей. – Хоть вы все здесь и взрослые, это учебная поездка, поэтому мы всё равно несём за вас ответственность. Так что будьте благоразумны, хорошо? Мы заберём вас отсюда в гостиницу, а после ужина у вас будет свободное время, не переживайте. Вы всё успеете.       Едва преподаватели разрешили идти, Вэй Ин схватил Не Хуайсана за руку и быстро потянул к прекрасному стеклянному зданию.       - Давай же, мы должны успеть и всё посмотреть! - воскликнул он с нетерпением. Не Хуайсан ловко вытянул свою руку из хватки, но поспешил следом, не отставая.       Бродить среди картин было подобно медитации. В таких местах как это Вэй Ин всегда ощущал себя по-особенному. Правильно. Словно он возвращался туда, где принадлежал. В исходную точку. И всё сразу вставало на свои места. Включив аудиогид, он вскоре забыл о Не Хуайсане и других ребятах. «Прогулки в темноте» - выставка ирландского художника, действительно оказалась впечатляющей. Вэй Ин подолгу стоял у каждой картины, смотрел, пытаясь за наслоениями краски увидеть вложенный в каждый мазок смысл. Прочувствовать. Словно дыхание. Движение жизни в абстрактных линиях и пятнах. Вечное странствие. Как сама жизнь. Каждый шаг, выраженный движением кисти. Смесь звуков и цвета. Будто мелодия, живущая в сердце, была выражена на холстах, и ноты вдруг превратились в капли краски. Когда видишь музыку. Когда слышишь картины. И находишь в темноте отражение собственных мыслей. Себя самого.       Цзян Чэн всегда насмехался над абстракционизмом, говоря, что люди надумывают больше, чем есть. И Вэй Ин не пытался ничего ему доказать. Разве не в этом цель искусства – поразить наш мозг, вдохнуть в него жизнь, заставить думать, представлять, осознавать и понимать то, что было не видно за пылью серых будней? Почувствовать жизнь кого-то другого без слов. Ощутить себя и нечто, что больше тебя, больше чего бы то ни было на свете. Прикоснуться к Вселенной. В познании картин не было правильного и неправильного – только настоящее. Ты сам. И было совсем не обязательно понимать всё, чтобы чувствовать. Это как с дыханием. Большинство людей не знали точную механику того, как дышали, не задумывались, но это не мешало им дышать. Можно было наслаждаться искусством, даже не изучая и не понимая его.       Следуя указателям, Вэй Ин оказался в подвале, и здесь его окружила тьма. Лишь несколько фонарей, подобных тем, что бывают в шахтах, рассеивали неуверенный свет. И музыка заполняла пространство. В аудиогиде сказали, что её написали специально для большего эффекта погружения для этого шоу. Потому что эта инсталляция, как вся выставка, как сама жизнь, не могла существовать без музыки.       Погружение во тьму – это тоже путь.       Кто-то прикоснулся к плечу Вэй Ина и, обернувшись, он увидел Мянь-Мянь. Казалось, она была немного не в себе, и он без слов протянул ей руку. И, когда она сжала его ладонь, его сердце наполнилось тихой радостью.       Это было похоже на ныряние в глубины океана, тёмные, загадочные и оттого ещё более притягательные. Когда Вэй Ин был младше, иногда, сидя в темноте на подоконнике в своей спальне под храп Цзян Чэна, он думал, что тьма звала его. И ему казалось, что что-то внутри него отзывалось. Будто там тоже была тьма.       Однажды он случайно услышал, как брат Лань Чжаня, Лань Сичэнь говорил кому-то, что в каждом творческом человеке, в его разуме и сердце, живут свои демоны, своя тьма, как отражение той силы творить, что заложена в них. Будто обратная сторона медали. Вэй Ин не знал, о ком шла речь, но никогда прежде он не слышал более верных слов. И сейчас, гуляя в темноте музея, он вспомнил об этом, и внезапная мысль проскользнула в его голове – Лань Сичэнь мог говорить и о своём младшем брате.       Лань Чжань выбрал для изучения юридическое право, чтобы защищать этот мир от тьмы и людей, что несли её. Но в нём всё равно всегда жил этот огромный всплеск творчества – музыка, живопись. Хотел ли он бороться с тьмой снаружи потому, что чувствовал её внутри?       Ладошка в его руке сильнее сжалась, вытаскивая Вэй Ина из череды странных рассуждений и воспоминаний. Тихо Мянь-Мянь повела его к лестнице наверх, и он не стал возражать. Не Хуайсан где-то давно потерялся, и они вдвоём отправились смотреть остальные экспозиции.       - Эта тёмная выставка немного пугающая, ты так не считаешь? – спросила Мянь-Мянь, когда они смотрели другие картины в залах, залитых ярким светом. – Здесь намного лучше.       - Я думаю, каждая выставка хороша. Просто… по-другому, - немного уклончиво ответил Вэй Ин. Он собирался почесать нос, когда вдруг осознал, что всё ещё держится за руку с Мянь-Мянь. Мгновенье он просто смотрел на их сцепленные ладони, чувствуя, как стремительно нагреваются щёки. Затем взглянул на девушку – но она рассматривала картину. Может, она просто ничего не заметила? Забыла отпустить? Или не хотела? Разве это не идеальный шанс пригласить её? Завтра после обеда они уезжают домой. Но сегодняшний вечер свободен, и они могли бы…       - Эй, Мянь-Мянь, - позвал Вэй Ин, пока страх отказа не заставил его трусливо передумать.       - Мн? – она повернула голову и посмотрела на него. Свет ламп отражался в её глазах, заставляя их казаться ярче, чем обычно.       - Я тут подумал… У тебя есть планы сегодня на вечер?       - Нет.       Ответ пришёл слишком быстро. Вэй Ин облизнул губы и выпалил:       - Пойдём погуляем? Со мной. Ты и я.       Несколько секунд, подобных вечности, Мянь-Мянь смотрела на него, а затем тихо уточнила:       - Как друзья или?.. Ты зовёшь меня на свидание, Вэй Усянь?       Он ещё мог уклониться, мог рассмеяться и выбрать первое. Но он не хотел. Время пришло. Он только что вышел из комнаты, полной тьмы, которая совсем его не напугала. Так почему он должен был бояться получить отказ?       - Свидание, - честно кивнул он. – Ты мне нравишься, очень.       - Правда? – отчего-то Мянь-Мянь казалась удивлённой. – Ты уверен?       Вэй Ин не совсем понял, про что она – факт приглашения на свидание или его чувства.       - Да, - быстро ответил он. И девушка вдруг улыбнулась. Тепло шафрана тотчас заполнило зал, отражаясь от потолка и стен тысячью солнечных зайчиков.       - Хорошо, - даже голос её, казалось, состоял из этого золотого цвета. – Я согласна.       - Что? – Вэй Ин не сдержал выдоха. - Правда? Ты правда согласна?       Мянь-Мянь рассмеялась, и шафрановые зайчики разбежались по всем сторонам.       - Правда. Я помню, что отказала тебе прежде. Но тогда я не знала тебя и не совсем верно о тебе думала. Может, мне стоило тогда дать тебе шанс. Ладно, пойдём, посмотрим остальные картины.       И она потянула Вэй Ина за собой к следующему полотну. Он последовал, не отпуская её ладони и глупо улыбаясь. Значит, он не так безнадёжен, если самая красивая девушка потока согласилась пойти с ним на свидание. Лань Чжань будет гордиться им. Он обязательно посмотрит своими удивительными глазами, и их взгляд станет таким мягким и радостным, и, может, даже уголки губ поднимутся вверх. Это будет чудесно.