и все счастливы

прошло три дня? или четыре? а может, всего пара минут. аки особо не считает, ему сейчас слишком хорошо. конечно, поверить в то, что химено — не галлюцинация его окончательно свихнувшегося мозга, что не смог смириться с утратой, было весьма не легко, но сейчас она, такая осязаемая, реальная, своя сидит напротив. кажется, говорит что-то, но хаякава не слушает, снова утонул в своих мыслях, засмотревшись на нее. красивая, стоит признать, даже очень. макима, конечно же, лучше, но и химено ничего. макима… он думает о ней все реже, даже желание угодить ей ушло на второй план. почему? он же не любит химено, она ему как подруга, напарница, коллега, ничего больше, а макима… любит ли он ее? он очарован, он словно привязан к ней, готов исполнить любую просьбу. но любит ли? хаякава и сам не знает. — а-аки, ты здесь? — она тыкает его пальцем в щеку. приятно… — а, да, — задумчиво кивает, — извини, задумался. перед ним тарелка с нетронутым, остывающим раменом, химено нагло вытаскивает из нее кусок мяса и, честно глядя аки в глаза, съедает, вытирает рот рукой и бессовестно улыбается. это не вызывает раздражения или возмущения, хаякаве лишь хочется, чтобы она улыбалась так чаще. — вкусно, — она чуть щурится от удовольствия. да, рамен тут действительно не плохой. — ты свободна завтра? — невпопад спрашивает аки, — и какие цветы тебе нравятся? — он говорит это раньше, чем успевает обдумать. но ответ ждет с замиранием сердца. почему?