Соцветие дурмана

Восемнадцать цветочных орнаментов покрывают спину Бентама. Двадцать шесть — совсем маленьких, в сравнении, — грудь. Большой цветок распустился несколько лет назад в районе печени: соцветие дурмана в окружении увядшего плюща. Обман на почве доверия, если не лжет толкователь. Смертельная рана — если не ошибаются научные статьи. Бентам смотрит на свое тело, но видит не себя, а историю — чужую, но такую знакомую, — человека, с которым он еще не встречался, но всю жизнь надеялся и верил, что их встреча состоится рано или поздно. Избранного судьбой стать ему кем-то близким, кем-то, кто поймет его и примет. Бентам всегда был счастлив знать, что такой человек существует — и живет вместе с ним, параллельно ему, ведь цветы и узоры распускались на его теле постепенно, год за годом, напоминая о том, что где-то на просторах бесконечных океанов проживает свою собственную историю один маленький, но важный человек. Так и было, пока не зацвел дурман. Пока не перестали появляться узоры. Бентам долго надеялся, — обманывал себя этой надеждой, — что его избранник просто стал сильнее, перестав получать раны, или бросил опасную жизнь, которой жил прежде. Что он или она все еще существует где-то там, живет своей жизнью, не подвергая себя опасностям этого хаотичного мира. Но тем насыщеннее цвет татуировки-метки, чем больше крови пролилось из раны. Поэтому узоры на спине и груди едва различимы. Поэтому ярко-сиреневая окантовка белоснежного цветка дурмана так ненавистна. Бентам с силой проводит по изогнутому краю метки и запахивает рубашку, скрывая ее с глаз. Надежда… что за бесполезное чувство. Слишком часто обращающееся в болезненное разочарование. Он накидывает плащ на плечи, стирает и поправляет смазанную помаду, — Бентам даже не заметил, как прикусил губу, — и, натянув на лицо широкую улыбку, покидает каюту капитана. Его маленькие лебедята сноровисто скачут по палубе, пришвартовывая корабль к берегу Алабасты. Бентам окидывает взглядом желтые пески и вздыхает: его первое «полевое» задание начинает приносить неудобства еще даже не начавшись. Марево жара искажает пространство впереди, ярко сигнализируя о степени нагретости песка, по которому ему еще предстоит долгое путешествие к месту встречи. Он начинает всерьез размышлять о том, чтобы захватить с собой шляпу, — которая, к сожалению, совершенно выбивается из его стиля, но… — Мистер 2, мы закончили, — отвлекает его от размышлений прокуренный голос старпома. Бентам оглядывается через плечо и замечает несколько бурдюков с водой, прикрепленных к перевязи на его плече. — Я же просил, не так официально, — мягко укоряет он, поворачиваясь к мужчине. Старпом морщится. — Мы закончили, Бон-ч… Клей. Бентам вздыхает снова и поджимает губы: команда, приписанная ему, была послушна, но больно уж несговорчива в мелочах. Слишком замкнутые и зацикленные на жесткой иерархии, как будто бы даже боящиеся отступить от нее хоть на шаг. Полные грусти и злобы на мир, как будто дети, рано лишившиеся родителей. Бентам хотел бы — мечтал бы — дать им ту любовь и нежность, что смогла бы растопить их сердца и разбудить их души, но… Кажется с тех пор, как он покинул Момоиро, Бентам и сам забыл, каково это — любить. Они молча сходят на пышущий жаром берег: он и трое помощников, что несут с собой вещи и сундук, полный запрещенного Данс Паудер. Его передали люди с Виски пик, три дня тому назад, вместе с приказом явиться в кафе «Спайдерс», стоящее где-то посреди алабастской пустыни. Бентам еще не знает дальнейших инструкций и дурное предчувствие не оставляет его разум, но Зеро-чан платит — и платит достаточно, чтобы закрывать глаза на мелкие недостатки работы в Барок Воркс. Все, что его интересует сейчас — это сумма на его счету, достаточная, чтобы его друзья с Момоиро еще несколько месяцев жили в свое удовольствие. Солнце клонится к закату, когда схематичная карта выводит их к маленькому зданию посреди ничто. Вдали, на горизонте, виднеются городские огни, но кафе, — тот самый «Спайдерс», как сообщает вывеска, — находится слишком далеко, как от него, так и от проложенных людьми дорог, чтобы не быть бесполезным. Бентам машет рукой в сторону тени от здания, предлагая команде отдохнуть, а сам заходит внутрь, оглядывая скромное и пустое помещение. — Ау? Из-за одной из дверей слышится негромкий стеклянный грохот, будто кто-то уронил чашку с небольшой высоты, и, секунду спустя, приближающиеся шаги. — Привет-привет! Из задней комнаты, возможно, кухни, выпархивает молодая женщина с профессиональной улыбкой на лице. Она идет, будто танцуя, покачивая бедрами и плечами, так, что нарочито великоватая футболка спадает с одного плеча, оголяя необычно белую для этих краев кожу. Бентам неуверенно улыбается в ответ, стараясь не смотреть на, — стараясь смотреть ей в глаза, — и оттягивает край рубашки, давая более прохладному чем снаружи воздуху охладить разгоряченное солнцем Алабасты тело. — Чем я могу служить вам, дорогой нежданный клиент? — Я, умм, — Бентам теряется, не зная, насколько откровенным он может быть, но барменша, или хозяйка, ведь едва ли такое заведение может позволить себе бармена, облокачивается на стойку и все с той же улыбкой перебивает его мысль: — Я вижу жар этой пустыни не пожалел тебя, дорогой. Охлажденного чаю? Не волнуйся об оплате, первая чашка за счет заведения. Она отворачивается и танцует к открытым шкафчикам, оставляя Бентама потерянно смотреть ей вслед. — Итак, что же привело тебя сюда, так далеко от торговых путей, дорогой? — пальцы девушки ловко ныряют в баночки, по щепотке доставая разные травы, смешивая их в заварнике. Бентам отводит взгляд и садится на маленький стул за стойкой. На удивление, потолки здесь позволяют ему чувствовать себя вольготно, а мебель спокойно удерживает вес — приятное разнообразие, после нескольких месяцев путешествий на корабле стандартного формата. — Мне назначена встреча, — бормочет он неуверенно, и встречается взглядом с оглянувшейся на мгновение хозяйкой. Ее глаза сужены и сосредоточены, а легкая полуулыбка выдает проницательность. Интерес девушки не длится и секунды, и она вновь возвращается к своему занятию: заливает горячей водой чайные листья, легко помешивая их тонкой деревянной палочкой, помогая раскрыться. Лучи солнца, падающие сквозь окна, бликуют на стекле, освещая медленно желтеющую жидкость. Девушка машет рукой, подзывая к себе поднимающийся пар, и улыбается, довольная ароматом. — Меня зовут Пола, — говорит она, подхватывая заварник и две чашки, и все той же танцующей походкой возвращается к Бентаму. — И ты не ошибся с выбором. Мое кафе — прекрасное место для ведения… бизнеса. — Полагаю, так и есть. На короткий миг ее улыбка ширится, становясь как будто бы немного злой, но мгновение проходит, и Бентам смаргивает морок. Пола наливает половину чашки чая, а после медленно разводит его теплой водой, продолжая помешивать. Несколько секунд спустя, она ставит напиток напротив Бентама и занимается вторым. Ее собранные в хвост тяжелые синие кудри спадают вниз, закрывая собой все еще белеющую кожу оголенного плеча. Бентам делает глоток и невольно шумно вздыхает — то ли от наслаждения прохладным напитком, то ли от огорчения. — Так когда ты ждешь своего визави? — Пола смотрит на него сквозь длинные ресницы, поднося к губам второй напиток. Яркая бордовая помада контрастирует с прозрачным стеклом так же, как темные волосы — с белоснежной кожей. Завораживает. Пленяет. Бентам чувствует опасность от этой молодой и хрупкой девушки, но все равно не способен сопротивляться ее очарованию. Он подается вперед и говорит, то, чего возможно не стоило: — В полдень. Мне сказали, меня встретит мужчина… Пола тянет руку и медленно проводит пальцами по его щеке; ее теплое прикосновение ощущается жарче, чем солнце Алабасты. Бентам прерывисто вздыхает, инстинктивно тянется к мягкой руке, прикрывая глаза — он всегда был слаб к человеческим прикосновениям. Пола задерживает руку буквально на секунду, прежде чем отпрянуть и с ухмылкой встретить его разочарование. — В таком случае, я знаю, кого ты ждешь. Сейчас позову. Ее глаза больше не блестят, заинтересованная улыбка погасла; она разворачивается на каблуках и уходит, все так же мягко покачивая бедрами, оставляя Бентама опустошенно смотреть ей вслед. Кажется, ему не стоило поддаваться ее чарам. В груди зреет раздражение: на себя, за то что так бездумно выдал ей информацию, на нее, использующую такие нечестные приемы. Бентам старается не думать о том, как часто ему самому доводилось раскалывать своих жертв, ловя их в сети очарования и похоти. Он с силой проводит по щеке, стирая эфемерное чувство чужого прикосновения и тянется за косметичкой. Кисточка успокаивающе гладит по лицу, выравнивая смазанный на жаре тон кожи; поблекшая помада снова ярким пятном обрисовывает губы. К возвращению Полы Бентам успевает успокоиться и примириться со своим провалом. За ее спиной высится фигура мужчины на голову выше нее, широкого в плечах настолько, что в дверной проем ему приходится проходить чуть боком. Его темная коричневая кожа блестит потом, а накачанные, крепкие мускулы играют под кожей, напрягаясь и расслабляясь, как после хорошей тренировки. Тонкий черный плащ накинутый на плечи не скрывает ничего, выполняя будто бы исключительно декоративную функцию, и Бентам успевает лишь окинуть фигуру коротким взглядом, прежде чем мужчина встает за стойкой. Движением руки он машет хозяйке заведения, предлагая оставить их. Она фыркает, и, ловко перехватив свою чашку кончиками пальцев, неторопливо уплывает обратно, туда, где Бентам увидел ее изначально. Несколько секунд спустя вновь слышится перезвон посуды. — Доставил? Бентам переводит взгляд с закрытой двери на мужчину и хмурится: тот не выглядит дружелюбным, хоть и не проявляет признаков агрессии. Неохотно, Бентам коротко кивает. Мужчина резко кивает в ответ. — Наша задача доставить его в столицу и передать следующей группе, — мужчина делает паузу, окидывая его оценивающим взглядом. — И посетить праздник. Бентам моргает, сбитый с толку: — Праздник? — Послезавтра день основания Алабасты, — мужчина щурится и, опершись на стойку, почти нависает над ним, сверля своим черным непроницаемым взглядом без капли лишних эмоций. — День, когда король выходит к своим подданным, чтобы выслушать их. Моя задача — обеспечить тебе встречу с ним. Твоя — запомнить его. — Запомнить? — снова переспрашивает Бентам, уже подозревая, что имеется в виду. Мужчина коротко пожимает плечами. — Распоряжение получено напрямую от Олл Сандей. Она была уверена, что ты поймешь о чем идет речь. Бентам поджимает губы и несмело кивает, погружаясь в спутанные, полные опаски мысли. Да, ему не впервой «запоминать» людей, не впервой использовать чужие облики в своих интересах, но король Алабасты — цель куда более опасная, чем все, что у него когда-либо были прежде. Этот человек находится под охраной не только собственных воинов и мирового правительства, но и одного из шичибукаев. За кражу его личности Бентам не отделается простой смертью — за ее использование, он, вероятно, о смерти сможет только умолять. Пальцы нервно отбивают хаотичный ритм ногтями по столешнице; время идет, но, к счастью, мужчина продолжает молчать, позволяя ему привести мысли в порядок. — А что… — Бентам натужно кашляет, пытаясь избавиться от сковавшего горло напряжения, выровнять тон и спрятать страх, высокими нотами дробящий его голос. — Что дальше? — Ты покидаешь Алабасту до дальнейших распоряжений. Бентам не может скрыть облегченного вздоха. По крайней мере, от него не требуют ничего нереального сейчас, а позже… позже он будет готов поторговаться за свою безопасность. Он трясет головой, принимая окончательное решение, и натягивает на лицо лишь немного принужденную улыбку: — В таком случае, чего мы ждем? Мужчина приподнимает брови, и впервые на его лице появляется выражение: откровенной иронии, если не сказать насмешки. Бентам продолжает улыбаться, как ни в чем не бывало, стараясь не показывать, что его сердце все еще панически бьется в груди, отдаваясь ударами в каждую клеточку тела. — Для начала отправимся в Юбу, — говорит мужчина, бросая короткий взгляд в окно, — Там можно взять удобный транспорт до столицы или присоединится к каравану. Бентам поднимается на ноги и со смутным облегчением замечает, что теперь он возвышается над своим — коллегой? — хотя на фоне перекачанных мышц и широкого скелета все еще сам себе кажется слишком маленьким. Он невольно расправляет плечи и задирает подбородок, хотя пальцы предательски нервно сжимаются в кулаки. — Моя команда снаружи… — Без сопровождения, — мужчина острым взглядом пригвождает Бентама к полу. — Только мы. Бентам нервно сглатывает. Дурное предчувствие совершенно его не обмануло: эта работа не может кончится ничем хорошим. *** Тем же вечером они присоединяются к одному из торговых караванов, покидающих Юбу, и направляются в Нанохану — портовый город на другой стороне реки. Мужчина, что после долгих расспросов все же представился Дазом, невозмутимо тащит на плече сундук с Данс Паудер, совершенно не скрываясь и, кажется, даже получая удовольствие от чужого неведения. Бентам смиряется с этим — хотя первые пару часов, нет-нет, да и тянет его оглядеться по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не обращает внимание на их груз. И действительно — они сами вызывают у людей куда большее любопытство. Слишком высокие по местным стандартам, слишком отличающиеся; Бентам слышит перешептывания о себе и своем стиле, о силе Даза, о том насколько нелепыми они кажутся обычным людям. Кто-то едва слышно ругается, кто-то зло посмеивается, называя их фриками, — все те же реакции, что Бентам встречал от людей и раньше, только теперь, что удивительно, кто-то другой разделяет их с ним. Но Даз игнорирует чужие разговоры, и Бентам старается следовать его примеру. Весь день он легкомысленно напевает себе под нос, стараясь отвлечься, или рассказывает Дазу какой-нибудь пришедший в голову анекдот и сам же заливается от него смехом на середине, разрушая всю шутку, — он чувствует, как с каждым пройденным шагом в груди все сильнее сжимается пружина напряжения. Бентам нервничает перед своим первым заданием, все сжимается внутри от расшалившейся фантазии, подбрасывающей картинки того, как он подходит к королю, и его голова летит с плеч; как караван встречает дозорных и при досмотре те находят Данс Паудер, обрекая их с Дазом на возможно пожизненное заточение. У этой миссии есть сотни путей для неудачи, и лишь несколько — успешных, и Бентам боится попасть впросак. В какой-то момент, он, глубоко ушедший в свои переживания, едва не подпрыгивает, ощущая большую горячую ладонь на своем плече. Даз замечает его взгляд и его пальцы крепко сжимаются. — Прекрати трястись как кролик, Бон Клей. Бентам криво улыбается в ответ — как будто он может контролировать это, — но глубоко вздыхает, ничего не говоря. Что-то внутри требует возмутиться, нагрубить и, может быть, даже попытаться укусить в ответ, но в голосе Даза не чувствуется осуждения. Он спокойный и сосредоточенный, и отчего-то его слова действительно помогают Бентаму взять себя в руки. — Жарко, — бурчит он несколько секунд спустя, дергая плечом, которое сжимает с каждой секундой все более горячая ладонь. Даз хмыкает и разжимает пальцы. Его взгляд возвращается к едва видимой дороге, а шаг, такой же неторопливо-равномерный, даже не сбивается с ритма. Бентам чуть притормаживает, оглядываясь вокруг: бесконечное море песков и лишь небольшая групка людей вносит в них хоть какую-то жизнь. Он чуть вздыхает и направляется следом, сверля взглядом широкую спину своего сопровождающего. Может быть, эта миссия и не кончится катастрофой. К ночи, когда нестерпимая жара сменяется пронизывающим холодом, их караван достигает реки. Торговцы начинают устраиваться на ночлег среди огромных валунов, спасаясь между ними от ветра. Кто-то разводит костры, кто-то готовит палатки — все заняты своими делами по доведенной до автоматизма схеме, а Бентам вопросительно смотрит на Даза. Тот выбирает два стоящих рядом камня, образующих округлую угловую стену, аккурат прикрывающую спину от задувающего со стороны пустыни холода, и, поставив ящик на землю, садится на него, широко расставив ноги и упершись в колени локтями. Скрывая за переплетенными пальцами нижнюю часть лица, он поднимает взгляд на застывшего Бентама, и его глаза прищуриваются. — Можешь поспать, — негромко говорит он. — Я подежурю. Бентам ежится, когда очередной порыв ветра забирается под слишком легкую для такой погоды одежду, и жалеет, что оставил свой плащ в «Спайдерс». Тело, уставшее от долгого перехода и жары местного солнца, наливается тяжестью и тянет к земле. Песок под ногами успел остыть, не смотря на то, что с захода солнца не прошло и часа, и Бентам, аккуратно устраиваясь сбоку от ящика, не устает благодарить многослойность своих шорт. Горячий, как печка, Даз притягивает к себе не хуже аромата вина после вынужденной трезвости, и Бентам подползает ближе, прижимаясь боком к твердой ноге. Он не планирует спать — не в таких условиях — но усталость и контраст температур заставляют глаза слипаться. Когда его голова падает на чужое напряженное бедро, он успевает лишь подумать о том, не прогонят ли его, прежде чем мозг окончательно отключается от реальности. День приходит, когда зарево рассвета едва окрашивает алым горизонт. Бентам просыпается рывком, будто выныривая из воды, и обнаруживает себя лежащим на песке вдоль одного из камней, скрытым от остальных за ящиком с Данс Паудер. Он поднимается, недовольно морщась от легкой боли в окоченевшем теле, и краем глаза замечает движение — что-то темное легко соскальзывает с его плеча. Бентам вздрагивает и дергается прочь, только чтобы увидеть, как смутно знакомая черная ткань падает ему в ноги. Глубоко вздохнув, успокаивая часто бьющееся сердце, он поднимается на ноги и берет импровизированное покрывало. Встряхивает его, избавляясь от песка, бездумно пытается разгладить собравшиеся за ночь складки, но его глаза блуждают по округе, в поисках хозяина плаща. Фигура Даза слишком примечательна, чтобы его не заметить, — тем более, что он и не скрывается: стоит чуть в стороне, методично разминаясь. Мышцы спины играют, перекатываясь под кожей, и на какое-то время Бентам даже засматривается. Настолько, что начинает замечать тонкие линии шрамов, разбросанных по спине; кажется, ножевых, насколько он может судить. Бентам переступает с ноги на ногу, не уверенный, должен ли он отвлечь своего сопровождающего, или дождаться, пока тот закончит, — но организм ставит точку в его метаниях. Громкий звук вырывается из желудка, а в голову приходит запоздалое осознание голода. Даз оборачивается на звук. Бентам неловко улыбается и, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, протягивает Дазу его одежду. — Спасибо. Даз коротко кивает и, набросив плащ на плечи и подпоясавшись, возвращает своему облику приличие. Бентам отводит взгляд от спокойного лица и смотрит на реку, решая, готов ли он подвергнуть себя испытанию водой, или предпочтет перетерпеть налипший на кожу песок. От мук выбора его отвлекает Даз: он идет к берегу реки и, оглядевшись по сторонам, присаживается у самой кромки, странно вытянув ладонь к воде, но не касаясь ее. Бентам невольно делает пару шагов вперед, пытаясь рассмотреть получше, чем занят его напарник. Несколько секунд тот сидит неподвижно, как будто даже не дыша, а после — в одно мгновение молниеносно опускает руку. Темная кожа белеет и обретает металлический блеск, Даз поднимается на ноги, и на тонком лезвии, там, где когда-то была его ладонь, дергается в последней агонии насаженная как на рапиру большая рыба. Подбросив руку вверх, Даз снова неуловимо меняется, возвращая себе человеческую руку, и хватает падающего в ладонь полосатого сома. — Я займусь завтраком, — коротко бросает он, проходя мимо Бентама по направлению к месту их лежки. Бентама хватает лишь на то, чтобы пробормотать благодарность, пока его взгляд неотрывно изучает даже не увлажнившуюся руку. Прежде ему нечасто доводилось встретить обладателя фрукта: на Момоиро их было всего двое, включая самого Бентама, а среди гражданских и биллионов Барок Воркс, что чаще всего встречались ему на Гранд Лайн, их не было вовсе. И прежде ему точно не приходилось встречать кого-то, кто обращал себя в неживое, — и от этого любопытство буквально расцветает в груди, подстегивая завалить Даза ворохом вопросом. Бентам дает себе мысленную оплеуху. Он разворачивается на носках, снова лицом к реке, и заставляет себя пойти вперед. Пользуясь тем, что торговцы еще спят, он без стеснения срывает с себя одежду, заходит в воду по пояс, и переборов секундную слабость в теле, Бентам сосредотачивается на себе. Уже выйдя из воды и достаточно обсохнув, для того чтобы начать одеваться, он чувствует на себе чужой взгляд. Лицо Даза не скрываясь обращено к нему. Бентам больше догадывается, чем на самом деле видит, что интерес напарника направлен не на его тело, — цветок владеет его вниманием, — и от этой мысли что-то мерзко сжимается в груди. Бентам небрежно набрасывает рубашку, заботясь лишь о том, чтобы поскорее скрыть с чужих глаз то, что им не предназначено. Заинтересуйся Даз самим Бентамом, не важно с какими чувствами, он бы принял это, но… эти метки… Эта история… Бентам сжимает зубы так сильно, что начинает болеть челюсть, и, спешно приводя себя в порядок, пытается дышать как можно глубже, чтобы взять под контроль слепую ярость собственнического инстинкта. Как ни забавно, его отрезвляет голод, ставший только активнее, когда запах жареной на костре рыбы начинает разносится по лагерю. Бентам качает головой и улыбается сам себе от того, как нелепы его мысли; любопытство неизбежно, все же смертельные метки достаточно редки, и ему пора бы давно привыкнуть к этому. Он в последний раз наклоняется к воде, освежая лицо, и возвращается в постепенно оживающий лагерь. После завтрака и сборов глава каравана достает из-за пазухи небольшую свирель, пока остальные раскладывают на берегу куски мяса и фрукты. Проходит несколько минут, прежде чем их ожидание заканчивается — и водная гладь приходит в движение. Сначала совсем немного, уже несколько секунд спустя вода начинает омывать берег все увеличивающимися волнами. Темное пятно появляется под водой и, быстро приближаясь, становится все больше, пока из расколовшейся глади не показывается красный панцирь огромного краба. Сияя широкой улыбкой, он сгребает подношения своими клешнями, и, не долго думая, высыпает еду в свой рот, обильно приправляя ее песком и водорослями. Бентам удивленно моргает. Переводит взгляд на спокойных гражданских, на иронично приподнявшего бровь Даза, и трясет головой, гадая, сошел ли он с ума, или в этой стране действительно живут дружелюбные морские звери. — Это не морской король, — негромко говорит Даз, будто прочитав его мысли. Которые, впрочем, наверняка очевидно расписаны на его лице. — Просто местная живность. — Не знал, что здесь такое есть, — бурчит Бентам, провожая взглядом сноровисто забирающихся на панцирь торговцев. Около уха раздается негромкий хмык, и Даз, легко закинув сундук на плечо, идет в конец очереди на погрузку. Бентам с сомнением окидывает взглядом сюрреалистичную картину и качает головой, отправляясь следом.

***

Нанохана встречает путешественников гомоном толпы, криком чаек и самым ярким запахом духов, что Бентам когда-либо слышал. Древесный, с нотами пряности и трав, он ударяет в голову, тяжелой дымкой наполняя легкие. Бентам замирает, прикрыв глаза, и глубоко вдыхает этот аромат, позволяя ему полностью охватить себя, проникаясь им с каждым вдохом все больше. Он поглощен видением пустынной бури на горизонте, прикосновением песка, царапающего кожу; он представляет рынок, где прилавки ломятся от специй, а торговцы с грубыми лицами и вселенной на дне черных глаз манят купить самый лучший кориандр, что можно найти на земле. Тяжелая ладонь на плече кажется лишь продолжением посетившей его иллюзии. Когда Бентам открывает глаза, он сталкивается взглядом с глазами Даза — и его сердце сбивается с ритма. Он видит пустоту и вселенную, свое отражение, погруженное в ничто, но — нет, не в ничто, в темный, но все еще теплый карий мир с винного оттенка прожилками, окружающими опустошенное и размытое лицо Бентама. — Чего застыл? Бентам вздрагивает и отводит взгляд, магия момента исчезает, как сон после пробуждения. Секунду спустя он уже и не помнит толком, что же такого особенного он нашел в чужих глазах. — Духи… — говорит он и запинается, затрудняясь выразить свои чувства. Но Даз кивает, будто ему этого достаточно. — Первый раз всегда ошеломляет, — говорит он, и тяжесть — тепло — исчезает с плеча Бентама. — Но придется привыкнуть. Мы покинем город завтра на рассвете. — А до тех пор? Даз пожимает плечами: — Я сниму номер в одной из гостиниц, ты — делай что хочешь. Но не забудь, что завтра будет много работы. Дождавшись рассеянного кивка, Даз разворачивается и действительно идет в сторону ближайшей гостиничной вывески. Бентам, не раздумывая, следует за ним. — В гостиницах же есть душевые, правда? — бормочет он, прикрываясь Дазом от порыва ветра, поднимающего клубы дорожного песка. — Зависит от твоей платежеспособности. Бентам касается спрятанного в складках шорт кошелька, мысленно прикидывая, как много он может себе позволить. Его корабль укомплектован провизией на месяц, аптечка пополнялась буквально с неделю тому назад, а приятных для жизни мелочей они сполна набрали в Виски Пик, разорив несколько пиратских кораблей, что уже никогда не увидят свои команды. Не лишним было бы закупиться алкоголем, чтобы уже в море, пользуясь отсутствием новых приказов, растопить лед между ним и командой. Но найдется ли на этом острове что-то достойное, Бентам еще не знает. По крайней мере в отношении выпивки, — потому что как минимум одна вещь здесь уже привлекла его внимание. Они входят в гостиницу, где их улыбкой встречает девушка за стойкой, — на секунду ее улыбка меркнет при взгляде на Бентама, но тут же возвращается на положенное место. — Добрый день, господа, — ее негромкий мягкий голос успокаивающе контрастирует с шумом на улице, отгороженным, но не заглушенным полностью стенами здания. — Желаете снять номер? Даз молча кивает и смотрит вправо; проследив его взгляд, Бентам видит табличку с расценками. Его коллега не солгал — за номер с душевой придется заплатить вдвойне. Его внимание привлекает строчка о номере с двумя кроватями, самым дешевым из тех, что имеют так необходимую ему кабину. Бентам невольно косится на Даза и ловит его ответный взгляд, — на секунду кажется, будто они понимают друг друга без слов. В слегка приподнятой брови читается вопрос, готов ли он сложиться ради экономии. Бентам коротко кивает. — Номер с душевой и раздельными кроватями, — произносит Даз, и, только замолчав, переводит глаза на девушку. — И дополнительный бак воды. Девушка опускает глаза, стучит счетами и, коротко кивнув сама себе, оборачивается за ключом от номера. — Восемнадцать тысяч за сутки, плюс пятьдесят литров опресненной технической воды — три тысячи, всего двадцать одна. Все верно? Даз кладет нужную сумму на прилавок прежде, чем Бентам успевает потянуться за кошельком. Девушка забирает деньги и, бросив на купюры короткий взгляд, протягивает ему ключ. — Номер ваш до полудня завтрашнего дня. Приятного пребывания на нашем острове, — она снова дарит им вежливую улыбку и уходит через заднюю дверь, унося деньги с собой. Бентам все же достает кошелек и, отсчитав ровно половину от цены, протягивает Дазу. Тот принимает белли, не моргнув глазом. — Нам на третий этаж. Бентам приглашающе ведет рукой в сторону лестницы и, провожая спину Даза взглядом, широко улыбается, предвкушая веселый вечер.