the colors of Baker street

Джон читает книжку о соулмейтах. Она лежит на краю стола у камина, когда Шерлок, копаясь в горах литературы, ищет почту, присланную Майкрофтом. Почту он так и не находит. Наверное, выкинул (как и все, что каким-то образом связано с Майкрофтом). Джон читает о родственных душах. Книга небезызвестная: литературы о судьбе и душах, с появлением феномена «соулмейство», стало хоть отбавляй, но, по мнению Шерлока, каждая подобная книга — просто бред сумашедшего или собрание беспочвенных гипотез. Детектив замечает несколько липких цветных закладок примерно каждые две-три страницы и потертую обложку (вероятно, взята из библиотеки). Он поддается желанию просмотреть хотя бы пару страниц, особенно те, где есть закладки, но на второй странице слышится звук поворачивающегося ключа в защелке, и приходится сделать вид, что он занят прежним поиском нудных бумажек от брата. Шерлок сам не понимает, почему избегает этой темы. Ему чуждо проявление чувств, соответственно, подобного рода литература его мало интересует, но ее читает Джон, а тот интересует детектива в разы больше. Они едут на расследование ближе к вечеру. Так получается, что чтение досье о предполагаемом серийном убийце превращается в погоню по улицам Лондона. Шерлок бежит, в этот раз прикрывая Джона сзади, потому что у того оружие. На самом деле он думает, что это к лучшему — тревога не сжимает внутренности так сильно, когда понимаешь, что твой близкий человек находится в твоем поле зрения. Боль простреливает плечо в самый неожиданный момент. Он даже не успевает понять, что его подстрелили — бежит за Джоном, стараясь не потерять его в закаулочной темноте, пока режущая боль в плечевом суставе не заставляет его потерять сознание. Он видит вспышки перед тем как окончательно вырубиться. Синие, зеленые, яркие и не очень — череда вспышек, но ни одна из них не черно-белая. Какого черта... — И скоро он проснется? — голос знакомый и приглушенный, как в тоннеле. Шерлок смутно понимает, что еще секунду назад был в бессознании, но не спешит открывать глаза. — Я не знаю. Он потерял много крови, к тому же эти его вечные недоедания и недосып ухудшают общее физическое состояние. Шерлок слышит голос Джона. С ним все в порядке. С ними все в порядке. От камина идет тепло и слышится треск. Они дома, на Бейкер-стрит. В следующий раз он просыпается в более темном помещении — в своей собственной спальне. Мир снова серый. Ни единого намека на цвет. Джон дремлет на стуле рядом с кроватью, будто это больничная палата, а не бардак под названием «комната Шерлока». На его прикроватной тумбе, обычно заваленной книгами и пустыми блистерами от обезболивающего, лежит та книга. Попытка подняться с кровати заканчивается если не провалом, то болезненным стоном и дикой болью в плече. — Шерлок, — Джон тут же просыпается, скользя взглядом по комнате. — Как себя чувствуешь? — Хуже, чем обычно, — отшучивается тот, все-таки приподнимаясь на кровати. Джон смотрит на него с печалью и растерянностью, будто ища новые последствия травм. — Голова не болит? Не кружится? — он засыпает детектива вопросами, осматривая его плечо. Тот лишь мотает головой в отрицании. — У тебя пулевое ранение, сотрясение мозга и пара ушибов. — А я думал простуда, — вновь шутит он, жмурясь от боли. — Сарказм не добавляет тебе айкью. Вставай, тебе нужно сменить повязку. Воспоминание о вспышках приходит не сразу. Сначала он списывает их появление на сотрясение мозга, пока Джон не упоминает о подобном: — Тебе… ничего не предвиделось перед тем, как потерять сознание? Шерлок чувствует контраст между холодом пропитавшейся кровью повязки и теплыми руками на своей коже. Он даже не сразу реагирует на вопрос, отвечая ясно и коротко: — Нет. Он никогда не надеялся, что его родственная душа в принципе… существует. Даже не пробовал ее искать. Считал чувства рудиментом человеческой души, будто любовь придумали люди, и весь этот бесконечный поиск родного человека совсем не обязателен. А потом судьба подкинула ему Джона Уотсона и все стало иначе. Весь его внутренний мир сосредоточился на одном человеке и отказывался выходить за рамки этих ощущений. Бинты на его спине резко затянулись, вызывая боль в пострадавшем плече. Он моргнул и напрягся, надеясь, что боль в скором времени уйдет. — До сих пор болит? — он перевел взгляд на прикроватную тумбу с лежащей на ней литературой. — Я ввел тебе среднюю дозу обезболивающего, но его действия хватит еще примерно на два часа. Пуля прошла через мягкие ткани, кость чудом осталась не задета. Тебе повезло, Шерлок. Перед глазами снова стоят те цветные вспышки. Шерлок украдкой смотрит на Джона, словно боясь, что тот заметит что-то странное в поведении детектива, но он едва ли смотрит на напарника в ответ. — Это моя вина. — В меня столько раз стреляли за все это время, Джон, поверь, это дело случая… — Я не обратил внимания, когда тебя ранило. — Пистолет был с глушителем. Я сам заметил пулю только когда перед глазами поплыло, — проговорил Шерлок, отгоняя всяческие мысли о соулмейтстве и вспышках. Он не может обременять Джона еще и этим. По крайней мере, не сейчас. — Никто не виноват. Всё в порядке, я в порядке, видишь? — он резко дернул рукой, встречаясь с очередной болью в районе предплечья. Джон сразу дернулся, помогая тому лечь. Ощущение горячей ладони внутри своей будто подействовало как обезболивающее, из-за чего боль в момент отступила. Если это еще один побочный эффект соулмейства, то жить таким образом становится просто невыносимо. — Хотя сотрясение слабой степени, тебя может тошнить от анестетика или стресса. Дай знать, если тебе резко станет хуже, — проговорил Джон, накрыв его одеялом. Вскоре он задремал в этом положении, на всем том же стуле. Шерлок задавался вопросом, как можно спать в сидячем положении, разглядывая мягкие черты лица и потрепанный временем свитер. Его сосед по квартире, напарник, ̶р̶о̶д̶с̶т̶в̶е̶н̶н̶а̶я̶ ̶д̶у̶ш̶а̶ выглядел совершенно мирно, будучи спящим и расслабленным. В глубине души Шерлок надеялся, что его родственной души не существовало вовсе. Что она еще не появилась, жила на другом континенте, трагически погибла или была так же как и он незаинтересована в поиске романтических или иных связей. Люди бежали от Шерлока как от огня, пробыв с ним в одном помещении буквально десять минут. Они поражались его бестактности, излишней дотошности и умении анализировать все подряд, прямолинейно высказывая свое мнение о людях вокруг. Шерлок всегда верил, что в мире не найдется человека, способного понять (а в будущем — принять) его образ жизни и дедуктивные способности. Он никогда не искал судьбу — быть может, поэтому она сама нашла его. — Джон, — позвал он, все также смотря в потолок стеклянным взглядом — М? — отозвался тот практически мгновенно, сонным взглядом ища детектива. — Хуже? — Почему ты ее читаешь? — Шерлок отвлекся от созерцания потолка и кивнул, указывая взглядом на книгу. — Я… — протянул он, словно не понимая суть вопроса полусонным и уставшим сознанием. — Я принесу чай. Вскоре он вернулся с двумя чашками. При виде чая голодовка длиной в два дня дала о себе знать. Шерлок выпил всю чашку залпом, не думая о том, что по факту глотает кипяток. — Мне кое-что снилось недавно. Кое-что цветное. Хотел понять, как это связано с поиском родственной души. Но, если быть честным, такое ощущение, что я только больше запутался, — усмехнулся он, поглядывая на книгу. — Литература в этой области не соответствует действительности. Более того, все написанное в ней субъективно и не подкреплено фактами. — Я знаю, Шерлок, — едва заметно улыбаясь, ответил Джон. Непонятный оттенок грусти промелькнул в его взгляде. — Просто хотелось понять, чувствуют ли остальные то, что чувствую я. Ему хочется ответить: да, да, я тоже их видел. Цветные картинки по ночам, вспышки в том переулке, секундные моменты красочного мира. Шерлоку хочется рассказать о совершенно новом мире, наполненном красками и светом. Шерлоку хочется рассказать о чувстве, которое переворачивает все внутри вопреки попыткам заглушить свой эмоциональный компонент. Это никогда не должен был быть Джон. Но сейчас это он — и Шерлоку нужно хотя бы попытаться его понять, если их дружба все еще что-то для него значит. — Сны. Они тоже мне снились. Как-то давно, — это ложь только отчасти, но Шерлоку хочется тут же заткнуться, слыша от себя подобное тупое оправдание. Он ненавидит лгать и еще больше ненавидит лгать тем, кто близок. — И несмотря на то, что по мнению комментаторов в твоем блоге я сухарь и прямолинейный придурок… — Еще неделю назад ты говорил, что «они люди с низкими способностями к анализу и оценке»… — Джон смеется, вспоминая тот скандальный пост. Шерлок тогда взял его ноутбук чтобы почитать статьи про яды, но что-то пошло не так, и Джон застал его гневно отвечающим на комментарии в блоге. — Все же вся эта история с родственными душами не обошла меня стороной, — заканчивает он, выдыхая. По крайней мере это — правда. — Меня может вытерпеть только подобный мне высокоактивный социопат, следовательно… — Во вселенной существует второй Шерлок Холмс. Мне радоваться или плакать? — продолжает Джон, фыркая. — Не думаю, что твои доводы на сто процентов верны, но единственный Шерлок Холмс в этой комнате в данный момент хочет только двух вещей, — детектив складывает руки в замок, улыбаясь с явным намеком. — И каких же? — Джон начинает посмеиваться, понимая абсурдность всей ситуации. Он и Шерлок обсуждают феномен родственных душ. Немыслимо. — Еще чая и какое-нибудь дело на семь-восемь баллов, — теперь он открыто смеется в ответ, потянувшись на кровати. На душе становится как-то непривычно легко, а плечо перестает ныть в месте ранения. — Улун или Ассам? — Джон подходит к дверному проему на этом моменте. Он облокачивается на дверь, расплываясь в одной из своих теплых ухмылок. Все в порядке. На тумбочке стынет чай, Грег, наверное, прислал ему еще пару новых дел, а Джон все еще улыбается в этом своем шерстяном свитере и белой рубашке, и Шерлоку кажется, что лучше этой картины сейчас нет ничего. С ними все в порядке. — Любой. С молоком, — мгновенно отвечает тот, откидывая покрывало назад. *** Шерлок видит цвета. В Бартсе, куда его привозят якобы в морг, детектив открывает глаза, видя белый свет покачивающейся над ним лампы и карие глаза Молли. Шерлок осознает, что все вокруг до одури яркое и цветное, когда падает в обморок в попытках подняться с носилок. Сознание, явно не привыкшее к такой разноцветной реальности, неожиданно решает приложить его затылком об пол. Он явно не был готов к такому варианту развития событий. — Свет, — шепчет он, оставляя все попытки пошевелиться. — Выруби свет. Молли, озабоченная его текущим физическим состоянием, помогает ему подняться, попутно выключая все источники света в комнате. Шерлок ощущает что-то липкое у себя на рубашке. Бутафорская кровь. Он показательно умер час назад под окнами Бартса. Точно. Уже через тридцать минут он сидит по лаборатории, рассматривая оттенки хроматов в колбах. — Здорово, правда? — Молли передает ему колбу с зеленоватым раствором соли. Она улыбается, но оттенок тревоги сверкает в ее шоколадных глазах. — Мне тоже в первые месяцы было удивительно видеть мир в цвете. Особенно в химии. — Это… синий? — Шерлок тычет пальцем в колбу. В своих мыслях он помнит цвета и их названия, но что-то в его голове ломается, когда он пытается назвать цвет того или иного предмета. — Это зеленый, Шерлок, — Молли подписывает колбу. — Синий — темнее. Шерлок все еще не может поверить. Он видит цвета. Не читает их название на колбах или ярлычках вещей, а видит их своими собственными глазами. Это ощущается как совершенно новое чувство для человека, который привык различать лишь оттенки серого. — В какой именно момент ты начал видеть цвета? — Когда проснулся. — Это было как импульс? Или как пятно? — Это как… картинки из моих снов. — Подожди, — Молли останавливает его, опешив. Она приподнимает уголки губ, а затем продолжает. — Ты видел цветные сны? — Только несколько, — Шерлок смущается, сам не понимая от чего. Разговоры о родственных связях считаются довольно личной темой в их мире, а откровения все еще не его сильная сторона. Чувства — та вещь, которую ему только предстоит понять. — Только сны? Или еще что-то? — она делает пометки в блокноте. — Вспышки. Буквально пару раз, — он щурится, пытаясь прогнать воспоминания о причине этого явления. Каждый раз, когда он видел эти случайные вспышки света, рядом с ним был Джон. — Давай закроем тему. — Все признаки ведут к тому, что твоя родственная душа ходит где-то рядом, Шерлок, — Молли воодушевленно вздыхает, откладывая блокнот. — Мне это неинтересно, — бурчит он в ответ. — Ты видишь цвета. Вы связаны. — Я умер, Молли, — напоминает он, пытаясь сдержать в себе грубость. — Я фактически мертв для всех, кто не ты или Майкрофт. Даже моя семья думает, что я погиб, падая с крыши. Шерлок чувствует, как боль вышибает воздух из легких. Глубоко в мыслях он все еще слышит крик Джона на другом конце улицы. Это воспоминание заставляет его вздрогнуть от жгучего чувства в груди, какое бывает при пневмонии или бронхите. Он слишком сильно виноват перед своей родственной душой и никогда не сможет этого исправить. Вина — это худшее чувство в мире, и сейчас Шерлок ощущает ее в полной мере. — Он будет тебя ждать. — И ненавидеть, если я когда-нибудь вернусь. Что в принципе маловероятно. — Одно не исключает другого. Ее телефон, лежащий на столе, издает звук смс. Шерлок думает о своем мобильнике, брошенном на крыше двумя этажами выше. Собственное «прощай» словно навязчивая мысль снова звенит в голове. — Это Майкрофт. — Я знаю, — его тон сменяется на недовольный и грубый. Молли смотрит на него буквально секунду, после чего ее взгляд смягчается, а руки касаются рубашки, чтобы оттереть ее от искусственной крови. Шерлок не понимает, почему жизнь раз за разом подкидывает ему таких людей как Молли и Джон, с его то характером. Они не заслуживают и половины того, во что он их втянул. — С его пунктуальностью он должен был быть здесь еще час назад. — Шерлок, — она вздыхает, но это скорее вздох с облегчением. — Постарайся остаться живым. Хотя бы ради него. — Я никогда ничего не обещаю, — говорит он, чувствуя как чужие руки переходят с рубашки на кудри. Он, должно быть, сейчас выглядит как жертва из тех дурацких фильмов про апокалипсис, которые Джон любит смотреть в выходные. Джон, Джон, Джон. В какой момент он стал такой неотъемлемой частью его жизни? — Просто попытайся, ладно? — она возвращается на свое прежнее место. Их взгляды встречаются, и Шерлок впервые за жизнь жалеет о своих словах. Детектив коротко кивает в ответ, перед тем как выйти за пределы лаборатории. Его немое обещание звучит в воздухе. *** Лондон цветной. Он яркий, раскрашенный в коричнево-бежевые оттенки, усеянный темным асфальтом и шумными гудками проезжающих мимо машин. Шерлок видит такой город впервые, поражаясь плавности цветов и переплетению оттенков. Бейкер-стрит действительно светлее всех остальных лондонских кварталов. Здесь днем кремовые фасады отливают особенным блеском, а вечером, когда снег сверкает под светом фонарей словно золотая поталь, Шерлок не может сдержать удивленный вздох, выдыхая облако пара рядом с заветной дверью на 221b. Кажется, что не изменилось ничего, но на самом деле изменилось абсолютно все. Теперь он живет здесь один, просиживая вечера за книгами и ноутбуком, изредка проводя новые эксперименты на территории своей кухонной лаборатории, пытаясь не позволить дому взлететь на воздух в отсутствие Джона. Джон. Он все еще ведет себя отстраненно, хотя их отношения с каждым днем становятся все теплее: они возобновляют расследования и ведение блога, а еще Джон иногда заносит ему молоко и тайскую еду (и накрывает Шерлока пледом, когда тот засыпает за рабочим столом. Но об этом мы ему ,конечно, не скажем). Большую часть ночей Шерлок не смыкает глаз. Это происходит не из-за кошмаров, которые мучают его каждую ночь, не из-за шрамов на спине, которые, как оказалось, не зажили до конца, и даже не из-за отсутствия снотворного в доме. В два часа ночи он клеит на холодильник стикер с напоминанием купить бензодиазепины и свежий чай, и совершенно не думает о Джоне, который каждый день обклеивал квартиру подобными записками. Шерлок спит по несколько часов в сутки уже вторую неделю из-за оглушающей тишины, преследующей его в его собственной квартире. Спишь?

Нет. Дописываю статью о кошках

Миссис Хадсон, которых мы

искали по всему Лондону.

А нашли в подвале на 221с.

Точно. Что случилось?

Клинический синдром, который характеризуется недостаточной продолжительностью или неудовлетворительным качеством сна.

Поверить не могу. Ты выучил наизусть

медицинский термин к слову бессонница.

Было скучно и мне попался на глаза твой справочник по нормальной физиологии.

Ты первый человек в моей жизни, которому нравится подобного рода литература.

Хочешь почитать статью про кошек?

Может быть.

*Файл*

*Файл*

*Входящий вызов*

— Должен признать, что скучал по твоему блогу, — сонно произносит Шерлок, отвечая на входящий звонок. Его голос сонный и приглушенный, но все сегодняшние попытки уснуть закончились сверлением потолка взглядом. — Ну и немного по кошкам Миссис Хадсон. — Это наш блог, Шерлок, — звук сквозняка и редкие сигналы машин перебивают его голос. — Но статьи пишешь ты, — детектив откладывает ноутбук с колен на постель, подходя к окну. Он словно пытается разглядеть Джона на одном из балконов напротив, но не находит даже намека на бодрствование в чужих окнах. Еще бы. Электронные часы мигают цифрой три и двумя нулями. — Без тебя не было бы ни статей, ни блога. А без тебя — меня, — думает Шерлок, но решает оставить мысль не озвученной. — У меня закончилось снотворное. И не просроченный чай, — говорит он вместо неожиданных признаний. — Даже в секретной тумбе с рубашками. — Я обыскал всю нашу квартиру на седативные и опиумные препараты, когда ты… — Джон хочет сказать «когда ты умер», однако вовремя себя осекает. «Наша квартира», сказанное таким привычным и будничным голосом отдает теплотой вперемешку с дежавю. — Когда ты был где-то в Европе. И твоя секретная тумба с рубашками больше не секретная. Поздравляю. Шерлок слышит смешок Джона и улыбается в ответ, в момент осознавая, что тот этого не видит. От этого улыбка становится еще шире. — Чай, — замолкает Джон, будто обдумывая дальнейшую фразу. — В нижнем шкафу, на кухне. Рядом со сломанным микроскопом. Купил, думая, что ты когда-нибудь вернешься, и все будет как прежде, — признание звучит горечью в чужом голосе и ноющим чувством в груди. Шерлок задыхается, думая о том, что он все это время ждал. — Мне приехать? Джон появляется на пороге меньше чем через полчаса с чаем и пакетом пирожных. Шерлоку очень хочется спросить, где он взял свежие сконы в почти четыре часа утра, учитывая, что все кондитерские и пекарни в Лондоне открываются только в шесть. Они пьют черный чай с молоком на кухне. Джон печатает свою статью на ноутбуке, изредка зевая и поглядывая на Шерлока, уплетающего сконы с лимонным кремом. Он не может сдержать улыбки, увидев, как тот начинает понемногу засыпать за столом, положив голову на сложенные друг на друга руки. — Джон, — бормочет он, закрыв глаза. За окном начинает светать. Рассветная линия отбрасывает рыжеватые блики на копну темных кудрей. — Ты знаешь, я… — продолжение фразы утопает в зевке, а после он окончательно засыпает, положив голову ладони в качестве подушки. Из того дня, пропитанного ярким закатом и ванильным привкусом чая, Шерлок запоминает совсем немного. Сны, которые снятся ему в ту ночь размытые и цветные, как промокшая насквозь фотопленка. Он не помнит теплого пледа у себя на плече и закрытых жалюзи в собственной комнате, но помнит слова, сентиментально произнесенные им около пяти часов утра: — Все не будет как прежде, но… — в полусонном состоянии бормочет детектив. — Все будет по-другому. — Я знаю, — теплое касание ладони, — С нами все будет по-другому.