Imagine that...

      В растянутых пыльно - розовых лучах заходящего солнца один из дирижаблей королевской флотилии падает в центр города, накрывая тряпично - вздутым пузом шара сбитого огненного дракона. Снизу их принимает покатая крыша чердака местного изобретателя, из чьих умелых рук и вышли чертежи этих самых дирижаблей. Довольно иронично.       Небольшие глиняные черепички с крыши от удара осыпаются на вымощенную булыжником мостовую, с жалобным скрипом царапая стекла окон на крыше. Деревянный резной ветряк тут же вспыхивает, заваливается на громоотвод и, скрежеща, скатывается с края к обломкам. Оконная рама плавится от жара, стекло лопается, и внутрь небольшой захламленной комнаты вваливается огненный вихрь. — Сжечь решил меня, ты, мелкий засранец?! — победно-раскатисто рычит вихрь, полыхая столь ярко, что кажется, даже отсвет от огня способен в секунду выжечь всё помещение. — Ты же знаешь, что твои фокусы на меня не действуют. Придумай уже что-то получше!       Крыша продолжает рушиться, придавливаемая весом обломков дирижабля, а огромный горящий поток медленно стихает, преобразовываясь в подобие пепельно-серой тени с руками и ногами, объятой догорающим пламенем. Даже в человеческом обличии Сокджин с ног до головы похож на яростно-пылающий факел, его внутренний огонь оранжевыми языками почти не пробивается сквозь жёсткие чешуйки, мечется по обожжённым плечам и груди, вырисовывая объёмистые холмы мышц, тянущихся к когтистым остроконечным крыльям. Коморка изобретателя встречает дракона тишиной, клубами пыли и дыма. Виновника сегодняшней засады он находит не сразу. — Джисон~а, твою досаду, я с кем говорю?! — Сокджин подслеповато хищно щурится, вглядываясь сквозь горящее вокруг него пламя в очертания заваленной полутемной комнаты.       Обидчика он таки обнаруживает у противоположной выбитой им стены, сидящим на коленях и смотрящим на него из-под завалов чертежей с восхищённо раскрытым ртом и облегчённо вздыхает. Хочется даже хихикнуть, Сокджина до сих пор поражает реакция изобретателя на его появление, ведь это далеко не первая их встреча.       Джисон был невыносим с самого рождения, лет в 12 изводил всю родню своими самоделками, но никто в него не верил, да и как поверить ребёнку, что грезил побеждать драконов. Чушь, не более! Но он рос очень упрямым, неустанно корябая неровными линиями на самодельной бумаге чертежи. По воле рока, хитростью и лукавством юнец таки попадает к главнокомандующему и подсовывает свои свитки, пойманный за руку, умоляет дворцовых инженеров выслушать его идеи. Среди корявых сырых рисунков вклиниваются неожиданные решения для борьбы с земляными и горными драконами. Так семнадцатилетний Джисон поступает на службу короля и всего за четыре года становится главным изобретателем королевского двора. Побеждённые его орудиями драконы красуются набитыми соломой чучелами на дворцовой площади и имеют угрожающий вид.       Но не для огненного дракона. Сокджин живёт на этом свете более ста лет и не боится самонадеянных двуногих существ, что вдруг решили населить земли, по праву принадлежащие этому всемогущему зверю. Чучела павших в бою собратьев воспламенили в драконе жажду мести, он несколько месяцев наблюдал за нахальным человечишкой. В очередной битве дракон решил показать всю свою мощь, спалив одним выдохом деревню, лишив армии двух объединившихся на борьбу с ним королевств, загнав изобретателя в угол, прожигая ненавистью дыру в скрюченном тельце.       В плотной завесе дыма, задыхаясь кружащимся пеплом и готовясь когтистыми лапами разорвать человека, Сокджин натолкнулся на огромные по-детски восхищенные глаза. В совсем юном мальце не было того опоясывающего страха, безысходности и обречённости, что обычно видит дракон в сжигаемых заживо солдатах. Парень затаив дыхание, завороженно смотрел, как ярость дракона взвивается огненными столпами, подобными бушующим у самого обрыва водопада рекам, разрушающе беснуется и сияет…       Долгий зрительный контакт зверя и человека сыграл свою роль. Многие годы на Сокджина никто не смотрел так, чаще это была ненависть, злоба и отвращение, но никак не восторг. Убивать изобретателя почему-то расхотелось, и зародился интерес. В последующие часто внезапные встречи он зачем-то показал парню свой человеческий облик, красуясь и наслаждаясь тем, с каким плохо скрываемым восхищением его рассматривают. — Прости, хён, — слышится тихий голос. Джисон жмурится на свет огня, подставляя чумазое лицо под его жар, - я был уверен, что всё правильно рассчитал, они даже взлететь не должны, там и противовесов-то больше, чем надо… — он тянется всем телом в сторону остатков огненной стихии, словно пытаясь поймать кожей побольше, маленькие искрящие язычки продолжают метаться по груди и шее, скрывая голову дракона, крохотными искрами разлетаясь в стороны и грозясь поджечь увесистые рулоны чертежей, — Постой, я собью огонь.       Пытаясь предотвратить пожар, Джисон резко вскакивает на ноги, начинает суетливо шарить глазами по комнате, наспех сдирает плотную штору с обломанного карниза, спотыкаясь о разбросанные по полу вещи, накидывает её на оголенные горящие плечи, пытаясь посильнее их укутать. Сердце при виде Сокджина каждый раз стучит в висках так, словно он бежал от разъяренного быка. Он ощущает биение даже ладонями, которыми придавливает ткань к горячему телу, в порыве этом сам зачем-то сильнее жмётся. В голове простреливает мысль: а что если сейчас самое время рассказать? Дракон в его объятьях, почти обездвижен, да ещё его лица не видит, идеально ведь. От этого резко, стонуще выдыхает так громко в создавшейся тишине, что оба замирают.       Лавиной обрушивается осознание, что сейчас он крепко обнимает именно Сокджина, решимость ломается подобно крыше под напором металлического каркаса дирижабля. Джисон трусовато ослабляет захват, но затекшие ноги совсем не слушаются, сами собой подкашиваясь. Какими же глупостями забита его голова, почему он не может просто признаться, зачем так всё усложнять, и даже такая мелочь, как тушение огня, ускользает из-под контроля. Слишком поздно понимая, что они оба теряют равновесие, Джисон валит с ног до головы закутанного в штору дракона на пол, смешно придавливая его сверху.       Сегодня явно не его день, ничего не идёт по плану, и от этого становится до неприятного неловко, но под ним сейчас душное тепло, мягкое, трепетно волнующее, такое желанное, как из его мечтаний о полёте, трогать облака кончиками пальцев, ощущать прикосновения крыльев птиц, пролетающих мимо, лёгкое жжение солнечных лучей, но чуть иное.              Глубокие волнующие душу чувства были ещё не знакомы юноше до встречи с драконом. Теперь внутри него искрит целый вулкан необузданных страстей, и он уже сгорит в них, если не поймёт, как высвободить их наружу. Дело лишь во времени, когда дракон наиграется и лишит его жизни, и будет абсолютно прав, ведь глупый мальчишка лезет в игольное ушко. Но невысказанные чувства к исполинскому зверю, восхитительному огненному дракону, каждодневно мучают Джисона, разрывают на кусочки его робко стучащее сердечко. Ведь он должен был придумать, как убить это существо, а он опрометчиво, очертя голову, влюбился с самого первого взгляда и не может даже дышать ровно рядом. — Какой же ты растяпа, ей-ей, ну кто ж так помогает?! — возмущённо слышится из-под груды ткани, но без обиды и даже с долей смеха. — Вроде ж гениальная голова, а тело у тебя… Ты как ходить-то научился? — во всей мешанине пыли и искр дракон таки переворачивается на спину, стягивает с лица обугленный край шторы и встречается нос к носу с парнем.       Зрачки у Сокджина змеино-длинные, взгляд открытый, изучающий, щёки алые от огонька под кожей, и губы сухие, что хочется лизнуть. Джисон в его глазах отражается нелепо смешной, лохматый, с огромными глазищами, сверкающими, словно щиты королевской армии, хлопает ресничками, чуть обожжёнными, и раскрытым ртом вторит словам дракона.       Сокджин возится в своём коконе, продолжает что-то говорить, объясняет, почему идея загнать его пузырями дирижаблей изначально была глупа, ругается, что перепугали косяк перелётных птиц. Его лицо медленно меняется, абсолютно человеческое, почти без чешуек, нос морщится, глаза продолжают испытывающе буравить чумазое лицо изобретателя, вопросительно кивая. Но Джисон его совсем не слышит, смотрит и не может отвести взгляд от мутного свечения глубины янтарно-жёлтых глаз. Он ищет в лице напротив отгадку, объяснение своих чувств, что происходит с ним, но находит лишь губы. Крупные, подобные рдеющим флагам в рассветном зареве, обласканные иссушающими ветрами с юга, не похожие ни на одни людские. Для Джисона нет ничего их прекраснее, хочется припасть к ним своими со всей нерастраченной нежностью. Собственное сердцебиение глушит его, будто толкнули в кипяток, вот бы зажмуриться и сжаться в комок.       Сокджин ещё раз вопросительно кивает, замолкая, явно ожидая реакции на свою тираду, но парень безмолвно смотрит на него в ответ. Как по наитию, околдованный, движимый невесть откуда взявшейся смелостью, Джисон жмётся сильнее к активно отпихивающим его локтям, нависая над драконом, тянется ближе к его лицу, выдыхая в недоумении поднятый подбородок. — Сокджин~ним, ты такой красивый… — дракон вздрагивает от неожиданности заговорщического шепота, бантик вытянутых губ заслоняет собой его зону видимости.       В этих словах, в нелепых объятиях, во всём, что делает Джисон рядом с ним, есть что-то неведомое Сокджину, но почему-то кажется крайне необходимым. Он ловит себя на мысли, что так же тянется, перенимая странные человеческие чувства, чуждые его сущности, от того и более запретные, но звериное чутьё сигналит об опасности. Дракон постоянно себя одёргивает. Он не должен позволять ничего подобного! — Ты чего это задумал, бестолочь? — Сокджин скалится скрипуче - брезгливо, втягивая по-черепашьи шею, стараясь закопаться обратно в штору. — Хочу тебя поцеловать… — шепчет Джисон, движется плавно, твёрдо, тянется и неморгая останавливается в опасной близости от околдовавшего его рта. Сейчас или никогда! Их губы так близко, жар от тел плавит воздух вокруг их голов, точь-в-точь как в момент взрыва. Если он этого не сделает, то взорвётся его бешено бьющееся сердце. — Со смотрового столба, что ли, рухнул? —Сокджин старается сдерживать нарастающее огромным снежным комом волнение, выдыхая едкий горелый дым колечком, заставляя Джисона зажмуриться и легко скидывает его с себя. Дело-то двух секунд, но почему он так долго ждал, неужто хотел этого поцелуя, пф, бред! - Королевский двор прознает, что ты с поцелуями к огненному дракону лезешь, так тебя же и сожгут, а у меня и так друзей по пальцам, два-три и обчёлся…       Со стороны обрушенной стены слышатся крики армейцев, уже подставляющих лестницы. "Ни к чему хорошему это не приведёт", — обречённо думает про себя дракон, мотая головой, словно вытряхивая крупицы прорастающей там надежды. Глупо даже само существование их дружбы, зверя и охотника, совершенно бессмысленно. Он спешно возвращает себе облик грозной огненной бестии, расправляя перепончатые широкие крылья, в полоборота присматривая за юношей.       Сидящий на полу Джисон выглядит растерянным и напуганным. Ему не стоило говорить о поцелуе, правда, слишком наивно. Сокджин восхитительный, мощный и неукротимый, он не воспринимает и вряд ли когда-нибудь воспримет всерьёз его человеческие чувства. Сам Джисон половины того, что переживает внутри, не может понять, зачем полез, что на него нашло?! Кулаки сжимают толстую ткань шторы, заметно подрагивают, как и плотно сжатые губы.       Беготня и крики слышны уже слишком близко, Сокджину давно пора улетать, нужно перестать таращиться на мальчишку и набирать высоту, но словно корявой костью внутри пасти скребёт неприятное ощущение. Столько смелости, как в этом мальце, он не встречал ни в ком за многие годы. Он ведь и сам с жадностью впитывает звуки его смеха, радостные восклицания, тихое обезоруживающее обожание. Кажется, он и сам не заметил, как влип и насколько глубоко.       Ускользнуть незамеченным времени совсем не остаётся. Дракон спешно наращивает мощь яркого пламени внутри своего тела. Джисон не следит за его превращением, отворачивается, усердно трёт глаза грубой обугленной шторой, размазывая по лицу влагу, так неожиданно появившуюся на ресницах. — Ну, это, — Сокджин отхаркивает большой сгусток дыма в сторону разрушенной стены, липкий червь сомнения ползёт от колючего горла в его грудь, глазами старается поймать взгляд изобретателя, сшибая остатки черепицы расправленными крыльями, — до встречи в пещере, ты приходи, я чай тебе копчёный заварю, а то вон гляди, как разнервничался, не уснёшь же.. Я… Я буду ждать.       Его слова растворяются в лязге арбалетов, возне армейцев, ввалившихся в комнату и мгновенно утонувших в собственной созданной кутерьме. Во всём происходящем сейчас улетающий прочь дракон тревожно прощупывает первую ступеньку лестницы, витеевато сложную, на которую ещё не твёрдо, с двух разных концов вступили они оба. Кто-то, перешагнув через собственные страхи, а кто-то - сбежав от пугающих чувств, но они оба двигаются. Столкновение неизбежно.       Первый раз Джисон не провожает его взлёт долгим взглядом, но Сокджин уверен, что тот обязательно придёт. Не сегодня, необходимо время, но как будет готов, и вот тогда ему понадобится подготовленный и продуманный важный ответ, который изменит их мир навсегда!