Imagine that...

      Хёнвона били безжалостно. Нежно-кремовое кашемировое пальто запечатлело на себе резные отпечатки грязных ботинок, а лицо расцвело целым букетом глубоких ссадин. Хосоку даже показалось, что пару из них не мешало бы показать врачу и зашить при необходимости. Он в сметении стоял несколько секунд, не понимая, что именно могло удержать его внимание. Раньше он вообще не видел подобных драк с участием кого-то из "золотых" деток. А уж до Хёнвона ему и раньше дела не было — подумаешь, самый умный на всём потоке красавчик, да ещё и с вреднючим надменным характером, задранным до облаков носом, за три года учёбы врагов нажил больше, чем друзей. Хосок почему-то упрямо уверял себя, что совсем не завидовал ему и совсем не хотел стать его другом.       Били, кстати, за дело — с какого перепуга тощая богатенькая каланча вздумала заступаться за отброса? Пожалел его — так получай тоже. Спасённый мальчишка, у которого не хватило мелочи для откупа хулиганам, естественно сбежал, даже не позвав на помощь, а проходящие мимо решили, что это не их дело.       Драка для Хосока — обычное дело, достаточно привычным жестом пальцы собираюся в кулаки, упор на корпус, но честно признаться, даже он немного оробел, увидев разбитым столь красивое лицо, бровь и губу, и уже сделал два уверенных шага в сторону дерущихся, но пронзительно посмотревшие на него глаза, затекшие бурой водой из лужи, размывшей тонкие струйки крови по всему лицу, словно в секунду лишили его сил. Обычно снисходительно, напыщенно-неприветливый взгляд Хёнвона сейчас горел устрашающим решительным огнём, предостерегая — не вздумай вмешиваться!       Но Хосок решил вмешаться по-своему узнав, что Хёнвон не побежал стучать к директору, не подключил папочкину охрану, так же холодно и гордо вышагивая по коридору с незамазанными синяками на лице, мимо тех ребят, будто к ним это никак не относится. Около недели Хосок выслеживал хулиганов, как и когда будет проще выловить ребят по одному. В день Х, зажав зачинщика за зданием библиотеки, разговор сразу не задался, и после серии коротких ударов Хосок не ожидал, что другие слишком быстро хватятся отставшего товарища.       Хёнвон застал эту картину, стоя около большого зарешеченного окна, и ему очень хотелось стремглав спуститься и самоотверженно кинуться разнимать дерущихся, но любопытство взяло верх. Внутри всё перевернулось, возвращая его в тот злополучный вечер. Ему тогда было интересно, что чувствовал Хосок, наблюдая за ним со стороны, и оказавшись на его месте, жадно всматривался в каждое движение.       Хосок в драке оказался удачливее: ему достались сбитые костяшки пальцев, запачканные травой и грязью манжеты куртки, оторванный воротник и синеватые запястья. Лицо почти целое, настороженно быстро повернулось в сторону подошедшего. Из носа кровь текла сильно, но Хосок старательно не подавал виду, что его это хоть немного беспокоит. — Я смотрю, язык ты за зубами держать не умеешь. - Хёнвон зябко повёл плечами, новый плащ был явно надет не по погоде. — Видимо, как и ты, — беззлобно фыркнул Хосок.       Хёнвон криво улыбнулся, чуть зажившая ранка на припухшей губе лопнула и снова закровоточила. Он облизал губу. — Может мне стоит угостить тебя мороженым? Оно холодное, думаю, это то, что нам сейчас нужно. Я знаю одно место. Любишь фисташковое?       Хосок, который терпеть не мог ничего с запахом фисташек, зачем-то согласно кивнул. Возможно, потому что один из ударов по голове выбил что-то важное или потому что Хёнвон смотрел на него неожиданно очень мягко, как на давнего близкого друга, протягивая ему до сих пор забинтованную руку.       Хосок принял её, слегка сжав, и почувствовал тепло под бинтами. Ощущение было странным — откуда же столько заботы в человеке, которого он до недавнего времени считал надменным самодуром? Ему действительно стало казаться, что у него сотрясение, рядом с Хёнвоном было комфортно и спокойно, словно это была запланированная неспешная прогулка. Они шли по улице молча, но Хосок готов был поклясться, в воздухе витало нечто необъяснимое, заставлявшее оба сердца настороженно биться в унисон. Мир вокруг будто расширился и застыл, вбирая в себя длинную ступенчатую дорожку, маленькие одноэтажки, обвитые по-осеннему ярким плющом, серое неприглядное небо, пропуская окружающее их каждое движение через фильтр дружелюбия и доверия. — Так, — наконец заговорил Хёнвон, когда они дошли до большой витрины кафе, — я зайду за мороженым, подождёшь меня здесь?       Хосок действительно выглядел хреново, нос распух большой фиолетовой луковицей и стал зудеть от боли, ладони были грязными. Не стоит пугать людей в заведении. Он коротко кивнул и, опершись на перила у входа, стал наблюдать, как Хёнвон, прихрамывая, заходит внутрь. Ещё больше его удивило, с каким уважением и трепетом работники кафе обходили его — как будто его знали всю жизнь, как будто он был их особенным гостем. И в этот момент Хосок понял, что внутри Хёнвона таилось нечто большее, чем просто надменность и показная холодность. То, почему он заступился за того неудачника и был побит, почему пригласил Хосока сейчас. Голова гудела от незнакомых до сегодня мыслей, словно механизм дал сбой. Врачу показаться стоило однозначно.       Вскоре Хёнвон вернулся с двумя порциями красивых шариков в пиалах и протянул одну Хосоку. Они уселись на ближайшую к входу скамейку и усердно принялись ковырять ложками, стараясь не встречаться взглядами и произносить ни слова. Лёд мороженого приятно охлаждал разбитые губы и приносил неожиданное облегчение. Хёнвон вдруг засмеялся, заметив, что Хосок, несмотря на растерянность, болезненные ощущения и плохо скрываемую неприязнь к фисташковому вкусу, старательно вылизывал ложечку. — Ты знаешь, я часто думал, что мы могли бы начать общаться и раньше, — сказал Хёнвон, глядя прямо вперёд, словно погружаясь в собственные мысли, — но, возможно, для всего есть своё время. Начало общения стать ярким воспоминанием. Хосок мотнул головой, то ли соглашаюсь, то ли пытаясь избавиться от звона в ушах. Но вновь подняв глаза напротив сидел абсолютно другой Хёнвон, непривычно тёплый, улыбающийся, и даже не просто так, а ему, Хос оку. Вот такое ему точно запомнится.