Ночь, улица, фонарь, коллега

      Честность — качество в человеке, способное вызывать и восхищение и ненависть одновременно. Скажем, прямо, без тени лицемерия, указав товарищу на его недостатки, вы, скорее всего, получите в ответ осуждающий взгляд, мол, «какой же друг так себя ведёт?». Но разве вы поступили плохо? Напротив — не побоялись высказаться и, возможно, даже помогли кому-то стать в разы лучше.       Арсений любил быть с собой крайне честным, поэтому прямо себе заявлял, что не понял вообще ничего из того, что произошло в конце вчерашнего дня.       «Охуеть, не встать», — пожалуй, единственное, что вполне очевидно плавало на поверхности с табличкой «если коротко».       Вопросов было много. Самые очевидные: что он сморозил? ; почему Антон отреагировал так остро? ; почему диалог, произошедший чуть ранее, распадался на мелкие частицы — слова — и становился похожим на разговор двух умалишённых?. Но больше, чем что-либо другое, его интересовало, как он теперь спокойно появится на работе.       — Так, ну на уставшую голову разве хоть что-то может склеиться? Вот разговор и получился таким тупым. — Начинать с конца казалось гораздо удобнее и продуктивнее. Или просто легче. — С Антоном тоже, вроде, всё понятно... Или... чëрт, да непонятно ни с кем ничего! Нужно кофе. Голова не варит!

***

      Варит чайник. Какую-то настойку из чабреца, мяты и ещё огромного списка трав с трудными названиями, в которые Шаст даже не пытался вникнуть.       Сейчас он стоял посреди кухни, гипнотизируя стену пустым взглядом, отчего та, определённо, съëживалась, будто чего-то страшнее уплывающего в глубины сознания Антона она никогда в жизни не видела. Потом ноги несли его куда-то в сторону, где находится ему было совершено необязательно. На мозг давила непонятная сила свыше, пока Шастун проклинал свою интуицию.       Ещё из глубин разума сознание выудило мысль о том, что сегодня придётся разговаривать с Шеминовым насчёт его идеи. Но через всë прочее в голову пробирался Попов. Всплывал без Антонового на то разрешения.       Он боялся быть с собой честным. Казалось, что, если ты не будешь принимать какие-либо факты, то их не примет никто. К сожалению, такая логика не работала. Он пытался отвергать тот факт, что Арсений до жути ему симпатичен внешне; что ему идут и рубашка с брюками, и та одежда, в которой тот шагает в ресторан и обратно.       Арсений некрасивый. Арсений не засел ему в голову с первого рабочего дня. Арсений, как выяснилось вчера, ещё и не умеет думать прежде, чем говорить. Он материл его, потому что тот правда дебил, а не потому, что Антон пытался заглушить зарождающуюся симпатию.       — И как я теперь спокойно появлюсь на работе?       Ведь придётся врать не только себе, но и другим. Как же паршиво.

***

      На кусты у него теперь фобия. Как и на этих двух коллег. Что первые, что вторые колются так, что мало не покажется.       Дима своё утро начал с мысли о том, что пожалуй, единственное, ради чего он был бы готов вернуться к своим укрытиям, — это узнать, в каких таких кустах он лазил, и никогда не сажать их в саду своего будущего частного дома.       День обещал быть интересным, как минимум, потому что его ждало продолжение сериала по круче тех, что крутят каждый вечер на всероссийских каналах. Их он тоже периодически смотрел чисто смеха ради. Но в реальной жизни, поверьте, было несмешно.       Поз не совсем помнил, как на чистом ночном азарте расписал всё, что вчера увидел и понял, соединив в единую схему с гениальным планом по примирению Шаста и Арса. Как это прекрасное нечто оказалось над его кроватью, тоже в голове не отложилось. Зато сейчас, глядя на это всё, хотелось пищать, как сделала бы какая-нибудь сентиментальная девчонка, — изрисованный и исписанный всякими закорючками лист граничил с главным открытием человечества за последнее десятилетие и тем самым планом маленького мальчика стать и пожарным, и космонавтом, и никем одновременно. Короче, то, что нужно для биполярки чувств обоих.       — Да... Трудно быть Богом, — протянул Димка, сделав вид, что не прочитал эту фразу с корешка книги на полке секунду назад. — Особенно, когда кругом долбоёбы.

***

      — Здорóво, всем любимым и тем, кого не знаю!       Да, в повествовании скакнули чутка. Думаю, депрессивный путь Арсения до ресторана — не самое интересное, за чем в рамках истории мы можем наблюдать.       Чтобы окончательно сделать из дня комедию, не хватало только его — Сергея Борисовича Матвиенко. Теперь Позов собрал полное комбо: два влюблённых идиота, Стас с тупой идеей, спокойные Ира и Оксана, Серёжка, который ещё не в курсе намечающейся Санта-Барбары. Но в его кармане лежала сложенная раза в три бумажка с намеченным планом. Он про это не забыл, и вам не стоит.       Шаст зашёл в «Toujours délicieux» в следующую секунду, как будто научился у Арса стоять под дверьми, выжидая подходящего момента. Так или иначе, присутствию второго поварëнка он не удивился, а значит, уже встретил его на улице. Очень хорошо, детектив Дмитрий.       Его взгляд упал на Попова так же быстро, как нож, выскальзывая из рук, шлëпается на пол. После этого его приходится мыть. Интересно, как можно помыть взгляд?.. Ответ в голову прийти не успел, потому что Арсений кратко пожал руку Матвиенко и удалился в комнату персонала.       — Привет, Антон. Станислав Владимирович ждёт тебе в кабинете.       «Супер, — промелькнуло у Поза в голове. — Он уйдёт базарить с Шеминовым, а я с Арсением. Ой, как ты не вовремя, Серёжа».       Шефу оставалось лишь обречённо вздохнуть. Он обещал. И если врать в отношении Попова он мог, то нарушать данное слово — нет.       — И тебе доброго утра. Зайду.       С этими словами Шастун направился в сторону каморки, за дверью которой скрылся Арс. И если план мог пойти не по плану, то именно это он сейчас и сделал. По задумке Димки этим двум нельзя было говорить друг с другом, пока он сам всё не разрулил. Иначе — недопонимания, косые взгляды, грязные шутки — пиши пропало. Всю серьёзность подобной фигни Позов понял ещё ночью, и ему, поверьте, этого хватило.       — Шаст, стой! — выпалил он прежде, чем тот коснулся пальцами ручки. — Стас правда очень ждёт. Сходи к нему сразу.       Самый недоумевающий из всех недоумевающих взглядов пронзил повара, и по телу пробежал холод.       — Может, правда, лучше разделаться сразу?       Пожалуй, это единственный момент в жизни, когда Дима был безмерно благодарен Оксане, обычно не подающей в ситуациях, где её вмешательство не требуется, никаких признаков жизни.       — Поз, а можно вопрос? Чë ты нервный такой?       — Потом, Серëг. Всё потом.

***

      Знаете то чувство, когда жизнь резко становится невероятно скучной? Надоедает утренний кофе, пачка денег в сейфе, запах цветов в саду и закат, который почему-то становится похожим на все остальные, хотя буквально днём ранее ты пересматривал всю ту гору фотографий вечернего неба, которые делал всегда и везде.       Необъяснимое состояние с одним вариантом решения — тупая идея. Желательно такая, какая уже приходила когда-то, но была быстро отвергнута довольным всем мозгом.       Такая нашлась. Причём невероятно быстро. Будто ждала своего звёздного часа.       И вот, пока глаза сверлили идущий от горячей кружки пар, пальцы сами набрали нужный номер. Рубить с плеча было легко. Особенно осознавая, что затея заведомо не принесёт никаких плодов.       — Ало. Доброго утречка. Слушай, друг, а что там по этому ресторану твоему? Тужур что-то там...

***

      — Ну... ладно... Если он прям ссытся от того, что дождаться меня не может, то окей. Пойду схожу, чтобы весь ресторан не обосрал.       — А он может, поверь!       — Верю, Матвиеныч. — И он ушёл вглубь зала к кабинету управляющего, так и не скинув с себя курку с кепкой.       Теперь счёт шёл на минуты, а то и секунды! Такую пафосную формулировку вывел Дима прежде, чем заявиться к Арсению с серьёзным разговором. Серьёзным его назвать, конечно, было сложно, ведь всё, что Поз думал сказать ограничивалось «не говори с Антоном на тему вчерашнего дня; я всё видел и готов помочь — расскажу ему о твоих чувствах, — только до этого молчи».       — Арс, здорóво.       — Здоровались же, вроде... — Ему пришлось оторваться от увлекательного поправления чёрной бабочки и своего отражения, потеря зрительного с которым явно обернулась для Попова трагедией.       Здоровались. Верно. Но разве ещё один раз повредит?       — Слушай, не говори с Антоном на тему вчерашнего дня. Я всё видел и готов помочь — расскажу ему о твоих чувствах. Только до этого молчи.       Ну да. Что хотел, то и сказал. И такое в жизни бывает, пусть не очень часто.       — Позволь спросить, а как ты всё увидел?       — Долгая история. Не самая интересная и чересчур колючая.       Кустовую метафору Арс, естественно, не понял. Понял бы её, никакой рассказ о приключениях юного шпиона ему бы и не понадобился.       — Если говоря о чувствах, ты имеешь в виду тот мой вкид в ночную тишину, то знай, что со мной играли эмоции и предсонный азарт.       А Дима знал, что это такое. На моторе, заправленным этим самым азартом, и плыла лодка с именем «спасаю дебилов». Вот только в контексте Арсеньевской фразы слово резануло слух, впиваясь кухонным ножом глубоко под кожу. Профдеформация просто не давала сравнивать вещи с чем-то, кроме ножей.       — То есть, ты хочешь сказать, что он тебе не нравится?       — Я такого не говорил.

***

      — Шаст, ты как никто другой должен понимать, что возможность обсуждения концепции с командой только создаёт ощущение выбора. Но ты прав, что пришёл, потому что у меня готов список нововведений. Хочется начать завтра. Так скажем, протестировать технологию. Пока никаких анонсов в соцсетях и на сайте, чтобы в первый день не привлекать большую аудиторию. Испытаем всё на постоянных клиентах, и, если им зайдёт... будет кайф, короче. Файл сейчас кину тебе. Передай информацию другим. Можешь идти.       А зачем он, собственно, вообще приходил?..

***

      — Шеминов говорил, что рад видеть у них в любое время.       — О, ну, может, я как раз завтра и зайду?       — Как скажешь, Паш.