Примула

когда я тебя встречу —

моя жизнь изменится,

я этого боюсь и желаю.

© ес соя

      — Чоу? — ахнула Джинни.       Гарри смотрел на нее с ужасом — будто не он произнес имя другой женщины в постели, а Джинни назвала его Майклом или Дином.       — Джинни, это…       — Только не говори, что хотел сказать совсем другое! — вспыхнула она. — Я была права, когда ревновала! Ты спишь с Чоу Чанг! Или вы таким образом налаживаете международные отношения?       — Джинни, мы не…       — Не ври!       Она оттолкнула Гарри, поднимаясь с постели. К глазам подступали злые слезы: только что все было так хорошо… и снова все сломалось. Снова — и уже так, что не починить и не склеить. Если Гарри изменил ей, Джинни не смогла бы простить; странно, что собственное изнасилование простила. Но тогда Гарри был с ней, именно с ней… Но в то же время он спал с Чоу. Наверное, так же, как Джинни себе представляла — и после этого у него хватило наглости просить прощения и пытаться ее вернуть!       — Джинни, любимая, родная, дорогая, — зачастил Гарри, вскакивая с постели и приближаясь к ней. — Клянусь, я тебе не изменял, никогда, ни разу…       Он хотел взять ее за руку, но Джинни вырвала ладонь из его пальцев.       — Не прикасайся ко мне! Я тебе не верю! Убирайся отсюда!       Эта квартира принадлежала Гарри, но он ни слова не возразил, принявшись одеваться. Молча одевшись, Гарри так же молча ушел, а Джинни упала на кровать и дала волю слезам.

***

      Как, как, ну как он мог? Джинни его простила, хотя он не надеялся, Джинни даже захотела лечь с ним в постель, и Гарри никогда не стал бы воображать другую, но Чоу не выходила из головы, а жена уже не вызывала такого желания. Облажаться сейчас Гарри никак не мог, и решил воспользоваться своей фантазией во благо; как только он представил Чоу на месте Джинни, член затвердел, как каменный, налившись кровью. Чоу, именно Чоу была под ним, стонала и извивалась, ее он осыпал поцелуями, ее он ласкал, ее телом он наслаждался — медленно и неторопливо, смакуя каждый сантиметр, восхищаясь ее красотой. Именно Чоу он касался языком, раздвинув ее ягодицы. Именно Чоу он брал раз за разом, и если поначалу ему удавалось сдерживаться и не называть никаких имен, то в момент наивысшего блаженства имя слетело с губ само.       Да почему же он так сильно ее хочет? Просто потому, что она красивая? Она красивая и невероятно сексуальная его первая возлюбленная, а Гарри устал от рутины семейной жизни, ему приелась Джинни и поэтому стоило лишь увидеть Чоу — и все чувства ярко вспыхнули вновь? Было ужасно сознавать, что так оно и есть, и что тогда, получается, он последний подонок, предавший искреннюю любовь и верность ради… ради ничего. Чоу не выражала к нему никакой особой симпатии, была вежливой, но не более, чем положено давней знакомой. Чоу не хотела его.       Или хотела?       Гарри все равно уже изменил Джинни — в мыслях. Если он изменит еще и физически, по-настоящему — не будет никакой разницы, в любом случае Джинни уверена, что они с Чоу спали, а если Гарри разубедит ее, например, выпив сыворотку правды, это не поменяет самого факта его желания переспать с бывшей девушкой.       Если Чоу захотела бы… у Гарри задрожали руки. Но не являться же в номер Савоя? Он и не знает, в каком она остановилась.       Хотелось выть. Гарри посмотрел на небо — луна была полной. Где-то Ремус в волчьем обличье лежал головой на коленях у Тонкс, а она чесала его за ухом и пела ему разные песни, и каждая называлась Волчьей песнью, неважно, из репертуара Бритни Спирс или Rummstein. Где-то Рон массажировал Гермионе ноги после трудного дня. Где-то Перси и Одри вместе смотрели фильм, Фред и Анджелина занимались диким сексом, Джордж и Верити готовили ужин… Гарри не был уверен, что их вечер проходит именно так, но был уверен, что хорошо. Тихо, размеренно, уютно и счастливо, и только он один шагал по сумеречным туманным улицам Лондона, засунув руки в карманы и раздумывая, не броситься ли в Темзу.       Однажды его самоубийство уже решило все проблемы, но тогда у Гарри был шанс вернуться обратно и не было троих детей, перед которыми он нес ответственность. Если Джинни разрешит ему с ними видеться.       В Темзу Гарри не бросился. Он решился на другое — подрагивающими руками вынул сквозное зеркало. Они с Чоу дали друг другу доступ к связи — на работе, ибо так требовали законы как магической Британии, так и магической Японии, и по законам обеих стран Гарри превышал свои полномочия, но Чоу была знакомым человеком, и это нарушение не стало бы худшим из его прегрешений, совершенных в последнее время — а ему отчаянно хотелось увидеть ее и прояснить все до конца. Просто сказать, как есть, иначе он вправду рисковал спрыгнуть с моста в реку.       Поднеся зеркало к губам, Гарри шепнул:       — Чоу Чанг!

***

      Чоу всегда радовало наступление осени, а осень стояла на пороге. Еще немного, и она войдет в свои права, и, хотя Сюбун-но-хи придется провести в Лондоне, Чоу закончит дела в Лондоне, вернется в родную Аогасиму и встретит осень в Японии, где будет теплее и красочнее. Лондон не принимал Чоу, и, кроме того…       Гарри смотрел на нее так, что она кожей чувствовала: он ее хочет, и это мешало. Слухи о них начали ходить, как только Чоу переступила порог Министерства: хитрая японская лиса приехала увести Гарри Поттера из семьи. Чоу бы посмеялась над этими сплетнями и выбросила их из головы, но Гарри сам давал повод для сплетен, постоянно ища с ней встречи.

***

      Этот вечер Чоу собиралась провести в возмутительной праздности и даже некой деградации: она нашла японский маггловский канал и хотела посмотреть шоу, в котором люди выполняли бы самые разные глупые и странные задания, чтобы взамен получить определенную сумму иен. Никакой смысловой нагрузки шоу не несло, но так как буквально вчера Чоу закончила чтение трактата «Искусство войны» Сунь Цзы, при всей ее нелюбви к классической китайской литературе — ей требовался отдых. И упаковка зефира в шоколаде: сначала Чоу захотела заказать моти, но вспомнила качество здешних онигири и передумала. Зефир европейцы делали все же лучше.       Приняв душ, Чоу уже собиралась улечься на двухспальной кровати, расположившись ровно по центру, как вдруг ее сквозное зеркало, лежащее на прикроватной тумбочке, засветилось.       — Kuso, — выругалась себе под нос Чоу. Когда же взяла зеркало в руки и провела ладонью по стеклу, принимая звонок — чуть не выругалась еще раз и чуть не вздрогнула. Помогла выдержка: в японском Министерстве магии всех стажеров в обязательном порядке учили сдержанности. Им полагалось быть либо доброжелательными и улыбчивыми, либо нейтрально-вежливыми, не показывать никакого негатива в чужой адрес, но и явной симпатии — тоже. Никакого громкого смеха прилюдно и тем более никаких слез. Чоу было стыдно за то, что она так часто плакала в Хогвартсе.       — Привет, Гарри, — сухо сказала она. — Что-то случилось? — и искренне понадеялась, что что-то все-таки случилось. Например, в Британию проникла какая-то опасная тварь из Японии, которую мог изгнать только оммёдзи, а из оммёдзи здесь имелась только Чоу. Она согласилась бы даже на горё — но, взглянув на Гарри, поняла, что дело точно не в горё. В его глазах плескалось отчаяние, почти такое же, как в ночь битвы за Хогвартс, когда он готовился идти умирать.       — Чоу, пожалуйста, мы можем увидеться? — голос Гарри дрогнул.       — Уже поздно, — не сразу сдалась Чоу.       — Пожалуйста! — взмолился Гарри, и отказать она уже не могла.              — Хорошо. Тогда давай через десять минут в сквере? Где мы уже виделись?       — Да, конечно!

***

      В ожидании Чоу Гарри не мог сидеть — мерил шагами аллею и кусал губы. Это было не свидание, совершенно точно не свидание, но чувствовал он себя, как подросток перед встречей с любимой девушкой. В Хогвартсе Гарри практически не ходил на свидания — с Джинни они и так постоянно виделись, а когда она закончила школу, сразу поженились и появился Джеймс Сириус. Единственное свидание у Гарри было с Чоу, и то провальное. По его вине: если бы он не ляпнул, что его ждет Гермиона, если бы был более внимательным к Чоу, если бы взял ее за руку и поцеловал, так, чтобы она думать забыла о Дэвисе, который целовался со своей подружкой за соседним столиком, если бы, наконец, поговорил с ней о Седрике… Сейчас Гарри очень сильно жалел об этом. Почему-то сильнее, чем о тех обидах, которые нанес Джинни. Джинни вообще забылась, осталась дома, и дети остались там же. Прямо сейчас Гарри ждал Чоу, которая решила бы его судьбу… наверное, нужны были цветы. Бежать в магазин он не решился — Чоу могла прийти как раз в его отсутствие. Срывать цветы было недостойным поступком не только по отношению к самим цветам и трудам лондонских городских садовников, но и к Чоу — она заслуживала чего-то получше. Наконец Гарри сообразил, и, взмахнув палочкой и прошептав «Орхидеус», создал букет цветов — почему-то получились примулы.       Какие у Чоу любимые цветы, Гарри не знал. Джинни он подарил красные розы, но и ее любимые цветы не знал — просто красные розы было принято дарить всем девушкам. Но раз магия создала примулы, значит, нужны были именно примулы.       Наконец Гарри увидел приближающуюся фигурку Чоу и его желудок сделал кульбит.       Она выглядела небрежно: никакого макияжа, волосы собраны в простой пучок, одета в спортивный костюм, но это не делало ее менее прекрасной. Красоту Чоу вряд ли что-то могло испортить.       Молча Гарри протянул ей цветы.       — О, я… — смущенно начала она, но он не дал отказаться:       — Не переживай, я не покупал их, это магия.       — Магия… — протянула Чоу, взяв букет. — Спасибо. Так зачем ты хотел меня видеть?       — Затем, что…       Он не раз бросал вызов Волдеморту, он воровал яйца у самой опасной из дракониц на Турнире Трех Волшебников, он убил василиска, он много чего сделал, но почему-то сейчас боялся.       — Затем, что я был идиотом, когда отверг тебя, и понял это, только когда снова тебя увидел. Тогда я словно проснулся или вышел из-под действия заклинания, увидел все совершенно иначе, совсем по-другому, и я понимаю, как это звучит, правда понимаю, но я люблю тебя! — выпалил Гарри. Чоу широко распахнула глаза — черные, блестящие, они напоминали драгоценные гагаты. Или кусочки ночной тьмы. Гарри тонул в этой беззвездной ночи, и не смог сдержаться, начав медленно наклоняться к ее губам — но его губы встретили цветочные лепестки.       — Нет, ты не понимаешь, что говоришь, — Чоу встряхнула головой. — Ты сам себя слышишь? — поначалу растерявшись, теперь она начала злиться. — Ты женат! У тебя трое детей!       — Мы с Джинни не подходили друг другу с самого начала, — Гарри сжал губы. — Думаю, она тоже так считает. Или всегда так считала. А дети… если Джинни запретит мне видеться с ними, я все равно буду присылать им деньги и подарки на праздники. Если не запретит — буду проводить с ними время. Нельзя жить вместе только ради детей.       Чоу молчала, и Гарри не мог разгадать ее молчание.       — Если тебя волнуют газеты и их сплетни — я постараюсь сделать все максимально скрытно. Наконец, мы можем уехать…       — Стой! — Чоу давно не повышала голос и не теряла самообладания, но Гарри удалось вывести ее несколькими фразами. — Стой-стой-стой, о чем ты говоришь? Думаешь, меня волнуют исключительно газеты и твоя семья? Волнуют, но это не главное! Главное — что я тебя не люблю!       — Я убил твою любовь, но я мог бы попробовать снова тебя завоевать…       Чоу ощутила даже не жалость — усталость. Она не жалела Гарри, но она уже словно заранее устала от всего того, что обязательно последует за этим объяснением. Гарри упрямый и не сдастся так легко, а уехать раньше первого октября Чоу не имела права.       — У нас все могло быть хорошо, если бы я… — он хотел коснуться ее руки, но Чоу отдернула ладонь и выпалила:       — Я никогда тебя не любила!       Гарри посмотрел на нее так, будто она его ударила.       — Но как же…       — Что? Мы всего лишь один раз поцеловались и посидели в кафе! Мы не встречались официально! Это все давно в прошлом, а в твоем настоящем у тебя есть семья! Говоришь: находился как во сне? И детей во сне сделал? Или они ненастоящие, а созданный тобой морок?       — Я говорил, что не собираюсь отказываться от детей!       — Ты говоришь так, будто всерьез намерен развестись с Джинни и жениться на мне!       — А если и так?       Чоу покачала головой.       — Ты сошел с ума. В любом случае, мой ответ: нет.       — Но ты одинока, разве не так?       — Предпочту назвать себя свободной. Я не хочу замуж, не хочу иметь детей и не хочу даже быть в отношениях, — отрезала Чоу. — Мне это не нужно. Я не люблю ни тебя, ни кого-либо еще, и, пожалуйста, давай закончим на этом. Я сказала тебе «нет» и ты его услышал. Простое короткое слово без двойного смысла. Нет.       — Но…       — Спокойной ночи, Гарри, — сказала Чоу.       И, развернувшись, зашагала прочь.