Одержимая

Они сидели в комнате Феликса. Вильтшир тихо посапывала, устроившись у него на плече, а он смотрел в окно, на проезжающие мимо машины. Иногда он поглаживал её по голове, больше из надобности, чем из желания. Знал, что если перестанет, она точно проснётся. По той же причине он и не вставал, чтобы отнести её в кровать. У Шарлотты Вильтшир слишком чуткий сон, так что разбудить её могло даже самое мельчайшее движение, а ему этого совсем не хотелось. И далеко не потому, что он беспокоился о её здоровье. В какой-то момент Вильтшир неожиданно прижалась к нему. Это произошло настолько внезапно, что Феликс даже непроизвольно дёрнулся. Он не любил тесных физических контактов. А с Шарлоттой Вильтшир — особенно. Хоть они и были парой и на людях вели себя как возлюбленные, он не испытывал к ней никаких тёплых чувств. Только отвращение и немного страха. Каждый раз, когда она обнимала его или просто находилась непозволительно близко, у него внутри загоралось желание отойти, отодвинуться, убежать. Но он не мог. Вот и сейчас вместо того, чтобы брезгливо отпрянуть, он лишь аккуратно обхватил талию Вильтшир рукой и прижал ближе к себе. Она довольно улыбнулась во сне. «К дяде хочется», — подумал про себя Феликс, запуская пальцы в светлые волосы, и тяжело вздохнул. Ему правда хотелось. Потому что с дядей спокойно. Потому что с дядей нет щемящего чувства тревоги, гадкого и удушливого, с ним, наоборот, тепло и уютно. Потому что дядя — не чокнутая Шарлотта Вильтшир. Однако, к его огромнейшему сожалению, уйти к нему он не мог. Потому что тогда Вильтшир проснётся. Вот и приходилось сидеть с ней, поглаживая её и перебирая светлые локоны, и поддерживать хлипкую иллюзию уюта. Потому что ничего другого не оставалось.