Одержимая

За окном была поздняя ночь. Холодный лунный свет, проникающий в комнату сквозь приоткрытое окно, падал на кровать, на бледное лицо Вильтшир, отчего оно становилось ещё белее, отражался в её светящихся красным глазах. Выглядело это жутко. Феликсу хотелось убежать. Просто встать с кровати, сорваться с места и бежать-бежать-бежать далеко отсюда, туда, где она бы его не достала. Однако вместо этого он лишь продолжал неподвижно сидеть на месте и смотреть на неё, как кролик на удава. Он знал, что это бесполезно. Вильтшир не человек, и поймать его не составит ей труда. Да и некуда ему бежать: на улице таких, как она, сотни. Они так и не произносили ни слова. Феликс — потому что боялся. Вильтшир — потому что хотела понаблюдать. Ей нравилось всё происходящее. Нравилось, когда он боялся, когда он дрожал от страха и не мог пошевелиться. Нравилось осознавать, что она контролировала ситуацию. Она упивалась своей властью над ним. Специально тянула: хотела подольше его помучить. За это Феликс ненавидел её больше всего. Её и весь их проклятый вампирский род. — Сегодня прекрасная ночь, не так ли? — наконец заговорила Вильтшир. Голос у неё был тихий, ласковый, но у Феликса всё равно каждый раз бежали мурашки по коже, когда он его слышал. Он ощущал угрозу в каждом её предложении, в каждом слове. А она и не скрывала этого. — Ага, — отстранённо отозвался он. Взгляда от неё он так и не отводил: — боялся, что она нападёт. Да и не мог, чего уж. Она словно гипнотизировала его своими светящимися красными глазами. — Я люблю такие лунные ночи, как сегодня, — она растянула губы в тонкой улыбке, обнажая маленькие острые клыки, и повернулась к окну. Лунный свет теперь полностью осветил её хрупкую фигурку, и она стала похожа на мраморную статую. В любой другой ситуации Феликс посчитал бы это завораживающим, но не сейчас. — Мне так нравится гулять по улице, когда светит луна. Я будто чувствую с ней единение. Он молча слушал её. Она всегда любила поболтать перед тем, как начать. Оттого ли, что ей не с кем было поговорить, или же от простого желания подольше поиграть с жертвой — Феликс не знал, да и не хотел знать. Всё, о чём он сейчас мечтал, — это чтобы она поскорее ушла. Сделала то, что обязана, и оставила его в покое ещё на несколько дней. А она всё тянула, будто издевалась. Рассказывала о том, как встретила молоденькую девчушку, пока шла к нему, как укусила её, как выпила всю её кровь до последней капли. Она смаковала каждую подробность, каждую секунду этого действа, и оттого Феликсу стало дурно. Он видел многое за свою недолгую жизнь, вскрыл немало трупов ради простого научного интереса, но даже ему было мерзко слушать её. К счастью, вскоре она наконец замолчала. Повернулась к нему, растянула губы в хищном оскале. Её глаза заблестели в полумраке комнаты, и Феликс непроизвольно съёжился от страха. Мгновенно захотелось отодвинуться, однако он сдержал порыв. Нет, нельзя. Иначе будет только хуже. — Ну что ж, хватит болтать, — протянула Вильтшир и придвинулась поближе. Коснулась нежно его щеки, провела по коже острыми ноготками. — Ночь не бесконечна, и мне нужно будет скоро уходить. Поэтому давай покончим с этим быстрее, ладно? — последнюю фразу она прошептала ему в самое ухо, отчего по коже побежали мурашки. — К-кусай уже… — негромко попросил Феликс. Он крепко зажмурился и заранее вцепился в её руку: это помогало хоть немного успокоиться. Сердце в груди отплясывало чечётку, дышать стало труднее. И она, кажется, прекрасно это почувствовала. — Какой ты нетерпеливый, Фели, — хихикнув, сказала она. — Но кто я такая, чтобы не исполнить желание своего любимого? После этих слов она вдруг впилась клыками ему в шею. По телу прошлась вспышка острой боли, и он сильно закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Нельзя, чтобы его услышали. Иначе пострадает не только он, но и его близкие. Вильтшир блаженно прикрыла глаза и прижалась к нему всем телом, начав медленно пить. Руками она обхватила его шею, чтобы было удобно. Вытягивала кровь она неспеша, явно наслаждалась. Отчего-то пить именно его ей нравилось больше всего, о чём она постоянно напоминала. Впрочем, Феликсу было всё равно. Главное, чтобы она поскорее закончила и оставила его. Отстранилась она лишь тогда, когда Феликс надавил ей на запястье. Медленно, явно неохотно она вытянула из шеи клыки, слизнула пару оставшихся капелек и наконец отодвинулась. Её красные глаза лучились удовлетворением, а зрачки были расширены — привычная реакция вампиров на кровь. Она довольно облизнулась, поправила волосы и ласково провела ладонью по щеке Феликса. — Спасибо, мой дорогой. Ты был прекрасен. После этого она оставила на его губах лёгкий поцелуй и скрылась во мраке ночи. А Феликс остался сидеть, прижимая ладонь к пульсирующей ране и ощущая кровавый привкус на губах.