Озарение сердца

      Рам не без гордости смотрит на свое отражение в зеркале. Сегодня его ждет самое волнительное событие в жизни — первый ритуал, который он совершит в главном храме Калькутты. Ровно в девять вечера, когда ему исполнится девять лет, двери большого зала распахнутся перед ним. Он, облаченный в новые по такому случаю ритуальные одежды, важно пройдет в помещение, направит свой взор в сторону статуи Темной Матери и вознесет заученную молитву в ее честь.              Волнение охватывает Рама в эти минуты. Руки предательски дрожат, и он как может скрывает это. Дело в переживаниях: как бы все прошло гладко. Ведь не только он один будет участвовать в ритуале. Соберется вся верхушка дюжины, его родители и брат, а также пожалует сам Махадева Рита-Шива — его духовный наставник и учитель. И Рам должен, нет, даже обязан доказать всем, что не зря его считают будущим посланником воли Богини.              На его голову ложится теплая материнская ладонь.              — Какой ты у меня красивый, сынок, — голос наполнен той же гордостью, какую испытывает он сам. — Ты ведь все помнишь? Ничего не забыл?              — Все в порядке, мама. Я готов, но… — он понимает, что сейчас самое время рассказать о странном предчувствии, которое его посетило перед поездкой в Калигхат. Господин Вайш обычно говорит, что подобные вещи лучше не держать в себе, поделиться с тем, кто рядом. Но, смотря на светящееся от счастья лицо матери, он все же решает утаить, и превратить последующие слова в невинную шутку: –… но так хочется есть. Не отказался бы еще от кусочка тандури мунг.              Мама укоризненно качает головой:              — Если и дальше продолжишь так много есть, то скоро ни одно шервани не будет тебе в пору. Портной еле успевает шить тебе новую одежду, потому что ты стремительно растешь вверх, а теперь и вширь хочешь?              — Ну, ма-а-ам! — протягивает Рам, мысленно радуясь, что она не заметила длинной паузы в его речи.              — Курицу не дам. Но немного гулаб джамуна найдется, — она с улыбкой покидает одну из комнат, которую ему совсем недавно обустроили.              Рам подходит к зеркалу и прислоняется лбом к прохладной поверхности, в попытке остудиться и приободриться. Помогает, но ненадолго. От тепла его дыхания зеркало быстро запотевает, и кажется уже не таким привлекательным, как минутой ранее. Тогда он рисует пальцем бессмысленные узоры, чтобы хоть чем-то занять себя. Отогнать отголоски предчувствия чего-то неизбежного.              «Но чего именно?» — к сожалению, он не знает ответа на этот вопрос, поэтому решает обсудить это после ритуала с Рита-Шивой. — «Он обязательно поможет мне. Растолкует то, что я не могу понять».              Он отступает и поправляет одежду, сшитую лучшим мастером во всей Западной Бенгалии. Выглядит она не хуже, чем у махараджи, его отца. И это еще один повод для маленькой гордости, которую он тщательно скрывает ото всех, потому что мальчикам не полагается думать о таких незначащих вещах.              — Вот, держи, Рам. Только никому не говори, — мама заговорщицки прикладывает палец к своим губам, а другой рукой протягивает небольшую сладость.              — Спасибо, мама.              Его сердце и душа по-прежнему неспокойны. Но он уже без дрожи в руках берет протянутый гулаб джамун и широко улыбается.              

***

             Все случилось так, как он и представлял в своих мечтаниях. Только людей оказалось несколько больше, чем ему виделось. Помимо главных представителей дюжины, в Калигхат стеклись их близкие родственники. Десятки незнакомых лиц — больших и маленьких — уставились на него с любопытством. Ему это не нравится, но он терпеливо выносит их взгляды.              Идя вперед, к центру зала, он сжимает в руках металлический ритуальный поднос с дарами, который ему следует для начала поставить к подножию статуи Махакали. Пальцы крепко сжимают медь, боясь уронить чашки с прасадом и цветочную гирлянду. О, как же он не хочет осрамиться перед всеми! Чтобы хоть как-то успокоить себя, Рам ищет взглядом знакомые черные глаза и, наконец, находит. К своему разочарованию подмечает, что лицо наставника сегодня не привычно отстраненное, а напряженное. «Почему?»              Рам чувствует холод. Тот оставляет короткий поцелуй на шее, опускается вниз по позвоночнику и лучами разбегается ко всем частям тела. Касается пальцев, которые уже еле сдерживают тяжелый поднос, будто желая, чтобы его сбросили вниз. Он поводит плечами, чтобы избавиться от неприятного ощущения, и чашки, до этого неподвижно стоящие на месте, скользят по идеально начищенной глади подноса, с тихим звоном ударяясь друг о друга.              И снова возвращается то самое предчувствие.              Он, закусив губу, отворачивается от Рита-Шивы. Страх усиливается, живот скручивает, но повернуть назад — сравни побегу. Рам не может опозорить имя семьи Дубей. Сегодня он должен получить благословение, о котором будут говорить потомки.              Втягивает через нос как можно больше воздуха. И, делая последующие шаги, медленно выпускает его через рот, чтобы унять бешено колотящееся сердце. Но как назло: чем ближе он к статуе, тем меньше уверенности и больше сомнений.              Доходит до каменного изваяния Богини и с облегчением ставит у ее ног подношения. Наконец-то он свободен от ноши. Он складывает руки на груди и кланяется, мысленно приветствуя Темную Мать. Затем делает шаг назад и поворачивается ко всем присутствующим в зале.              Рядом возникает аватар порядка. Он смотрит на него так, будто читает мысли. Рам вполне это допускает, потому что Рита-Шива всегда знал, сказанное им наперед. Наставник, как того требует ритуал, заходит ему за спину и кладет руки на плечи.              — Ты знаешь, что делать, Рам Дубей, — доносится рядом шелестящий голос аватара.              Он и правда знает, поэтому еле заметно кивает, поднимает руки вверх и начинает читать мантру во славу Махакали. Сначала медленно, боясь допустить ошибку, а потом все уверенней и громче. Его голос отражается от стен, наполняя помещение древними молитвами, которые когда-то произносили его предки.              — Я склоняю голову перед Божественной Матерью Кали… Ом, Великая Богиня Кали. Единственная и неповторимая, обитающая в Океане Жизни и на Местах Кремации, растворяющих мир. Мы сосредотачиваем нашу энергию на тебе, пусть ты даруешь нам блага и благословения. Ом. Ом. Ом, — он вновь и вновь повторяет на санскрите слова, прося Махакали о защите всех присутствующих в храме, о трансформации ума в тонкий свет чистого сознания. В каждом произнесенном слове, в каждом звуке слышны Ее вибрации. — Услышь мой зов, Темная Мать! Ниспошли силу, которая обещана мне с момента рождения. Снизойди и одари милостью своею. Ом. Ом. Ом.              Он закрывает глаза, отгораживаясь от яркого света огней и отстраняясь от людей. Мозг очищается от всех мирских дел. И Рама утягивает в пустоту.              Его голос, который он отчетливо слышал в зале, тонет в отзвуках ситара и более мощного женского голоса. Он манит, даруя легкость всему телу. Рассеивая туман и награждая ясностью. Стоит ему принять это, как перед ним тут же расстилается ухабистая дорога, на которой видны следы женских стоп. Они будто навеки впечатаны в землю.              — Здесь ступала сама Махакали! — у него перехватывает дыхание от того, что он видит перед собой. И нет сомнений в том, что это именно ее следы. — Рита-Шива говорил мне: любая дорога, указанная Богиней всегда приведет к цели. Не важно сколько испытаний выпадет на человеческую долю, сколько времени пройдет, чтобы постигнуть всю полноту себя, как божественного существа. Рано или поздно ты получишь желаемое.              Он шагает по единственно верному пути, у которого нет развилок и препятствий. Аккуратно обходит Ее следы, не смея даже помыслить о том, чтобы коснуться их ногами. Рам идет, идет и идет, не зная усталости, не чувствуя потребности в еде или воде. Не останавливается даже тогда, когда дорога резко начинает подниматься в гору. Он не видит вершины, но почему-то знает, что его путь скоро закончится…              Жадный вдох, и он будто выныривает на поверхность воды. Дорога и гора исчезают, растворяются, показывая ему реальный мир. Снова те же люди, тот же зал, тот же желтовато-красный свет, который неожиданно больно режет по глазам.              Рам окидывает помещение взглядом, осматривает каждый предмет убранства, а уже после переключается на лица людей. На каждом он останавливается по секунде, но и этого достаточно, чтобы успеть разглядеть жадное любопытство.              Он чувствует разочарование. «Всё так быстро закончилось». Как оказалось, ожидание было куда волнительней, чем сам ритуал. Рам не ощущает какого-то прилива энергии, особых сил в руках и ногах, чего-то божественного.              «Неужели Темная Мать посчитала, что я недостоин ее дара?»              Его губы трясутся от обиды, а глаза наполняются влагой. Он понимает, что если не соберется, то при всех даст волю слезам. Рам смотрит в сторону своей семьи: отца, мамы и старшего брата. Все трое ждут, когда он произнесет вслух послание Богини. А ведь ему нечего сказать! Ни им, ни всем гостям храма.              Он сжимает руки в кулаки и беспомощно оглядывается на Рита-Шиву, желая, чтобы аватар порядка его поддержал. Но Махадева стоит, смежив веки, только губы его шевелятся, будто он с кем-то ведет диалог.              — Рита-Шива, — шепчет Рам. — Я не… — но он не успевает договорить, потому что глаза наставника неожиданно распахиваются. Черная радужка вмиг окрашивается гранатовым цветом. Рот приоткрывается и из него высовывается язык, по цвету не уступающий глазам. Он с силой разворачивает Рама к себе и крепко впивается пальцами в плечи.              — Здравствуй, младший наследник семьи Дубей. Наконец-то мы встретились, сын мой, — на привычно спокойный голос Махадевы будто бы накладывается еще один, женский, с хрипотцой. Голос Темной Матери. — Благословляю тебя… Теперь ты единственный из смертных, кто сможет созерцать мой лик и слышать мою волю, – лицо аватара на какую-то долю секунды синеет, а после принимает прежний цвет. – Но любой дар требует жертв, Рам. Поэтому…              Почувствовав страх, он не дослушивает речь Богини, вырывается из хватки и начинает пятиться. Больше всего его пугает то, что все молчат, будто бы не видят изменений, произошедших с аватаром порядка.              — Дар требует жертв… — повторяет Рита-Шива вместе с Махакали. В два шага наставник преодолевает небольшое расстояние и касается большим пальцем лба Рама, будто нанося на кожу тилаку.              — Жертв… — это последнее слово, которое слышит Рам, прежде, чем его окутывает тьма.       

***

      Он просыпается с ощущением, что вот-вот задохнется. Его ночная рубаха практически пропитана потом, а прядки волос прилипли ко лбу. Дышит быстро и прерывисто.              Тут же вскакивает с кровати и, ненамеренно сбивая все на своем пути, идет к тумбе, на которой обычно стоит стакан воды.              Он хватает его и в миг осушает. Опирается на тумбу и тяжело дышит.              «Да быть такого не может…» — мысли беспорядочно мечутся в его голове. Рам не понимает, что вообще происходит. Он возвращается на кровать и опускается на влажные простыни. Нет сил даже позвать служанку, чтобы та сменила постельное белье на новое.              — Нет, нет, нет, — Рам прикладывает пальцы к вискам и массирует их, пытаясь снять тупую давящую боль. А в голове точно молотом стучат Её слова: жертв, жертв, жертв. — Это всего лишь обычный сон              Он откидывается на кровать и разводит руки в стороны.              — Кого я обманываю, — с его губ срывается мученический вздох. — Мне шестнадцать лет не снятся никакие сны. Тогда к чему он?       

***

             Рам входит в покои следом за провожатым. Его ноздрей тут же касается знакомый аромат благовоний. Он вдыхает его полной грудью, чувствуя, как тот просачивается в легкие, а потом теплой волной расползается по телу, расслабляя его после долгой и довольно утомительной вечерней службы.       А ведь еще предстоит встреча верхушки дюжины — в Калигхат, с разницей в двадцать минут, должны прибыть Видия Басу с дочерьми, Радж, Камал Рай с сестрой, Кайрас Шарма, также пожелавший взять на встречу свою родственницу, и Эрит Тхакур. Поэтому Рам решает переодеться и, если представится возможность, недолго передохнуть на диване.              — Господин Дубей, я подготовил одежду, как вы и велели. Все лежит, где и обычно, — раздается рядом с ним низкий голос, принадлежащий его помощнику и телохранителю Аджиту. — В храм должны были прибыть первые гости. Я их встречу и направлю в западную часть Калигхата.              — Да, ступай. С одеждой я управлюсь как-нибудь сам. Не в первый раз, — Рам касается предплечья рядом стоящего мужчины.              — В прошлый раз вы умудрились надеть вывернутую курту. Вам все нипочем, а мне было неловко за ваш вид, господин, — слышится сдавленный смешок. — Ушли без меня к гостям. Хорошо, что вас видело всего двадцать человек, а могло и больше…              — Лучше помолчи, — недовольно обрывает он помощника, уже представляя, как тот еле сдерживает смех, уткнувшись губами в кулак. Этот мужчина был старше Рама на двенадцать лет и, несмотря на существенную разницу в возрасте, они довольно быстро сдружились, поэтому-то Аджит частенько, как и сейчас, подтрунивал над подопечным. Рам позволял шутки в свою сторону, но это не мешало ему каждый раз явно выказывать свое раздражение. — Иди уже. Разберусь сам.              — Скоро вернусь к вам.              Когда за телохранителем захлопывается дверь, Рам вертит в руках деревянную трость с вырезанными на ней тантрами, а после, выставляя ее вперед, нащупывает себе путь из одной комнаты в другую.              «Семь шагов… нет, уже шесть шагов прямо. Затем повернуть направо», — мысленно говорит себе Рам, идя по уже знакомому пути. — «Еще тринадцать шагов и…».              Он останавливается возле шкафа, прислоняет трость к стене, снимает с глаз повязку, а затем проводит в воздухе рукой. Вскоре ладонь натыкается на массивный стул, на высокой спинке которой висит одежда на выход. Найдя вещи, он снимает с себя ритуальное облачение. Ткань за тканью, пока не остается полностью обнаженным. Получается не так ловко и быстро, как если бы ему помогал это делать Аджит, но в то же время он не хотел постоянно зависеть от него.              Он подхватывает чуридары и медленно надевает их на себя.              — Убей меня Махакали! — звучит со стороны двери возмущенный женский голос. — Что здесь творится?!              Рам от неожиданности чуть ли не падает, запутавшись в одной штанине. Его спасает спинка стула, которая удачно подворачивается под руку.              — Закрой глаза и скройся! — кричит он на незнакомку.              «Что эта девица забыла в моих покоях?! Как посмела заходить сюда?!» — неожиданное появление девушки заставляет его, пускай и мысленно, негодовать. — «Совсем страх потеряла, раз заявилась сюда. Неужели одна из девадаси?» — он качает головой и быстро отметает возникшую мысль: — «Нет, они бы не посмели».              За то время, что он живёт в темноте, Рам отлично научился различать голоса. Стоит ему хотя бы раз услышать их — мужской, женский, детский, не важно чей, — это тут же отпечатывается на страницах памяти и заносится в библиотеку мыслей и воспоминаний, привязывая голос к определенному человеку. Как бы люди ни пытались его обманывать или в шутку разыгрывать, он всегда знал, кто перед ним.              И вот сейчас он понимает, что на его пути возник голос, который он ни разу не слышал. «Кто она?»              Промучившись со штанами, он все же надевает их. Следом идет легкая курта на голый торс, поверх нее шервани. Не хватает только дупатты, которую Рам уже привычным жестом накидывает на одно плечо. Понадеявшись, что он ничего не забыл, не перепутал и в этот раз сделал все правильно, уверенной походкой, но не без помощи трости, выходит из помещения.              В соседней комнате стоит тишина. Но это всего лишь на первый взгляд, как бы иронично это ни звучало. Молчунья где-то таится и не смеет выдавать своего присутствия. Рам медленно вертит головой, прислушиваясь к каждому шороху, звуку и даже дыханию.              «Она близко. Что же, пора тебе появиться», — усмехается Рам и подходит к двери, чтобы закрыть ее на ключ. Нарочно делает это громко, чтобы гостья поняла, что она в ловушке, и что единственный выход теперь перекрыт.              — Я велел тебе уходить из моей комнаты, но ты осталась, — прислонившись к деревянному полотну, говорит он. Его речь тихая, но он уверен, что до ушей незнакомки долетает каждое сказанное им слово. — Ты же понимаешь, что наживаешь себе проблемы, где-то прячась. Даю тебе последнюю попытку. Если через минуту не объявишься, отдам тебя своему телохранителю, а он знает только один приказ — убивать.              «Вышло как-то кровожадно, но это всего лишь пустая угроза, о которой она не знает», — на его губах появляется ухмылка. — «За то будет неповадно заявляться в чужие покои без приглашения».              — Тук-тук-тук… — слышны мерные удары тростью об пол. Так Рам отсчитывает минуту, данную незваной гостье. — … Тук-тук-тук, — проходит половина отведенного срока. — …Тук-тук… — последние секунды на исходе.              — Я не прячусь, — наконец-то издалека доносится звонкий девичий голос, — просто… осматриваюсь.              — В чужой комнате? — он смеется. — И много интересного нашла? — Рам незаметно поворачивает голову, пытаясь понять откуда доносится речь собеседницы.              «Где же ты?»              — Нашла несколько книг, да и те лишь священные писания, — незнакомка решается говорить издалека.              — Думала, держу у себя романы Банким Чандры Чоттопаддхайя? Я не любитель подобной литературы, хотя в нашей коллекции, эти книги есть, — он замолкает и весь обращается вслух. Он слышит каждый тихий шажок, каждое движение юбки и звон украшений.              Гостья молчит и это нервирует его больше всего. Скорее всего, уже поняла чье спокойствие потревожила. Оттого осторожничает и не приближается, кругами ходит.              — Если хочешь отсюда выйти, подойди и представься, как полагается вежливым людям. Потом, так уж и быть, отпущу. Нет желания держать тебя здесь, — чтобы подтвердить свои намерения, Рам отступает от двери.              Девушка недоверчиво фыркает на его слова, но по звуку слышно, что все же решается подойти. Вопрос: как близко? Шаги тихие, но недостаточно. Она обходит каждое препятствие, стоящее на пути — он слышит даже это. Как она идет вдоль дивана, как задевает горшок с цветком и сразу до него доносится шелест крупных листьев, огибает низкий круглый столик. Как направляется к нему… а потом в обманном маневре неожиданно виляет в сторону.              — Не так быстро, — Рам возникает перед дней, и она вписывается в него всем телом. — Хотела сбежать?              — Так ты видишь?!              — Не вижу, но отлично слышу тебя и твои глупые мыслишки, — говорит он с ехидцей, за что тут же получает кулаком в грудь. Рам хватает ее за запястье, чтобы не смела проделать это еще раз.              Незнакомка стоит слишком близко к нему. Он чувствует тепло ее тела, ощущает мягкость нежной кожи в своей ладони, слышит ее участившееся дыхание. А еще аромат ее масла, причудливо смешивающийся с ароматом благовоний, который витает в комнате. Рам принюхивается. «Сладковатый, но не приторный. Кажется, цветки персика с нотами пряностей», — определяет для себя он.              — Вы так смотрите на меня…              «Кажется, я забыл надеть повязку. Наверняка девчонка испугалась».              — Ну так что, представишься или дождемся моего телохранителя? — он решает проигнорировать ее слова, хотя ему интересно, что именно она видит в его глазах.              — Я…              Девушка не успевает договорить из-за громкого стука, который обрушивается на дверь позади Рама.              — Господин Дубей! Вы заперлись? — доносится голос Аджита, и Рам тут же выпускает руку незнакомки. — Вы тут? Все гости на месте.              — Да, — отвечает он, подтверждая свое присутствие, а потом тише бросает незнакомке: — Можешь идти. Тебе повезло.              Девушка тут же проскакивает мимо него, поворачивает ключ в скважине и выбегает из покоев, сбивая на своем пути телохранителя. Рам это понимает по удивленному возгласу Аджита.              — Господин? Вы были здесь не один, — Рам улавливает смешливые нотки в голосе помощника. — Интересную компанию вы себе выбрали.              — Ты знаешь, кто она?              — Да. Я шел к вам, когда встретил брата юной госпожи. Он был обеспокоен ее внезапным исчезновением.              — И кто эта госпожа?              — Госпожа Дивия. Младшая наследница семьи Шарма.       

      ***

             Деви, чувствуя, как бешено бьется сердце, идет подальше от покоев господина Дубея младшего. Она пытается понять, как сумела попасть в настолько неловкую ситуацию. Ее щеки горят от абсурдности ситуации. Из-за собственного любопытства она получила… весьма интересный опыт: увидела господина Дубея голым, не очень любезно с ним поговорила, а после даже врезалась.              Казалось бы, следует рассмеяться, учитывая, что она еще и выбежать успела. Но Деви замирает, кое-что осознавая.              Она так спешила, что потерялась в храме.              «Асуры! Ох, ну и угораздило же меня!» — мысли прокладываются в голову одна за другой. Деви обводит коридор взглядом, пытаясь вспомнить, была ли в нем до этого и куда идти дальше. Должно быть, собрание задерживают. Значит, следует поспешить, у нее все еще есть шанс не опоздать. И она решает идти направо.              Обычно Деви заходила не дальше главного крыла Калигхата — брат пресекал всякие попытки «засунуть свой нос куда не следует». Но послушание ей было несвойственно, именно поэтому, стоило Кайрасу отвлечься, Деви побежала исследовать храм и случайно забрела в чьи-то покои, дверь которых была неплотно прикрыта, и попалась на месте преступления.              «Как всегда Кай оказался прав», — она вздыхает, шагая по коридору. — «Но ему об этом знать не стоит» — кивает самой себе, соглашаясь с последней мыслью.              Деви по пути вертит головой, ища хоть какие-то опознавательные знаки, которые ей укажут на то, что она движется в правильном направлении. И, наконец, находит знакомую настенную роспись, где изображена Махакали, танцующая на своем супруге. Деви не раз проходила мимо нее, и лишь благодаря одной детали она поняла, что скоро дойдет до места собрания — взгляд Богини был направлен не на смотрящего, а на Шиву, который пожертвовал собой, чтобы усмирить гнев любимой.              «Я нашла дорогу!»              Видя двери, ведущие в зал для совещаний, Деви спокойно выдыхает. Думает, что наконец-то может хоть немного расслабиться.              И думает так ровно до того момента, пока перед глазами не мелькает господин Дубей. Осознание того, что они вновь пересекутся при входе в зал, горит в ее голове красным, опасным цветом. Но останавливаться кажется невежливым, когда помощник Дубея уже приоткрыл для них двоих дверь.              — Спасибо, — шепчет Деви, тут же замечая на губах господина Дубея ухмылку. Ей хочется закатить глаза, понимая, что он смог узнать ее либо по запаху, либо по голосу. Незаметно для остальных она показывает ему язык, мысленно ликуя над тем, что ему это сможет рассказать только помощник. Мгновенной реакции от Дубея она не получит, а это уже кажется хоть какой-то победой.              Сразу после маленькой шалости она усаживается рядом с братом, недовольно смотрящим на нее из-за опоздания. Одними губами она извиняется, на что получает легкое покачивание головой.              Господин Дубей присоединяется к собранию минутой спустя, перед этим переговорив со своим телохранителем. Плавно усаживается на один из диванов рядом со своим братом и ставит свою трость между ног.              — … налоги растут… — продолжает Радж Дубей свою прерванную речь.              Все-таки собрание началось раньше, даже несмотря на то, что здесь не было младшего Дубея. И Деви. Хотя ее отсутствие взволновало разве что Кайраса и сестер Басу, которые синхронно подмигнули ей, когда она вошла в помещение.              Ей бы слушать важные разговоры раз уж уговорила брата взять себя на собрание. Вот только встреча с господином Дубеем не дает покоя. Не так она ей представлялась. Если начистоту, то она вообще не планировала с ним сталкиваться. Хоть ее семья и входит в первую тройку дюжины, Деви не была лично знакома с Дубеями, в отличие от той же Сары или Радхи, и видела их лишь издалека.              Она не таясь смотрит на господина Дубея, пока все взоры обращены в сторону махараджа и махарани дюжины, и вспоминает все то, что когда-то слышала об этом таинственном человеке.              Как-то раз она случайно подслушала разговор четырех слуг в резиденции Шарма, которые живо обсуждали молодого господина. Один из них в красках описывал, что Рам Дубей как змей-наг — взглядом может умертвить любого неугодного ему человека. Оттого и носит свою повязку, чтобы ненароком не навредить людям. Второй утверждал, что у Рама до того безобразные глаза, что на них невозможно смотреть без содрогания. И скрывает их только потому, что не хочет пугать окружающих уродством. Третий поведал о том, что господин Дубей гипнотизирует взглядом, а после высасывает жизненную силу из своей жертвы. И семья вынудила младшего сына еще с младенчества прикрывать свой взор от греха подальше. Пожалуй, самая невинная сплетня была у четвертого — Дубей, смотря собеседнику в глаза, может прочитать все его мысли.              «Пф, бред. Но слухи слухами, а вот глаза у него действительно… необычные», — она вглядывается в господина Дубея, прикусив ноготь большого пальца. — «Серые с серебристым отливом. Действительно немного пугающие. Но больше из-за холодности».              Но удивительным контрастом холодному взгляду было горячее прикосновение к ее руке. Волнующее, заставляющее сердце гулко биться в груди. Ни один мужчина, кроме брата, не смел трогать Деви. Но господин Дубей это сделал, при этом не подозревая насколько сильно это ее заденет.              Погрузившись в мысли и ощущения, Деви с опозданием замечает, как лицо Дубея повернуто в ее сторону. Она мгновенно одергивает руку и садится прямо, будто к ее спине специально привязали ровную палку. И демонстративно отворачивается, пытаясь, наконец, вникнуть в разговор.              — … не хорошо, Видия, — с тревогой в голосе произносит Камал, застыв около окна. Позади него сидит Амрита и следит за братом, но время от времени все же бросает преданные взгляды в сторону махараджа дюжины, будущего мужа, с которым недавно объявили помолвку. — Новый генерал‐губернатор не дает мне покоя. Он только вступил в права, как тут же прошла волна недовольства.              О чем говорит господин Рай Деви уже слышала. Вечерами, когда Кайрас засиживался у себя в кабинете, чтобы решить деловые вопросы с лучшим другом, она приносила им масалу. При ней они никогда не говорили, встречали в тишине и провожали также. Но стоило ей покинуть комнату, как они продолжали что-то бурно обсуждать, что Деви было только на руку. С тех пор она не раз подслушивала речи двух мужчин, которые были недовольны недавно прибывшим в Бенгалию англичанином.              — Тебе ли не знать, как это меня беспокоит, Камал. Мои люди говорят, что военные похищают и насилуют наших женщин. Убивают неугодных мужчин. Вот только доказательств нет, одни лишь слухи, — махарани зло поджимает губы при упоминании англичан.              — Остается лишь гадать: они действуют по чьей-то воле или лорд Де Клер к этому непричастен. Но бесчинствуют асуры больше прежнего. Больно разнузданными стали.              — Они действуют аккуратно, тщательно заметая следы, — Радж Дубей хмурится.              Деви задыхается в возмущении от услышанного. Пальцы сразу тянутся к рукаву шервани брата, чтобы убедиться в лживости слов госпожи Басу. Лицо Кайраса мрачное, глядит сосредоточенно в центр зала, молча слушая разговор. «Значит, правда! Темная Мать, как же ты это допустила?»              — И еще. Недавно пришли печальные вести с севера. Кайрас, расскажи об этом всем, — Камал обращается к лучшему другу, на что тот недовольно качает головой, видно, он не планировал обсуждать это в присутствии Деви.              — Тремя неделями ранее кто-то из чужеземцев интересовался нашей шахтой, находящейся на территории Дарджилинга, — нехотя произносит Кай. — Большая часть изумрудов, добываемых в Западной Бенгалии приходится именно на нее, — поясняет он.              — За последние годы в ней все чаще стали находить редкие экземпляры минералов, — проявляет свою осведомленность Деви, за что получает одобрение брата. — Две трети изумрудов экспортируются в Британию, а после они идут в другие части света. Остальные остаются в пределах Индии.              — Верно, Деви, — подтверждает Кайрас, а после его ладони, до этого спокойно лежащие на коленях, сильно сжимаются в кулаки, отчего костяшки начинают светлеть. — Вот только спустя время в рабочей деревне, которая находилась близ шахты, случился пожар. Все сгорело дотла. Половине населения чудом удалось спастись. Женщины и дети живы, а вот мужчины… Пятеро погибли под обломками, семеро, пытаясь справится с огнем, получили сильнейшие ожоги по всему телу. Больше двух десятков с легкими ранениями. Среди них как молодые ребята, так и старики, у которых еще оставались силы для работы на шахте.               Глаза Деви округляются от страшной новости. Она охает и прикрывает ладонью рот, живо представляя мертвую деревню и несчастных жителей. Радха, Сара и Амрита тоже не сдерживают эмоций, в отличие от Видии, красивое лицо которой искажает злость.              — О, Махакали! — в унисон произносят близняшки.              — Ужасно, — тихо озвучивает общую мысль Эрит Тхакур, печально качая головой. Эта мысль повисает в воздухе, а после тяжелым грузом опускается на плечи присутствующих.              — Ты уверен, что это англичане? — госпожа Басу смотрит то на Кайраса, то на Камала. И последний коротко кивает головой. — Есть доказательства?              — Незадолго до поджога на территории деревни видели «белого» человека в традиционной одежде. Мужчина прятал свое лицо, но один мальчуган успел заметить светлую кожу и рыжие волосы незнакомца.              — Эта одна из тех деревень? — с нажимом на последние слова спрашивает Радж.              — Да, — подтверждает Кайрас. — Все погибшие и раненые были… — он косится на Деви и замолкает.              Она недоуменно смотрит на брата, не понимая о чем сейчас идет речь. После обводит помещение взглядом, ища хоть кого-то, кто ей сможет ответить на все вопросы, и почему-то останавливается на младшем Дубее.              И вдруг понимает, что за все время собрания он не проронил ни слова. Только слушал о чем говорили другие и не вмешивался. Господин Дубей не выглядит обеспокоенным. Кажется, что его вообще не интересует разговор и он только зря тратит свое время. «Разве можно быть таким бессердечным?»              — Калигхат давно перестал быть безопасным местом. Если англичане добрались до севера, то им ничего не стоит ворваться в главный храм и устроить беспорядок, — махарадж порывисто поднимается со своего места. — Их не заботят наши традиции и порядки.              — И что ты предлагаешь, Радж?              — Отправиться в Горную резиденцию, — неожиданно для всех звучит вкрадчивый голос.              Все тут же переводят взгляды на господина Дубея, в том числе и Деви, которая успела отвернуться от него, досадуя на мужское бесчувствие.              — Необходимо созвать глав восьми семей дюжины. И желательно не медлить.              — Почему не всех? — обратился к брату махарадж дюжины.              — Остальные нужны в городе. Пусть следят за порядком вместе с господином Вайшем, — отвечает Рам и встает, опираясь на свою трость. — Таково желание Махакали.              

      ***

      

      — Кайрас, что имел в виду господин Дубей, когда спрашивал тебя про ту деревню? — Деви еле поспевает за братом, идя к выходу из храма.              — Прости, Деви, сейчас не время для объяснений. Необходимо решить важные вопросы до отъезда в Горную резиденцию.              — Хорошо, — покладисто отзывается она, — обо всем расскажешь по пути туда. Кажется, до нее надо добираться несколько дней. Вопросов у меня много, и времени будет предостаточно, чтобы на них ответить.              Кай резко останавливается, а Деви непроизвольно делает еще несколько шагов, перегоняя брата.              — Деви, ты не едешь. Останешься в Калькутте.              — Что? Как?              — Ты слышала Рама Дубея? Нужны только главы семей.              — Но он наверняка поедет! Хотя сам всего лишь младший наследник, — она складывает руки на груди, возмущенно сопя.              — Ты видно забыла, но он посланник Темной Матери, — Кайрас вновь шагает по гулкому коридору.              — Я тебе не буду мешать, — Деви, приподняв полы юбки, не отстает от брата.              — Дивия, ты же сама вызвалась помогать мне в управлении. Именно поэтому я позволил сегодня присутствовать на собрании. Я покидаю пределы города, и это прекрасная возможность проявить себя, как ты и хотела.              — Хотела, конечно, но…              — Тебе бы радоваться, что я уезжаю. Сможешь вдоволь кататься на Деймосе, пока меня не будет. Никто не посмеет контролировать, — Кай пытается шутить и даже улыбаться, но глаза выдают его с потрохами. Он обеспокоен предстоящей поездкой и всей ситуацией в целом. «Вот только меня не желает посвящать».              — Я понимаю то, что все самое важное проходит мимо меня.              — Ты никуда не едешь. Уже все решено, — если поначалу голос брата был настойчивым, но мягким, то сейчас он приобретает стальные нотки, чем заставляет Деви невольно поежиться. — Я запрещаю тебе ехать. И это не обсуждается.              — Если бы ты все мне рассказал…              Ее прерывает окрик, заставивший обернуться. Около окна стоит госпожа Басу, держа в руках конверт.              — Кайрас, ты мне нужен ненадолго, — говорит махарани, на что брат не задумываясь, коротко кивает.              — Деви, иди к карете и подожди меня там.              — Но…              Он подталкивает ее к выходу, а сам тут же идет в сторону Видии Басу. Деви несколько секунд стоит, решая, стоит ли послушаться брата или… выбирает второе — проследить за Кайрасом и госпожой, которые успели скрыться за углом.              Бесшумно подойдя к стене, она аккуратно, так чтобы ее не услышали и не увидели, выглядывает и сразу же замечает двоих людей, которые тихо переговариваются между собой. Деви напрягает слух.              — … Я знаю, что вы с ним переписываетесь, но в этот раз он для безопасности решил отправить письмо через меня, — Видия Басу вручает брату тот самый конверт.              Деви прислоняется щекой к холодной поверхности и замирает, ловя каждое слово. «Кайрас сам виноват, раз скрывает от меня правду».              — Благодарю Видия. Дор… — брат неожиданно обрывает себя, так и не договорив имя. — У него все в порядке? Давно не было от него весточки.              — Что ему сделается. Изнывает. Сам понимаешь, для него это пытка быть вдали от нас. Но пока мы не можем поступить иначе. И хоть какую-то радость ему приносят тренировки.              — Да, тренировки, — Кайрас слабо улыбается. — Он знает свое дело.              «О ком они говорят?»              — Сегодня необходимо встретиться с оставшимися членами дюжины. Уже предвижу недовольства семей, которые не поедут с нами.              — Мы не можем оспаривать Ее решение, — брат прячет конверт за пазуху. — Мы с Камалом возьмем на себя Прасад, Дикшит и Банерджи. Слышал, что у последних глава семьи болен, но уже идет на поправку.              — Да, вместе ним, вероятно, поедет его дочь в качестве поддержки. Кажется, ее зовут Рати, — Кай удивленно вскидывает брови, но воздерживается от комментария. — Возможно, это и к лучшему. А то от их сыновей много шуму, а мало проку. Из-за финансовых трудностей они постоянно наседают на меня и нагло требуют аудиенции, — госпожа Басу недовольно поправляет рукой пышную шевелюру. — Что же, пора расходиться. Дел много.              — До встречи, Видия.              Как только беседа заканчивается Деви опрометью бежит в сторону выхода.              

      ***

      

      Рам со вздохом располагается на сидении, понимая, что дорога окажется невероятно скучной, а самое главное долгой. Радж отправился в Горную резиденцию утром, еще до службы. Так что Рам в карете один, Аджит едет верхом. Пусть он часто раздражает его, но и повеселить умеет.              Вдруг он слышит, как дверь кареты приоткрывается, но почти тут же ее тихо закрывают.              — Аджит, ты что-то хотел сказать? — Он выпрямляется, пытаясь понять, что произошло.              Молчание. Но сидение напротив шуршит, точно на нем кто-то пытается усесться поудобнее. Некто неловко наступает на туфлю Рама, отчего он морщится.              — Аджит?              — Это не он, — звучит знакомый девичий голос.              — Юная госпожа Шарма?