Озарение сердца

      Всю предыдущую неделю Деви ходила перед Кайрасом обиженная и разгневанная. Отказывалась разговаривать и даже находиться с ним в одном помещении.              И роль свою играла хорошо.              Ведь в голове уже красовался план.              Разумеется, она не собиралась оставаться дома, пока все важные семьи были бы в Горной резиденции. Если она хотела пробиваться в верхушку дюжины и знать все секреты, которые так старательно скрывал от нее Кайрас, то должна была действовать, никак не могла сидеть сложа руки.              Деви решила подсесть в одну из карет, что останавливаются перед долгой дорогой у них.              Кайрас уезжает с Камалом в числе первых. Он говорил, что некоторые семьи навестят резиденцию Шарма уже после его отъезда. Как Деви поняла — они заберут некоторые вещи, о которых ей, конечно же, не рассказали.              Значит, она постарается незаметно прошмыгнуть в одну из карет. Попросит двоих служанок прикрыть ее, сказать, что выйти попрощаться не может, ибо плохо себя чувствует. А сама попытается забраться в чью-нибудь карету и попросит молчать.              С этим тяжело, подкупить не получится, как Деви могла бы сделать со служанками. Придется уговаривать не высаживать, надеяться только на свою удачу.              Она и надеялась — другого выбора не было.              

***

      — Юная госпожа Шарма?              Она слышит свою фамилию и легко краснеет. Карета трогается, и возможности отступать уже нет.              — И что ты здесь делаешь? — Он тростью пытается найти ее ноги, но она приподнимает их.              — Не шуми, прошу, — шепчет Деви в ответ, когда на его губах на секунду появляется ухмылка. Но тут же пропадает.              — Мне повторить свой вопрос? — недовольно произносит он, тон не сбавляя. Наверняка Аджит может удивиться, услышав своего господина.              «Действительно, не самому же с собой разговаривать», — думает Деви, разглядывая напряженного Дубея.              — Еду в Горную резиденцию, — она почти не увиливает от вопроса. Они не уехали далеко от ее поместья, а это значит, что высадить ее еще успеют. Так что не следует гневить господина Дубея.              — Вот как? Не знал, что тебя подсадили ко мне. — Он сверлит ее пустым взглядом, и Деви сжимается. Вновь он без повязки и четко угадывает то место, куда нужно смотреть.              «Это настолько хорош его слух?» — думает она.              — Шарма, тебя ко мне подсадить не могли, — невозмутимо продолжает он. — Я предпочитаю путешествовать один.              Она прикусывает нижнюю губу, переставая дышать. Вот, вот сейчас он крикнет своему помощнику и ее выгонят из кареты с позором…              — Как это тогда получается? — ухмыляется господин Дубей, усаживаясь на своем месте повальяжнее. — Младшенькой Шарма захотелось попутешествовать?              А теперь ей хочется его ударить. Так же, как и тогда в храме.              — Захотелось, — бубнит себе под нос Деви. — Не всех младших наследников берут с собой, но ты, должно быть, не знаешь этого.              — Ах, вот как, — кажется, он подавляет смешок. — Конечно, я же всего лишь посланник Темной Матери.              Деви надувается еще сильнее.              — Расскажи мне, зачем едешь, или позову Аджита. Не хочется же тебе вылететь из кареты господина Дубея с позором? Представляю, как сильно это может испортить твою репутацию…              Желание ударить его растет. Но в чем-то господин Дубей определенно прав: она не хочет покидать его карету. Не из-за его общества, нет, ни в коем случае. Из-за своих целей. А он слишком давит. И определенно знает, что делает.              — Кайрас отказался брать меня в Горную резиденцию, а я хочу поехать и втянуться в семейные дела. Он все еще видит во мне ребенка, но, честное слово, я готова помогать, — отвечает Деви, наблюдая за реакцией Дубея. Ей кажется, что он чуть смягчается. — Не будешь звать своего помощника?              Он усмехается, должно быть, посчитав ее «просьбу» нелепой.              — Если будешь вести себя тихо и молчать всю поездку, — пожимает плечами, отворачиваясь к окну.              «Можно подумать, увидишь там что-то интересное», — хочет съязвить Деви, но вовремя прикусывает кончик языка. — «Не буду я с ним спорить. Не сейчас…»              Ведь это он пока позволяет ее плану идти ровно. Хотя Дубей — последний, с кем Деви хотела бы оказаться в одной карете. Но судьба насмехалась над ней. Не только сегодня, а постоянно. А потому она уже почти привыкла ко всяким неожиданным поворотам в своей жизни.              Кстати, о поворотах: они резко сворачивают налево, и Рам чуть ли не врезается в окно. Деви хихикает, но тут же прикрывает рот рукой. «Не то, не то положение!» — напоминает себе она.              Она рассматривает его еще несколько секунд, после чего все же откидывается на спинку сидения. Ее дыхание громче, чем его. И в тишине это заметно.              Но Деви все равно, а потому она просто прикрывает глаза и думает о том, что нужно поспать. Она так и не прилегла ночью, нервно размышляя о своем плане.              

***

             Деви Шарма затихает на полчаса, после чего Рам слышит непрекращающееся шуршание.              «Чем она там занимается?»              — Я пересяду к тебе, ладно? — слышится девичий голос. Звучит… Устало.              Рам смотрит на нее в упор. Он знает это, ведь, как только он «находит ее», ее дыхание учащается.              «Смущается, или же боится?» — проносится в его голове вопрос.              — Зачем тебе это? — Ему действительно интересно, раз такие смелые вопросы задает. В подобном тоне с ним только двойняшки Басу общаются, должно быть, и Шарма такая же. Безбашенная и невежливая.              — Укачивает, заснуть не могу, — признается она. Рам медленно вдыхает через нос. Он знает, что им двоим хватит места сзади. Чувствует, как дрожит карета. Конечно, девчонка не заснет. А нужны ли ему ночные разговоры?              — Садись, но меня не трогай, — буркает он. — Я серьезно, если коснешься меня…              — Какой вредина, — неожиданно произносит она, пересаживаясь на его сидение.              — Да чего с тобой не так? Ты едешь в моей карете, на моем сидении и называешь меня вредным? Шарма, как можно быть такой невоспитанной?              — А как можно быть таким нелюдимым? — выдает она. Рам даже замирает. «Какая же наглая».              — Замолчи, или пойдешь пешком, — его тон звучит достаточно… Властно. Но в ответ он слышит лишь усмешку.              Шарма не продолжает спорить. Ей и не следует.              Рам старается успокоить голос в голове, твердящий о том, что следует предупредить Аджита о происходящем. Они едут совсем недолго, несколько часов, а потому остановки, на которой Аджит мог бы заметить Деви, еще не было.              Но, должно быть, скоро такая будет, ведь кому-то рано или поздно понадобится освежиться или размять ноги.              И почему-то Раму не хочется, чтобы Деви и Аджит пересекались.              «Лучше предупредить его о том, что Шарма едет со мной. До того, как он ее заметит», — размышляет он.              Как, должно быть, глупо будет выглядеть эта ситуация в глазах Аджита. Сначала Рам запирается с Шарма в своей комнате в храме, а позже берет ее с собой в путешествие.              На его губах появляется легкая улыбка, которую он пытается скрыть, но в этот раз выходит плохо. А ведь он даже не знает какая она.              Кажется, у нее длинные волосы. Он почувствовал, насколько они мягкие, еще когда она врезалась в него. Она немного ниже Сары и Радхи. А еще от нее вкусно пахнет. Это Рам чувствует и сейчас.              Вообще, он мало о ней знает.              «А хотелось бы больше?» — проскальзывает мысль в его голове.              Да, ведь ему ехать с Деви еще несколько дней.              Которые он хотел провести в молчании.              Но она поменяла его планы. Она поменяла даже его настроение.              Кажется, ее поведение должно злить его. Кажется, ему не следовало брать ее с собой — получит выговор и от своего брата, и от господина Шарма.              Но Рам согласился молчать о ее присутствии в карете, пока они отъезжали от резиденции Шарма. И теперь он сам не понимает причины своего странного поведения.              Должно быть, все потому, что это происходило с ним очень редко. С ним начинал общаться «кто-то новый».              Даже не кто-то. Девушка.              Рам потряхивает головой, стараясь отогнать эти мысли. Слишком глупо с его стороны надеяться на дружбу, тем более будучи таким колючим и резким.              Но он и не надеется, а точнее — не хочет дружбы с младшенькой Шарма. Ни в коем случае.              Он фыркает и прикрывает глаза, надеясь попробовать уснуть.              

***

             Примерно через час они останавливаются. Наверное, и правда пора размяться. Рам вытягивает руку в бок и безошибочно находит спящую Деви, — он бы уже услышал возмущения, если бы она не спала.              Дверь открывается, и Аджит, это точно он, замечает, должно быть, очень любопытную картину.              Рам ругается себе под нос и, покрепче сжав в руке трость, находит выход из кареты.              Аджит издает тихие смешки, помогая выбраться из кареты своему господину.              — Как вижу, времени зря вы не теряете, — хмыкает он, пока Рам безразлично разминает спину. — Глаз на нее положили, да?              — Аджит, — шипит он сквозь плотно сомкнутые губы. Любит же его помощник дразниться! — Твои шутки сейчас неуместны.              — Разве, господин? А я думал, что вы любите их.              Рам перехватывает трость из одной руки в другую и тыкает туда, где должна находиться нога помощника, и попадает прямиком в цель.              — Уйду я от вас, так и знайте.              — Ты уже шестнадцать лет грозишься это сделать.              — Вот именно, господин. За это время я нажил немало седых волос. Не думал, что быть вашим помощником — настолько вредная служба. Боюсь, старею я, пора искать себе замену.              — И что, есть кандидатура? — Рам с любопытством поворачивается в сторону Аджита.              — Найдется, господин. Например, мой самый младший брат — Архат. Славный малый. Отличный воин. Молодой, исполнительный. А самое главное, терпеливый. С вашим характером не каждый сладить сможет.              — Ты же знаешь, я не люблю незнакомых людей, — Рам морщится, представляя, как ему придется привыкать к новому помощнику. Нет уж! — И думать забудь от меня уходить. Лучше один буду.              — Знаю я, как вы один справитесь, — рядом звучит вздох. После минутного молчания, Аджит возвращается к прежнему разговору: — Почему не сообщили, что с нами едет юная госпожа?              Рам дергает плечом, не зная, что на это сказать. Он и сам до сих пор пребывает в замешательстве.              — Удивительно, как она вообще прошмыгнула мимо тебя.              — Моя вина. Проверял снаряжение охраны и поклажу, проморгал госпожу. Как будете решать ее судьбу?              — Пока обдумываю это.              — Завтра мы будем проезжать один город, там планировали пополнить запасы провизии, чтобы в дальнейшем, в целях безопасности, больше не останавливаться в населенных пунктах. Предлагаю оставить госпожу Шарма с нашим человеком, и отправить письмо в Калькутту. Сами же продолжим путь, а иначе позже всех прибудем в Горную резиденцию.              — Хм-м, возможно ты и прав. Только ничего ей…              — Не надо, — за их спинами звучит заспанный голос. — Господин Дубей, ты же обещал, что не высадишь меня.              — Скажем так, обещания своего я тебе не давал. Поэтому с чистой совестью могу высадить где угодно, — Рам разворачивается в сторону, где должна стоять его случайная попутчица, и чувствует, как его испепеляют взглядом. — Но мы тебя, так уж и быть, высадим в городе, а не посреди какого-нибудь поля или вообще в горах.              — До чего же ты противный, Рам Дубей. Лучше уж пешком доберусь до Горной резиденции, — после ее слов до ушей доносится характерный скрип кареты, недовольное ворчание. И, наконец, Шарма спрыгивает с подножки и приземляется на землю.              Слышится гневное сопение, но Рама это мало пугает, напротив, даже забавляет.              Он в который раз пытается представить образ этой девушки, но привычная темнота не дает этого сделать. Ни единого намека, как она может выглядеть. «Какого цвета ее глаза? Нос с горбинкой или прямой? Интересно, губы полные или узкие?» Многие лица, которые он когда-то знал, давно стерлись из его памяти. Поэтому ему было трудно сопоставить внешность младшей Шарма со знакомыми ему людьми.              — Юная госпожа действительно решила отправиться пешком. Вы же понимаете, что мы не можем отпустить ее одну, — в голосе Аджита ни капли тревоги, понимает, что его подопечному нужно немного времени, чтобы одуматься.              Рама так и подмывает как можно скорее избавиться от этой обузы — именно так ему Деви сейчас представляется, — но он не может этого допустить. Ведь в итоге, ему придется отвечать перед ее братом, а это то, что Раму меньше всего хочется делать.              — Останови эту безумную, — он подавляет вздох сожаления. — А иначе ее либо ограбят по дороге, либо она сама покалечится.              — Мне что-то сказать от вашего имени?              — Ты ей еще масалу с расгуллой предложи, чтобы задобрить, — раздраженно бросает Рам. — Если будет отнекиваться, закидывай на плечо и неси в карету.              — Понял, — отвечает Аджит и догоняет Деви. До ушей Рама, облокотившегося на дверцу кареты, доносится ее возмущенный голос.              Он хмыкает и приоткрывает дверь кареты.              — Прошу, — издевательски произносит он.              — Госпожа Шарма, откройте, пожалуйста, вторую дверь. Карету проветрим, там, должно быть, душно, — говорит Аджит. Деви с возмущенным вздохом от них отходит, и тогда Аджит говорит то, для чего отвлекал ее: — Господин, негоже все-таки неженатому мужчине и женщине в карете одним без присмотра запираться.              — Аджит! Еще один подобный выход, и в ближайшем городе оставлю тебя, а не младшенькую Шарма, — ворчит Рам.              — Я серьезен в своих словах сейчас. Узнает кто о таком — и вам, и госпоже достанется. И мне тоже, — заявляет он.              — И что предлагаешь? Мне ей уступить карету? — фыркает он, слыша, что Деви вновь подошла. — Верхом я не поеду.              — Знаю я о вашей нелюбви к лошадям, — кажется, Аджит машет рукой. Рам привык ощущать этот жест.              — Я… — Деви мнется. Он почти ощущает это. — Я могу поехать верхом. И одежда на мне подходящая, специально надевала.              Рам замирает, пребывая в замешательстве. Младшенькая Шарма ездит верхом.              Стойте, она делает что?              — Уверены, госпожа? Пусть далекий предстоит, устанете, — Аджита, кажется, ничего не смущает. Должно быть, привык к девушкам на лошадях, рос же совершенно в другой среде. — И все равно спать в карету вернетесь, не смогу я вас мучать до следующей остановки… Нужды в этом нет.              Он тяжело вздыхает, обдумывая что-то.              — Поезжайте вместе, негоже и благородную девушку сажать на коня. По приезде уж придумаю что-нибудь…              — Но я правда могу ехать на коне. Их общество покажется мне более приятным, чем Дубейское, — фыркает Деви. Рам бросает на нее свой пустой взгляд.              — Лезь уже в карету, брыкаться еще мне тут будешь? — ворчит он.              — Если так хочешь ехать со мной, то прямо сказать можешь. А то возмущаешься постоянно, хмурость с лица убери.              До чего же наглая девчонка! Рам аж дышать перестает на секунды от возмущения. Если сначала ее возмущения казались забавными, то сейчас, откровенно говоря, начали раздражать.              — Я могу ехать верхом, правда, — обращается она к Аджиту, — Брат знает о том, что я люблю ездить верхом. И с выносливостью у меня все в порядке, буду спать на остановках.              Рам слышит просьбу в ее голосе и хмыкает.              — Господин Дубей?              — Пускай едет верхом, — соглашается он. — Раз с конями ей проще найти общий язык, чем с людьми. Безумная.              С этими словами он забирается обратно в карету, слышит, как пыхтит Деви, и улыбается.              Он гадает: подсядет ли она к нему, или все же решится ехать верхом?              Дверца больше не открывается, а карета скоро трогается.              Ленивая улыбка с его губ не пропадает.              «И правда. Безумная…»              

***

             — Прива-ал! — вдруг откуда-то издалека слышится зычный голос Аджита.              Рам вздрагивает от неожиданности, и его трость, стоящая между ног, соскальзывает вниз. Он тихо чертыхается и, удерживаясь одной рукой за сидение, нагибается и начинает с раздражением шарить другой рукой по полу. И вдруг с опозданием осознает, что карета еще движется и… конный экипаж резко тормозит, и Рам тут же врезается лбом в противоположное сидение.              — Проклятье! — зло шипит он, потирая место удара. Трость он все же находит и, опираясь на нее, возвращается к прежней позе и мысленно благодарит всех взятых богов за то, что надоумили младшую Шарма ехать верхом. Иначе бы в дальнейшем пришлось всю дорогу выносить ее насмешки. А к этому он точно не готов.              Рам безрадостно вздыхает. И причина тому не только что произошедшее досадное недоразумение, а то, что он неожиданно уснул под мерный ритм колес кареты, монотонный цокот копыт и голоса сопровождающих его всадников. Все бы ничего, но он снова увидел сон-прошлое.              Все это время до отъезда в Горную резиденцию он пытался найти ответ на вопрос: почему именно сейчас Махакали напоминает ему о дне, когда он ослеп? Что она хочет ему сказать?              Но сколько бы он ни пытался, он так и не мог истолковать сновидение. Господин Вайш также не внес ясности, сказав лишь то, что уже минуло семнадцать лет, и только от Рама зависит, получит ли он долгожданную награду.              Он мотает головой, чтобы избавиться от последних нитей сна. Нитей, о которых ему неприятно и горько вспоминать даже спустя столько лет. Но они, как назло сплелись в липкую паутину, от которой не так уж и просто избавится.              «Бесполезно», — он снова вздыхает. И чтобы не остаться один на один со своими мыслями и не впасть в еще большее уныние, Рам находит ручку двери и выбирается из кареты наружу.              — Господин Дубей, вам удалось отдохнуть? — где-то поблизости раздается голос верного помощника.              Врать Аджиту не хочется, но и правду говорить он не готов, поэтому неоднозначно пожимает плечами, что означает нечто среднее между «да» и «нет».              Его ответ помощника, конечно же, не устраивает, но недовольство свое Аджит не высказывает, Рам лишь слышит хмыканье.              — Вам следует поесть, — Аджит все же снова решает заговорить. — Это последняя остановка перед подъемом. После переночуем в горах — там мы будем в полной безопасности. А потом снова отправимся в путь, а после до резиденции рукой подать.              Рам внимательно слушает помощника, а после согласно кивает головой.              — Я уже сказал своим людям, чтобы они приступали к приготовлениям. Но вам придется подождать, господин. — Аджит аккуратно касается локтя Рама. — Предлагаю вам прогуляться. Я составлю вам компанию, так как местность незнакомая. Вот только предупрежу, что мы уходим.              И только Рам настраивается ждать Аджита, как сбоку от него доносится ехидный голосок младшенькой Шарма:              — Ну, что, господин Дубей, спокойно одному в карете путешествовать?              — С радостью наслаждался долгожданной тишиной. А то от тебя одни проблемы, — говорит он, и тут же слышит громкое фырканье собеседницы.              — Вот и славно! Верхом куда интересней ездить.              Рам слышит недовольное сопение, и отчего-то его губы расплываются в улыбке.              Не проходит и минуты, как Деви снова заговаривает:              — Аджит наотрез отказался рассказывать о твоих взаимоотношениях с лошадьми, но мне уже понятно, что любовь к ним ты не питаешь. Может, расскажешь, чем тебе эти прекрасные создания насолили?              — Шарма, прекрати быть такой болтливой, голова и без тебя трещит, — стонет Рам.              — Не только у тебя. Можно терпеть и не возмущаться, отвлечься разговором, — фыркает она. — Теперь расскажи о лошадях.              — Для чего тебе это?              — О, дай-ка подумать, — наигранно тянет она. — Запишу в свою девичью книжку или расскажу подружкам.              — Шарма…              — Я просто пытаюсь узнать тебя поближе и быть вежливой, — явно возмущается она, перебивая.              — Вежливой? Ты вообще считала, сколько раз оскорбила меня за эту поездку?              — Ты назвал меня безумной. И я не обижаюсь.              — Значит ли это, что я был прав? — ухмыляется он.              Рам не привык злиться на кого-то или закипать во время разговора. Но младшенькой Шарма, с которой он уже который день путешествует, так легко удается завести его, что у него есть желание продолжать их «битву словами».              — Теперь ты назвал меня безумной дважды. И я все еще не обижаюсь. А тебя, кажется, мои слова задевают. Критику не привык слышать?              Он отворачивается он нее и потирает переносицу. Как же тяжело ее терпеть…              Деви возмущается где-то за его спиной.              — Господин! — подходит к нему Аджит. — Прошу меня простить. Немного задержался.              — Долго же ты, — Рам с неожиданным проворством хватает помощника за плечо и подталкивает его вперед, лишь бы подальше от любопытной Дивии. — Ну, пошли же… — он нетерпеливо поторапливает Аджита, пока попутчица снова не завела разговор о лошадях — уж слишком постыдным и нелепым было его воспоминание о них.              — Ты же идешь на прогулку. А можно мне с тобой?              — Да… — только начинает говорить Аджит, но Рам быстро отрезает:              — Нет.              — Я не вам говорила, господин Дубей, — перейдя на «вы», отвечает на его отказ Деви. — Я обращалась к Аджиту. С ним, в отличие от вас, можно нормально общаться.              — С каких это пор вы так сблизились? — Рама слегка задевает тон младшенькой Шарма. Он даже замечает в своих словах нотку ревности, и уповает на то, что Дивия и помощник этого не заметили.              — С тех самых, — неоднозначно говорит она. — Куда путь держим? — кажется, она снова переключает внимание на Аджита, полностью игнорируя Рама.              — В предгорье есть источник с чистейшей водой, — неуверенно начинает говорить помощник, чувствуя напряжение, которое создалось между Рамом и Деви. — Хотел отвести туда господина. Из источника можно вдоволь напиться. А еще поговаривают, что он обладает целебными свойствами.              — Может, он еще от вредности избавляет, — шепчет она и тут же хихикает. А затем Рам слышит одобрительную реакцию Аджита в виде смешка.              — Предатель, — цедит сквозь зубы Рам, а после тянет помощника за руку. — Веди к своему источнику.              Им потребовалось десять минут, чтобы добраться до нужного места. И все это время младшенькая Шарма не умолкала ни на мгновение, разве что только перевести дух. Казалось, что вот-вот ее словарный запас иссякнет, точно река в период засухи, но она снова откуда-то находила новую тему, и увлекала Аджита в очередной разговор, интересный только двоим. И судя по голосу помощника, тот был необычайно доволен оказаться в компании Деви.              Рам же весь путь был смурен и молчалив. Только изредка кидал короткую недовольную реплику, когда на его пути возникало препятствие. Он безжалостно пинал своей тростью ни в чем неповинные мелкие камешки да ветки, пытаясь выместить на них свое раздражение. Отчасти оно было обращено к Деви — ей необычайно легко удалось завладеть вниманием старшего товарища, и это не просто раздражало, а бесило. Другая же часть заключалась в том, что он предстал перед Шарма беспомощным человеком, который, оказавшись на незнакомой территории, не может ступить и шагу без чьей-то поддержки.              — О, Махакали! — слышит он восхищенный голос Деви, который отвлекает его от невеселых мыслей. — Как же тут чудесно!              В отличие от спутников, он не видит окружение, но чувствует приятную свежесть и слышит тихое журчание источника. И в Раме неожиданно просыпается любопытство.              — Неужели здесь и правда так чудесно, как говорит Шарма? — тихо спрашивает Рам Аджита так, чтобы не услышала Деви.              — Хм-м, госпожа права. Боги и правда постарались. Моя бы воля — остался бы тут жить. Благостное место.              Рам тут же жалеет о заданном вопросе. В такие моменты, как сейчас, он испытывает зависть к зрячим, ведь они могут лицезреть то, что не видит он. В такие моменты, как сейчас, кажется, что эта рана уже начала заживать, то что-то или кто-то умудряется содрать с нее кожицу и вновь заставить кровить.              Нет, эта рана никогда не перестанет болеть. И от этого осознания досадно будет всегда.              Рам нервно потирает лоб, пытаясь совладать с чувствами. Не удается. «И, как назло, Шарма где-то неподалеку. Надо побыстрее отсюда уходить».              — Принеси воды. Пить хочу, — грубо поторапливает он Аджита.              — Сейчас, господин. Только наполню флягу, — в голосе помощника слышится недовольство, но он, как обычно, прощает подопечному такое поведение.              Не успевает Рам отругать себя за несдержанность, как в его лицо летят брызги. Ледяные капли, словно жала пчел, впиваются в кожу, заставляя его вздрогнуть.              — Какого… Шарма! Безумная девчонка!              Пока он раздосадованно стирает рукавом воду, слышит заливистый смех Деви.              — Освежились, господин Дубей? А то хмурый стоите, — ее голос все ближе. Рам вытягивает руку, пытаясь поймать негодницу, но она уворачивается.              — Если еще раз так сделаешь, то в Горную резиденцию и правда пойдешь пешком.              — Хорошо-хорошо. Буду прилежно себя вести, — покорно отвечает она, но почему-то Раму кажется, что она при этом закатила глаза.              — Аджит! — нетерпеливо поторапливает он.              — Держите, — помощник вкладывает в руку Рама холодную флягу.              — Пошли отсюда. Пора возвращаться.              — Но как же… — раздается разочарованный голос Деви. — Мы даже толком ничего не успели рассмотреть.              — Как ты успела заметить, я вообще ничего рассматривать не собираюсь. Поэтому, увы, не смогу составить вам компанию, — с каждый сказанным словом он распаляется все сильнее и сильнее. Ему бы успокоиться, усмирить свой пыл, но он не может остановиться.              — Отчего же, — прохладные пальцы ложатся на его кулак, сжимающий ручку трости. Он вздрагивает, а по его спине пробегают мурашки. Недолгое молчание. — Я сама тебе покажу, — ее голос делается мягким, успокаивающим, будто Деви пытается усмирить непослушное дитя.              — Я… — Рам замирает на месте, не в силах что-либо сказать ей в ответ.              Она требовательно тянет его за руку, желая, чтобы он следовал за ней, и он, к своему изумлению, смиренно делает несколько шагов вперед. А потом еще и еще.              «В чем замысел Деви? И как именно она планирует мне что-то "показывать?"» — слова Деви интригуют, именно поэтому он не препятствует ей и не возражает.              Вскоре она останавливается, Рам замирает рядом с ней. Дивия берет из его руки флягу с водой, про которую он благополучно забыл, затем аккуратно обхватывает его пальцы, а после прикладывает его ладонь к чему-то шероховатому.              — Это же обычное дерево, — после секундной заминки говорит Рам. Он испытывает досаду и почему-то чувствует себя обманутым, хотя Деви, по сути, и не обещала ему какого-то чуда.              — Может показаться, что оно действительно обычное, — она надавливает на его руку, не давая той соскользнуть со ствола дерева. — Но у него наверняка есть своя история, которую оно захочет тебе поведать.              — Поверь, я десятки раз прикасался к деревьям: до своей слепоты и после. История? Не говори глупостей, Шарма. Зря только время потратил, — вздыхает он, — лучше бы попросил Аджита мне почитать.              — Ты — упрямец, Рам Дубей. Такое чувство, что тебя только книги и интересуют. А как же окружение? Столько нового и неизведанного творится вокруг. Ты же намеренно отгораживаешься от мира.              — Вовсе нет, — категорично заявляет он. — Уж побольше твоего знаю.              — И, опять же, из книг. А ты никогда не пробовал сам ненадолго стать исследователем? Вот, например, ты разве ничего не чувствуешь?              После ее вопроса он и правда ощущает тепло, исходящее от дерева, будто оно решает поделиться им с Рамом.              — Ерунда, — проще отрицать, чем признавать ее правоту.              — Ну же, — она перемещает его ладонь по колкой коре. — Судя по виду, это дерево довольно древнее. Но по-прежнему полно жизни и энергии. Возможно, тому причина источник, возле которого оно растет.              Его пальцы скользят по глубоким бороздам, которые вспороли поверхность ствола, создавая грубоватый, но ни на что не похожий узор. И чем дольше Рам исследует, тем больше его увлекает этот процесс. Он методично прощупывает подушечками пальцев каждую неровность, которая добавляет очередной штрих к портрету древнего дерева, который он воссоздает в своей голове.              А картина вырисовывается поистине яркая, как будто все происходит наяву. Он представляет могучего темного исполина, раскинувшего свои ветви навстречу небу. Видит мощные корни, уходящие глубоко-глубоко в землю и питающие его жизнью веков. Рам не знает, прав он или нет, мысленно изображая его таким, но спрашивать не решается, чтобы этот образ не исчез.              Рам обращается вслух.              Он теряется в шуме листьев, с которыми озорно играет ветер. Слышит даже то, на что до этого не обращал внимания — тихий ласковый шепот, похожий на мантру. В этом шепоте ему чудится голос богов.              — Знаешь, это прозвучит смешно, — как-будто издалека раздается голос Деви, — но когда мне грустно или плохо, я стараюсь найти какое-нибудь дерево и обнять его. Я обнимаю его так, как бы обнимала дорогого сердцу человека. И оно откликается, даря мне успокоение. Может и ты попробуешь?              — Нет, — наваждение быстро рассеивается, возвращая Рама в реальность. — Я и так спокоен. — Он скидывает руку Деви и отворачивается от дерева. — Аджит, мы уходим.              

***

             Деви задумчиво следит за уже вырисовывающейся перед глазами Горной резиденцией.              Она пытается сфокусироваться на мыслях о брате и его делах, в которые ей самой так хочется окунуться с головой и доказать Кайрасу, что она вполне самостоятельная взрослая женщина. Не зря же ведению дел обучается уже который год.              Но мысли возвращаются к Дубею, с которым почему-то она загорелась желанием прекратить появившуюся из ниоткуда вражду. У источника она почувствовала себя слишком живой, внезапно захотела увидеть на лице Дубея улыбку, а потому полезла к нему, так еще и личное рассказала — о своей любви к природе.              Хоть он и был странным, но сумел чем-то заинтересовать. Когда они случайно заговорили о книгах, то Деви задумалась о том, как, кстати, тоже сильно любит читать. Если бы они не были в таких странных отношениях, то, может, пообсуждали бы как-нибудь чтиво.              Деви у источника задумалась и о том, как ему сложно без зрения. Она совершенно не представляла свою жизнь без красок. Не думала, что сможет заводить новые знакомства, совершенно не зная, как выглядит ее собеседник. Наверное Дубей не заводил новых приятелей из-за двух вещей: незнания того, как выглядит человек перед тобой, и собственного ужасного характера.              Деви мысленно прыснула. Да, его терпеть было тяжело. Такой ворчливый, словно прожил уже несколько веков, — хотя, может, в темноте и правда все ощущалось так, — такой спокойный, что аж раздражает, такой молчаливый, что может показаться, что и говорить с ним не о чем.              Но то, чего точно она не могла отрицать — он красив. Это она заметила в то мгновенье, когда оказалась в его покоях в храме.              Асуры, она же видела его голым. Щеки тут же краснеют. Нет, она не смотрела ниже его пояса, заметила голую грудь и тут же отвернулась. Но осознание того, что он был раздет при ней… Деви никогда не избавиться от смущения, которое ощущает, вспоминая тот момент.              — Подъезжаем, госпожа, — вырывает ее из мыслей Аджит. Деви замечает, что он тоже немного напряжен из-за того, что ему могут сказать за то, что повез Деви в резиденцию.              Она понимает, что и Аджиту, и Дубею придется поговорить с ее братом. Ей самой, конечно же, тоже. Но отвлекать мужчин от их дел не хочется.              Деви поджимает губы и кивает.              — Аджит, — зовет она. — Кайрас, должно быть, напряжен. Он всегда легко раздражается и немного волнуется, когда речь идет о подобных мероприятиях, пусть этого и не показывает. Так что… Наверное, мне лучше не попадаться на его глаза. Не сегодня.              — Я понимаю, госпожа, но…              — Аджит, это действительно важно! — перебивает она, но продолжает мягче: — Я не хочу действовать ему на нервы… Нет, я в любом случае подействую. Просто… Я его знаю. Лучше не сегодня.              — Я попробую, но, если что, в сговоре против господина Шарма меня обвинять не нужно, я не являюсь участником этой затеи, — наотрез произносит он.              Деви становится стыдно.              — Знаю, что проблем много вам с Дубеем принесла, — тихо говорит она, — Простите, но я правда должна была поехать в резиденцию.              Аджит не отвечает, лишь кивает с легкой улыбкой. Деви понимает — он на нее никакой обиды не держит.              — Повезло Дубею с вами, — внезапно улыбается она.              — Не поверите, но я тоже так считаю, — хмыкает, — но не подумайте — мне с господином Дубеем тоже повезло. Он интересный собеседник, умный, верный…              — Не предлагаете ли вы мне его? — смеется Деви.              — Что вы, не отдам, — подхватывает Аджит.              Еще несколько минут, и они останавливаются, только заехав на территорию резиденции. Деви спрыгивает с лошади, благодарит Аджита и бежит в здание, надеясь никого по дороге не встретить. Только близняшек Басу — их она будет искать. У них все ее вещи, и, скорее всего, у кого-то из них в спальне она и остановится. Так будет ровно до того момента, пока ее не заметят.              Она оборачивается на карету и замечает, как прямо у открытой дверцы уже стоят Кайрас и Камал.              А затем оборачиваются, словно кого-то ищут.              Асуры! Не кого-то! Ее!              Аджит машет ей рукой, что-то пытается сказать. Деви наклоняется, прячась за кустами. Но, кажется, ее уже заметили. Кайрас, нарушая правила приличия, — это, кажется, в крови у семейства Шарма, — громко зовет ее по имени и фамилии.              Деви убегает, думая лишь о том, каким же предателем оказался Дубей, которого еще минуты две назад Аджит назвал верным человеком.