Ты простишь меня?

      он просыпается посреди ночи от кошмара.       в нём он видел… он видел…       ах, что же он видел? он не помнит.       но помнит — крики, плач; помнит чьи-то руки, сжимавшие его так сильно, что, казалось, ещё немного, и хрустнет позвоночник; помнит шёпот: «всё будет в порядке…» и свой ответ: «нет, не будет»; помнит чёрное, помнит белое, помнит красное; помнит звуки сирен и громкие шаги незнакомых людей.       он делает вдох, медленный выдох. хочется пить.       в доме никого. дверь его комнаты скрипит, жутко и противно. кухня на первом этаже… он подходит к лестнице и смотрит — долго, очень долго, слишком долго; будто гипнотизирует её взглядом, и с каждой секундой количество ступенек увеличивается, его начинает тошнить…       вдох… выдох… вдох… выдох…       …впрочем, может, не так уж и сильно он хочет пить.       он возвращается в комнату, прячется под одеяло. надеется уснуть.       но ему кажется, что кто-то наблюдает за ним, кто-то стоит прямо над его кроватью и смотрит, смотрит, смотрит; тревога заставляет сердце бешено колотиться аж до боли в грудной клетке; ладони потеют; голова болит; от страха и волнения хочется кричать, кричать и кричать, пока не сорвётся голос — и, право, кто ему помешает?       — уйди, уйди, уйди! убирайся! проваливай! — кричит, что есть силы, и подушку в несуществующего наблюдателя кидает, но только попадает в книжный шкаф, и несколько историй с грохотом падают на пол.       он дышит, старается дышать спокойно, но не выходит; он старается не плакать, утирает слёзы, но не выходит; он пытается забыться, не существовать вовсе…       …и, в каком-то смысле, это возможно.       вымотанный тревогой, страхом и излишне богатым воображением, он проваливается в беспокойный сон — в абсолютно белую комнату. и там его уже ждут.       — пожалуйста… — молит и слёзы утирает, на коленях стоя.       он — точнее, не то что бы он, скорее, более молодой он — подходит и обнимает ласково, спокойно; его лицо бесстрастно, руки холодны, а в глазах отблеск будто бы от лезвия ножа.       — я позабочусь об остальном. отдыхай. всё будет в порядке.       синцю верит — чжэнью говорит правду. он единственный, кто понимает его; единственный, кому он может доверить свой покой; единственный, кто действительно может помочь.       в этой белой комнате, в этом белом пространстве, синцю исчезает — власть здесь принадлежит чжэнью. но всё в порядке, ведь чжэнью говорит правду.       чжэнью убережёт от кошмаров, тревог и слёз…       …и от истины.