Последний ярд

«Секрет в том, что с каждым разом

ты будешь чувствовать боль все меньше и меньше,

до тех пор, пока не потеряешь способность

что-либо чувствовать.»

Чак Паланик «Уцелевший»

Джисон

      Когда в последний учебный день Хана вызвали к директору никто в классе даже не удивился. Историчка, чей урок прервала миссис Раш, недовольно зыркнула в его сторону и нетерпеливо указала на дверь. Ей хотелось побыстрее закончить свой рассказ о восемнадцатой поправке к конституции и неожиданное вмешательство не могло не раздражать.       По классу побежали нарастающие шепотки — все догадывались, что Джисону снова будут выговаривать за очередную драку. Он же с самым невозмутимым видом собрал свои вещи в рюкзак, закинул его на плечо и, не обращая внимания на насмешливые взгляды, вышел в коридор вслед за миссис Раш. По опыту он знал: директор будет распекать его не менее получаса, а значит в кабинет истории возвращаться не будет нужды — урок успеет закончиться. Вот только было не совсем понятно, что послужило причиной нагоняя на этот раз? Вчера, да и сегодня Джисон вел себя практически идеально. Может всплыла история с Моррисоном? Кажется в начале недели он немного повозился с ним в спортзале после урока физкультуры. Но ведь этого никто не видел, да и Моррисону повезло — досталась лишь парочка тумаков, когда у Джисона оказался разбит нос. Вряд ли об этом доложили директору, ведь история была абсолютно рядовой, без каких-либо серьезных последствий.       За последние три года он так часто ходил в административное крыло, что мог бы попасть в нужный кабинет даже с закрытыми глазами. Он не волновался, скорее чувствовал легкую щекотку любопытства, потому что обычно заранее знал, когда и почему его вызовут к директору Кларку, а сейчас оставалось только теряться в догадках. Миссис Раш молча шла рядом и вряд ли что-то знала, иначе не обошлось бы без ее нравоучений. Видимо тяга к перевоспитанию передавалась воздушно-капельным путем, раз секретарь мистера Кларка с тем же рвением пыталась вправить Джисону мозги.       В непривычном молчании они дошли до кабинета с черной лакированной табличкой «Директор Томас Кларк». Миссис Раш постучала чисто из вежливости, потому что сразу же открыла дверь и подтолкнула Джисона в спину, вынуждая зайти внутрь. Из незашторенного окна в глаза мгновенно ударил яркий свет солнца. Пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы прикрыть глаза рукой и проморгаться. И только потом Джисон понял, что на этот раз разговор будет не таким как прежде. На это указывало странное выражение лица Кларка. Обычно при виде него директор брезгливо поджимал губы, как будто ему претило находиться в одном помещении с самым печально известным учеником старшей школы Эшленда. Сейчас же он смотрел на Джисона непривычным взглядом, который не поддавался расшифровке, и нервно теребил в руках кончик своего галстука.       Хану это не понравилось. Ему вообще не нравилось, когда что-то выбивалось из привычной колеи — это было дурным знаком, не предвещавшим ничего хорошего.       — Здравствуй, Джисон, — тон директора оказался подозрительно мягок. — Присядь.       Кларк впервые говорил так спокойно. Обычно он не подбирал слова и стоило переступить порог кабинета, как на Джисона обрушивалась возмущенная тирада. Сегодня же что-то было не так.       — Я постою, — ответил Хан, как и всегда. Он не любил смотреть на кого-то снизу-вверх и чувствовал себя гораздо увереннее, если над ним никто не нависал.       Он уже приготовился к тому, что директор затянет привычную песню о непослушании даже в подобных мелочах, но тут краем глаза он уловил какое-то движение и резко повернулся налево. Тело тут же напряглось, а в голове зазвенел сигнал тревоги — в углу кабинета стоял коп и невысокая женщина в коричневом плаще. Не было никаких сомнений, что эти двое явились по его душу.       В хаосе закружились мысли: Джисон пытался вспомнить, что совершил противозаконного, но на ум ничего серьезного не шло. Не из-за драк же здесь нарисовалась полиция? А через секунду осознание, как молнией, прошило его тело — две недели назад он выкурил косяк, который случайно нашел в ящике стола. Он не курил и не употреблял алкоголь, считал, что сознательно портить свою жизнь еще больше все-таки нежелательно. Но увидев косяк его вдруг разобрала злость. Он и раньше замечал за матерью тягу к травке. И чтобы досадить ей, он скурил его сам, чуть не задохнувшись от едкого дыма.        То, что это была не обычная травка он понял не сразу. Только когда через два часа пришел в себя, весь в поту и сотрясаемый крупной дрожью, до него дошло, что в косяк было добавлено что-то еще, что-то похлеще легализованной в Техасе травки. Хотя оставалась вероятность, что его организм, не имевший дела со всякой дрянью, отреагировал таким образом на вполне безобидную для большинства марихуану.        Мать ничего ему не сказала. Даже если она и заметила пропажу, все равно решила промолчать, а он не стал спрашивать. Его пугала мысль о том, что мама могла подсесть на наркотики. Но кроме нее никто не знал о его проделке и вряд ли она заложила его сейчас, спустя две недели.       — Джисон, это сержант Говард Батлер, познакомься, — в мысли Хана проник голос Кларка. — А рядом с ним Кэтрин Мерфи — она из социальной службы.       — Здравствуй, — сержант первым подошел к Джисону и протянул для рукопожатия ладонь, но его жест остался без ответа. — Я здесь, чтобы сообщить не самые приятные новости. Лучше тебе присесть.       — Я постою, — снова повторил Джисон.       — Ладно, — кивнул Батлер и, немного помявшись, продолжил: — Час назад, на пересечении Третьей западной улицы и Эллис-авеню твою мать сбила машина. К сожалению, она скончалась, не приходя в сознание, еще в машине скорой помощи. Прими мои соболезнования.       — Джисон, мы понимаем, что тебе сейчас тяжело, — в разговор вступила Мерфи, когда от него не последовало никакой реакции. — Терять кого-то из близких…       — Я в порядке, — перебил ее Хан. — Если это все, я могу вернуться на урок?       Он видел с каким неприкрытым удивлением все переглянулись. Даже директор выглядел озадаченным, хотя за три года знакомства с Джисоном мог бы уже научиться его понимать.       — Видишь ли, дорогой, — Мерфи говорила тихим мягким голосом, который почти убаюкивал своим спокойствием. — В документах сказано, что вы с матерью жили одни. Это так?       — Да.       — У нее есть какие-нибудь родственники в Эшленде? — это уже спросил Батлер. — Может быть сестры или братья, а может родители?       — У нас здесь никого нет, — отрезал Хан.       — А твой отец?       — Ушел от матери еще до моего рождения, так что я его вообще никогда не видел. К чему эти вопросы?       — Возможно ты ещё не до конца осознал всю ситуацию, — Батлер прокашлялся, — но тебе нет восемнадцати, и если в Эшленде или где-то ещё не найдется твоих родственников, то тебя передадут в руки социальной службы.       — Я сам могу о себе позаботиться. У меня есть работа, на жизнь мне хватит, — отрезал Джисон. Не хватало еще, чтобы из-за матери он загремел в какой-то стремный чужой дом.       — По закону ты еще несовершеннолетний, — возразила Мерфи. — А значит, пока мы не найдем кого-то из твоих родственников или фостерную семью, ты проведешь какое-то время под присмотром соцслужбы.       Джисон исподлобья уставился на невозмутимого сержанта Батлера и добродушную Мерфи. Он понимал, что выбора у него нет — закон работает против него. До восемнадцати лет оставался почти год, ведь он только недавно отметил свой день рождения. Деваться было некуда.       Хан прислушался к себе. Он попытался найти хоть что-то: печаль, скорбь, обиду, злость. Но очень скоро понял, что не чувствует ничего, кроме облегчения — значит про выкуренный косяк никто не узнает.

***

      Остаться в своей квартире ему не разрешили. Да и, честно признаться, он вряд ли смог бы выплачивать арендную плату. Точнее, во время летних каникул он смог бы зарабатывать нужную сумму, но впереди маячил новый учебный год и выпускной класс, а значит работать полный день он не имел никакой возможности. А чем меньше часов работал, тем меньше денег получал. Поэтому он собрал все свои жалкие пожитки, уместившиеся в один рюкзак, и покинул квартиру, в которой прожил больше десяти лет. Стоя на пороге, он все-таки не удержался и обернулся, чтобы последний раз посмотреть на место, что называл домом.       Все было как обычно. Маленькая гостиная, совмещенная с жалким пяточком кухни и крохотная комнатушка, в которой ночевал Джисон — все скрытое в тенях, пропахшее старыми вещами, травяными настоями, которые любила заваривать мама, и безысходностью. И почему он так цеплялся за это место? Для него и правда лучшим решением было его покинуть. Есть ли хотя бы призрачный шанс, что за закрытой дверью он оставит не только пыльный сумрак квартиры, но и воспоминания о своей жалкой жизни?       Он убеждал себя, что теперь перед ним открываются новые возможности. Без матери будет даже легче. Не то, чтобы он сильно страдал из-за нее в последние два года… В пятнадцать лет он резко вытянулся и стал выше нее ростом. К тому же, подработка в автосервисе дала о себе знать: физический труд сделал его сильнее. Хватило одного раза, когда он перехватил деревянный прут, которым мать его наказывала, и сломал его прямо у нее на глазах. Искать новый она не стала — поняла, что это не поможет. Привычные наказания с тех пор канули в Лету.       Когда сопровождающая Джисона Кэтрин Мерфи открыла перед ним дверь комнаты — временного пристанища, откуда в любой момент могли забрать в новую семью, — он на короткий миг почувствовал радость. Место было вполне уютным: выкрашенные в теплый кремовый цвет стены, притулившийся в углу пузатый бочонок с непонятным широколистным растением, аккуратно заправленная кровать, далеко не новый, но вполне добротный шкаф и даже письменный стол и стул с темно-красным бархатным сидением. Комната пахла чистотой и почему-то мятой. Причина быстро обнаружилась на подоконнике.       — Мята осталась после Глории, — Кэтрин указала на длинный узкий контейнер, в котором зеленели два симпатичных кустика. — Если тебе мешает, могу унести куда-нибудь в другое место.       Джисон пожал плечами. Ему было все равно. Кэтрин еще несколько минут посвящала его в тонкости проживания в соцучреждении, где он теперь находился. Пообещав как можно скорее отыскать его родственников или пристроить в новую семью, она наконец-то ушла, оставив его одного.       Хан прошелся по комнате, заглянул в скромных размеров ванную, а потом вернулся и сел на кровать. Он еще долго смотрел прямо перед собой: ворошил старые воспоминания, пытался представить, что ждет его дальше и раз за разом, абсолютно того не желая, возвращался к мыслям о матери. Она была немного сумасшедшей. А еще он подозревал у нее что-то вроде биполярного расстройства. К врачу она не обращалась, поэтому подтвердить свои догадки он не мог, но ее поведение иногда было весьма красноречивым. Мать могла месяц толком не появляться дома. Она набирала себе кучу работ и подработок, а в свободное время проматывала деньги в барах. Когда она заявлялась домой всего на пару часов и приносила жалкий набор продуктов — полуфабрикаты и консервы, — то раскладывала это все перед Джисоном, словно драгоценные дары. «Мамочка заботится о своем малыше», — приговаривала она и счастливо улыбалась до дрожи безумной улыбкой.       В такие дни она пребывала почти в эйфории. Хорошее настроение подкреплялось дешевым пивом, а иногда и травкой. Если не считать того, что дома она часто дергала Джисона, не давала сосредоточиться на уроках, заставляла сидеть рядом с ней и слушать глупые рассказы, принесенные из бара от собутыльников, эти периоды были вполне терпимы. Хуже становилось, когда приподнятое настроение сменялось раздражительностью, а потом апатией. Мать становилась сущим дьяволом, стоило эйфории подойти к концу. Словно предчувствуя дни, когда снова будет тупо лежать на диване и смотреть в потолок, вялая и равнодушная, она злилась на всех вокруг, но только не на себя.       Конечно же Джисону доставалось больше всего. Она наказывала его абсолютно за все. Пролил молоко, когда делал себе хлопья на завтрак? Наказан. Забыл выключить свет перед уходом в школу? Наказан. Получил плохую отметку? Не приготовил ужин? Запачкал куртку? Слишком громко шуршал страницами учебника?       Наказан!       Наказан!       Наказан!       Она била его по рукам розгами — небольшими гибкими прутьями, похожими на ветки ивы. Вполне безобидная с виду вещь оставляла на мальчишеском теле некрасивые полосы, а если наказания проводились несколько дней подряд, удары приходились по одним и тем же местам. Кожа рассекалась и, заживая, превращалась в кривые шрамы. Она так и не объяснила, почему выбрала для порки именно руки, а не спину или зад. Видимо, затуманенный болезнью мозг убедил ее, что так будет лучше всего.       Иногда мать как будто приходила в себя и ужасалась своим поступкам. Она молила Джисона о прощении, целовала его заплаканное лицо и плакала сама. Их слезы падали на его предплечья, на алеющие полосы содранной кожи, смешивались и приносили еще больше боли, солью проникая в раны. Поэтому даже ее раскаяние причиняло ему только страдания.       А потом была апатия. Мать сутками лежала на диване, ничего не делала и никуда не ходила. Окна в гостиной всегда были занавешены, потому что солнечный свет ее раздражал, и комната становилась больше похожа на склеп, чем на жилье маленькой семьи. Джисон в эти дни мог бы выдохнуть и жить спокойно, но почему-то практически неподвижная мать, находящаяся с ним в одной квартире, пугала его еще больше.       Проходила неделя-другая и цикл повторялся снова. Эйфория, злость, апатия. Джисон не понимал, что творится с матерью. Как-то раз, дождавшись ее хорошего настроения, он предложил ей обратиться к врачу, чтобы провериться. За свое беспокойство и заботу он получил такую сильную пощечину, что сразу же почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Мать дала ему понять, что никакой врач ей не нужен.       Со временем он привык. Даже избавился от порок розгами. Правда мать все равно находила способы на нем отыграться, но он встречал каждое ее действие с холодным равнодушием. Хуже, чем было, она уже сделать не могла.       Теперь, сидя в светлой уютной комнате он пытался найти в себе то спокойствие, которым обладал раньше. Он продержался весь день и не дал неожиданной новости отразиться на себе. Его правда не тронула смерть матери. Без нее ему будет лучше.       Хан задрал рукав лонгслива и почесал старые шрамы, перекрытые татуировками. Избавиться от отметин он не мог, зато оказался в состоянии их спрятать. Черные линии, соединяющиеся в узор, добавляли ему уверенности и создавали видимость нормальности. Как будто и не было под ними уродливых росчерков, оставленных матерью.       Смешно получалось. Мать покинула этот мир. Ее больше не было. Ему можно было вздохнуть свободно, да и вообще научиться дышать по-новому, так, чтобы было правильно, а не болезненно било по легким. Вот только эта коварная женщина даже после своего ухода оставила последнее слово за собой. Ведь шрамы, которые появились на его руках, благодаря ей, никуда не денутся. Прячь их или не прячь — они будут с ним до конца жизни.       Джисона вдруг затошнило. Желудок скрутило, горло сжалось в спазме. Он едва добежал до ванной и как только склонился над унитазом его несколько раз вырвало. Тело прошиб холодный липкий пот, и ему неожиданно стало страшно. Страх был каким-то иррациональным. Он находился в безопасности, у него была крыша над головой и хоть и небольшой, но все же запас денег. В следующем году ему исполнится восемнадцать и он будет предоставлен сам себе. Обретет полную свободу действий. Так чего же ему сейчас бояться?       Джисон вытер рот рукой, спустил воду в унитазе и поднялся. Зеркало в ванной отразило болезненно бледное лицо, на котором выделялись широко раскрытые оленьи глаза.       Испуганные глаза.       Он мотнул головой. Нет уж! Нечего бояться.       Он быстро разделся, настроил в душе воду и еще долго стоял под тугими горячими струями. Когда стало немного легче, Хан остервенело тер себя мочалкой и вылил почти весь шампунь, желая избавиться от запаха своей квартиры, въевшегося в волосы и кожу.       Обессиленный, он с трудом добрался до кровати. Завтра надо перестирать все вещи, да и рюкзак с ними тоже. Он не хотел, чтобы на них оставался запах дома. Запах матери.       Кровать была невероятно уютной. Подушка мягко приняла его голову в свои объятия, а от постельного белья исходил приятный аромат порошка и чистоты. Однако Джисон не мог заснуть, хотя еще минуту назад почти падал от усталости. Он крутился и вертелся на кровати, взбивал подушку, скидывал и снова укрывался одеялом, а потом неожиданно сорвался с места и почти подбежал к окну.       Был ранний вечер. Солнце еще не успело сесть и его мягкие лучи проникали в комнату. Джисон рывком задернул шторы и ему тут же стало чуть лучше. Не особо понимая, что делает, он достал из рюкзака первую попавшуюся кофту и вместе с ней направился обратно к кровати. Кофтой он обернул подушку, забрался обратно под одеяло и вжался щекой в мягкий материал. В нос сразу же ударил привычный запах, которым была напитана старая квартира. Только после этого тело расслабилось и утомленный мозг подал ему сигнал засыпать.       «Вот отстой», — успел подумать Джисон.

***

             В социальном центре Хан провел полтора месяца. На самом деле здесь было не так уж и плохо, как он представлял изначально. Вместе с ним в доме жили еще трое подростков. Со своими соседями он общаться не собирался, поэтому успешно их игнорировал. Видимо его хмурый вид говорил сам за себя, потому что попыток подружиться никто из них так и не предпринял.       Через какое-то время Джисон остался в доме один. Для остальных нашлись фостерные семьи, а вот его к себе брать никто не захотел. Каких-то волнений у него по этому поводу не возникало. Да и к тому же жилось ему вполне нормально. Наступил июнь и летние каникулы, поэтому в школу ходить не было нужды. Джисон много работал, пользуясь моментом. Его заначка, которую он держал в старом носке, увеличивалась с каждой неделей.       Единственное, что его раздражало — ежедневная болтовня Мерфи. Женщина как будто вознамерилась свести его с ума. Стоило ему появиться после работы и она тут же присаживалась ему на уши. Он не понимал, чего она добивается. Все ее вопросы о его самочувствии, просьбы поговорить о матери и о том, как он переживает ее смерть, рассуждения о будущем — все это он терпеть не мог. Он огрызался, насмехался, а один раз даже откровенно послал ее на все четыре стороны. В очень грубой форме.       Правда было кое-что, что бесило Джисона еще больше раздражающих разговоров. Мерфи была очень тактильной. Она так и норовила обнять его, погладить по плечу, ладони, волосам. Аллергии на чужие прикосновения у него не было, но жизнь преподала слишком жестокий урок, научив, что руки даже самых близких людей несут чаще всего только боль.       Кэтрин же либо не понимала, что он не хочет, чтобы она совала нос в его дела, либо получала от его ругани какое-то извращенное удовольствие, ведь попыток его разговорить она не оставила.       Время шло, пристроить Джисона никуда не удавалось, а Мерфи все так же пыталась найти хоть каких-то его родственников. Он же, в свою очередь, никак ей не помогал, да и не знал никого из своей родни — мать никогда ни о ком не рассказывала, а семейных альбомов у нее не было, чтобы хотя бы по фото понять, что в их жизнях мог быть кто-то еще.       В середине июля Джисон вдруг решил, что ему нужна еще одна татуировка. Он совершенно случайно заметил, что на левой руке виднеется шрам. Наверное, на последнем сеансе его пропустили и не перекрыли черной краской. Теперь он собирался это исправить.       Обычно его татуировки представляли собой рисунки или узоры, но на этот раз он решил набить фразу, которая в последние недели крутилась в голове. MY LIFE IS LEEWAY — именно эти слова он решил поместить на левую руку, чтобы перекрыть последний шрам. Осталось совсем чуть-чуть, меньше года и он будет свободен делать все, что захочет.       Пришлось достать деньги из заначки, но на татуировки было не жалко. Стив — единственный мастер в Эшленде, который согласился взяться за несовершеннолетнего парня, — встретил его как родного. Еще бы, Джисон был у него уже около семи раз и принес немалую выручку. Они быстро обсудили все детали, примерили эскиз и Стив сразу же принялся за дело.       Боль от процесса Хану казалась совсем незначительной. В конце концов за свою жизнь он встречался с кое-чем похуже, чем многократное протыкание кожи малюсенькой иглой. Он сидел расслабленно и думал о своем, когда в его мысли проник рингтон входящего звонка. На экране высветилось имя Кэтрин. Джисон сбросил. Разговаривать с ней совершенно не хотелось.       Но Мерфи оказалась настойчивой и позвонила еще три раза. Увидев, что Стив недовольно скривился, когда телефон зазвонил в очередной раз, Хан все-таки решил ответить:       — Ну что еще?       — Джисон, — взволнованный голос Мерфи дрожал от нетерпения, — скорее приезжай в социальный центр.       — Кэтрин, я занят. Буду вечером.       — Нет, ты нужен здесь сейчас! Джисон, я нашла твою тетю! Мы с ней поговорили по телефону и, кажется, она не против забрать тебя к себе!       — Какая еще тетя? Что за бред?       — Приезжай, поговоришь с ней сам. Я обещала, что позвоню ей снова, когда ты вернешься.       Джисон замолчал. Что-то заворочалось в груди. У него есть тетя? И… И она хочет забрать его к себе?       — Ладно, — буркнул он. — Буду через десять минут.       Как только он убрал телефон, Стив понимающе отложил машинку и кивнул на недоделанную фразу:       — Заходи завтра, я буду свободен после семи вечера. Оставшиеся три буквы мы добьем буквально за полчаса.       — Спасибо. Тогда до завтра.

***

      Лето в Мак-Кинни было гораздо жарче, чем в Эшленде. Это Джисон понял, когда простоял двадцать минут под палящим солнцем у входа в здание аэропорта. Тетя обещала заехать за ним на машине и сразу же отвезти домой.       Дом. У него должен появиться новый дом.       К его удивлению, Мерфи и правда удалось отыскать родственницу его матери. Суа приходилась ему родной тетей, которую он помнил очень смутно. Точнее, в памяти остался только ее расплывчатый образ, состоящий из теплых нежных рук, мягких волос, от которых пахло кокосовым маслом, и веселого смеха. Мать никогда не называла ее сестрой, и он думал, что женщина из его воспоминаний просто обычная знакомая, которая парочку раз заходила к ним в гости.       Мерфи устроила Джисону видеовстречу с тетей, при этом так волновалась и радовалась, как будто делала все это для себя, а не для совершенно чужого проблемного подростка. Она сидела рядом с ним во время всего разговора и задавала Суа вопросы, которые по ее мнению хотел бы задать он сам. Ему такое поведение было непонятно. Зачем она так суетится? Почему вообще переживает за него?       Конечно же, он не признался бы и себе, но все-таки был рад, что она взяла все общение на себя. Сам бы он вряд ли выдавил из себя и слово, а с ее помощью получил всю необходимую информацию. Оказалось, что Суа и его мать сильно поссорились двенадцать лет назад, когда тетя решила их навестить. По ее словам, она даже хотела отобрать Джисона у сестры, потому что та плохо с ним обращалась, но, конечно же, ничего не добилась. Мерфи не знала о том, как вела себя Суджин с собственным сыном, и увидев замешательство на ее лице, Хан многозначительно посмотрел на Суа и чуть заметно мотнул головой, надеясь, что она его поймет. И тетя поняла. В подробности она вдаваться не стала, просто уточнила, что Суджин была слишком строгой матерью.       Вот так постепенно они и пришли к тому, что она с радостью согласилась взять Джисона к себе. Тетя жила с семьей, состоящей из мужа и троих детей, в Техасе. Ее младшему сыну не было и года, поэтому она не могла приехать за племянником сама и все документы оформлялись удаленно.       Мерфи провожала Джисона со слезами на глазах. Она не собиралась скрывать, что за полтора месяца успела к нему привязаться. Ей самой было чуть за сорок, и он вполне мог годиться ей в сыновья. Видимо так проявлялся материнский инстинкт, а может она просто была слишком доброй — Джисон не знал точно, да и, если честно, не собирался разбираться. Он все равно уедет из Эшленда и больше никогда с ней не встретится. Так к чему лишние сантименты?       Путешествие его вымотало. Он впервые летал на самолете, а за время трехчасовой пересадки в Миннеаполисе почти решился забить на следующий рейс и остаться в городе. Он чувствовал себя слабым. Высота его пугала и весь перелет он сидел, вцепившись в подлокотник сиденья. Идиот. Как будто это могло ему помочь.       Если бы не упрямство и отвращение к собственной трусости, дальше бы он не полетел. В конце концов всегда можно было что-нибудь придумать и как-нибудь прижиться в Миннесоте. В любом случае ни в Эшленд, ни в Висконсин он возвращаться не собирался. Но он все-таки заставил себя дойти до конца и сел на самолет до Мак-Кинни.       И вот теперь Джисон снова чувствовал себя круглым идиотом. Суа должна была встретить его у входа в аэропорт. Такая была договоренность. Однако ни через пять минут, ни через двадцать она так и не появилась. Он чувствовал, что от знойного воздуха сзади по шее катится струйка пота, а черные волосы готовы вот-вот воспламениться. В Эшленде температура за последние дни едва перешагивала отметку в семьдесят два градуса, тогда как в Мак-Кинни, если верить виджету погоды в телефоне, были все девяносто пять.       Но он все равно стоял и ждал. Не уходил внутрь здания, где прохладный кондиционированный воздух позволил хотя бы немного расслабиться и унять поднимающееся беспокойство. Это было бы слишком просто. Он предпочитал думать, что закаляет себя. Раз уж теперь он будет жить в Техасе, то стоит начинать привыкать к удушающей жаре и палящему солнцу. Это все только ради его же пользы, а не из-за того, что он боится сойти с оговоренного места. Вдруг разминется с теткой? Вдруг она его не найдет?       Бред. Он ничего не боится.       Джисон сверился с часами. Суа опаздывала уже на полчаса. Может она что-то перепутала или просто забыла какой сегодня день? Не специально, конечно же. Ему показалось, что она была искренне рада их предстоящей встрече. Да и те смутные детские воспоминания, что у него о ней остались, хоть и совсем немного, но все же внушали доверие.       К нему уже несколько раз подходили таксисты и предлагали отвезти в город. Он молча качал головой, а на тех, кому такого ответа не хватало, смотрел исподлобья колючим взглядом и от него сразу же отставали.       Еще через полчаса он сдался. Номер Суа у него был, вот только он тянул до последнего, чтобы не звонить самому. Меньше всего ему хотелось походить на потерявшегося ребенка, который с дрожащим от страха голосом просит, чтобы его забрали домой. Еще меньше ему хотелось услышать нелепые оправдания забывчивости тетки. Он просто устал.       К его удивлению, Суа ответила почти сразу. Уже через два гудка он услышал ее приглушенный голос.       — Я жду в аэропорту, — начал он без приветствия. — Ты приедешь?       — Джи… Джисон? — тетка занервничала и сразу же затараторила: — Прости, столько всего навалилось, я потеряла счет времени. Сможешь приехать сам? Возьми такси, я скину тебе адрес.       — Окей.       Он не стал дожидаться очередных извинений и завершил разговор. Первому дню в Мак-Кинни уже вполне можно было присудить рейтинг в три паршивых звезды из пяти. Это было ожидаемо. Главное, чтобы этот самый рейтинг не грохнулся еще ниже. Будет обидно пересечь почти тысячу миль, ради того, чтобы его жизнь стала еще хуже. Хотя куда уж хуже?       Джисон сел в ближайшее такси и продиктовал адрес, который уже пришел ему в виде смс. Он старался не думать о предстоящей встрече и просто смотрел в окно, машинально отмечая непривычно большое количество мексиканских ресторанов и мужчин в ковбойских шляпах. Техас был такой же Америкой, как и Висконсин, но чувствовалось здесь что-то другое.       На светофоре они остановились напротив внушительного открытого сооружения. Джисон даже не сразу понял, что это стадион. В крохотном Эшленде и стадион был чуть больше детской площадки, в Мак-Кинни же поражал своим величием даже на расстоянии. Возможно, через пару месяцев он сядет где-нибудь на центральных трибунах и, вооружившись хот-догом и колой, будет наблюдать за игрой одной из местных команд.       Он сразу же себя одернул. Рано еще что-то загадывать или о чем-то мечтать. Сначала надо разобраться со всем новым: семьей, домом, школой. Как только он почувствует под ногами относительно устойчивую почву, тогда можно будет позволить себе немного задуматься о будущем. Не раньше.       Таксист высадил его у подъездной дорожки небольшого двухэтажного дома. Обшитый песочного цвета сайдингом, он блестел на солнце идеально-чистыми окнами, а недавно постриженный газон и ровные круглые кусты по обе стороны крыльца завершали вполне симпатичную картину. Джисон расплатился с таксистом, подхватил рюкзак и, немного помявшись, зашагал навстречу своей новой жизни.       Он уверенно и громко постучал в дверь и тут же вытер вспотевшие ладони о джинсы. «Это все из-за проклятой жары», — подумал он.       Долго ждать ему не пришлось. Дверь открыла Суа. Он сразу же ее узнал, хотя видел до этого всего один раз, во время видеозвонка. Камера была не самого лучшего качества, поэтому изображение не могло похвастаться идеальной четкостью, но все же тетя была вполне узнаваема. Хоть и не сильно, но в ее чертах угадывались и черты матери. Джисон не особо радовался этому факту, но воспринимал эту неприятность больше как плату за то, что его забрали в семью — должно же хорошее чем-то уравновешиваться.       — Привет, — тетя застыла на пороге, как будто внезапно забыла текст заученной накануне речи. Ее глаза расширились и она окинула его каким-то испуганным взглядом.       — Ага, привет, — поздоровался Джисон.       Суа нервно оглянулась назад, вглубь дома, а потом шагнула вперед и тихо прикрыла за собой дверь.       — Джисон, ты не мог бы надеть что-то с длинным рукавом? — взволнованно попросила она. — И… О боже, сколько же всего! Сможешь быстренько снять все эти железки с лица?       Хан непонимающе моргнул. Железки?       — Пирсинг, — пояснила она. — Снимай все скорее.       Джисон нахмурился. Он давно ходил с пирсингом и иногда даже забывал, что у него он вообще есть. Проколотая в двух местах бровь, колечко в носу и два лабрета под нижней губой — то, что было на виду и то, к чему даже в Эшленде привыкли. Неужели в Техасе с этим могут быть проблемы?       Пока он пытался сообразить что происходит, а тетя судорожно дергала его за рукав футболки, как будто думала, что та внезапно растянется и закроет руку полностью, дверь снова открылась и в проеме показалась внушительная фигура мужчины. Суа быстро развернулась и встала перед Джисоном, как будто хотела его закрыть. Получалось у нее плохо. Как и его мать, тетя была миниатюрной: невысокая и худая, она доставала ему только до подбородка.       — Суа! — недовольно прикрикнул мужчина. — Это еще кто?       — Это… Это Джисон, — женщина нервно сглотнула. — Мой племянник.       — А ну-ка отойди-ка в сторонку.       — Майкл, я…       — Отойди, я сказал!       Суа бросила виноватый взгляд на Джисона и сделала шаг в сторону. Мужчина, которого она назвала Майклом, подошел ближе и оценивающе пробежался взглядом. И судя по недовольно изогнувшимся губам, увиденное его не обрадовало.       — Он не будет жить с нами, — заявил Майкл, обращаясь к Суа. — Ты только глянь на него! На лице живого места нет, тело все разрисовано! Он что, сбежал из тюрьмы? Какой пример он подаст нашим сыновьям?       — Майкл… — жалобно начала тетя.       — Что, Майкл? О чем ты только думала, когда решила притащить его к нам в дом? Чуяло мое сердце, что от твоей ненормальной сестры ничего хорошего ждать нельзя. И вот, пожалуйста! Суа, будь у тебя хоть капелька мозгов, у тебя даже мысли не возникло бы тащить в дом вот это.       — Майкл, у него никого не осталось. Мы его единственные родственники, — по щекам Суа покатились слезы. — Мы не можем его бросить, он же еще ребенок.       — Не мы его родственники, а ты, — отрезал мужчина, а потом тяжело вздохнул. — За него будут платить пособие?       Суа кивнула.       — Так, принеси мне ключи от машины, — процедил Майкл. — Отвезу его на «Ранчо».       Тетка скрылась в доме, беспрекословно выполняя просьбу, которая больше походила на приказ. Джисон же снова оказался под прицелом осуждающе-брезгливого взгляда. Он несколько раз порывался уйти, пока эти двое обсуждали его, как будто он был где-то далеко, а не стоял на расстоянии вытянутой руки. Он, конечно, не рассчитывал на радушный прием с оркестром и красной дорожкой, но чтоб вот так? Ему даже в дом не дали зайти!       Но Джисон заставлял себя стоять спокойно и ничем не выказывать злость, удивление и обиду. Он должен узнать, чем все закончится и что с ним собираются делать. Как-никак он находился в чужом городе, солнце уже клонилось к линии горизонта, а значит ему надо где-то переночевать. И если в дом его не пускают, то на что рассчитывать тогда?       Его мысли прервала появившаяся Суа. Она отдала ключи, и Майкл, ничего не говоря, пошел к гаражу. Как только он временно пропал из поля зрения, тетка приблизилась к Джисону и быстро зашептала:       — Не бойся. Майкл строгий и переживает за детей, но он тебя не обидит. Прости, что все так вышло, но я постараюсь его переубедить. Возможно, скоро он разрешит тебе жить с нами, а пока тебе придется переждать бурю на «Ранчо».       Она потянулась к Джисону, хотела погладить по щеке, но он дернул головой. Не нужна ему ее фальшивая забота. Он просто безучастно смотрел на нее несколько секунд, а потом отвернулся и стал ждать, когда подъедет Майкл.       Повидавший виды пикап, в котором они поехали на неведомое «Ранчо» дребезжал как полупустое ведро с гвоздями. Хан даже отвлекся от мысленных сетований на судьбу, по каким-то причинам выбравшей его в качестве мальчика для битья, и весь напрягся: по ощущениям машина могла развалиться в любой момент. Но они проезжали милю за милей, громыхание продолжалось, а пикап исправно двигался вперед.       — Куда мы едем? — Джисон все-таки решился задать очевидный вопрос.       — Скоро узнаешь.       Майкл на него даже не посмотрел и как только закончил говорить, сразу же сжал губы в прямую жесткую линию. Джисон не боялся. По крайней мере, так ему казалось. Если тетка намерена получать пособие, положенное опекуну, значит избавляться от него не будут. Им это было не выгодно. Ему даже было любопытно, что эта семейка собирается делать дальше? Сплавить какой-нибудь престарелой родственнице? Запихнуть в какой-то нелегальный приют?        Он решил, что посмотрит чем это все закончится, а там уже решит, как поступит. В конце концов он всегда может позвонить Мерфи и рассказать о «радушном» приеме тетки.       «Ранчо» оказалось большим трейлерным парком. У въезда на территорию их встретила выжженная солнцем кособокая табличка с названием, выведенным уже с трудом читаемыми буквами. Майкл остановился почти сразу же, заглушив мотор у третьего по счету трейлера.       — Выметайся, — процедил он.       Джисон послушно вылез из машины и пошел следом за Майклом. Тот потратил целую минуту, чтобы найти нужный ключ и открыть дверь грязно-серого трейлера. Когда ключ был подобран, а дверь со скрипом распахнута, они вошли внутрь и Майкл включил свет.       — Жить будешь здесь, — начал он без всяких предисловий. — Электричество есть, вода подведена, с остальным разбирайся сам. Плата за все будет вычитаться из опекунских пособий, так что не рассчитывай увидеть какие-то деньги. Советую сразу устроиться на подработку, потому что я не позволю тебе сидеть на нашей шее.       — Я слышал опекун получает довольно высокие выплаты, — ядовито заметил Джисон, пораженный такой наглостью. — Вы собираетесь присвоить все себе, но при этом советуете не висеть у вас на шее?       — Не нарывайся, малец, — Майкл угрожающе наставил на него палец. — Я тебе не мамочка и с тобой сюсюкаться не буду.       Мужчина был выше на полголовы и намного шире в плечах, но Джисон все равно твердо, без тени страха посмотрел ему в глаза. Он не стал больше ничего говорить и так было понятно, что ему здесь не рады и даже более того, считают каким-то отбросом. Но напоминание о матери неприятно резануло по внутренностям, отчего взгляд окрасило жестокостью. Руки сами собой сжались в кулаки.       — Ты только посмотри на себя, — Майкл нервно шагнул назад, — ну вылитый дикий звереныш! Я тебя предупредил: не суйся к нам в дом! Даже близко не подходи! Будешь жить здесь, а все остальные вопросы решай с Суа по телефону. И не дай Бог ты что-то сломаешь, я тебе голову откручу!       Он быстро отстегнул от связки ключ от трейлера, бросил его прямо на пол, Джисону под ноги, и вышел.       Хан еще с минуту сверлил взглядом дверь. Даже не верилось, что все обернулось вот так. Он не ожидал, что его примут с распростертыми объятиями, но и на такую встречу не рассчитывал. Его не просто не приняли в семью, не просто спустили с порога, словно прибившуюся дворняжку, а даже отвезли подальше, великодушно поселив в какую-то конуру.       Он огляделся. Трейлер был стандартных размеров. В правом конце коридора было видно кровать, а в левом — кухню. В центре трейлера, как раз в том месте, где он сейчас стоял, было некое подобие гостиной. Из старого кожаного кресла, испещренного трещинами, как лицо старика морщинами, проглядывал наполнитель, а телевизору, что стоял на полке в стене, было не меньше лет, чем Джисону.       Хан кинул рюкзак на кресло и прошел на кухню. В раковине оказалась свалена грязная посуда, а дверца верхнего шкафчика свисала вниз, держась на одной петле. В маленьком холодильнике обнаружились гниющие остатки каких-то овощей и половина пачки молока, которое, судя по дате, испортилось еще две недели назад.       Постепенно Джисон изучил весь трейлер. По оставленным кем-то вещам, которые он находил то тут, то там, выходило, что здесь не так давно кто-то жил. Майкл? Суа и дети? Кто-то из их знакомых? Хан наконец поднял с пола ключ и закрыл дверь трейлера на замок. Не хватало еще, чтобы сюда кто-то приперся, пока он будет спать. А спать он хотел. Перелет и встреча с родственниками оставили на нем свой след, забрав почти все силы.       Спальня была небольшим закутком в конце трейлера. Места едва хватило разместить там кровать и встроить шкаф. Джисон, сморщив нос, оглядел постель. Простыни были смяты, да и в целом имели неважный вид. Он, конечно, устал как собака, но с кроватью надо было что-то делать. Он порылся в шкафу и на свое счастье обнаружил там стопку постельного белья. Джисон принюхался. Оно пахло вполне сносно. Не сладковатым порошком как в социальном центре, не привычным запахом родной квартиры, скорее просто пылью и сыростью, хотя сквозь это все же пробивался еле уловимый аромат кондиционера со свежей ноткой хвойного леса.       Хан по новой застелил кровать, скинул кеды и с облегченным вздохом растянулся на животе поверх одеяла. Сейчас он в полной мере осознал свою усталость. Глаза слипались, мысли становились вязкими и было ужасно лень двигаться. Однако он заставил себя перевернуться на спину и вытащить из кармана телефон. Мерфи просила позвонить ей, чтобы заверить, что все прошло хорошо. Джисон задумчиво крутил телефон в руках. Что ему теперь делать? Сказать Мерфи правду? Зная эту женщину, можно было смело рассчитывать на то, что она с легкостью заберет его обратно в Эшленд. Вот только обратно он не хотел.       Эшленд навсегда останется для него местом, где прошли худшие годы его жизни. Слишком многое из того, что было, он хотел забыть и никогда больше не вспоминать. Мать не только превратила его существование в ад, вдобавок ко всему своим сумасшествием она заразила и его. Как еще объяснить, что его эмоции как будто атрофировались? Словно все хорошее, положительное, все, что могло приносить счастье — вдруг стало нечитаемо его мозгом и превратилось в помехи на радио, которое было настроено только на негатив.       Именно поэтому, он всегда остро реагировал на проявление чужой агрессии, потому что прекрасно знал как на нее отвечать. Наученный горьким опытом он мог с легкостью защитить себя от нападок, насмешек и недовольства. Он не всегда мог противостоять матери, но дал себе слово, что она будет единственным человеком, которому он спустит что-то с рук.       А вот что делать с чужой заботой и участием он не знал. И это являлось еще одной причиной, почему он не хотел возвращаться в Эшленд. Мерфи снова задушит его своей жалостью, переживаниями, попытками разговорить и открыться ей. Джисон этого не хотел. Он чувствовал себя неуютно рядом с этой женщиной, пусть она ничего плохого ему и не сделала.       Он не ожидал, что в Мак-Кинни все сложится паршиво, но, подумав хорошенько, пришел к выводу, что не так все и плохо. В конце концов у него есть какое-никакое отдельное жилье. Да и Суа выглядела виноватой, а значит на этом можно было попробовать сыграть и выбить для себя, к примеру, часть ежемесячных выплат. Даже если она будет отдавать ему всего пятьдесят баксов, это все лучше, чем ничего. Ну а Майкл. С Майклом он как-нибудь справится.       Приняв решение, Джисон набрал в сообщении скупую фразу «Я на месте, со мной все в порядке», отправил Мерфи и сразу же выключил телефон. Он знал, что она захочет ему позвонить, чтобы узнать подробности, но разговаривать он не собирался. Мерфи вообще походила на курицу-наседку и ее чрезмерная забота была для него обременительна. Она еще добьется своего и в ближайшие дни обязательно оборвет телефон звонками и поговорить с ней все равно придется. Правда к тому времени Хан рассчитывал получше разобраться с положением нынешних дел. А сейчас ему надо отдохнуть.       Не выключив свет и не раздевшись Джисон провалился в сон.

***

      К середине августа он полностью изучил Мак-Кинни. Скейтборд, что был куплен на деньги из заначки, помогал передвигаться по городу быстрее. Здесь все казалось непривычным. Эшленд был тихим городком, чей покой прерывался только в летний сезон, когда к Великим озерам начинали стекаться туристы. Тогда южный берег залива Чекуамегон, на котором и располагался Эшленд, полнился любопытными приезжими, желающими посмотреть на озеро Верхнее. Помимо этого город привлекал своими аккуратными постройками, чистыми улицами и благожелательными жителями. Эшленд, как и весь Висконсин, был прекрасным образчиком северной части страны. Начиная с не балующей теплом погоды и заканчивая неспешной размеренной жизнью, родной город отличался от Мак-Кинни как чопорный аристократ от резвого ковбоя.       Мак-Кинни был наполнен летним зноем, громкими жизнерадостными голосами, прямолинейными фразами и постоянным движением. Джисон оказался в потоке неиссякаемой кипучей энергии, которой был наполнен город, и первое время с трудом соображал как подстроиться под этот новый ритм жизни. Он чувствовал себя чужим и лишним. Июльское солнце, такое мягкое в Эшленде, здесь как будто пыталось его прикончить, стоило только покинуть трейлер. Неприкрытые участки бледной кожи быстро краснели под безжалостными лучами и превращались в болезненные ожоги. Джисону приходилось ходить в закрытой одежде и надвигать кепку пониже на лицо, чтобы окончательно не изжариться. Через несколько дней мучений он сдался и решил исследовать город по вечерам, плавно перетекающим в ночь.       Это быстро принесло свои плоды. Он достаточно подробно запомнил улицы Мак-Кинни, в сопровождении тетки подал документы в новую школу и даже нашел подработку. Хан не собирался сильно менять свою жизнь, поэтому как и в Эшленде, подыскал автосервис, где можно было предложить свои услуги. Конечно же поначалу от него отмахнулись, логично посчитав, что в семнадцать лет знаний и опыта для ремонта машин у него недостаточно. Он был к этому готов. На примере только что подъехавшей к главному входу «Тойоты», он определил по монотонному гулу колес износ ступичных подшипников, а по приглушённому стуку в подкапотном пространстве — проблемы с поршнями. Этого хватило, чтобы заинтересовать хозяина автосервиса, а после рассказа о своей предыдущей работе в Эшленде, его все-таки взяли на испытательный срок. На большее он пока не рассчитывал.       Отношения с теткой и ее семьей были… никакими. Суа в первые несколько дней пыталась что-то объяснить ему, извиниться, оправдать своего мужа, обещала все исправить, потому что понимала — узнай опека об условиях, в которых живет Джисон и его сразу же заберут. А, кажется, ни Суа, ни тем более ее муж, не хотели терять вполне хороший доход. Майкл появлялся редко, скорее просто чтобы напомнить о своих правилах, да угрожающе понависать над Джисоном. Стоило ему зайти в трейлер и Хан весь подбирался, напряженно наблюдая за каждым движением. Он не думал, что Майкл его ударит, пока не найдется серьезный повод, но было что-то в этом мужчине, наверное в жестоком взгляде или сурово стиснутых в тонкую линию губах, что буквально кричало об опасности. Он не сомневался в правдивости выплюнутых предупреждений — если Майкл говорил, что открутит ему голову стоит только сделать что-то не так, значит угроза будет исполнена.       Если не брать это в расчет, Джисон был предоставлен сам себе. К тому же у него было отдельное жилье, хоть и немного убогое. Суа раз в неделю привозила ему два пакета с продуктами — конечно же, самыми дешевыми, — и традиционно умоляла никому не рассказывать, что он живет в трейлере. Под никем она естественно подразумевала Мерфи, которая могла бы запросто забрать его обратно.       Если бы не постоянное стремление его обнять или погладить по волосам, Джисон относился бы к Суа нейтрально. Ему же приходилось постоянно уворачиваться от ее протянутых рук. Он вообще предпочитал держаться от нее подальше, чтобы кокосовый аромат, который сопровождал каждый ее визит и который отпечатался в его детских воспоминаниях, не забивался в нос и не напоминал о глупых мыслях. Сейчас было смешно из-за того, что хоть и на короткое время, Джисон все-таки позволил себе думать, что с теткой его жизнь станет вполне нормальной.       В итоге через месяц в Мак-Кинни Хан вполне освоился и с самим городом, и со своей новой «семьей». Да, это было совсем не то, на что он рассчитывал, но вполне приемлемо. Ему надо продержаться всего год. У него был простой план: закончить школу, перейти на полный рабочий день и наконец-то начать прилично зарабатывать. Поступать в колледж или университет он не собирался — высшее образование ему было не по карману. Он не хотел вспоминать, что в детстве долгое время мечтал стать врачом или полицейским — кем-то, кто помогает людям. Сейчас он смотрел на свои возможности трезво, поэтому был готов всю жизнь проковыряться в машинах. В конце концов это могло приносить ощутимый доход и в какой-то степени он тоже помогал людям.       У него вошло в привычку гулять по вечернему Мак-Кинни. В парке Таун Лейк Джисон даже чувствовал себя как в Эшленде: та же спокойная водная гладь озера, зелень деревьев и свежесть ветра. Здесь он всегда бродил перед тем, как отправиться в душный трейлер.       Именно в один из таких вечеров его угораздило нарваться на байкеров. Джисон уже заканчивал прогулку. Он как раз хотел спуститься на набережную, когда возле паба «У Гэрри» совершенно случайно столкнулся с неприятным типом. Он и сам не совсем понял, как это произошло, возможно, настолько погрузился в свои мысли, что не заметил возникшего на пути верзилу. Вряд ли бы это привело к конфликту, если бы Джисон не пролил на мужчину воду из своей бутылки. Тому явно это не понравилось, потому что маленькие, заплывшие жиром глаза тут же налились кровью и жаждой расправы.       Хан дураком не был. Жизнь давно научила его быстро реагировать на опасность. Он понял, что ничего хорошего ждать от такого столкновения не стоит, поэтому следовало поскорее свалить куда подальше, чтобы оказаться вне досягаемости уже тянувшихся к нему мощных лап. Ему потребовалось буквально пара секунд, чтобы среагировать и броситься наутек. За спиной раздались возмущенные возгласы и яростные ругательства. Он оглянулся. К верзиле присоединились такие же не внушавшие доверия дружки, исполненные праведным негодованием. По их виду было понятно, что стоит оказаться в их руках и из него тут же выбьют дух.       Бегал Джисон хорошо. Наверное, это можно было отнести к его врожденным талантам. Ему не требовалась прилагать никаких усилий, чтобы нестись как ветер, да и его выносливости мог позавидовать каждый. В школе его всегда пытались впихнуть во все соревнования, где требовалась скорость, потому что он стабильно оказывался на первых местах. Вот только бегом на жизнь не заработаешь, поэтому Джисон относился к своему таланту скептически и не видел в нем чего-то стоящего.       Зато сейчас, когда требовалось оставить далеко позади свои преследователей, скорость, с которой он мог бежать, пришлась очень кстати. Уже спускаясь по лестнице, ведущей на набережную, Джисон оглянулся и понял, что байкеры безнадежно отстали. Он фыркнул, но все равно продолжил бежать, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. Он собирался пробежаться вдоль берега и подняться у моста на дорогу, а там уже свернуть по направлению к дому. К тому времени его уже точно никто не сможет догнать.       Сразу после лестницы набережная изгибалась в крутом повороте, и, поглощенный своими мыслями, Джисон внезапно на кого-то налетел. Столкновение оказалось таким неожиданным, что он не успел ничего предпринять и грохнулся на брусчатку. Точнее на нее упал незнакомец, которого он сбил с ног, а сам растянулся на нем сверху. Первой мыслью было, что это кто-то из байкеров, но стоило приглядеться и сразу стало понятно, что предположение было ошибочным.       Незнакомец оказался совсем молодым парнем, по виду его ровесником. Чистое гладкое лицо, нахмуренные брови и мрачный взгляд — Хан не собирался его тщательно разглядывать, скорее это произошло машинально. Парень точно не относился к байкерам, он даже пах по-другому: дорогим парфюмом и большими деньгами. Джисон за всю жизнь на своей шкуре успел убедиться, что это не сулило ничего хорошего.       Парень тем временем сердито толкнул его в грудь и прорычал:       — Слезь с меня, придурок.       Хан и сам понял, что валяться на набережной, когда за тобой гонятся разъяренные байкеры, затея так себе, поэтому быстро поднялся и прислушался. Гневные крики раздавались совсем близко, поэтому надо было срочно делать ноги.       Джисон чертыхнулся. Если бы не это неудачное падение, он был бы уже далеко. Тем не менее, в порыве вежливости или в попытке загладить свою вину, он протянул лежащему парню руку. Он хотел помочь подняться, но тот лишь сердито послал его, встал и вдруг схватил за локоть.       — Ты слепой, что ли? Не видишь куда бежишь?       Голос сочился сдерживаемой яростью, а пальцы так сильно вцепились в руку Джисона, что ему не удалось освободиться.       — Отпусти, — он начинал нервничать.       Из-за поворота показались его преследователи и останавливаться они явно не собирались. Джисон снова дернул рукой, на этот раз успешно и уже собрался делать ноги. В последнюю секунду он подтолкнул стоявшего рядом парня и крикнул ему прямо в ухо:       — Валим отсюда!       Его не сильно волновало побежит ли за ним парень. Он сказал ему, что делать, а уж прислушаются к нему или нет — дело десятое. Главное, убежать самому.       Выкинув из головы все ненужные мысли, Джисон поднажал и быстро достиг своей первоначальной цели — моста. Поднявшись наверх, он впервые оглянулся. Под слабым светом фонарей он быстро нашел одинокую быстро движущуюся фигуру, а за ней, на приличном расстоянии, четверых преследователей. Хан хмыкнул. А парень-то оказался неплохим бегуном.       Джисон не собирался ждать, когда незнакомец поднимется наверх. Кажется, он не сильно обрадовался тому, что его сбили с ног, а влезать в очередной конфликт сейчас не хотелось. Поэтому Хан двинулся легкой трусцой дальше по дороге и быстро оставил мост позади.       Что ж, теперь следовало быть аккуратнее. Возможно байкеры не особо-то его запомнили, но на всякий случай маршрут прогулок по набережной стоило перестроить. О незнакомом парне, которого он сбил, Джисон забыл почти сразу же.

***

      Добираться до школы было чертовски неудобно. Так как по документам Хан проживал в доме тети, то школьный автобус, естественно, делал остановку именно по этому адресу. Хорошо хоть Суа додумалась его предупредить, иначе в первый учебный день Джисон опоздал бы как минимум на один урок. Пришлось встать пораньше, чтобы успеть собраться и доехать до Монте-Виста-лэйн, где почти в последнюю минуту запрыгнуть в автобус. Спасибо скейту, который придал Джисону ускорения.       В старшей школе Мак-Кинни было очень шумно и многолюдно. На мгновение его оглушило гулом голосов и он встал прямо посреди коридора немного сбитый с толку. Правда первый же толчок в плечо быстро привел его в чувства. Поправив лямку рюкзака, Хан пошел в административное крыло. Еще в июле, когда он подавал с теткой документы, он составил для себя более-менее нормальное расписание. Теперь ему требовалось подтвердить его у секретаря, забрать распечатку со списком уроков и кабинетов, в которых они проходят, и отправиться в класс. Миссис Морган — секретарь, — была приятной женщиной средних лет. Она выдала ему лист с расписанием и попросила еще раз проверить, все ли ему подходит. Джисон безразлично пробежался по списку и кивнул.       Первым уроком была английская литература. Миссис Морган проводила его до кабинета, попутно расхваливая школу на все лады. Джисон почти ее не слушал, думая о своем. Он настраивался на учебный год. А еще надеялся, что здесь к нему не будут цепляться. Эшленд был городком маленьким, поэтому школьные задиры прекрасно знали, что в случае чего за него никто не вступится. Именно поэтому Джисону приходилось часто драться. Он очень быстро понял, что обидчиков могут отпугнуть лишь кулаки, а не молчаливое игнорирование. Ему пришлось полагаться только на себя.       В новой школе он рассчитывал провести выпускной год спокойно. Драки драками, но после таких стычек тело болело и работа давалась с трудом. Сейчас он не мог рисковать своим местом в автосервисе. Он не был убежден, что с легкостью найдет другую работу, если потеряет эту, поэтому хотелось бы, чтобы в школе обошлось без разборок. Работа ему была очень нужна.       Миссис Морган привела его в нужный кабинет и представила мисс Уотс, учительнице английской литературы. Та была совсем молодой, с забавными кудряшками и маленькими прямоугольными очками на вздернутом носе. Она тепло ему улыбнулась, поздоровалась и, указав рукой на класс, попросила рассказать о себе.       — Меня зовут Джисон Хан, я совсем недавно переехал в Мак-Кинни из Висконсина. На этом всё.       Он выдал самую суть и не собирался распинаться о себе весь урок. Естественно, нашелся человек, который не преминул подколоть насчет «подробной» биографии, но Джисон лишь равнодушно посмотрел в ответ, а потом и вовсе принялся разглядывать незнакомые лица, особо ни на ком не задерживаясь.       Пока его внимание не привлекло резкое движение справа. Он сразу же повернул голову и нашел взглядом парня, который весь подался вперед, чуть ли не распластавшись на парте. Было в нем что-то смутно знакомое, как будто они уже встречались… Точно! Джисон вспомнил это лицо! Это же тот самый незнакомец, которого он случайно сбил с ног на набережной!       Хан почему-то и подумать не мог, что окажется с ним в одной школе, хотя у него и были предположения, что они ровесники. Он пригляделся повнимательнее. Кажется, парень тоже его узнал, потому что расслабленно откинулся на спинку стула и улыбнулся. Улыбка вышла какой-то жутковатой и совсем не походила на радостное приветствие.       Джисон скользнул взглядом по слегка растрепанным черным волосам с белой прядью справа, по синему бомберу с желтой надписью «Львы Мак-Кинни» и схематичным коричневым мячом, по массивным часам на запястье, а потом снова вернулся к лицу. Парень смотрел на него с таким победным видом, как будто только что сорвал большой куш. Джисон знал таких. Именно с таким типом людей у него были проблемы в бывшей школе. Он давно научился их распознавать: напыщенный вид, чувство своей полной безнаказанности, богатый лоск и чрезмерная уверенность в собственной исключительности. А еще его удивлял тот факт, что это всегда были футболисты. В команду отбирали исходя из набора отрицательных качеств или этот вид спорта постепенно менял даже самого хорошего человека?       Джисон насторожился, но напомнил себе, что обещал провести этот год спокойно. Он в последний раз посмотрел на парня, поморщился и отвел взгляд. Да уж, не самое лучшее начало первого учебного дня, но ничего, он справится. Главное, держаться подальше от этого самодовольного придурка. А в том, что парень придурок, у Джисона не было никаких сомнений.

***

      Урок пролетел на удивление быстро. Мисс Уотс обожала свой предмет, поэтому говорила с энтузиазмом и слушать ее было приятно. Джисон делал заметки карандашом прямо в учебнике и иногда переключался на собственные мысли. После уроков он успевал забежать в закусочную и прихватить что-то на обед, а потом сразу же отправиться на работу. Глен, старший автомеханик, обещал отдать ему машину, которую пригнали вчера. Это была старая модель «Фольксвагена» и ею некому было заняться. Если Глен не передумает, то эта будет первая самостоятельно проведенная работа. В случае ее успешного завершения испытательный срок закончится и Джисон станет полноправным работником. На полставки, конечно, он же еще школьник, но все лучше, чем ничего.       Хан дернулся, когда неожиданно прозвенел школьный звонок. Урок закончился и все быстро повскакивали с мест. Мисс Уотс старалась перекричать гомон учеников, чтобы успеть озвучить домашнее задание прежде, чем все схлынут из кабинета нетерпеливой волной.        Джисон не спешил. Он спокойно убрал вещи в рюкзак и как раз собирался вставать, когда на парту упала тень. Тело мгновенно напряглось, заученно реагируя на возможную угрозу, и он поднял голову.       Рядом стоял тот самый парень с набережной, который по несчастливой случайности оказался учеником старшей школы Мак-Кинни. Джисон мысленно тяжело вздохнул. Он выкинул из головы этого самодовольного индюка сразу же, как начался урок, но мистер Крутой Хрен решил сам о себе напомнить и теперь буравил его изучающим взглядом, словно препарировал лягушку на уроке биологии.       — Чего тебе? — бросил Джисон, застегивая рюкзак и поднимаясь из-за парты.       Видимо парень рассчитывал на другой тон, потому что удивленно моргнул, чуть заметно нахмурился, и Хан подумал, что сейчас услышит ответную грубость.       Но он его удивил.       — Быстро бегаешь. Играешь в футбол?       Джисон не спешил с ответом. Вопрос застал его врасплох, но при этом звучал вполне безобидно. А он-то уже подумал, что парень собирается обсудить их встречу на набережной. Тем не менее, тратить время на пустую болтовню он не собирался.       — Не играю, — небрежно ответил он, забросил рюкзак на плечо и уже шагнул прочь, но ему преградили путь.       — А футбольные правила знаешь?       По лицу парня было сразу понятно, что происходящее ему нравилось не больше, чем Джисону, но по каким-то причинам, он от него не отставал.       — У вас в Мак-Кинни новеньким надо какую-то анкету заполнять, а я не в курсе? Дальше ты меня спросишь про любимый цвет, фильм и группу? — Джисон усмехнулся. — Чувак, я тебя огорчу, но мода на эту херню давно прошла, так что можешь не тратить свое и мое время на дебильные вопросы.       Во взгляде парня появилось легкое замешательство, и Хан попытался этим воспользоваться, чтобы пройти мимо, но тот быстро пришел в себя и толкнул его в плечо, заставляя сделать шаг назад.       — Какого хрена? — завелся Джисон.       — Захлопнись и слушай внимательно, — в холодном тоне стыла угроза. — Нашей футбольной команде срочно нужен раннинбек, а ты вполне сносно бегаешь. Так что с завтрашнего утра можешь приступать к тренировкам. Считай, что Санта-Клаус заранее сделал тебе подарок, и теперь ты будешь играть за «Львов Мак-Кинни».       — Бред, — фыркнул Джисон. — Я на это не подписывался.       — У тебя нет причин для отказа.       — Да ты что? Вообще-то у меня их сразу две. Вот моя первая причина, — Джисон показал средний палец и через мгновение добавил к нему ещё один. — А вот вторая. А теперь свали.       Не дожидаясь, пока парень придет в себя, Хан отпихнул его в сторону и спокойно вышел из кабинета. Кажется, он только что успешно развалил свой же план. Про спокойный год в школе можно смело забыть — вряд ли теперь этот индюк от него отстанет. Такое ощущение, что он впервые столкнулся с отказом. Джисон даже немного улыбнулся, вспомнив замешательство, с которым парень на него смотрел. Всегда было приятно ставить на место таких задавак.       Мысли плавно переключились на следующий урок. Хану надо было найти кабинет истории. Историю он любил. Слушать рассказы о былых временах было увлекательно. В начале двенадцатого класса обычно изучалась история родного края, что было ему только на руку, ведь про Мак-Кинни он не знал ровным счетом ничего.       В коридоре было тесно. Поток учеников грозил сбить любого зазевавшегося с ног, но Джисон успешно лавировал между ними, прокладывая себе путь. План этажей, прилагающийся к расписанию, указывал на то, что нужный кабинет уже рядом. Вот только дойти до него Хан не успел. Кто-то весьма чувствительно толкнул его в спину, из-за чего он споткнулся и чуть не упал, а потом его шея оказалась сжата сзади сильными пальцами, которые давили так, что пришлось наклонить голову.       — Ну-ка пойдем со мной, — прозвучал над ухом знакомый голос.       Джисон попытался вырваться, но пальцы только крепче сжались, причиняя нешуточную боль. Пришлось подчиниться. Направляемый чужой рукой он зашел в ближайшую дверь, которая, как оказалась, вела в мужской туалет. У раковин стояли двое парней, мыли руки и весело переговаривались.       — Оставьте нас.       Это звучало как самый настоящий приказ. Однако парни не выказали никакого удивления или неприязни такому обращению. Наоборот, один из них хмыкнул и спросил:       — Минхо, помощь нужна?       — Сам разберусь.       — Окей.       Не говоря больше ни слова парни вышли из туалета, оставив Джисона наедине с этим самым Минхо. Как только дверь за ними закрылась, пальцы на шее разжались и Хана снова толкнули в спину. Он на автомате сделал два шага вперед и тут же развернулся, обжигая парня ненавидящим взглядом.       — Какого хрена ты творишь?       — Пытаюсь донести до тебя очевидные вещи, — тот как ни в чем не бывало привалился плечом к стене и скрестил руки на груди. — Ты новенький, так что на первый раз тебе простительно такое поведение, ведь ты еще не в курсе, как обстоят дела в моей школе.       — В твоей? — с насмешкой уточнил Джисон, параллельно продумывая как бы свалить из туалета, при этом не устраивая драку.       — Именно, — кивнул парень. — Ничего, скоро тебя введут в курс дела, а я не собираюсь тратить на это время. Давай-ка вернемся к тому, о чем мы говорили чуть ранее. Нашей футбольной команде нужен раннинбек. Понимаешь, о чем я?       — Я понимаю, что ты идиот, раз рассчитываешь, что я присоединюсь к вам.       — Идиот здесь только ты, раз до сих пор не понял, что лучше со мной не спорить, — тон Минхо был ровным и спокойным, но глаза предупреждающе сверкнули. — С завтрашнего дня ты будешь играть в футбол. Это не обсуждается.       — Если тебе нравится валяться в траве с потными парнями в лосинах, то вперед. Меня же это не интересует. Рад был с тобой поболтать, но мне надо на урок.       Конечно же Джисон не ожидал, что его так легко отпустят, поэтому когда Минхо шагнул к нему и замахнулся, был готов. Он легко увернулся, толкнул парня и даже успел сделать пару шагов к двери, но был схвачен за рюкзак.       — Мы не закончили.       — Достал, блин, — Хан сбросил рюкзак и развернулся, сжимая кулаки. — Ты чего ко мне пристал, придурок?       — Ты тупой? Сказал же, мне надо, чтобы ты играл в футбол за школьную команду.       — Это ты тупой, если не понимаешь, когда тебя говорят «нет», — Джисон еле сдерживался, чтобы не зарядить кулаком ему в лицо. — Читай по губам, если со слухом проблемы. Я. Не. Буду. Играть.       — Это мы еще посмотрим, — спокойно ответил Минхо. Не обращая внимания на сжатые кулаки, он, ничуть не страшась, подошел к Джисону и криво усмехнулся. — Не знаю из какой дыры в Висконсине ты вылез, но в Мак-Кинни, в частности в этой школе, свои правила. Ты должен запомнить самое первое и самое главное — во всем слушаться меня. И если я сказал, что ты будешь нашим раннинбеком, значит ты им будешь.       — А на хер бы тебе не пойти? — Джисон не выдержал и замахнулся, но Минхо неожиданно быстро перехватил его руку и тут же оказался позади, больно заворачивая ее ему за спину.       — Ты слишком много болтаешь не по делу, — процедил он, еще сильнее надавливая и заставляя скривиться от боли. — Будь хорошим мальчиком и делай, что тебе говорят, тогда у тебя не будет проблем. Понял?       Джисон молчал. Он не собирался выполнять идиотские требования, тем более в футбол он и правда никогда не играл, да и времени у него на это не было ни раньше, ни сейчас. Он дернулся, но хватка на его руке только усилилась. Как же бесила беспомощность!       — Отвали от меня, — Хан почти шипел от боли.       — Согласишься на мою просьбу, тогда и отпущу.       Джисон уже хотел ядовито заметить, что это никакая не просьба, а самый настоящий приказ и прибавить что-то оскорбительное. Он знал, что если человека вывести из себя, то охваченный злостью, тот начинает совершать ошибки. На этом он и собирался сыграть.       Но его планы нарушила открывшаяся дверь и в туалет зашел коренастый широкоплечий парень.       — Минхо, что происходит?       Минхо отвлекся всего на секунду и чуть ослабил свою хватку, но Джисону хватило и этого. Он моментально вырвался и даже успел пнуть парня ногой в живот, отчего тот согнулся в три погибели. Подхватив рюкзак, Хан выскочил из туалета, не собираясь дожидаться, пока его схватят в третий раз.       Рука ныла, настроение было окончательно испорчено, а в голове мелькали кровожадные мысли. Хотелось разукрасить этому придурку физиономию. Видимо выпускной год в старшей школе Мак-Кинни будет в два раза хуже, чем последние три года в школе Эшленда. Мало того, что этот Минхо походил на психа, активно навязывая ему место в футбольной команде, так еще и твердил о каких-то правилах, как будто был здесь и царь, и бог. Да хрена с два он пойдет у него на поводу.       В кабинет истории он зашел за пять минут до звонка. Заняв свободную парту и приготовив учебник, Джисон уставился в окно, обдумывая, как бы получше избавиться от Минхо. Из мыслей его вырвал громкий звук отодвигаемого стула. Он повернулся. За партой перед ним уже сидел знакомый парень, которого он видел последним в туалете.       — Привет, — на лице незнакомца появилась доброжелательная улыбка. — Я Чанбин. А ты новенький, да?       — Да, — буркнул Хан и отвернулся.       — А как зовут?       — Джисон, — он вздохнул и снова посмотрел на парня. — Слушай, если собираешься…       — Ага, собираюсь кое-что рассказать, — перебил тот. — Смотрю ты уже познакомился с Минхо. Так вышло, что я в курсе, чего он хочет. Советую согласиться. Правда. Место в футбольной команде — штука престижная.       — Эй, что за дурдом у вас здесь творится? — Джисон на самом деле ничего не понимал. — Я только-только перешагнул порог школы, а меня сходу вербуют в команду. Я даже играть не умею в этот ваш футбол! Оставьте меня в покое!       — Да я бы с радостью, — вздохнул Чанбин. — Но Минхо… Видишь ли, он вбил себе в голову, что ты нужен команде. А если Минхо чего-то хочет, он обязательно это получит. Так что выбор у тебя только между двумя вариантами: либо ты соглашаешься сам, быстро и безболезненно, либо придется немного, ну или много, пострадать, но в итоге все равно согласиться. Думаю, первый вариант предпочтительнее.       — У меня есть третий вариант. Послать Минхо к херам и спокойно жить дальше.       — О-о, на это даже не рассчитывай. Ты, конечно, можешь его послать, но после этого он устроит тебе настоящий ад.       — Да кто он такой вообще этот Минхо? — Джисон с трудом удержался, чтобы не закричать на весь кабинет.       — Его отец, Роберт Ли, можно сказать, владеет Мак-Кинни, а Минхо — этой школой. Он здесь номер один. И если ему понадобился ты, он тебя получит. Поэтому просто расслабься и получай удовольствие, — Чанбин хохотнул, довольный своей шуткой, дружелюбно ударил Джисона по плечу и отвернулся.       Услышанное не вызвало у Хана ни тени улыбки, поэтому веселья с парнем он не разделил. Надо же так вляпаться, попасться на глаза местному принцу! Как будто и без того проблем было мало.       Но несмотря ни на что, сдаваться он не собирался. Он никогда не играл в футбол и не планировал начинать. Пусть этот говнюк найдет кого-то другого. В конце концов жизнь если чему и научила Джисона, так это не подставлять другую щеку в ответ на пощечину. Если тебя бьют по лицу, то надо бить так же сильно, но по яйцам.