Последний ярд

      Он был слишком взвинчен.       Чертовы тренировки уже стояли поперек горла. Крики О’Кифа, ноющие легкие, боль в ребрах от неудачного столкновения с игроком защиты, гудящие ноги и стойкий запах пота в раздевалке стали его ежедневными спутниками. Он с нетерпением ждал окончания сезона, чтобы отдохнуть, потому что был на гребаном пределе. Он чувствовал, что запас нервов иссякает, а сегодняшняя ссора его окончательно доконала.       Они так и не научились уступать друг другу. Оба с характером, оба упрямые ослы. Обычно говорили, что противоположности притягиваются, но они были слишком похожи, хотя на первый взгляд казались абсолютно разными.       И все равно каким-то сверхъестественным образом притянулись.       Сегодня они снова наговорили друг другу кучу херни. Орали так сильно, что до сих пор побаливало горло. Если бы от их криков треснул утоптанный газон школьного футбольного поля, и между ними появилась пропасть размером с Гранд-Каньон, никто бы даже не удивился. Вообще никто. Скорее это было бы вполне логичным финалом их ругани.       Иногда ему казалось, что он начинает привыкать. Привыкать к тому, что эти отношения, — если так можно было назвать то, что между ними происходило, — никогда не будут нормальными. Черт, да они могли бы стать ходячим примером для какой-нибудь книжки по психологии в разделе «Виды нездоровых отношений». Сколько там этих видов? Они бы подошли под каждый.       Он изо дня в день думал, что проще забить на все, кроме футбола. Сосредоточиться только на нем, получить спортивную стипендию, уехать из Мак-Кинни куда подальше. Оставить этот пыльный городишко вместе с воспоминаниями, которые могли причинить только боль. Он мог с легкостью представить свой отъезд, и картинка выходила весьма четкой: он забирает аттестат, срывает выпускную мантию, показывает старшей школе средний палец, — а лучше сразу два, — и, сказав в микрофон что-нибудь вроде: «В жопу вас всех!», уходит в закат.       Красиво. Круто. Феерично.       Он точно впишет себя в аналы мак-киннинской истории.       И вычеркнет себя из истории одного человека.       От этих мыслей его на ничтожную секунду охватило удовлетворение. Но вот оно появилось и тут же исчезло, как туго надутый воздушный шарик, напоровшийся на подставленную иголку.       Раз — и нет.       На смену удовлетворению пришел страх. Что будет после выпускного? Они правда разъедутся в разные штаты и больше никогда не увидятся? На этом и правда все закончится? Он снова вернется к прежней жизни, где даже в самой большой толпе людей чувствовал невыносимое одиночество, разъедающее и отравляющее похлеще любого яда? Жизни, где, казалось, был довольно четкий план на будущее. Жизни, где его все устраивало.       Но устраивало ли?       Он уже подошел к полупустой парковке. За школьными стенами остались Львы и футбольное поле, где каждый сантиметр был выучен наизусть и покрыт его потом.       Ссора тоже осталась там. Растворилась в вечернем техасском воздухе, осела на газоне радиоактивной пылью, осуждением в усталых глазах команды. Никто из Львов не вмешался. Каждый знал, что это себе дороже. Когда их квотербек и раннинбек кричали, как сумасшедшие, сыпали смехотворными и не очень угрозами, хватали друг друга за грудки, а бывало и катались по полю, в остервенелых попытках одержать верх хотя бы так — Львам оставалось только стоять в стороне. Для них это был красный уровень опасности. Сунешься — и тебя прибьет взрывной волной.       Он остановился. Руки до сих пор сжимались в кулаки, потому что мысли не поддавались контролю. Ему надо было успокоиться, не думать ни о чем, особенно об этой сраной ссоре. Нужен был хотя бы какой-нибудь способ. Выиграть бы у своей злости минут десять, и он сможет вымести из головы весь бред, который сам туда на радостях притащил.       Его взгляд зацепился за синее пятно на парковке. Вот она! Яркая красотка танзанитового цвета. Шустрая, бойкая, сногсшибательная малышка. Разгон до ста за три секунды, трансформация крыши за одиннадцать, семьсот лошадей под капотом — чудо-детка «Макларен». И как раз то, что ему сейчас нужно.       Наверное, если бы он был хотя бы чуточку спокойнее, хотя бы чуточку больше сосредоточен на машине, то сразу бы понял, что что-то не так. Но он торопился. Ему хотелось поскорее выехать с парковки, промчаться по Уилсон-Крик, свернуть на юг Макдональдс-стрит, а после — на Юниверсити-драйв и нестись быстрее ветра, выжимая из тачки все двести пять миль в час.       Он мельком глянул на приборную панель и мигающий красный значок, подключил телефон к стереосистеме, врубил свой любимый плейлист и сразу же выкрутил звук на максимум. Из динамиков раздалась взрывная волна музыки и ему стало чуточку легче. Как будто разжались гребаные тиски, что сдавливали грудь. Разжались не сильно, всего на пару миллиметров, но и это было хорошим знаком.       Он не стал разгоняться сразу же. Было бы обидно, если бы его быстро остановили копы, так и не дав поупиваться скоростью. Поэтому он громко подпевал песне и прикидывался законопослушным гражданином, который ни за что не будет вдавливать до упора педаль газа в центре города.       Зато как только он оказался на Уилсон-Крик, он позволил себе расслабиться. Постепенно прибавляя скорость, он приближался к Юниверсити-Драйв. — Ради того, чтобы чем-то заполнить пространство,       Может я потратил время впустую,       Потому что так много вариантов указывали на тот же путь, которым я шел?       Он еще сильнее надавил на газ. Слова в любимой песне вдруг оказались слишком болезненными, как будто насмехались над его жалкими попытками просто жить эту жизнь. Ну почему именно сейчас? Неужели даже музыка и та против него?       Разозлившись, он нажал на «стоп» и в глаза бросился индикатор батарейки телефона. Четыре процента.       Ну да, почему бы и нет? Почему бы окончательно не испортить этот вечер еще и севшей зарядкой? Почему бы не добить его окончательно? Мало же ему было хреновых уроков, хреновой тренировки и хреновых споров с парнем, который…       Который что? Бесил его до чертиков? Да. Раздражал одним своим видом? Снова да. Был гребаным придурком? О-о-о! Само собой!       Он его ненавидел.       Не-на-ви-дел!       Ну или пытался себя в этом убедить.       Захотелось почувствовать проносящийся мимо ветер, чтобы он выдул на хер тупые мысли. Должно же хоть что-то ему помочь? Надо было сразу опустить крышу, ведь на скорости в восемьдесят миль в час делать это было уже нельзя — оторвет к чертям.       Он ударил кулаком по рулю — сегодня все шло наперекосяк с самого утра. Да что же за день такой? Бог или кто-то там еще решили испытать его терпение? Ну так у него для всех плохие новости — терпением он никогда не отличался!       Тем не менее, он все-таки надавил на педаль тормоза, собираясь сбросить скорость, как минимум до тридцати миль в час. Одиннадцать секунд на то, чтобы крыша сложилась и снова можно будет разгоняться обратно. Не так уж и проблематично, если подумать.       Он даже не сразу понял, что все-таки не так. Обычно тугая педаль вдруг легко провалилась в пол. Вот только изменений в скорости никаких не произошло. Он ехал все также — под восемьдесят. И только после того, как он еще несколько раз попытался нажать на тормоз, разглядывая приборную панель, в тщетной надежде увидеть, как цифры ползут вниз, стало понятно — он оказался в большой вонючей жопе.       Его бросило в жар, а потом сразу же в холод. Ладони, сжимающие руль, стали липкими от пота, а нога продолжала судорожно давить на педаль.       — Блять! Блять-блять-блять!       Словарный запас как будто закончился вместе с наличием тормозов в тачке. Сердце колотилось в груди, как загнанный зверь, словно собиралось настучаться сразу за все годы, которые у него могли быть впереди. Могли бы быть, а теперь их не будет. Потому что мчаться по дороге с такой скоростью и не иметь возможности затормозить — равнялось верному самоубийству.       Впереди замаячил поворот, и ему пришлось сосредоточиться, чтобы машина вписалась в достаточно плавный изгиб дороги. Получилось без проблем. Но это пока.       Он попытался вспомнить карту Мак-Кинни. До Юниверсити-драйв оставалось не так много, а там он точно разобьется, как пить дать. А все потому что Макдональдс-стрит упиралась в главную дорогу под углом девяносто градусов. Поворот под прямым углом, как будто вычерченный с помощью угольника, да еще и со спуском. Хрен он в него впишется.       — Блять-блять-блять!       Времени оставалось мало. Ему надо было взять себя в руки, но как это сделать, когда он уже в красках представил себе аварию? Синяя красотка превратится в груду искореженного металла, и он вместе с ней. Отстойное окончание отстойного дня.       Черт, у него не было выбора. Он должен постараться выбраться из этой передряги. Сначала надо позвонить в 911. Не отводя от дороги напряженного взгляда, он нашарил на сиденье рядом свой телефон, но стоило снова увидеть низкий процент заряда, как живот скрутило в спазме. Батарейки хватит на один разговор. Не больше.       Он ткнул пальцем в цифру 9, но на этом остановился. Если это будет последний разговор в его жизни, то он не хотел бы общаться с незнакомым человеком. Он знал, кому хотел позвонить на самом деле, чей голос услышать. Но захотят ли услышать его?       Послав к черту сомнения, он стер девятку и нажал на последнее имя в журнале вызовов, сразу же переведя разговор на громкую связь. Наверное, зря он это делает. После их ссоры будет чудом, если на звонок ответят. Он даже приготовился к тому, что вся зарядка уйдет на бесконечно длинные гудки.       Но ответ последовал моментально:       — Ты бессмертный, что ли?       Как иронично. Сейчас такая суперспособность пришлась бы очень кстати. Он издал нервный смешок и покачал головой, вряд ли понимая, что это движение никто не увидит.       Он с трудом взял себя в руки и, стараясь говорить спокойно, ответил:       — Не знаю, расстроит это тебя или нет, но я не бессмертный. Кстати, через несколько минут у меня будет отличная возможность в этом убедиться.       Он хотел свести все к шутке, но наверное в его тоне все-таки что-то проскочило. А может они оба успели слишком хорошо друг друга узнать, чтобы сразу определять, что что-то не так. Голос из телефона мгновенно трансформировался из недовольного в взволнованный:       — Что случилось? Ты где?       — В жопе. Я в жопе.       — Ответь нормально.       — Еду в сторону Юниверсити-драйв по Макдональдс-стрит. Скоро будет поворот. Черт, в машине отказали тормоза, а у меня скорость восемьдесят. Понимаешь?       — Что? — на выдохе, не веря в услышанное, а потом громко в сторону: — Ключи от машины. Быстро!       — Ты не успеешь приехать. Ты же помнишь поворот с Макдональдс-стрит? Гребаные девяносто градусов. Я его не осилю.       — Тормоза вообще не работают? — послышался хлопок двери и звук заработавшего двигателя.       — Да. Педаль просто свободно болтается и все. Черт, я облажался! Не обратил внимание на индикатор тормозной системы.       — Так, спокойно, — шумный вдох и дальше уверенное: — Тормози двигателем.       — Что?       — Перейди на ручное управление и постепенно переключай передачи. Перед поворотом на Юниверсити будет еще один, метров за пятьдесят до основного. Он намного плавнее. Сбрасывай скорость как можешь, а потом поворачивай туда. Вдоль обочины там растут кусты, притирайся к ним, чтобы еще больше скинуть скорость.       — Я… попробую.       — Я уже еду. Держись.       — Спасибо?       — Не вздумай умирать, понял? — спокойствие в голосе резко закончилось и прорвались панические нотки. — Если с тобой что-то случится, я сам тебя убью! Собственными руками! Чертов придурок!       — Да пошел ты!       На этой душещипательной ноте телефон вырубился. Батарейка окончательно сдохла, и он остался наедине с собой. Нужно было сосредоточиться. До поворота оставалось всего-ничего, поэтому он быстро перешел на ручное управление и сразу же переключил две передачи. Машину дернуло, но цифры на приборной панели наконец-то поползли вниз.       Слишком медленно.       Поворот, о котором ему было рассказано по телефону, уже был в его видимости. Он снова переключился на другую передачу. Скорость стала снижаться. Пятьдесят миль в час. Сорок шесть. Сорок три. Тридцать семь. Поворот.       В него он все-таки вошел. Ну или ему так поначалу показалось.       В последний момент машину занесло и он въехал в те самые кусты, оказавшиеся пышным самшитом. Замелькали мелкие зеленые листья, перекрывая обзор. Он силился рассмотреть хоть что-то, напуганный даже больше, чем в момент, когда понял, что отказали тормоза. Его страшила неизвестность. Куда он едет?       Он уже ничего не понимал.       А потом раздался скрежет, и до него дошло, что тачка напоролась брюхом на что-то твердое. Скорость почти полностью упала, но он все равно успел во что-то врезаться. В голову прилетело раскрывшейся подушкой безопасности. От удара сознание закрутилось, как будто попало в эпицентр торнадо.       Перед тем, как окончательно отключиться, он успел уловить запах: маслянисто-терпкий, очень знакомый.       Бензин.       Если проскочит хоть одна искра — ему крышка. Зато быстро найдут…       Огонь же издалека видно.