seven devils of danny johnson

      Перчатки из тёмной кожи скрипят от усилия мужчины, его крепкой хватки на шее задыхающейся девушки, которая не может произнести ничего, хотя ещё недавно скверности её языка могла бы позавидовать любая проститутка Америки. Он качает головой в притворном разочаровании и продолжает давить на трахею, лишая жертву последних мгновений жизни.       Ему всегда было интересно, что именно видит каждый в отражении белого лика маски: думают ли они о семье, любимых или же проклинают убийцу — последнего человека в партере перед занавесом жизни. Он мог бы написать об этом в следующей статье в качестве эпилога, ведь нужно подогревать тревогу читателей, забирать их спокойствие контекстом «u’r next».       Бедняжка в его руках отчаянно пытается сопротивляться неизбежному и завершающей строкой её существования является смех из-под маски.       Дэнни Джонсону всегда до ужаса смешно наблюдать за обессиленным отпором, словно котёнок без когтей пытается дотянуться до его глаз. Это нелепо, оттого и смешно, а уж страх в мутнеющих глазах заставляет смеяться громче от эйфории очередной законченной жизни. Ему бы подошла маска дьявола, не думаете? Такая красная и с маленькими рогами.       Дом убийца покидает так же неслышно, как и проник сюда. Как же глупы люди, не проверяющие дважды заднюю дверь. Хотя, нужно трижды или четырежды, чтобы кормить паранойю и не спать следующие сутки, двое, трое, и на четвёртые забыть проверить все двери и окна, впуская в дом колышущуюся тень в саване, насквозь пропитанном кровью и дешёвым парфюмом.       В притворном сожалении следующим днём Джед Олсен общается с соседями пострадавшей, с её семьёй, отлучившейся именно в тот день. Роковой для них.       Если бы они только могли повернуть время вспять и не ехать на то дурацкое празднование или захватить Бэкки с собой, несмотря на её нежелание, то она была бы жива. Их малышка продолжала бы радоваться жизни и работать в том баре на севере, откладывая на переезд из Розвилла.       О да, их малышка продолжала бы отвечать на сальные комплименты или отсасывать за десятку в переулке рядом. Она бы продолжала ходить к своему дилеру за травкой, потому что исключительно косяк делает её такой радостной и любящей жизнь. Только Дэнни знал о твоей депрессии, бедняжка, о твоём отвращении к себе и о тех шрамах на теле, которые так старательно скрывала. Теперь не нужно прятаться, дорогая, Джонсон видел всё и восхищается каждым твоим дюймом кожи, твоей испорченной сутью, и передаст все детали в грядущей статье.       Мужчина переходит от одного человека к другому и предвкушает момент, когда они будут в шоке от правды, очки реальности разобьются в их глазницы и поцарапают радужку. Лицо окрасят кровавые слёзы, и этого Дэнни ждёт с нетерпением. Он вообще обожает играть на ваших страхах, быть безликой тенью с ножом, убивающей без причины. Обыватели не поймут его гения.       Кроме, разве что… — Олсен, как всегда в первых рядах, — она произносит с упрёком. Милая маленькая полицейская, получившая билет в жизнь лишь благодаря тому, что он не может придумать способа убийства для неё. — И я рад видеть вас, офицер Монаган, — он улыбается и протягивает руку в приветствии. Молодой офицер не любит тактильных контактов с людьми, которым не доверяет. Он вскрывает её кожу и проталкивает иглы всё дальше. — Не могу ответить взаимностью, Олсен, — ты сжимаешь руку мужчины и стараешься оставить его позади, принимаясь за работу офицера: анализ места преступления, поиск и анализ улик, составление портрета погибшей, а после всего — изучение тела в морге и полученных ранений. — Вы раните моё сердце, — притворно восклицает мужчина, подстраиваясь под твой шаг. — Не думаю, что у журналистов есть сердце, — начинаешь разражаться назойливостью, которая только отвлекает. — Но ты можешь почувствовать моё, — он наклоняется ближе и игриво подмигивает, от чего твоё сердце пропускает удар и теплеют щёки.       Дэнни делает мысленную заметку, которую перенесёт в особый блокнот. Мисс полицейская смущается при флирте, теряется и уходит от разговора, замыкаясь в себе. Он будет использовать это снова, давить на её застенчивую суть, пока не сломает пруток за прутком и не вылепит скульптуру имени офицера Монаган за авторством Дэнни Джонсона.       Всё портит один момент. Один единственный ублюдский момент — нужно быть абсолютно тупым, чтобы не понять о вашей связи, но благо Дэнни догадался раньше, что звериное притяжение и желание разорвать твою плоть на куски рождено не только его убийственной сутью. Ему осталось лишь придумать, как обойтись малой кровью: все причинённые увечья тебе отразятся на его теле.       Под покровом ночи неизменные одежды скрывают мужское тело и принимают облик теней с единственным выделяющимся белым ликом. Руки в перчатках сжимают фотоаппарат — именно так Дэнни проникает в жизни людей на первых этапах. На плёнке запечатлены моменты личной жизни, когда человек расслаблен и находится в комфорте, скрытый от всех невзгод и людских глаз.       Затвор начинает щёлкать.       Неужели никто не учил в полиции, что переодеваться с открытыми занавесками глупо? На улице полно извращенцев и сталкеров.       Дэнни недовольно цокает под маской, когда снимаешь бюстгальтер спиной к нему и надеваешь большую кофту. На замену строгим штанам — домашние спортивные.       Тапочки с кроликами — мило.       Последние фотографии на плёнке смазаны твоими танцами. Чуть позже Дэнни выяснит музыкальный вкус. Если вы предназначены друг другу, будет ли он одинаковый? Осталось только исписывать твоим именем страницы в блокноте и выделять их сердечком со своими инициалами. Что за глупые мысли в его голове! Ещё бы предложил станцевать вместе под лёгкий джаз.

(Как будто Дэнни действительно не думал об этом, пока ты кружилась, а в одном из его блокнотов нет страницы с твоим именем, но это только потому, что он одержим блять идеей твоего убийства).

      Однако кто он, если не воплощение спокойствия? В его методичном выслеживании отсутствуют изъяны. У спланированных им убийств нет почерка — каждому нужен индивидуальный подход, чтобы раскрыть ушедшую жизнь в осколках и сломанной мебели.       Дэнни чувствует опасность как никто другой; опасность — одна из его многочисленных граней, и сейчас он чувствует необходимость ускорить своё выслеживания офицера Монаган, приближая её историю на первой полосе газеты, ведь нечто новое зреет внутри. Забытое удовольствие от общения, наслаждение чьим-то обществом и желание стирать границы и рисовать новые, пока мисс полицейская не признает их отсутствие и не позволит делать с собой каждую тёмную фантазию, воплощённую исключительно в мыслях с остывшем семенем на животе.       Как эгоист, Дэнни хотел бы этого всего.       Как прагматик, Дэнни понимает опасность растущей одержимости, и только в его силах сдерживаться, иначе сделает нетипичное для себя.       Но кто он, если не убийца, движимый холодным расчётом и импульсами? В нём столько противоречий, и каждая нашёптывает своё, именно поэтому Дэнни не может придумать способа смерти для полицейской.                       В тишине своего дома Джонсон думает о том, как приятно будет сжимать её шею в лёгком удушье.

(Потому что он уверен, что ты попросишь его об этом и о многом другом, маленькая мисс извращённый полицейский).