Жёлтая пресса

Он хочет П.Д. Используя слабые Успк. Он засыпает и видит трупы, он просыпается и делает трупы. В зрачках Лидера странно блестит, когда он говорит с Василием. Его рог постоянно слабо светится, и у Василия теперь болят глаза. У него болит вообще все, особенно то, что внутри. Он не может потрогать то, где у него болит, он не может показать. Он стреляет и ему становится лучше. Он фотографирует тела и ему становится лучше. Он просто думает "Вот они, тут, мертвые. А я живой. И буду жить дальше. А они уже нет. Они всё" Зачем ему П.Д.? Он хочет все закончить. Почему он использует слабые Успк.? Он боится. Ему не хватает смелости, и у него сохранилась надежда. П.Д. ПереДозировка. Он живет с чувством, будто всю жизнь у него была НедоДозировка. Н.Д. Лидер видит это. Он знает каково это. Он умирал каждый день тогда, когда еще был в Мейнхеттене. Он очень долго умирал, и наконец умер. "Его" больше не существует. "Её" тоже. Следует избавляться от того, что мучает тебя. Лидер слишком долго мучался. Кружи-кружи-кружи, мелькай в окнах, пусть они испугаются. Ты же любишь, когда они умирают, а в их глазах остается страх. "Я ненавижу то, что я делаю, но у меня нет выбора." В столовой тихо. Совсем тихо. Время-четыре утра. Василий взломал сначала входную дверь, а затем проник и на склад. Он выпил почти весь ящик столового "вина". На деле лишь смешанный с чем-то масляным спирт. Он выпил и закурил. Достал окровавленную сигарету из окровавленной пачки, и закурил. Пахло железом. —Да пошло оно все нахуй—Говорит он себе, затушивая сигарету об свое запястье. Мир потерял краски. Василий перестал видеть голубой и светло-зеленый. они сменились пепельным, серым цветом. Василий думал, что проблема в его глазах. Он начал медленно срезать роговицу своего глаза лезвием бритвы, и он бы снял ее полностью, если бы не вовремя вмешавшийся Кир. —Приди в себя, Вась, ты чего творишь!—Кричит он, а убийца и не слышит. Все тянется лезвием к глазу, пытается срезать еще немного. У Василия не было суицидальных наклонностей. Его просто странно тянуло к смерти. Двери автомобиля захлопываются, четыре тела сидят внутри. Кир, на переднем, и Василий на заднем, а также двое неизвестных-один за рулем, другой рядом с журналистом. Машина была другая. Не фургон. —Кир, патроны нужны.—Как бы невзначай кидает Василий. —Будут тебе и патроны.. все будет. —Вздыхает Кир. Машина небыстро двигается по широким улицам Ордена. —Куда мы едем?—Спрашивает Василий, замечая что они до сих пор не выехали из города, хотя должны были. —Да сейчас, дело есть.—Многозначительно отвечает Кир. Через пару минут на горизонте показался высокий шпиль Дворца. —Мы чего, в Центр едем? Нет.. Останови, я тут выйду. Никто его не послушал, водитель переглянулся с Киром и двери резко заблокировались. Василий метнулся к ручке и дернул ее несколько раз-все тщетно. —В-Выпустите меня! Сейчас же! Ну что вы.. Он не договорил. Кир уткнул ему в щеку дуло винтовки. —Ничего личного, друг. Приказ надо выполнять. Мир поплыл, а мысли превратились в воду. Машина останавливается и металлическая перчатка выхватывает Василия из машины, словно щенка. Его забили прикладами и тяжелыми сапогами, били зубами о бордюры, шлифовали его лицо о вымощенную дорогу. А затем повели во Дворец. Пока вели, отбили его колени о ступени. Как мешок с мусором, его кидают в зал. Василий выкашливает крапинки крови на пол, которые быстро сменяются уже подходящими к горлу сгустками. Их, он, к счастью успевает проглотить. Он поднимается и медленно ковыляет к столу. Ты облажался. А я так надеялся. Он обещал тебе выход, м? Деньги. Разве это тебе нужно? Теперь вы оба обречены. Он уже казнен, остался ты. Лидер медленно встает с кресла и подходит к Василию. Ты был близок. Видимо, слишком. У тебя не было таких трудностей как у меня. Ты слаб. Ты проебался, Вась. Пора заканчивать, ты ведь сам считаешь, что зашел "слишком далеко", м? Мир снова плывет, растворяется. "Вывезти и кончить. Так, как следует." "А что с Натальей?" "Убейте." Василий часто гулял по улицам Ордена. После "работы". Особенно часто в первые несколько недель после своего прибытия в Оазис. Он гулял, иногда заходя в крохотные магазинчики. Продавали мыло, продавали гвозди, но Василий нигде не мог найти пустые снимки для своей камеры. И вот он их нашел. Двухэтажный дом, где первый этаж-магазин, а второй-жилые квартиры. Там работал уже совсем старенький пегас, он мило улыбался как только видел Василия. Полки завалены редким и не очень, Эквестрийским и не только, барахлом. Картины, рамки, сервизы, ожерелья, серебряные подносы. Была даже целая коробка книг Дэринг Ду. "Заходи, заходи. Чаю будешь?" Там всегда пахло бумагой, причем газетной. Чернила смешанные с свежими листками. Они бывало часами болтали о совершенно разных и даже глупых вещах. Василий оставался иногда помогать по хозяйству, а потом платил, забирал пленку, и уходил обратно домой. "Когда я вернусь домой, первым делом я полью ромашку. Она там, бедная, давно без меня стоит, надеюсь живая еще.." Думал Василий. Он даже не узнал имени этого старичка, и в один день, вернувшись, чтобы снова скрасить свое пребывание в Ордене, он узнал что тот умер. Погиб во сне, с улыбкой на лице. Он умер счастливым, в тишине и спокойствии. Теперь в том магазине работает его дочь, но журналист там больше не появлялся. Двери машины открываются и Василия кидают на холодную, мокрую землю Оазиса. Слышен щелчок затвора. А где-то на фоне далекий рев двигателей и странный свист. Василий стоит на коленях и думает-умирает ли он также счастливо как тот старик? Что тут не счастливого? Он наделал слишком много, чтобы спокойно жить дальше. Последний Луч надежды гаснет, маленькие кузнецы уходят на свой заслуженный отдых. Пора спать. Уже поздно. Сейчас все закончится, и все будет хорошо. Василий улыбнулся в последний раз. Он уже не мог плакать.