Жёлтая пресса

Альберт был замечательным ребенком, младенцем он никогда не плакал, а как подрос тут же пустился в саморазвитие-книги, стихи, рассказы. В шесть лет он написал свое первое стихотворение. В семь его работу даже добавили в городскую газету. Была у Альберта сестра, звали Амелия. Любила рисовать, пела в школьном хоре. Вообще, их детство проходило довольно невинно. Никаких волнений по поводу работы, не было проблем ни с финансами, ни с родителями. Отец изнасиловал Амелию, когда ей было двенадцать. А затем и Альберта, ему на то время было всего девять. Мать, узнав об этом, смирилась, позволяя этому продолжаться еще несколько лет. Три года подряд, почти ежедневно, с разницей лишь кого в какой день, Альберта и Амелию насиловал тот, кого они когда-то звали отцом. Три года подряд мир рушился вокруг них. Первой сломалась мать. Алкоголь, вещества. Дети перестали ходить в школу лишь через два месяца после того, как это все началось. Еще через год Амелия повесилась в своей комнате. Ее похоронили на заднем дворе, а на все вопросы куда она пропала, отвечали что у детей опасная болезнь, и ее пытаются вылечить. Их "лечение" длилось очень долго. Дом превратился в клетку. Клетку, наполненную табачным дымом, запахом рвоты и сгнившего мяса. Альберт, когда-то общительный и милый ребенок, превратился в пустое нечто. Он ничего не говорил, ничего не ел. Цвет его глаз сменился на бледно-серый, дни напролет он лежал на своей кровати, если отец не находил ему занятие "получше", а ночью бесцельно шлялся по дому. Звонок. Отец покончил с собой через шесть месяцев после смерти Амелии. Остался лишь Альберт, и его мать. Звонок. Через год Альберт, впервые выйдя на улицу спустя столько времени, бросится под колеса проезжающего автомобиля. Он умрет на месте. Звонок. Светло-серый, то ли от переутомления, то ли от природы,Василий наконец отодвигает в сторону порядка пятидесяти газетных вырезок и подходит к настенному телефону. Облизнув губы снимает трубку и, поднося к уху, придумывает способы найти то, что понравится читателю, среди того, что он нашел. —Алё? —Ох, здравствуй Вась! Получил посылку?.. Это его мама. Отвлечемся от их разговора, вернемся к маленькому, а вернее уже сказать, мертвому Альберту, это ведь с него все началось. Врачи зафиксировали девять переломов и кровоизлияние в легких. Просто представьте. Био-конструктор. Лежит, скомканный, поломанный. Лежит посреди проезжей части, испуская последние вздохи. Кровавая лепешка из обид и разочарований. Василию плевать на это. Ему плевать и на то, что отец три года мучал своих детей. Ему нужен лишь маленький шнурок, за который потянешь и словишь приятный сюрприз в виде клубка, названного "скандалом". Этот клубок можно продать какому-нибудь новостному агентству практически в любой точке Эквестрии, части Сталлионграда и половине Кристальной Империи уж точно. Василий умный малый, заметил что прадед того отца был именитым чиновником. —Нет, какую посылку? Василию с семьей повезло больше, чем тому же Альберту. Родился Василий в Петерсхуфе, в семье рабочих-Земнопони Натальи Латуниной и Пегаса Виталия Латунина. Отца он не помнит, и не пытается вспомнить, не за чем ему это. Еще в начале революции семья Василия переехала в Эквестрию, в Толл Тейл, а год назад, Василий переехал в Ванхувер, посчитав это выгодным вложением. Теперь все, что у него есть, это дешевый, медленно разваливающийся дом на краю города, тонны потребностей, пару знакомых и нулевой заработок. —Там вещи твои.. из старого дома. —Хорошо, как придет я позвоню, ладно? —Мгм.. люблю тебя, не засиживайся допоздна, пока! Василий вешает трубку обратно и возвращается к столу. Все, что он собирался приписать, составить, найти, вылетело у него из головы, как только он ответил на звонок. Он кидает усталый взгляд на улицу, сквозь грязное окно. А ведь мама говорила ему, что из него получился бы хороший строитель. Мол все земнопони рождаются с расположенностью к строительству, к тяжелому, честному труду. Но нет же, все "испортил" дядя Василия, которого, кажется, уже нет в живых. Дядя работал журналистом в новостном агентстве Лас-Пегасуса. Когда Василию было порядка шестнадцати лет, дядя написал сразу несколько статей о крупных убийствах в городе, после, о появлении некоего "культа". И так еще несколько месяцев после этих событий. Ему заплатили много, очень много. Василий всегда любил деньги. В детстве, его друзья шутили что он "первый пони-грифон". Василий раньше коллекционировал разноцветные камни. У него дома даже была специальная полка для этого. "Ладно, пора возвращаться к работе"-думает про себя Василий и продолжает сгорбившись копошиться в своих заметках. Шестнадцатого октября, на следующий день, ровно в восемь часов утра Василий сдаст свою работу в "Городскую газету Ванхувера" —Мда, мир с ума сходит, диву даюсь, ей-богу. Полноватый пони сидит в кресле, рассматривая писанину Василия. —Так это давно было, лет, наверное, пять назад.—Подмечает "журналист" Погода на улице прекрасней некуда. Тень от голых деревьев создает причудливые формы и силуэты, превращая прогулку по улице в брождение среди тянущихся лап и острых когтей невиданных существ. Живая туча кивает и убирает бумаги в ящик стола, доставая из кармана несколько купюр с монетами. —Неактуальность, неизвестное имя, ничего особенного, чтобы читателя удивило, растрогало или хотя-бы стошнило. В итоге.. Он начал выкладывать деньги на стол перед собой. —Ровно сто сорок шесть битс. Василий тут же изменился в лице, проиграв за пару секунд весь спектр эмоций. —Чего?.. Это ради этого я столько работал? Туча, видимо, ожидая такой реакции тут же пожал плечами и развел рки в стороны —Извини, не я управляю тем, что читателям увидеть хочется. Это уже в прошлом, понимаешь? Домашнее насилие, связь правительства с правонарушениями.. Мы на прошлой неделе статью напечатали, как чиновник местный в баре голый на столе танцевал, думаешь кому-то до этого дело было? Неа. Василий, понимая что цену выше он не поднимет, собрал в горсть деньги со стола и убрал в карман штанов. —И что им сейчас интересно?.. —Да их не поймешь, дважды по одной теме напечатай и им уже "неинтересно". Зажрались они все. Хотят только эксклюзивов из закрытых источников. У Кантерлота такие есть. У Лас-Пегасуса есть. А у нас откуда ему взяться? Оления молчит, Чейнджлинги молчат, что нам печатать? —Закрытые источники? Тот кивает. —Из Ордена что-нибудь. Либо из-за океана. А это либо вообще смертельно опасно, либо затратно до ужаса. —Орден значит.. —Ну эти, которые типа сепаратисты или что они из себя строят. Сейчас к ним проехать можно только заплатив кругленько. Там воюют постоянно, вот там новостей хоть отбавляй. —Хочешь записать меня в военные корреспонденты? —Да как же я могу, ты же единственный кто мне такой мусор приносит. Туча ухмыляется и, оторвав небольшой клочок бумаги от листа, пишет на нем номер —Вот, позвонишь если смелости наберешься. Смелости и денег. —Сочтемся еще, может быть. Туча кивает и возвращается к своим делам. Василий выходит из кабинета с номером и деньгами, которых хватит дня на два. Через пару дней должно прийти пособие по безработице и еще несколько, к которым Василий не имеет отношения, но чудесным образом получает. Как забавно. Маленький Альберт вновь обрел жизнь, и тут же ее потерял. Он вновь стал просто историей. Забытой, ненужной. Неинтересной. Никому нет дела до Альберта. Как при жизни было так, так осталось и после смерти. Василий проходит по заполненным улицам Ванхувера, такой же как и все остальные. Серый, уставший. Василий очень много спит, однако даже пара часов работы сказывается на нем, будто он сутки провел за токарным станком. Сегодня вечером Василий собрался с теми, кого он называл "друзьями" в баре, на краю города. Им подали яблочный сидр. Василий заказал газировку. —Рассказывайте, раз пришли, что нового? Первый опорожняет свой стакан голубоватый единорог. —Меня на работу взяли. —Ого, круто. И кто ты теперь? —Библиотекарь, сижу среди книжек как.. этот.. —Червь?—Подхватывает Пегас —Во, червь, точняк. Василий отпивает и кашляет в сторону. Вечерами тут спокойно, владелец иногда делает скидки, в честь старой дружбы. Или он так клиентов держит, сюда мало кто ходит. —А у меня отношения появились.—Заявляет Пегас, попивая свое пойло. —Так у тебя же уже есть. —Не, у нас типа.. свободные отношения. —И что, их теперь двое? —Ну, наверное. Повисла неловкая тишина. —А я в Орден еду.—Тишину прерывает Василий Оба сразу помрачнели и отвели взгляд. —Я сказал не то что-то? Чего рожи кислые? —Оттуда обычно не возвращаются. —Говорят у них там главный каждый день меняется. —И вообще, они приезжим головы режут. Они говорили так, будто их кто-то подслушивает, чуть ли не шепотом. —Мне не отрежут. —С чего бы? —Я журналист. Ладно, парни, давайте, свидимся еще. Привезу гостинцев, вам хоть позавидуют. Василий поочередно пожимает руки обоим и удаляется из помещения, не оставив деньги за себя. Пегаса звали Карл-Эллиот Парадиз-Марк III, но все его зовут просто Карлом. Ему двадцать три года и работает он заместителем директора в порту №16. Должность ему дали "по блату"-влиятельные родственники. Они же обеспечили ему и жилье-квартиру в центре города со всеми удобствами. Единорог-Лаки Сансет, живет на Улице "Воллейхува". Улицу назвали в честь торгового судна, владелец коего и проспонсировал появление очередного жилого массива. Вернее, жилой массив это то, что должно было образоваться на этой улице. Ныне, улица забита полуразрушенными, пустыми домами, в одном из которых и поселился Лаки Сансет. Живет он от зарплаты до зарплаты, но не сильно жалуется. Лишь часто меняет работы, ища то, что обеспечит и приятный досуг, и неплохую материальную поддержку. Между тем, день близился к ночи, солнце уже уходило за горизонт, заливая улицы приятным золотым оттенком. В такие дни, Василий обычно зачитывался каким-нибудь третьесортным детективом, а под полночь ложился спать. Но не сегодня. Сегодняшний вечер он провел за обдумыванием дальнейших действий. Он даже составил план на нескольких листах. Мелкий, аккуратный почерк пролился на записную книжку, оставляя редкие кляксы и помарки. Позже, Василий позвонил по номеру тому, кто должен был доставить его в Орден. Еще позже, Василий забыл про все свои планы. Сумму, которую просил проводник, Василий не накопит и за год кропотливой работы. Отчаянный, но в каком-то смысле счастливый, от того, что ничего в его жизни не поменяется, он лег спать.