Трёхглавый змей: Хранители

      Троица медленно шла вдоль заснеженной тропинки, ведущей к воротам Хогвартса. У замка была удивительная способность всегда оставаться спокойным и величественным, независимо от бурь, бушевавших за его пределами. Казалось, он даже не подозревал, какие потрясения пережили эти трое.       — Какое сегодня число? — вдруг спросила Мара, глядя на силуэт Хогвартса, который проступал из-за деревьев. Она едва осознавала, сколько времени прошло с тех пор, как они покинули школу, и где-то в глубине души боялась, что это будет теперь лишь воспоминание.       Себастьян, нахмурившись, посмотрел на наручные часы:       — Первое января, воскресенье. Едва наступил новый год.       Оминис тихо рассмеялся:       — Зимние каникулы ещё не закончились, — он остановился, прислушиваясь к тихому шороху снега под ногами. — Наши жизни несколько раз перевернулись с ног на голову и обратно, но прошло всего две недели, и мы даже ничего не пропустили…       Они снова двинулись вперёд. Снег медленно падал вокруг, оседая на их мантиях. Хогвартс ждал их впереди, его окна светились мягким золотым светом, как маяк, зовущий домой после долгого и опасного путешествия. На какое-то мгновение Мара позволила себе расслабиться. Казалось, что всё, что они пережили, было лишь кошмаром, который наконец закончился.       Но чем ближе они подходили к замку, тем сильнее их охватывала тревога. Что, если их здесь больше не ждут?       — Думаете, нам вообще позволят вернуться к занятиям? — тихо пробормотал Себастьян, глядя на башни теперь с опаской.       — С юридической точки зрения… — протянул Оминис, задумчиво хмуря брови, — Вроде бы, если студента объявляют убийцей, его должны немедленно отчислить. Так что…       Мара глубоко вздохнула. Всё, через что они прошли, было не зря. Они знали это. И всё же, что, если Министерство или Хогвартс решили иначе?       — Давайте просто сразу отправимся к директору, — твёрдо предложила она, останавливая своих друзей у подножия замка.       Казалось, весь их страшный опыт остался где-то далеко — за пределами этих стен. Мара краем глаза заметила своё отражение в оконном стекле: чуть бледное, но всё такое же, как и раньше.       Коридоры, по которым они шли, были пусты. Несмотря на то, что те немногие, кто уезжал на каникулы, уже вернулись, сейчас они скорее всего проводили время в компании друзей в тёплых гостиных.       Подойдя к горгулье, охраняющей вход в кабинет директора, они замерли.       — Кто беспокоит? — горгулья повернула каменную голову, разглядывая их с деловитым интересом.       Мара с трудом взяла себя в руки и ответила коротко:       — Мара Блэк.       Наступила тишина. Горгулья молчала, словно обдумывая что-то, но затем, скрипнув, повернулась, пропуская их к ступенькам.       Поднимаясь по винтовой лестнице, друзья обменялись тревожными взглядами.       Как только они вошли, их встретил уставший и измотанный взгляд директора Блэка. Прежняя самоуверенность и напыщенность будто испарились, уступив место усталости и, что было особенно неожиданно, заметному облегчению.       — Ах, наконец-то… — вздохнул он, откидываясь на спинку кресла. — Хотя бы одной проблемой меньше.       — Вы нам… рады? — осторожно уточнил Себастьян, чувствуя, как напряжение постепенно спадает, но не решаясь расслабиться полностью.       — Да, — Блэк кивнул, приглашая их присесть. — Вы не представляете, что здесь творилось, пока вас не было. Блэки и Мраксы поставили на уши не только всю школу, но и Министерство.       Он тяжело вздохнул, глядя на них из-под нахмуренных бровей.       — Вам не следовало покидать Хогвартс, — сказал он с упрёком, но без злобы. — Это было безрассудно. Если бы вы остались, мы бы всё уладили.       — Уладили?.. — Мара недоумённо посмотрела на Оминиса, который был так же сбит с толку. Но куда больше их всех волновал другой вопрос. — Значит… мы не отчислены? Мы можем вернуться к учёбе завтра?       Директор Блэк, немного помедлив, наконец кивнул.       — Да, мисс Блэк, — в его тоне всё ещё чувствовалась усталость, но он явно был рад окончанию этого беспокойного периода. — Ваши дела теперь закрыты. Министерство сняло с вас все обвинения, и вы можете спокойно вернуться к занятиям. Но я настоятельно рекомендую вам немедленно связаться с вашими родителями.       Он помассировал виски, будто пытаясь унять головную боль.       — Работа директора Хогвартса оказалась куда более напряжённой, чем я ожидал. Два преподавателя за один учебный год… и сейчас только зима. Мне нужно срочно найти замену, чтобы студенты могли сдавать экзамены…       Он говорил всё это с таким видом, словно забыл, что обращается к трем студентам.       Мара, Себастьян и Оминис, всё ещё ощущая легкий шок от того, что их приняли обратно, переглянулись. Невероятная усталость и облегчение нахлынули на них одновременно, смешиваясь в странное чувство: всё это было действительно настоящим. Всё закончилось, и они снова дома.       — Мы всё поняли, профессор, — тихо ответила Мара, встав с кресла. — Спасибо вам.       Блэк хмыкнул и отмахнулся.       — Да уж, день, когда вы выпуститесь и покинете наконец школу, будет самым счастливым днём в моей жизни, — пробормотал он. — Идите. И свяжитесь с родителями.

***

      Было по-настоящему странно — почти нереально — вернуться в родную гостиную Слизерина после всего, что они пережили. Как только Мара, Себастьян и Оминис переступили порог, в комнате воцарилась тишина, которая, казалось, на миг остановила время. Все взгляды обратились к ним. На какую-то секунду они почувствовали себя чужими среди собственных однокурсников.       Но молчание длилось недолго. Себастьян едва успел оглянуться, как его сестра Анна, с криком радости и облегчения, бросилась ему на шею, обнимая так крепко, что он даже пошатнулся. С её глаз скатывались слёзы, и она грозилась сломать ему рёбра.       — Я так переживала за тебя, Себастьян! — прошептала она, утирая слёзы. — За всех вас… Я так рада, что вы вернулись!       Остальные слизеринцы быстро обступили их полукругом, наперебой выражая своё облегчение и поддержку.       — Мы знали, что это ошибка! — сказал Маркус Слейтер, глядя на Мару с уважением. — Никакие обвинения не могли заставить нас поверить, что ты убийца. Это было… безумие.       — А профессор Вульф… — добавил другой ученик, качая головой, — Кто бы мог подумать…       Мара слушала их слова с едва заметной улыбкой. Ещё недавно она была уверена, что им никогда не позволят вернуться в Хогвартс, что их жизни были окончательно разрушены. А теперь они стояли здесь, окружённые друзьями и единомышленниками, словно ничего не произошло. И всё же, всё было иначе.       — Профессор Вульф — убийца? — резко прервала разговор Имельда Рейес, сложив руки на груди и прищурившись. — Чушь! Это всё подстроено. Он действовал под Империусом, я уверена. Настоящий преступник всё ещё на свободе, а Министерство просто нашло козла отпущения. Это заговор!       Мара вздохнула. Никто не должен был знать, что произошло на самом деле.       — Возможно, ты права, Имельда, — серьёзно сказала она. — Кому, как не Министерству, искать лёгкие пути? Им нужно было закрыть это дело как можно скорее. Наверняка были люди, которым это было выгодно.       Имельда коснулась её плеча и энергично кивнула, удовлетворённая тем, что её версия находит поддержку.       — Вот видишь? Всё это слишком подозрительно. Министерство всегда лжёт нам, скрывает правду. Я знала, что ты не могла быть виновной, но в то, что Вульф — настоящий убийца, я тоже не верю.       — Да, Имельда, ты совершенно права, — добавил Оминис. — Никто из нас до конца не знает, что именно произошло.       — Так что, это всё закончилось? — спросила Анна, глядя на них с тревогой и надеждой. — Вы больше не в опасности?       Мара кивнула, её взгляд смягчился.       — Да, всё позади. Нам разрешили вернуться, и это главное, — ответила она, прижимая Анну к себе.       Когда суета немного улеглась и слизеринцы начали расходиться по своим делам, Мара почувствовала, как усталость наваливается на неё всей тяжестью последних дней. Она поймала себя на мысли, что хочет поскорее уйти в спальню, задёрнуть наглухо балдахин и просто лечь, чтобы хоть на какое-то время забыть обо всём. Впервые за долгое время ей не нужно было оглядываться через плечо и держать палочку наготове.       — Ребята, мне просто необходимо отдохнуть… Кажется, эта неделя длилась целую вечность, — сказала она, устало потирая глаза. — Пожалуй, я пойду.       Оминис, стоявший рядом, взял её за руку. Она, не задумываясь, сжала его пальцы, а затем, повернувшись к Себастьяну, по привычке встала на носочки и нежно поцеловала его в губы на прощание.       И только когда их губы коснулись, она вдруг осознала, что они больше не одни. Она отпрянула, её щеки моментально залила краска. Повисла неловкая тишина: слизеринцы ошеломлённо замерли, уставившись на них.       Но Себастьян мгновенно сообразил, как превратить это в шутку.       — Ого, кажется, ты и правда очень устала, Мара, — ухмыльнулся он, погладив её по плечу, — Раз перепутала меня со своим женихом.       Мара закрыла лицо руками, лихорадочно пытаясь представить, что бы она делала, произойди такое в самом деле случайно, но ничего не приходило в голову. Оминис, уловив её замешательство, тихо усмехнулся, и на его губах мелькнула тёплая улыбка.       — Ничего страшного, — сказал он, склонив голову. — Не думаю, что я слишком обижусь.       Слизеринцы, до сих пор наблюдавшие за ними с любопытством, захихикали. Имельда прищурилась, с явной насмешкой глядя на троицу.       — О, Мерлин… — пробормотала Мара сквозь сомкнутые ладони и собиралась было сбежать в спальни, но Оминис мягко удержал её за локоть.       — Меня-то может всё-таки поцелуешь? — коварно улыбнулся он.       Решив поддержать легенду, Мара рассмеялась и, сделав вид, будто тщательно вглядывается, проверяя, действительно ли перед ней Оминис, мягко поцеловала его в губы.       — Вот теперь всё на своих местах, — пробормотала она, отходя к лестнице и направляясь в сторону спальни.       Слизеринцы разразились дружным смехом, и напряжение в комнате растворилось в беззаботной атмосфере. Похоже, никто не воспринял произошедшее всерьёз.       Когда Мара скрылась из виду, Оминис обернулся к Себастьяну и, сдерживая улыбку, шепнул:       — Всё могло быть хуже.       Себастьян тихонько прыснул.       — Да уж, придётся снова привыкать, что мы не одни.

***

      Когда Мара проснулась, был уже вечер, но, судя по всему, не слишком поздний. Других девочек в спальне не было, а из-за двери доносился приглушённый шум гостиной. Мара сладко потянулась, чувствуя себя немного отдохнувшей, и опустила ноги на ковёр, вдруг заметив стопку писем, небрежно сваленных на её прикроватную тумбочку. Она проигнорировала их утром, решив, что пара часов вряд ли что-то изменит после двух недель, когда она вообще не могла на них ответить. Но теперь, когда она наконец могла немного прийти в себя, письма требовали её внимания.       Накануне, уставшая и вымотанная, она решила, что может позволить себе на несколько часов забыть обо всех обязательствах и бесчисленных письмах от семьи. Но теперь, когда она смотрела на них свежим взглядом, ей стало понятно, что откладывать уже нельзя. Она взяла первое письмо, вскрыла его и начала читать. И с каждой строчкой её глаза всё больше расширялись от изумления.       Когда она добралась до конца первого письма, у неё внутри возникло тревожное предчувствие, и она без колебаний взяла следующее. Потом ещё одно. Чем дальше она читала, тем быстрее начинало биться её сердце. Ей нужно было срочно обсудить всё это с Оминисом. Не медля ни минуты, она вскочила и направилась в спальню мальчиков.       Подойдя к двери, она не колебалась — просто вошла, благо комната была пуста, и они с Себастьяном и Оминисом остались наедине. Мальчики лениво переговаривались, лёжа каждый на своей кровати, наслаждаясь тишиной.       — Уже соскучилась? — усмехнулся Себастьян, приподняв голову, когда заметил её на пороге.       Мара бросила на него лишь беглый взгляд и прошла к кровати Оминиса, присаживаясь на краю. Она заметила, что его тумбочка тоже завалена письмами. Схватив одно из них, она протянула его ему и резко сказала:       — Ты должен немедленно это прочитать. Наши родители… это невероятно.       Оминис, нахмурившись, взял письмо и нехотя вскрыл его, явно не испытывая особого желания снова погружаться в сухие наставления отца. Вооружившись палочкой, он начал читать, и его брови постепенно ползли вверх по мере того, как он погружался в текст. Следом он вскрыл ещё несколько писем, неуклонно бледнея. Наконец он повернул голову к Маре, и лицо его выражало смесь шока и недоверия.       Себастьян, видя их реакцию, тоже выпрямился, и уже безо всякой иронии спросил:       — Что там? Что они пишут?       Мара молча протянула ему письмо, которое только что закончила читать сама. Себастьян пробежался глазами по строчкам, и его глаза тоже расширились от удивления. Оказывается, их семьи, будучи влиятельными и состоятельными членами древних чистокровных родов, были готовы замять убийство, в котором обвинили Мару. Даже если бы её вина подтвердилась, они намеревались использовать все свои связи и влияние, чтобы сохранить репутацию семьи.       — Они правда хотели это замять? — произнёс Оминис, его голос дрожал от удивления и непонимания. — Они были готовы покрыть… убийство?       Себастьян с трудом оторвал взгляд от письма и медленно покачал головой, пытаясь осознать то, что только что прочитал.       — Это… — он запнулся, подбирая слова, — это совершенно безумно. Мы… мы привыкли думать, что такие вещи возможны только в теории, но это значит, что… семьи готовы были пойти на всё, лишь бы защитить вас. Даже если бы ты действительно… убила кого-то, Мара.       Мара посмотрела на них, пытаясь понять свои чувства. Её сердце было переполнено эмоциями: облегчением, тревогой, шоком. Мысль о том, что они пошли бы на такие крайние меры, не переставала её пугать.       — Это значит, — сказала она тихо, пытаясь держать себя в руках, — что даже если бы всё пошло по худшему сценарию, они бы не дали нам попасть в Азкабан. Мои родители… и твои, Оминис… Себастьян, все они готовы были сделать что угодно.       — Кажется, вам следует пересмотреть отношение к своим родителям… — пробормотал Себастьян.       — Разве ты не видишь? — Мара потрясла перед ним письмом. — Им плевать на нас! Их волнует только репутация!       В комнате повисла тяжёлая тишина. Никто из них не мог сразу ответить. Оминис, похоже, был почти так же шокирован, как и Мара. Ведь он, наверное, никогда не думал, что его семья способна на подобные действия, чтобы защитить его и его невесту.       — Тем не менее, их беспокойство о репутации могло бы уберечь тебя от Азкабана, — Себастьян закинул руки за голову и снова откинулся на подушки.       Оминис только покачал головой.       — Я даже не знаю, что об этом думать… — Мара сокрушённо бросила пергамент в кучу остальных писем.       — Почему тебя всё ещё это удивляет? — Себастьяну удавалось сохранять удивительное спокойствие. — После всего этого… После того, как они отказались от тебя, а потом приняли обратно, как только ты оказалась завидным членом любой семьи. После того, как они готовы были продать тебя Мраксам? Тебе ведь просто повезло влюбиться в самого «неподходящего» наследника Слизерина. На месте Оминиса мог быть Марволо. Или вообще Реймонд Гойл.       Мару передёрнуло. Он был прав.       — Вы же прекрасно знаете их правила, — продолжал Сэллоу, качая ногой. — Так играйте так, чтобы выгодно было и вам тоже. Ну,нам, если быть точнее.       Мара посмотрела на Оминиса. Тот был в замешательстве, но возразить ему было нечего.       — Значит, — протянул он, — нам в самом деле нужно ответить им и заверить, что всё в порядке. Пока мой отец не решил, что ты слишком проблемная невеста…       Они оба тяжело вздохнули. Маре было невероятно тяжело каждый раз прятать свою гордость куда подальше, но ради Оминиса она готова была это сделать. В конце-концов, когда они поженятся, они перестанут быть собственностью своих родителей.