Эксперимент длиной в жизнь

Шло время, дни превращались в недели, а недели — в месяцы. Феликс много думал о словах дяди, о том, как начала меняться Шэрон. А ведь действительно, она вела себя так, будто он ей нравился. Заботилась о нём, пыталась найти способы провести с ним время. Всё это вызывало у него смешанные чувства. С одной стороны, странно было принимать заботу от Шэрон Вайлтшайр. От той самой задиристой девчонки, с которой они бросались друг в друга кашей в детском садике. С той самой девчонкой, которая всю жизнь дразнила и подшучивала над ним. С той самой девчонкой, которую он считал той ещё язвой. Но с другой… Теперь он смотрел на неё иначе. И в груди отчего-то становилось тепло, когда он получал от неё какие-нибудь презенты. В последний раз, например, это была банка с живыми пауками. Феликс не знал, где она их откопала, но был благодарен ей. Венере такое лакомство определённо пришлось по душе. И тем не менее, сам он делать шаги ей навстречу не спешил. Он никогда не придерживал для неё дверь, как другие мальчишки, не помогал достать что-нибудь с верхней полки, вообще ничего для неё не делал. В душе он понимал, что это, наверное, неправильно и даже некрасиво, ведь она так ради него старалась, но и менять ничего не собирался. По крайней мере, пока что. Быть кавалером для Шэрон ему не хотелось. Да и она не выглядела как принцесса, чтобы он становился ради неё принцем. Вот он и принимал от неё заботу и подарки в одностороннем порядке последние пару месяцев. Так было до сегодняшнего дня. Сегодня они оба задержались допоздна в школе. Они всегда дежурили вместе, поэтому иногда возвращались домой позже всех. Обычно они справлялись с уборкой быстрее, но в этот раз им пришлось повозиться. В первую очередь потому, что некоторые особо одарённые одноклассники решили, что заклеить свои парты жвачками — отличная идея. Феликс всё время ругался, пока отдирал их, а Шэрон, судя по выражению её лица, уже мысленно придумывала, как лучше их попытать. В общем, оба знатно намучились с этой уборкой. И к тому времени, как они закончили, на улице успело стемнеть. — Вот чёрт, — хмыкнула Шэрон, когда, уставшая и злая, плюхнулась на отмытую парту. — Так неохота тащиться домой по темноте. Жутко так. — Тебе-то и жутко? — Феликс глянул на неё и изогнул бровь в неверии. — Ни за что не поверю, что ты боишься темноты. — А я и не боюсь, дурак. А вот того, кто в ней скрывается, — очень даже, — она неуютно поёжилась. — Мало ли, какие хмыри вечером по улицам шастают. А ты, между прочем, мог бы и предложить проводить меня, — в её голосе послышались нотки обиды, которые он с лёгкостью уловил. Это показалось странным, однако в свете последних событий он уже ничему не удивлялся. — Боже, если так хочешь, пойдём вместе. Всё равно в одном доме живём. — Вот и пойдём. После этого они ничего больше друг другу не говорили. Лишь молча собрали тряпки с вёдрами, отнесли их в подсобку, а потом побрели в класс за вещами. Дорога до дома тоже проходила в полнейшем молчании. На улице уже стояло начало зимы, и потому было довольно холодно. Феликс постоянно кутался в красный шарф, иногда даже прятал в нём лицо, когда морозный ветер касался кожи. В нём он чувствовал себя уютно, в какой-то мере даже комфортно. Этот шарф ему подарил дядя Хаксли на десятое Рождество, и он особенно дорожил им. Никому никогда не давал, всегда стирал только сам. В общем, оберегал вещицу как зеницу ока. Шэрон же, в отличие от него, кутаться было не во что. На ней была надета лишь плотная куртка, белоснежная шапка с помпоном да варежки такого же цвета. Шарфа почему-то она не носила. Феликс не знал, специально ли она не взяла его, или же у неё просто такой вещи не имелось, но это его несколько беспокоило. Всё-таки на улице зима, везде уже сугробы по колено, ветер далеко не тёплый и приятный. Так ведь и заболеть можно. Заболеть… Отчего-то мысль о том, что дура Шэрон могла простудиться, отозвалась колючим чувством где-то в груди. Ему бы этого не хотелось. Не хотелось, чтобы она подхватила какую-нибудь заразу и не пришла в один день в школу. Он уже побывал без неё неделю, и этот опыт ему не особо понравился. Поэтому, поразмыслив немного, он принял волевое решение. — Эй, остановись-ка на минутку, — вдруг обратился он к ней. — А? — она вздрогнула, явно не ожидавшая, что он с ней заговорит, но всё же остановилась. — Зачем? Феликс ничего не ответил. Лишь встал напротив неё, размотал немного свой шарф и накинул одну половину ей на шею. — Вот. Простудишься, если будешь без шарфа в такую холодину ходить, дурёха. На лице Шэрон отразилось какое-то непонятное нечитаемое выражение. Она медленно положила ладонь на ткань, будто не верила, что это всё правда, и глубоко вдохнула. Где-то с минуту она ещё стояла так, а после закрепила шарф так, чтобы он точно не съехал, и улыбнулась краешком губ. — Спасибо, Хониккер. Феликс буркнул что-то вроде «ага», и они продолжили идти. Оставшуюся часть пути они всё так же молчали, но теперь он уже думал о том, что, кажется, с этого дня в его жизни что-то поменялось. И, видимо, ему всё-таки придётся стать для Шэрон кавалером. Раз уж он уже сделал один шаг ей навстречу.