Эксперимент длиной в жизнь

Феликс закрыл глаза и глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул. Сказать, что он нервничал, — значит ничего не сказать. Сегодня он впервые выступал на сцене, и потому просто не мог не переживать. Всё-таки раньше ему никогда не приходилось стоять на сцене перед таким количеством людей. Да и стихи он раньше не то чтобы часто читал. Ему вообще не особо нравилась литература, кроме научных книг, стоявших в комнате у дяди Хаксли. Так что как такового опыта выступлений у него не имелось, в отличие от Шэрон, которая шла после него. Она, напротив, постоянно вызывалась участвовать во всяких мероприятиях, и потому на сцене чувствовала себя уверенно. Чего нельзя было сказать о Феликсе. — Ладно, соберись, — негромко, чтобы никто не услышал, сказал сам себе Хониккер. — Всё будет хорошо. Ты ведь отрепетировал всё несколько раз, нужно просто рассказать этот стих и вернуться обратно… — Что такое, Фели? — послышался насмешливый голос Шэрон совсем рядом. Феликс не видел, но ни на секунду не сомневался, что она сейчас ухмылялась. Гаденько так, как самая настоящая паршивка. Оттого он чуть нахмурился. — Переживаешь, что опозоришься на всю школу? И правильно. Такие, как ты, вечно позорятся. Так что готовься, сегодня тебя все засмеют. — Умолкни, дура, — фыркнул в ответ он. Повернувшись к ней, он гордо вздёрнул подбородок и скрестил руки на груди. — Никто меня не засмеёт. И вообще, иди отсюда, твоя очередь ещё не скоро. — Ну-ну, утешай себя и дальше, неудачник, — она так же фыркнула и, поправив распущенные белоснежные волосы, удалилась прочь. Феликс проводил её хмурым взглядом и нервно вздохнул. В одном Шэрон была права: он боялся стать посмешищем. В конце концов, он ведь никогда не выступал на публику, а потому был велик риск сделать что-то не так. Однако, несмотря на все опасения, он старался гнать от себя нехорошие мысли. В первую очередь для того, чтобы успокоиться и выйти на сцену собранным. И у него, надо сказать, даже получалось. Чем больше он настраивал себя на хорошее, тем спокойнее становилось у него на душе. Сердцебиение постепенно возвращалось в норму, иногда возникающая в руках дрожь отступала. И к тому моменту, когда подошла его очередь выходить на сцену, он был полностью убеждён, что справится. Однако вся его уверенность вмиг испарилась, стоило ему оказаться перед десятками взрослых. На него смотрели учителя и родители, и оттого он вновь разнервничался. Руки опять задрожали, мысли в голове неожиданно спутались. В горле встал горький комок, который Феликс смог с трудом проглотить. Было страшно. Страшно ошибиться, сказать не то слово, запнуться где-нибудь на половине строчки. Страшно не оправдать ожиданий дяди и стать посмешищем для всей школы. Дядя… В толпе Феликс нашёл его фигуру, и оттого сердце замерло в груди. Дядя Хаксли сидел в первом ряду, чтобы лучше всё видеть, и выглядел довольным. Их взгляды в какой-то момент встретились, и он ободряюще улыбнулся ему. Так, как всегда делал, когда у него что-то не получалось. Его улыбка придала Феликсу немного смелости, и он наконец начал рассказывать стих. Он старался говорить чётко, уверенно и с выражением, как и репетировал. И поначалу у него даже всё получалось. Строчки выходили легко и плавно, ни разу он не сбился. Мысленно он даже порадовался, что зря переживал, что всё пройдёт нормально. Однако потом что-то пошло не так. Голос сбился в первый раз, когда краем глаза он заметил Шэрон. Она стояла за кулисами и наблюдала за его выступлением. Сначала выражение её лица было нейтральным и даже скучающим, однако потом она вдруг ухмыльнулась. Так, будто придумала очередную пакость, которую собиралась привести в действие прямо сейчас. Феликсу это не понравилось, и он опять заволновался, что и отразилось на его читке. Во второй раз он сбился, когда Шэрон пропала из его поля зрения. Она просто исчезла. Ушла куда-то, видимо, устав смотреть. Мозг моментально начал придумывать все возможные варианты того, куда она могла пойти, и оттого волнение лишь усилилось. Но последней каплей стало её возвращение. Вернулась Шэрон не с пустыми руками. Она держала телефон, который направляла камерой на сцену. Прямо туда, где и стоял Феликс. Тогда он окончательно не выдержал и оборвал стихотворение на полуслове. Это произошло настолько неожиданно, что в зале даже кто-то удивлённо ахнул. Все непонимающе уставились на Феликса. Кто-то начал перешёптываться, кто-то смотрел то на сцену, то на учителей, которые так же ничего не понимали. Феликс зажмурился и до крови закусил губу.В ушах зашумело сердцебиение, ладони моментально вспотели. Несколько секунд он ещё стоял на сцене, ощущая на себе взгляды десятков пар глаз, а потом вдруг сорвался с места и побежал за кулисы. Он слышал, как взрослые взволновались, как его звали по имени, но уже не обращал ни на что из этого внимания. В голове больно пульсировала лишь одна мысль: он всё-таки опозорился.