Тайны мрачного разума

      Кабинет доктора Лектора дышал спокойствием и утончённостью. Приглушенный свет, рассеянный через тяжелые бордовые шторы, падал на наполированный стол из красного дерева, на котором стояла изящная ваза с одним идеально распустившимся цветком каллы. Стены украшали анатомические гравюры в старинных рамах. Сам Лектор, в безупречном костюме, откинулся на спинку кожаного кресла. Его проницательный взгляд, кажущийся почти гипнотическим, устремился на миссис Джонсон, сидящую напротив. Он отметил не только дрожь в ее голосе и нервозные движения рук, но и едва уловимое подергивание уголка губ, выдающее подавляемый ужас.       — «Очистить грешников»… — протянул он, голос его казался мягким, почти бархатным. — Любопытная формулировка. Скажите, миссис Джонсон, ваш муж всегда был столь… склонен к таким радикальным взглядам? Он делился с вами своим пониманием… греха? Миссис Джонсон вздрогнула, словно ее укололи.       — Он… он изменился несколько месяцев назад, — прошептала она, теребя край сумочки. — Новая церковь, новые друзья… Он говорил о… необходимости очищения кипятком, о… Лектор слегка наклонился вперед, демонстрируя заинтересованность.       — Кипятком? Необычная метафора. И что же, по мнению вашего мужа, подлежит такому… очищению?       Женщина нервно сглотнула, избегая прямого взгляда.       — Он… он говорил о скверне, о… заразе, которая… разъедает наш мир. О людях, которые… заслуживают…       Доктор мягко перебил ее, не давая закончить фразу.       — Понимаю. И… вы разделяете его взгляды, миссис Джонсон? Вы тоже видите эту… заразу?       Она замялась, пальцы судорожно сжали ремешок сумочки.       — Я… я не знаю. Он… он стал таким… другим. Он говорит о… очищающих ритуалах с… кипятком…       Лектор едва заметно улыбнулся, тонкая, почти хищная улыбка тронула уголки его губ.       — Ритуалах с кипятком? Как… любопытно. И… он упоминал, кто именно должен быть… подвергнут этим… ритуалам?       Миссис Джонсон, загнанная в угол вопросами Ганнибала, не замечала, как ловко он направляет ее мысли. Она прошептала почти не своим голосом.       — Он… он говорил о… неверных. О тех, кто… противится… очищению. О… миссис Хендерсон…       Доктор кивнул, словно это было само собой разумеющимся.       — Миссис Хендерсон… А что, по мнению вашего мужа, делает ее… неверной?       Женщина замолчала, ее глаза расширились от ужаса. Она невольно выдала то, что так тщательно пыталась скрыть. Лектор же, наблюдая за ее реакцией, уже знал, где искать следующую жертву «очищения». Он продолжал задавать вопросы, мягко и ненавязчиво, словно просто поддерживал беседу, но каждый его вопрос был как скальпель, вскрывающий душу миссис Джонсон и ее мужа.

***

      Ржавый скрип двери морга разрезал тишину. Грэм и Кроуфорд шагнули в стерильно-холодное помещение. Запах формальдегида, обычно царивший здесь безраздельно, сегодня странно смешивался с ароматом жареной курицы. Доктор Альберт Фишер, патологоанатом, восседал за металлическим столом, посреди блестящего царства нержавеющей стали. С аппетитом обгладывая куриную ножку, он словно не заметил появления гостей. На соседнем столе, под белой простыней, неясно угадывались очертания человеческого тела.       — Альберт, что можешь сказать? — спросил Джек, бросая взгляд на курицу в руках Фишера. Он вдруг осознал, что сам еще ничего не ел. Даже кофе не успел выпить. Фишер, не отрываясь от трапезы, махнул жирной рукой в сторону покрытого простыней тела.       — Только что доставили. Еще тепленький, можно сказать. Как булочка из печи, — он довольно хмыкнул. — Хотя, булочки я предпочитаю с маком. А вот с трупами мак как-то не сочетается. В общем, пока ничего конкретного. Разве что могу сказать, что он определенно мертв. Хотя… — Фишер театрально указал на тело вилкой, с которой свисал кусочек курицы, — с другой стороны, я еще не проверял пульс! Шучу, шучу! Какой пульс, вы посмотрите на него!       Уил молча смотрел на белую простыню. Мысли, словно перепуганные птицы, метались в его голове, оставляя лишь размытые, тревожные образы. Рога… темный силуэт в лесу… Эти видения неотступно преследовали его, ассоциируясь с образом убийцы.       — Где Смит? — внезапно спросил он, пытаясь отогнать навязчивые картинки.       — Поехала проверять одну версию, — ответил Кроуфорд. — Кажется, у нее возникла мысль после твоего сравнения убийцы с адептом какого-то культа.       Фишер наконец отложил куриную ножку и, не найдя салфетки, вытер руки о белоснежный халат, оставив на нем жирное пятно.       — Хм, у меня есть версия, что это был повар, — заявил он с самым серьезным видом. — Ошпарил беднягу недоваренной курицей. Хотя, моя курица, заметьте, приготовлена идеально! Хотите кусочек? — он подмигнул Уилу, протягивая ему аппетитную ножку.       Грэм вежливо отказался, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.       — Когда вы сможете провести вскрытие, Альберт? — с нажимом спросил Кроуфорд.       — Да хоть сейчас! — бодро ответил Фишер. — Только дайте мне закончить обед. Не люблю работать на голодный желудок. А то вдруг аппетит пропадет. Вы же понимаете, работа у меня такая… специфическая. Не каждый может спокойно ужинать в компании… ну, вы поняли, — он кивнул в сторону тела под простыней.       Уил не выдержал. Тошнота подступила к горлу с новой силой. Он резко развернулся и вышел из морга, оставляя Джека выслушивать дальнейшие кулинарно-анатомические рассуждения доктора Фишера. Холодный воздух коридора приятно обжег лицо. Он глубоко вдохнул, пытаясь избавиться от привкуса жареной курицы и формальдегида. Ему нужно на свежий воздух. И подальше от морга.

***

      Прохладный воздух церкви, пропитанный запахом ладана и старого дерева, едва колыхал пламя свечей. Лучи солнца, пробиваясь сквозь витражи, окрашивали каменный пол в разноцветные узоры. Отец Михаил, худой мужчина с глубоко посаженными глазами и нервно подергивающимися пальцами, сидел напротив Евы. Его ряса хоть и чистая, но заметно поношена, а под глазами залегли темные круги. Девушка, не переставая жевать резинку с навязчивым чавканьем, развалилась на жестком деревянном стуле, демонстрируя полное пренебрежение к святости места.       — Отец Михаил, мне нужно кое-что уточнить, — начала Смит, громко щелкнув резинкой, звук которого эхом разнесся по тихой церкви. Отец Михаил едва заметно поморщился, словно от зубной боли.       — Слушаю вас… дитя мое, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и спокойно, но в нем все же проскальзывали нервные нотки.       — Я изучаю… хм… определенные религиозные практики. Очищение души кипятком, например. Что-нибудь знаете? — Ева снова щелкнула резинкой, бросив на священника вызывающе-равнодушный взгляд. Священник судорожно сглотнул, пытаясь скрыть нарастающее беспокойство.       — Ну… были такие… предания. В средневековье. Крайне… экстремальные интерпретации… — он замялся, теребя край рясы тонкими пальцами.       — Кипятком? — собеседница выдула огромный розовый пузырь, который тут же лопнул с тихим хлопком. — Серьезно?       — Да, существовало поверье, будто кипяток может… э-э… смыть грехи. Если душа нечиста… — отец Михаил говорил отрывисто, заикаясь, избегая прямого взгляда. Его взгляд блуждал по ликам святых на иконах, словно ища у них поддержки.       — И как это… работало? — Ева с хрустом разгрызла очередную пластинку жвачки. Мужчина с трудом сдерживал дрожь, бегающую по его худощавому телу.       — Считалось, что боль… физическое страдание… очищает душу, — он отвел взгляд, сосредоточившись на мерцании свечей. Смит скептически прищурилась, тонкие брови сошлись на переносице.       — Жестоко, — констатировала она, закинув ногу на ногу, еще больше нарушая благоговейную тишину церкви.       — Да, безусловно… Варварская практика. Но в те времена… — отец Михаил не договорил, словно подбирая слова и боясь произнести лишнее.       — Кто-нибудь сейчас… практикует подобное? — Ева пристально посмотрела на священника. Он замер. На лбу выступили мелкие капельки пота.       — Не… не думаю. Это… архаизм, — его голос дрогнул, превратившись в еле слышный шепот.       — Вы уверены? — она наклонилась вперед. — Может, есть… отдельные… энтузиасты? Священник нервно сжал руки, костяшки пальцев побелели.       — Я… я не знаю, — он отвел взгляд, уставившись в пол. — Возможно… где-то… но я… я не в курсе.       — Отец Джованни, например? — агент произнесла это имя с нажимом, каждое слово звучало, как удар молота. Отец Михаил резко поднял голову, его глаза расширились от ужаса, зрачки сузились до размера булавочных головок.       — Откуда… откуда вы… — прошептал он, лицо его стало мертвенно-бледным. Ева улыбнулась, медленно разворачивая пластинку новой жвачки, наслаждаясь произведенным эффектом.       — Просто скажите, где его найти, — спокойно произнесла она, ее голос, несмотря на внешнюю безмятежность, звучал как приговор.       — К сожалению, я не смогу вам помочь, меня ждет служба, — ответил мужчина.       Он судорожно сглотнул, глядя на собеседницу. Не отрывая от него пристального взгляда, Ева неторопливо, с издевательской медлительностью, слепила из жвачки небольшой шарик. Затем, с демонстративной театральностью, прилепила его к нижней поверхности стола, прямо напротив остолбеневшего священника.       — Это… залог, — произнесла она. — Я вернусь, отец Михаил. И тогда у вас не будет возможности уклониться от ответа.       Она встала, не спеша поправила куртку, и, бросив на священника последний многозначительный взгляд, направилась к выходу. Ее шаги отдавались гулким эхом в пустой церкви. Отец Михаил сидел, словно парализованный, не в силах оторвать глаз от жвачки под столом. Его пальцы нервно теребили край рясы.       Выйдя из церкви, Смит почти столкнулась с мужчиной, чье лицо показалось ей знакомым. Высокий, с безупречной осанкой и проницательным взглядом. Одет в идеально скроенный костюм, который лишь подчеркивал его аристократическую элегантность. Ева узнала его — доктор Ганнибал Лектер. Стремясь избежать нежелательного разговора, девушка ускорила шаг, надеясь, что он не обратит на нее внимания.       — Прошу прощения, — раздался за ее спиной спокойный, глубокий голос доктора Лектера. — Не могли бы вы уделить мне минутку?       Ева замерла, проклиная свою невезучесть. Медленно повернувшись, она натянула вежливую улыбку.       — Конечно, доктор Лектер, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. — Чем могу быть полезна?       — Вы только что вышли из церкви, — заметил Ганнибал, его взгляд скользнул по ее лицу. — Необычное место для… молодой леди.       — Просто… зашла поставить свечку, — уклончиво ответила Ева.       — Понимаю, — кивнул мужчина, его губы тронула едва заметная улыбка. — Духовные искания?       — Можно и так сказать, — пробормотала она, пытаясь придумать, как бы побыстрее закончить этот разговор.       — А я вот интересуюсь… скажем так, более земными материями. Искусство, музыка, гастрономия… — Ганнибал сделал паузу. — А вы, Ева? Какие у вас интересы? Помимо основной работы?       — У меня… разнообразные интересы, — ответила она, стараясь не выдать своего волнения.       — Любопытно, — протянул мужчина, наблюдая за ее реакцией. — Возможно, у нас найдутся общие темы для беседы. Не согласитесь ли вы… составить мне компанию за чашечкой кофе? Впрочем, если вы спешите…       — Боюсь, у меня дела, — быстро ответила Ева, пользуясь предложенным предлогом. — Прошу меня извинить.       — Как жаль, — сказал Ганнибал, не скрывая легкого разочарования. — В другой раз, быть может.       — Конечно, — кивнула та, и, не оборачиваясь, быстро пошла прочь.       Доктор смотрел ей вслед, его глаза сузились. Он чувствовал, что она скрывает что-то. Что-то интересное. И он был намерен раскрыть ее секрет, но позже.       Тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась, впуская Лектера в прохладный полумрак церкви. Запах ладана, обычно успокаивающий, сегодня казался приторно-сладким, почти удушливым. Отец Михаил сидел, ссутулившись на скамье с устремленным в одну точку взглядом. Пальцы нервно теребили край рясы, а на бледном лице застыла неоднозначная эмоция.       Ганнибал не спеша прошел по центральному нефу, его шаги отдавались гулким эхом в пустом помещении. Он остановился рядом со священником, не произнося ни слова. Просто стоял, наблюдая. Его проницательный взгляд, казалось, проникал сквозь внешнюю оболочку, добираясь до самой сути переживаний отца Михаила.       — Вас что-то тревожит, отец Михаил, — наконец произнес мужчина, его голос казался мягким, почти ласковым. Не вопрос, а констатация факта. Священник вздрогнул, словно очнувшись от транса. Он поднял на Ганнибала испуганные глаза.       — Я… я… — он запнулся, не в силах связать и двух слов. Доктор присел рядом, его движения казались плавными и грациозными.       — Не стоит держать это в себе, — продолжал он. — Иногда разделенная тяжесть становится легче. Церковь — место покаяния и откровений. А я, хоть и не священник, умею слушать.       Отец Михаил молчал, борясь с внутренней дрожью. Взгляд Ганнибала гипнотизировал его, лишая воли к сопротивлению.       — Страх — естественное чувство, — продолжал Лектер, его голос звучал ровно и спокойно, словно он говорил о погоде. — Он предупреждает нас об опасности. Но постоянный страх разрушителен. Он съедает нас изнутри, словно… кислота.       Эти слова разбили невидимую стену, которую отец Михаил воздвиг вокруг себя. Он сглотнул и начал рассказывать о своей встрече с Евой, о ее вопросах и поведении в духовном месте. Ганнибал слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка кивая в знак согласия. Когда мужчина закончил, он мягко положил руку ему на плечо.       — Вы не виноваты, отец Михаил, — тихо сказал он. — Вы стали жертвой обстоятельств. И вы не должны нести этот груз в одиночку.       — Но что мне делать? — прошептал священник, взгляд его был полон отчаяния.       — Довериться тем, кто может помочь, — ответил Лектер, его глаза блеснули. — Например, мне, — он убрал руку с плеча священника и встал. — Кстати, вы упомянули миссис Хендерсон. Я давно ее не видел. Когда она последний раз была в церкви?       Отец Михаил, все еще находясь под влиянием, попытался вспомнить.       — Не помню точно… Кажется, на прошлой неделе… Да, точно, в воскресенье она была на утренней службе.       — Благодарю вас, отец Михаил, — произнес мужчина, его губы тронула едва заметная улыбка. — Вы мне очень помогли.       Он повернулся и направился к выходу, оставляя служителя бога в тишине и полумраке церкви. Священник смотрел ему вслед, чувствуя странную смесь благодарности и тревоги.