Когти и перья

Нова смущенно улыбнулась, разглядывая заставленный блюдами стол, за которым, пусть и несколько хаотично, но расселись все те, кто так или иначе был ей дорог. Хорхе, предлагающий всем и каждому что-то вполне аппетитное. По крайней мере, на первый взгляд точно. Ди-ди, накладывавшую добавки не смеющему отказаться Ренато, стремительно пунцовеющему с каждой её попыткой. Шен, сменивший привычное пальто на что-то более приличествующее случаю. Улыбавшуюся без привычной отстраненности Веспер. Переглянулась с Ониксом, оживленно болтавшим с Люсьеном. Поймала взгляд Таллиса, подкрепленный едва заметной улыбкой на тонких бледных губах. Её первое Рождество в семейном кругу. Не такое, как с кардиналом Бароне. Отложившееся в памяти лишь торжественными хоралами и сотнями молитв. А самое настоящее. С шутками и беззлобными подколами. С улыбками, расцветающими на лицах. С ощущением того, что она нужна и важна. Каждому из них по отдельности и всем вместе. — Вы странно задумчивы, Нова, — муаровая хрипотца голоса Люсьена вернула в реальность, смутив ещё больше. — Позвольте предложить Вам кусочек панеттоне. — Она заворожено кивнула, позволяя вампиру поухаживать за собой. Осторожно откусила кусочек, ощущая на языке вкус засахаренных фруктов. — Соблазняешь мою Ловчую, да? — одними кончиками губ улыбнулся Оникс, ненавязчиво придвигаясь ближе и собственнически обвивая хвост вокруг её стула. — Нашу Ловчую, — поправил со своего места Таллис, смакуя глянцево поблескивающую на дне бокала граппу. — И как ты только их терпишь, — усмехнулся Люсьен, качая головой. — Не терпит, а любит. Это совершенно другое, — фыркнул анимаморф, накрывая своей ладонью, горячей на ощупь, кончики её пальцев, комкавшие салфетку. — Ешь уже свою свиную ногу, Оникс, — снова подал голос Таллис и, кажется, едва слышно рассмеялся — смех его, низкий, переливчатый, отозвался в груди ловчей странным, ни на что не похожим чувством хрупкой нежности. Им стоило большого труда досидеть со всеми остальными положенный час. Слишком привязались друг к другу. Прикипели сердцами и душами. Пробрались под кожу, мех и перья, да так, что не вытащить никакими клещами. И, когда Веспер после двух бокалов вина кивнула им, троица с явным облегчением, скрытым под смущенными улыбками, удалилась в комнату Таллиса в компании прихваченной со стола бутылки астры. Прихваченной Ониксом, разумеется. При том при всем, что у него и без того уже скопился мини-бар, спрятанный под скрипящей половицей слева от окна. — Предлагаю продолжить празднование! — предложил он, удобно устроившись на кровати и откупоривая бутылку с негромким хлопком. — В тебе и без того уже бутылка астры, — осторожно начал Таллис, но мгновенно сдался, когда Оникс взглянул на него своим «коронным» кошачьим взглядом «но-я-очень-хочу-это-сделать». Васильковые бусины глаз ворона внимательно следили за тем, как Оникс делает глоток, затем ещё один. И, кажется, Таллис даже и не думал сопротивляться, когда тот ткнулся носом в его щеку и что-то неразборчиво промурчал. — Эй! А как же я? — втиснулась между ними ловчая, расплавленное золото её взгляда опаляло перья и мех чем-то таким, что во сто крат крепче, хмельней астры, и оба анимаморфа синхронно вздохнули, смыкая кольцо рук вокруг неё. — Без тебя никуда, — выдохнул Таллис, его длинные тонкие пальцы коснулись щеки, дразняще прошлись по коже, заставив Нову прикусить нижнюю губу. — Ты — наше всё, — в унисон прошептал Оникс и потерся носом о её скулу. — Лучший из подарков на Рождество, что каждый из нас получал. — Sei il mio sogno diventato realtá. — И моя мечта тоже, — в глазах Таллиса, обращенных на ловчую, плескалось самое настоящее море, баюкало в своих объятиях, обещая всё то, о чем Нова сама себе боялась признаться. С губ срывается тихий всхлип, когда Оникс первым целует её, хмельно, не сдерживаясь, впиваясь в губы так, словно изголодался по их вкусу. Их языки сплетаются, смакуя друг друга. Гибкое, горячее тело анимаморфа, рядом, в опасной близости от зашедшегося галопом сердца. А с другой стороны — Таллис, терпеливо ожидающий, когда они насытятся друг другом. Чьи холодные пальцы так контрастируют с жаром их тел, переплетающихся на смятых простынях. И, когда Оникс отрывается от ловчей, тяжело дыша, Таллис перехватывает инициативу. Вот только не совсем так, как это ожидает кот. Вместо Новы он целует самого Оникса. Медленно и неторопливо, так, как умеет только он один. Так, что Оникс едва слышно стонет, сипло и придушенно. Прежде чем оборачивается котом, к вящему удивлению и Новы и Таллиса. — Упс… — Таллис облизывает губы и неловко улыбается, когда Оникс хрипло мяукает, очевидно, требуя продолжения. — Таллис и его волшебные поцелуи, — хихикает Нова, первой оправившаяся от удивления, вызванного внезапной сменой формы анимаморфа. — Оно… само собой получилось, — бормочет Таллис, пожимая плечами. — Интересно, что будет, если ты поцелуешь меня? — спрашивает Нова с дразнящей интонацией в каждом слове. Оникс протестующее мяукает где-то между ними, и ловчая подхватывает его на руки. — Ладно-ладно. Не провоцирую. — Кажется, он ревнует, — задумчиво произносит Таллис, разглядывая Оникса, растопырившего все свои четыре лапы и воинственно распушившего хвост. — Ну, тогда нам не остается ничего другого, кроме как ждать, пока он не перекинется обратно. — И что тогда? — Продолжим дарить тебе подарки. У нас ведь вся ночь впереди, да, Оникс? — Таллис хрипло смеется, получив в ответ утвердительное «мяу». Вместе с ним смеется Нова, наконец нашедшая свое собственное пернато-кошачье счастье. Пусть и не под елочкой.