Пером и кистью

Лежа в мягких шелковых подушках, Арсений мысленно проклинал все на свете: Петербург, отца, Москву, вино, поэтические чтения… И с особым, почему-то граничащим с удовлетворением упоением он проклинал Антона Андреевича, из-за которого Арсению пришлось накануне выпить столько, что он даже не помнил не то что как добрался до имения, а даже до того ли имения он добрался. — Сашка! Дмитрий! Кто-нибудь! — попытался выкрикнуть он, но получилось лишь прохрипеть. Однако Дмитрий, видимо, стоял у двери, ожидая, пока Арсений проснется — иначе никак нельзя было объяснить скорость, с которой он оказался у постели и подал Арсению стакан воды. — Что-то вы рано, всего второй час. — Ночи? — ужаснулся Арсений. — Дня, батенька, — хмыкнул Дмитрий, забирая пустой стакан, — Сергей Александрович снова прислал телеграмму. — И что там? — бесцветным голосом спросил Арсений, изможденно откидываясь на подушки. Голова гудела и болела так сильно, что Арсений всерьез задумался никогда больше не пить вина. По крайней мере красного. — Вновь спрашивает, когда вы изволите вернуться в столицу. Пишет, что был неправ, просит его извинить и обещает, что вопросы женитьбы и службы он готов обсудить в более располагающей обстановке и со всем вниманием к вашему мнению. — Что же это с ним? На охоте кто-то укусил? — хмыкнул Арсений и тут же поморщился от боли, пронзившей висок. — Любит он вас. И скучает, — простодушно ответил Дмитрий, направляясь к выходу из графских покоев, — Да и вы же единственный его наследник. Не хочет разругаться в пух и прах, вот и пытается примириться. А вы… Эх, вы, — раздосадованно закончил Дмитрий, и Арсения вдруг пронзила жалость к самому себе и к отцу. Кто знает, был ли виновен в этом алкоголь или его вчерашний триумф? Арсений, конечно, предпочитал думать, что второе. — А знаешь, что? Ответь, что я отправлюсь в столицу через неделю. Попроси запланировать ужин, может, даже намекни, что я готов к разговору. — Вы уверены? А как же ваш портрет, как же публикация в «Мире искусства»? — с сомнением спросил Дмитрий, застыв в дверях. — Ах, это… — Пшеничные кудри и ослепительная, доверчивая улыбка Антона Андреевича встали перед глазами Арсения, и тот мечтательно улыбнулся, — По этому поводу не переживай. Предупреди отца, чтобы подготовили гостевую спальню. И не заходи, пока не позову, я собираюсь спать до следующего утра. Может, спущусь только, чтобы отужинать. Так пролетела неделя.