Любимый враг.

ТопКапы. Спустя несколько дней. Длинное платье мешало идти до глубин сада, из-за этого Фарах крепко сжимала подолы и чуть ли не бежала, время от времени оглядываясь по сторонам. В ладони она крепко-крепко сжимала пузырёк. Но перед тем как она дошла до одного дерева, остановилась и попыталась отдышаться. Ребёнок начал пинаться, и эти боли уже стали нетерпимыми. За другим деревом, персиянка заметила мужчину, которого было еле видно. Фарах подбежала туда и увидев беременную наложницу, ага сразу же отпустил голову, не смотря ей в лицо. — Ильяс? — еле слышно прошептала она, а тот кивнул. Юноша протянул руку, а Фарах положила в него пузырёк с ядом. Повернувшись сразу, Фарах ушла не смотря назад. Всё ради блага Мустафы. Смерть Мехмеда будет огромным ударом для него, но будет ли смерть? « — Смерти не будет, пока мы в этом дворце, а когда Махидевран-султан узнает, уже будет поздно,» — подумала про себя девушка направляясь во дворец. В тот день, когда Фарах и Махидевран-султан согласились между друг-другом и черкешенка передала яд Фарах, беременная фаворитка поменяла отраву на более слабую, которая вовсе и не действует. Хюррем сидела в своих покоях, с Михримах, пока Сюмбюль рассказывал как идут подготовки отъезду Шехзаде Мехмеда. — В какой санджак поедет шехзаде Мустафа? — спросила рыжеволосая сделав глоток свежего чая. — Возможно в Амасью, моя госпожа. — Отлично, ИншАллах завтра всё пройдёт хорошо, — повернув голову, она посмотрела на дочь. — Сегодня придёт конец Фирузе. Долго она жила здесь. Благодаря Рустему, я узнала очень важную информацию об этой женщине, — Михримах выгнула бровь. — Она шпионка Шаха Тахмаспа. У неё есть татуировка, которая принадлежит этой семье. — Аллах-Аллах, значит, она может убить отца? — Не посмеет. Этой ночью всё закончится, а завтра, когда Мехмед отправится в Манису, её казнят, — сделав ещё один глоток, госпожа положила чашку на столик и посмотрела на Сюмбюля. — Гюлизар-хатун приехала с Махидевран? — Евнух кивнул, наблюдая за Хасеки. — Передай ей, чтобы она быстро сделала то, что надо, — верный слуга кивнул и покинул покои. Ночь удалась не тихой, весь гарем обсуждал о Фирузе-хатун, точнее о том, что она оказалась предателем. Хатидже-султан и Шах-султан прибыли со дворца и всю ночь провели в покоях Махидевран-султан, время от времени туда заходила Афифе-хатун. Голову Хюррем-султан так захватила ревность, что ту ночь, она даже не поинтересовалась здоровьем сына. Фарах сидела в постели, держал в руках голову. Они ночевали с Мустафой в одной комнате, но как только шехзаде сообщили о Фирузе, как и весь дворец, он стоял на ногах. Персиянку не волновала Фирузе, она её вовсе не интересовала. Её участь, что с ней будут делать, ничего. Мысли её занимал Шехзаде Мехмед. Девушка успокаивала себя, тем, что яд который она передала Ильясу был очень слабым, нужно было по несколько раз использовать его, чтобы добиться смерти человека. Этот яд был для Мустафы, но смотри как сыграла с ней жизнь? Русоволосая уснула только под утро, а когда проснулась, в покоях всё так же никого не было. С окна можно было увидеть рассвет, лучи попадали в лицо, когда Фарах подошла к окну и дернула занавес. Свечи, которые стояли рядом с ними, сразу же потухли. В тот момент, в покои вошла Бейза. — Фарах, — холодный голос вывел девушку с мыслей и она повернулась в сторону девушки, вопросительно взглянув ей на лицо. Бейза знала о сделке Махидевран и Фарах, и знала что девушка подменила яд. — Шехзаде Мехмед… Рано утром… Предстал перед Аллахом, — после этих слов, у блондинки полились слёзы. Персиянка застыла на месте. Как? Это не может быть! Она стала причиной смерти Шехзаде?.. Но как это возможно?! — Не может быть, не может быть, — истерично повторяла беременная. — Какого чёрта?! — Ты же говорила, что… — Выйди с покоев, — схватилась Фарах за стену, а когда близкая подруга хотела что-то сказать, вырвался ещё один крик. — Я говорю, выйди с покоев! — Она не испытала терпения фаворитки и быстро покинула покои. Фарах обессиленно села на кровать, и заревела. Шехзаде Мехмед не был виновен, она надеялась, что шехзаде умер без боли, быстро, также как и прошла его жизнь. По щекам как водопад текли слёзы. Она отняла у матери ребёнка, она с Махидевран были причиной её горя. Она просидела там час, по крайней мере, так казалось ей. Слёзы не останавливались, глаза покраснели и собравшись сил, Фарах встала с кровати и подошла к шкафу. Переодевшись в чёрное платье, она собиралась покинуть покои, как вошёл Мустафа. Мужчина вовсе не спал эту ночь, а известие о смерти брата, только сделало ему хуже. С Мехмедом они были близки, особенно после того как брат спас жизнь ему. Фарах обняла его, пытаясь успокоить, а Шехзаде, как маленький ребёнок прижался к ней. — Как всё это произошло?.. — вытерев слёзы, она посмотрела ему в глаза. Мужчина устало сел на кровать, отпустив голову смотрел только на одну точку. — Мустафа, — положила она руку ему на плечо и пыталась поймать его взгляд. — Тебе стоит отдохнуть, — наследник кивнул и Фарах вышла с покоев. Уже выйдя на порог, можно было услышать плач и крики. Она направилась в сторону где слышался звуки, в покои Валиде-султан, которые занимала Хюррем. Рыжеволосая сидела на тахте, а рядом с ней были служанки и Гюльфем с Шах-султан, которые пытались её успокоить. Хюррем рыдала во весь голос. Слёзы лились по её бледным щекам, а волосы мешались с ними. В другой стороне покоев, неподвижно сидела Михримах-султан, в чёрном платье. Рядом с ней сидела Хатидже-султан, нежно поглаживала её по спине, а перед ней стоял Махидевран-султан, которая в руках держала стакан воды. Как только в покои вошла Фарах, Махидевран-султан заметила на себе ненавистный взгляд девушки. Как она так спокойно могла сидеть покоях и успокаивать их? Она была причиной их горе, как можно быть такой хладнокровной? Сев в поклон перед султаншами, Фарах подошла поближе к Михримах-султан и села рядом с ней. — Мои соболезнования, — не успела Фарах закончить свои слова, как из Хюррем вырвался хриплый крик. Служанки попятились, а Шах-султан от испуга подпрыгнула. Михримах, увидев боль своей матушки заплакала сильнее. Махидевран помогла ей выпить воду, нашептывая ей успокаивающее слова. Фарах подошла к Хюррем, которая не могла придти в себя. Шах-султан приказала одной из служанок принести успокоительное для Хасеки, а лучше, чтобы пришел сам лекарь. — Гадюка Фирузе… Будь проклят тот день когда она прошла порог этого Дворца, будь она проклята! — закричала она сильнее. Значит, все думают на бедную Фирузе? Махидевран смогла отделаться, что ж поделать. Но когда Хюррем придёт в себя и узнает, что виновата Махидевран, черкешенка заплатит той же ценой. — Фирузе отравила Шехзаде? — еле слышно, со своим ангельским голосом спросила беременная наложница, и надеялась, что кто-то из госпожей ей ответят. — Кроме её некому, — Шах-султан устало вздохнула и перевела взгляд на неё. — Кто же мог знать, что она шпионка Тахмаспа? — О нет, госпожа, вы знали, — поправила рыжеволосая свою осанку, посмотрела то ли на Шах, то ли на Хатидже-султан. Вторая закатила глаза на слова Хюррем. — Вы хотели убить Повелителя, чтобы Шехзаде Мустафа сел на трон, но получилось так, что Фирузе избавилась от моего Мехмеда! — Как ты смеешь Хюррем? — жена Паргалы подняла голос, встав с кровати и подойдя немного поближе к ней. — Почему ты обвиняешь в этом нас? Мы ничего не знали о её происхождении. — Вы всё знали, госпожа. Вы все предали нашего Повелителя. Хотели убить его, избавиться от моих шехзаде и возвести на трон Мустафу. Это ваш общий план, да? — вырвалась рыжеволосая от слабой хватки Шах-султан и Гюльфем. — Наверняка, и Шехзаде Мустафа с Ибрагимом-пашой об этом знают? Стрела почему-то попала именно в Мехмеда, а должна была попасть в Мустафу! — Не впутывай сюда Мустафу, — Черкешенка горела от ярости. Эти слова в сторону её сына только и рассердили её. — Думай о своём горе, не надо говорить слова о которых ты пожалеешь в будущем. — Фарах отошла назад, видя ссору между женщинами. — Госпожа, не надо, Хюррем-султан просто не в себе! — Пыталась успокоить их Гюльфем, но голос Хюррем вырвался на крик: — Кровь моего сына не останется у вас на руках. Да накажет Аллах всех, кто виновен в смерти моего шехзаде, — женщина выкрикнул эти слова, потеряла сознание и женщины быстро успели её подхватить. Как раз, тогда и пришла лекарьша. Pov.Фарах. Мы вышли с покоев, пока Хасеки осматривали. Там остались только Михримах и Шах-султан. Гюльфем-хатун что-то говорила своей госпоже, а я стояла рядом с дверям, с Махидевран-султан. Заметив, что рядом никого нет, она грубо схватила меня за локоть и посмотрела мне в глаза. — Ты что тут делаешь? Даже не имеешь какой-то титул, а пришла пособолезновать им. Хочешь выдать себя? — Я делаю то, что просит у меня моя человечность, которую вы, — посмотрела я по сторонам, чтобы проверить, никто нас не подслушивает и продолжила шёпотом. — которую вы давно потеряли, — женщина усмехнулась, глядя мне в лицо. Отпустив локоть, она поправила своё платье. — Мы с тобой ещё поговорим по поводу Фирузе и я непременно сообщу моему сыну о том, что ты знала её очень даже близко, — с меня вырвался нервный смешок, но я ей ничего не ответила, ушла в покои. Зайдя в нашу общую комнату с Шехзаде. Он стоял у окна, задумчиво смотрел куда-то в даль, ушёл в свои мысли. Подойдя к нему поближе, я встала напротив него и попыталась следить за его взглядом. — Отец всегда любил Мехмеда больше, хоть и не говорил этого, — как же я его понимала. Он всегда был на стороне, не видел такого любви от отца, которые получали дети Хюррем-султан. Как можно разделять детей от друг-друга? Пусть он будет от другой женщины, но это же твоя кровь и плоть, это твой сын. Я видела в его глазах слёзы, боль, возможно, он ещё и вспомнил о своём детстве, когда мать плакала, а он сидел рядом и ничего не мог делать. Погладив его щёку тыльной стороной руки, я смотрела ему в глаза со всей нежностью. — У тебя больше есть мы, — насколько же ему сейчас плохо, боль о потери брата смешалась с горьким воспоминаниями детства. Он взял мою руку в свою и приблизил к губам, оставив на ладони несколько поцелуев. — Мы будем семьёй, мы тебе заменим всё, — мужчина нежно гладил мою бледную руку, шрам на ладони, который остался от ножа. Я положила голову ему на грудь, прижимаясь лицом к нему, а он другой рукой погладил меня по спине.