Любимый враг.

Рождение малышки Нергисшах во дворце праздновался три дня, даже во время рождения шехзаде Сулеймана такого не было. Этот праздник организовала Махидевран-султан, так что, можно сказать, маленькая госпожа с самого рождения является любимицей женщины. Внимание с Фатьма-султан перешло на новорожденную Нергисшах. Мать её, Айше, не смогла получить титул «султан», но получила титул «кадын». Мустафа часто навещал своих детей, как и Махидевран. Женщина постоянно сидела с внуками в своих покоях, от той холодной султанши ничего не осталось, её заменила любящая бабушка. — Вы же обещали что избавитесь от Фарах, госпожа, — начала Фатьма, обидчиво смотря на Махидевран, у которой на руке уснул Шехзаде Сулейман. Черкешенка передала ребёнка служанке, после чего та покинула покои, оставив их наедине. — Если я обещала, то сделаю, только ты не вмешивайся, — после этих слов, в покои вошла Фидан-калфа, запыхаясь. — Что случилось? — Госпожа, Фарах-хатун, — пыталась калфа нормализовать дыхание. — Потеряла сознание посреди гарема, — Махидевран, не торопясь встала и посмотрела на наложницу сына. — Ты опять что-то сделала? — Нет, госпожа, — отрицала Фатьма. — Как узнаешь что с ней, сообщи нам, — Фидан поспешно покинула покои, направилась в лазарет, где осматривали Фарах. Рядом с койкой стояла испуганная Бейза, калфа встала рядом с ней, ждя, пока лекарьша что-то скажет. — Ну, что с ней? — Фидан теряла свое терпение. — Фарах-хатун беременна, родится ещё один шехзаде, — Бейза счастливо похлопала ручками, пока лекарьша пыталась привести персиянка в себя. Фидан застыла на месте, не зная что делать. В прошлый раз, во время первой беременности, Фарах потеряла сознание в покоях Махидевран-султан и узнав о том, что девушка в положении, Баш Хасеки приказала Фидан, держать язык за зубами, а сейчас, калфа даже не знает что делать. Если бы тогда она рассказала Фарах о её беременности, то девушка бы смогла следить за собой. Калфа грубо взяла Бейзу за локоть и отвела в сторону: — Сейчас, бежишь в покои Махидевран-султан и сообщаешь ей о беременности Фарах, ясно? — А почему ты не идёшь? — вопросительно спросила блондинка. — Иди уже, меньше вопросов задавай, — Хатун выбежала с лазарета и побежала к Махидевран-султан, а за это время Фарах пришла в себя. Фидан аккуратно села рядом с девушкой, взяла её за руку, фаворитка вопросительно посмотрела на калфу, которая смотрела на неё с радостью на глазах. — Как себя чувствуешь? — Я?.. Нормально, вроде, — не понимала девушка. — А что случилось? — Скажем так, отныне, теперь тебе придется следить за собой, — Фарах не понимала ничего и аккуратно вытащила руку со хватки калфы. — Фарах, ты беременна. Эта новость прозвенела в ушах ещё несколько раз. — Что? — в горле появился ком. Девушка не знала, радоваться этому или нет. Слезы начали стекать с щёк, а она сама всё ещё пыталась переварить эту новость. В лазарет зашла Махидевран, осмотрев наложницу сына. Фарах была так погружена в свои мысли, что даже не заметила её приход. — Ты уже сообщила ей? — Фидан кивнула, после этих слов, Фатьма покинула лазарет, хлопнув за собой дверь. Махидевран села рядом с Фарах, легонько взяла её за локоть, привлекая внимание. Персиянка вся тряслась, вытерев слёзы посмотрела на неё. — Раз уж так, то я лучше пойду и обрадую сына… — Нет! — Баш Хасеки хотела встать, но крик Фарах привел всех в ужас и все застыли на своих местах. — Т-точнее, я-я сама… Только, если вы позволите. — Ну ладно, — Фарах поспешно встала с кровати и покинула лазарет. — Что же ты собираешься делать, Фидан? Хочешь стать героем? Ты думаешь, я не поняла почему ты отправила ко мне Бейзу и рассказала все Фарах? — Как я посмею, госпожа, ей уже все сообщила лекарьша… Без вашего приказа я и шаг сделать не могу. Сидя в своих покоях, Фарах снова смотрела в одну точку. Перед ней стоя стол, наполненной едой, рядом Бейза жадно кушала плов, иногда останавливаясь. — Скоро госпожой станешь, родится сынок и я буду за ним присматривать, — наполненным ртом говорила Бейза. — Тогда все тебя уважать будут, а Фатьма-султан, ничего тебе сделать не сможет. — Ребёнок не может родиться, — испуганно взялась она за живот и начала еле слышно повторять. — ребёнок не может родиться, ребёнок не может родиться. — Эй-эй, ты в норме? — Испуганно посмотрела блондинка на неё. — Я пойду позову лекарей, — девушка не успела встать, как персиянка схватила её за локоть и остановила. — Нет, нет, сядь, не уходи, пожалуйста, — она послушно села рядом с ней и в недоумении смотрела на неё. — Ты мне верна, да? Если я тебе сейчас кое-что расскажу, ты не сообщишь об этом Фидан или Махидевран-султан?.. — Ты что, Фарах! — Тихо-тихо, — она убрала свои волосы с лица и взяла Бейзу за руку. — Этот ребёнок, никак не может родиться, нельзя ему родится, нельзя. Я не за свою жизнь боюсь, а за его собственную, если хоть кое-кто узнает кто я такая, то ребёнка казнят, вместе со мной. — Тебя Хюррем-султан послала?.. — Нет. Бейза, я не гречанка, меня пришла сюда с дворца Шаха Тахмаспа, — последние слова она прошептала ей на ухо и Бейза ахнула, закрыв рот руками. — Этот ребёнок никак не может родиться, меня убьют! — Н-но, как… Ты должна убить Шехзаде? Почему ты не сделала это? — Долго об этом говорить, но что мне делать, посоветуй что нибудь! — Лучше рассказать об этом шехзаде, тебе не кажется?.. — испуганно произнёсла Бейза, сделав глоток айрана. — Чтобы он меня казнил сразу?! Жизнь мне дорога! — Тогда придумай что-нибудь сама. Единственное что я могу тебе сделать, дать слово, что никому не расскажу про это, — Бейза взяла свою миску и стакан, покинула покои, оставив Фарах наедине со своими мыслями. Бейза зажигала свечи, в покоях Фарах. Оба молчали, даже не хотели что-то сказать друг-другу, Бейза время от времени недоверчиво смотрела на персиянку, которая ходила по покоям. Подойдя к тумбочке, она что-то достала оттуда и разглядела, но блондинка не успела посмотреть, что она держала в руках, а когда хотела спросить, то покинула покои. Фарах ни о чём не думала, время от времени она винила себя, и даже не поняла, как оказалась перед покоями шехзаде. Оттуда вышел Ташлыджалы, но наложница даже не посмотрела на него. — Шехзаде один? — На что поэт кивнул и девушка постучалась в двери. Получив разрешение, она вошла в покои, Мустафа сидел за письменным столом, увидев свою любимицу, на лице у него появилась нежная улыбка. — Шехзаде, — села в поклон девушка и Мустафа подошёл к ней поближе, взял её за подбородок, поднял голову, но девушка высвободилась от его рук и посмотрела ему прямо в глаза. — Что-то случилось? Ты себя плохо чувствуешь? Или тебе что-то сделали? — Я, — начала девушка, отпустив голову. — Никогда не хотела, чтобы вы услышали это от кого-то другого, — Мустафа увидел у неё на руке кинжал, который она крепко сжимала и вопросительно посмотрел на неё. — Но я сейчас признаюсь тебе обо всем, ради нашего ребёнка, — другую руку она положила на живот. — Моя ошибка была в том, что я согласилась придти к тебе в покои и продолжила посещать их, забыв об обещании, что я дала себе: Я должна была убить тебя и дальше лишить твоего отца наследников, был моей главной целью и я, как глупая девчонка, влюбилась в тебя, — нервно засмеялась она, пока Мустафа тихо наблюдал за ней. — Забыла обо всем и крутилась вокруг тебя! — Девушка прижала кинжал к его груди, но шехзаде даже не шевельнулся, он просто тихо наблюдал за ней. — Сейчас, я воткну в тебя этот кинжал и буду смотреть, как ты умираешь. — Давай, я тебе разрешаю, — коротко разрешил шехзаде, и Фарах вопросительно посмотрела на него. — Убей меня, ну же. Фарах застыла на месте, руки её дрожали, глаза были наполнены слезами и она вдруг повернула сторону лезвия к своей ладони и сжала её со всей силой. По пальцам начала идти кровь, но она даже не проронила слезинку, смотрела ему в глаза. — Тебя послала Хюррем? — но девушка покачала головой. — Не ври мне. Я все равно узнаю. — Меня никто не посылал, я пришла сюда по своей воле, — Мужчина взял её за руку и грубо открыл пальцы, от чего время от времени, стонала от боли Фарах. Увидев эту страшную картину, Мустафа взял с её руки окровавленный кинжал и бросил на ковер. — Я сестра Шаха Тахмаспа, — после этих слов, старший сын Сулеймана застыл на месте, держа её руку. Кровь уже текла и по его руке, но он все ещё был ошарашен этой новостью.