Наваждение

      В маленьком блокноте Зои были лишь каракули. Чиркнув огрызком угольного мелка полоску поверх нескольких кругов, она перевернула страницу. Солнце слепило глаза, но девушка лишь сощурилась и сгорбилась ниже. Она сидела на высоком столике у окна. Отодвинув вазы и стопку газет, Зоя залезла наверх и по-турецки скрестила ноги. Со стороны княжна виделась себе обиженным ребёнком, которого заперли в классе за шалости. Маленькая и жалкая, вот какая она.       Время шло к полудню, но госпожа Урусова ещё не завтракала — оставшиеся на ночь Доран и Камал провели всё в столовой с Виханом, так что Зоя сразу свернула в малую гостиную, как только услышала голоса за дверью. Одна мысль о том, чтобы посмотреть кому-то из них в глаза, скручивала желудок в болезненный узел.       Зоя плохо спала этой ночью. Быстро провалившись в лихорадочный сон, она все часы до рассвета бродила между бредом и явью, улавливая то голоса, то образы, что все, как один, обвиняли её. Глупость, чёрствость, предательство. Гадкий набор слов, что так хорошо ложился на образ беззаботной девушки в шляпке с бархатцами. Плечи маленькие, хрупкие, а всё равно держали и будто просили ещё и ещё, будто и только и ждут момента, когда сломаются окончательно.       Пыль от хрупкого мелка окрашивала пальцы; рука сама скользила по бумаге. Из череды тёмных пятен выглядывала пара чёрных глаз. Сжав губы, Зоя медленно, почти трепетно, смазала зрачки. Вихан видел её вчера. Вышел покурить в сад, когда она пробиралась между цветочных клуб из конюшни. Слуга не ослушался — удивление брата было подлинным, когда она, пытаясь скрыться от освещённых светом масляных ламп окон, обогнула гравиевую дорожку и полезла на веранду через кусты. Оглядев её с ног до головы круглыми, как монетки, глазами, Вихан лишь медленно покачал головой и отвернулся. Либо спутал её с миражом, что принесло с собой опьянение, либо удивился настолько, что не смог подобрать и сло́ва. Княжне не хотелось узнавать истину — один его взгляд, и она узнает правду, а как узнает, так сразу покраснеет на виду у гостей.       Её стыд всегда был заметным: красные пятна покрывали щёки, шею и ползли вниз к груди. Все голы, что над Зоей висели авторитеты бабушки и госпожи Басу, она предпочитала лишь играть с образом бунтарки, в действительности лишь избегая боли и страха. Вчера она впервые сделала столь осознанный шаг, и сейчас у неё горела уже душа. Выжигая дыры в сознании, мысли копошились, как клубки горячих змей. Казалось, загляни ей кто в глаза, так сразу и узнает о той гнусности, что княжна сделала и чувствовала о том.       Ближе к часу дня в коридоре послышалась возня дежуривших у столовой слуг. Шудры шептались, шаркали по полу. Через пару минут их нервного оживления бормотание нарушили голоса мужчин. В столовой открыли дверь.       Зоя прислушалась, надеясь, что гости и брат вместе поднимутся наверх, но в коридоре было слишком тихо для всей троицы. Прикрыв глаза, Зоя подалась вперёд и прислушалась: по паркету медленно вышагивала пара гостевых туфель. Казалось, мужчина прошёл мимо, будто собирался на улицу, но через мгновение раздался шёпот, которого девушка не разобрала, а затем:       — Зоя, ты там?       Глухой стук костяшек в дверь. Княжна прижала блокнот к груди; на белом воротничке отпечатались уже едва различимые глаза. За дверью был Камал.       — Да?       — Могу я зайти?       — А… Да, дай мне минутку.       Неловко потрепав себя по груди, безуспешно пытаясь стряхнуть отпечаток, Зоя спрыгнула на пол. Схватив с подоконника несколько мелков она задрала юбку до самих чулок и запрыгнула на спинку дивана на манер мальчишки-наездника. Зое хотелось лишь перелезть на сиденье, но окончившим пансион благородным девицам не объясняют, отчего сидеть в седле по-мальчишески не стоит в платье. Её ботинок задел юбку, так что девушка полетела вниз, ударившись лбом о подлокотник. Крепкое русское ругательство вырвалось у княжны изо рта раньше, чем разум успел дать сигнал замолчать.       — Всё в порядке?       — Да!       Поднявшись на трясущихся руках, Зоя облокотилась на подушки, рассыпала на юбке мелки и взяла в руки блокнот. Открыв чистую страницу и потерев саднящий лоб, она крикнула:       — Пожалуйста, входи!       Сначала на бумаге появился розовый кружок, затем несколько маленьких по ободку. Зоя не поднимала головы, стараясь дышать не слишком громко из-за давящего на грудь корсета. Она увлеклась, создавая видимость занятости, да и звук шагов Камала застрял в ворсе ковров, поэтому когда над её головой раздался голос, Зоя вздрогнула и сразу же подняла глаза.       — Я тут кое-что нашёл? Твоё?       Два зелёных полуприкрытых кошачьих глаза лениво наблюдали за её рукой, ещё секунду назад шуршащей мелком о бумагу.       — Моё.       — Не отдам.       — Не отдашь?       Покачав головой, Камал крепче прижал к себе кота и сел напротив Зои на кофейный столик. Он двигался медленно и расслабленно, будто опустился в собственное рабочее кресло. Зоя почувствовала, как его колени на мгновение коснулись её юбки. Ткань нежно прошлась по чулкам, кожу покрыли мурашки. Она кинула взгляд на дверь. Опустив глаза, возле входа стоял шудр в кафтане для кухонной обслуги.       Камал перешёл на английский:       — Твой мистер… Эм, а как зовут мистера?       Зоя перевела взгляд на кота, что умещался в большой ладони Камала практически полностью. Полулёжа он облокотился на грудь мужчины и, вцепившись в рубашку одной лапой, раз в несколько секунд запускал в ткань коготки.       — Бибин.       — Так вот, Мистер Бибин рассказал мне, что ты ведёшь себя грубо. Он сидит под дверью, ждёт, а ты! — свободной рукой Камал почесал под подбородком кота и прошептал что-то столь тихо, что Зоя не разобрала слов.       Улыбка собрала в уголках его глаз морщинки. Накинутый на плечи кафтан, расстёгнутая на несколько верхних пуговиц рубашка, мятые брюки, темные следы недосыпа под нижними веками. Сжимающий большими руками кота господин не был похож на человека из знати. Трогательный в своей нечастой неряшливости мужчина походил на медведя из сказок, что так что слышала Зоя в детстве. Мудрый бурый мишка со страниц книги, что побеждает хитрость лис и кровожадность волков.       Княжне хотелось поправить его волосы. Кудряшки выбивались из наспех собранного пучка, и она представляла, как проводит по торчащим прядям рукой. Нежные и покладистые, они бы скользили между пальцев, но, стоит оттянуть и отпустить, пружинкой возвращались на место. Несгибаемая воля. Камал продолжал что-то шептать мистеру Бибину, и от этого звука по шее и затылку Зои ползли волны мурашек, будто прикосновения рук.       Убаюканная, она чуть не спросила о слухах, что слышала от слуг. Якобы Камал и Дивия Шарма состоят в порочной связи. Зою это не беспокоило, лишь ранило, жгло, пожирало. Княжна списывала всё на постыдную детскую зависть, что она испытывала с юных лет к подругам из индийской знати. Они всегда были желанны, обласканы и выбраны. Выбраны жизнью, судьбой, людьми. Зое не хватало этого чувства, чувства будто мир расположен к тебе априори, так что не нужно заслуживать его даров. Её никогда не выбирали. Стоило смириться с мышиного цвета волосами, как появилась болезнь, а стоило принять её, как в груди закопошилось что-то забытое, но родное. Маленькое чувство, которое Зоя боялась признавать, руководило её разумом и поступками, заставляя неосознанно переживать из-за того, что Камал никогда не выберет её.       — Его просто раздражают закрытые двери, вот и просится внутрь.       — Но почему-то просится именно к тебе, а в доме ещё куча запертых комнат.       Кот зевнул, и Зоя улыбнулась:       — А ты тоже пришёл, потому что дверь закрытая манит?       — Я? — Камал поднял голову и, нахмурившись, посмотрел на княжну.       В тёмных глазах господствовала озадаченность, которую через пару секунд сменило веселье:       — Да нет, меня твой брат прислал.       Было очевидно, что сам господин Рай не пошёл к ней, с чего бы вдруг? Глупость и надежда, вот два верных спутника тех, кого не выбирают.       — Понятно.       — Не спросишь, зачем?       — Да нет, всё ясно. Хочет позлорадствовать. А может спросить, что подать на праздничный обед в честь отъезда Бриджит. Пусть не беспокоится, я передам пожелания на кухню через Маджун или кого-то из девочек.       Зоя откинулась на спинку дивана, несколько мелков упало на пол. Через пару мгновений мистер Бибин выскочил из рук Камала, оставив пять круглых дырочек в рубашке, и погнался под диван за оранжевым.       Господин Рай устало потёр переносицу и, сгорбившись облокотился подбородком о ладонь. Он выглядел уставшим и разбитым, и Зоя почувствовала, как щёки захватывает стыдливый румянец. Она опустила глаза на блокнот. В груди болезненно сжимались то ли совесть, то ли страх быть отвергнутой. У розового цветка начал появляться второй ряд лепестков.       — Извини, это не твоя забота. Мне всё нужно выяснять с Виханом, а не срываться на тебя. Я просто не хочу… А ты наверняка пришел обсуждать это.       — Это.       — Ну это! — Зоя развела руками в стороны. — Бриджит пришла к вам в одной ночнушке, я выгнала её из дома и теперь схожу с ума от беспокойства, потому что хорошие люди не выгоняют на улицу своих друзей, если те ведут себя не так, как ты ожидаешь.       — Так это была ночнушка? Я подумал, вечернее платье.       — Вы все всё поняли! Доран наверняка был рад, он любит коллекционировать истории о человеческом бесстыдстве! — сжимая мелок побелевшими пальцами, Зоя заштриховала второй ряд лепестков, а затем и первый.       На странице остался большой неровный круг на палочке; пыль от мелка осела на юбке. Отбросив блокнот на диван, Зоя принялась стряхивать с себя розовую пыль, больно ударяя по коленям и бёдрам, из-за чего грязь лишь упорнее въедалась в ткань.       — Зоя?       Она выдавила слова сквозь зубы:       — Можешь так им и сказать: мне нестерпимо жаль, что я, вероятно, обесчестила дом Басу и, разумеется, что Вихан был прав. Только вот мне от этого ни капли не легче!       Бледную, но уже покрытую тонким слоем загара руку сжали большие смуглые пальцы. Её кисть замерла, на мгновение расслабилась, а затем выскользнула из его ладони. Спрятав горящую от чужих прикосновений руку в складках платья, Зоя бросила взгляд на слугу у входа, который так и не посмел поднять глаз и попросила:       — Просто скажи ему, что я не дам Вихану и Дорану тешить самолюбие, подшучивая и издеваясь надо мной. Знаю, это лишь их манера, зла они не хотят, но мне пока ещё слишком гадко на душе, чтобы смеяться со всеми.       — Да я вовсе… А это что?       — М?       Зоя кинула быстрый взгляд на Камала и снова отвернулась. В руках господин Рай держал её изрисованный закорючками блокнот.       — Какая-то глупая клякса. Возможно, пятно. Или просто набор штрихов поверх несуразного…       Слово «дерьмо» крутилось на языке, но, сделав паузу, княжна подобрала «барахло».       — Барахло? А где тот рисунок, что ты рисовала в саду, когда мы впервые встретились после твоего возвращения? Там девушка, клумбы, цветы, — Камал продолжал листать блокнот, медленно разглядывая рисунки и пытаясь разобраться внутри чёрточек и палочек.       — Не знаю. Где-то в шкафу. Может за ним. Я бросила его через пару дней.       Пролистав до последней страницы, Камал закрыл блокнот и, не выпуская его из руки, подпер ею подбородок.       — Почему?       — А зачем продолжать? В ней нет ничего такого.       — Хм. Вполне милая картинка.       — Милая. Это плохое слово.       — Почему?       Передразнивая на два голоса, Зоя сказала:       — Как вам моя шляпка? Милая!       — И что не так?       — То, что в шляпке той 10 перьев и фигурка тушканчика.       — Кто-то носит такое?       — Кто-то носит не только такое.       — В твоей картине не было тушканчика.       — Не было. Хотя может и стоило бы добавить. Хоть какая-то идея.       — А если нет там великой идеи и смысла, то что с того?       — То и не стоит время на неё тратить.       — Даже если она тебе нравится?       — Даже если она мне нравится.       Зря наблюдала за Камалом краем глаза. Она казалась себе глупым маленьким ребёнком, что изводит взрослого на эмоции от невозможности выразить чувства, что прячутся внутри.       — Знаешь, в чём прелесть банального?       — В банальном нет ничего прелестного.       — Ошибаешься. Банальное и простое можно менять.       — Менять?       — Добавь тушканчика. Добавь десять тушканчиков. Сотри тройку, нарисуй ещё. Какая разница, если в любой момент можешь бросить.       Мистер Бибин вытолкнул из-под столика мелок и прыгнул следом. Зоя провела ещё горящей ладонью по спинке кота, едва успев, пока он не проскочил мимо, и представила тушканчика в платье. Улыбнувшись, она покачала головой:       — Ладно, господин Рай, тушканчик, так тушканчик.       — Справишься до следующей недели?       — Почему до следующей? Мы же договорились, что ближайшие лет сорок оба не будем ничем заняты.       Стукнув себя пальцами по лбу, Камал закатил глаза:       — В голове ветер! Вообще-то я пришёл приглашать тебя за город в поместье. Амрита одна не поедет, а с тобой в миг соберётся. Я сначала по привычке спросил Вихана, но он меня к тебе отправил, — улыбаясь, как кот из детской книжки, Камал добавил, — ты нынче госпожа самостоятельная.       Скрестив руки на груди, Зоя исподлобья смотрела на Камала, чья улыбка из кошачьей стала лисьей. Хотелось сказать ему колкость, отречься от нового титула, но статус самостоятельной, хоть и прозванной так в шутку, госпожи ей нравился:       — А поеду. Чего в городе делать?       — Истина. Тогда ближе к полудню в четверг будь готова. Пришлю за тобой.       Улыбаясь уже мягче, господин Рай отложил блокнот, опёрся ладонями о колени и встал со столика. Его движения были медленными и сонными, с плеча свисал кафтан. Он собирался уходить.       Зоя наблюдала за торчащим из его кармана поясом, закусив губу. Сначала он дернулся вверх, потом вниз, оказался в ладони Камала. Вот сейчас он уйдёт. Пара шагов к двери, повернулся у ковра, пожелал хорошего дня, положил ладонь на ручку.       — Камал?       — М?       — Как ты считаешь, я плохой человек?       Краем глаза она видела, что Камал не двигался. Молча, будто обдумывая ответ, господин Рай стоял у двери. Секунда, две, пятнадцать.       — Нет.       Дверь скрипнула.       — Камал?       — Да?       — А что за городом в поместье?       — Как это что? Свадьба.