запах глинтвейна

***

      Альфа накинул на него чёрный пиджак, будто и вправду на расстоянии учуял медовую ваниль, а следом прижал омегу к своей тёплой и твёрдой груди. Благодаря подвёрнутым рукавам рубашки, голым запястьем, которое источало интенсивный запах, намеренно или нет он коснулся его лица возле уха.       — Гу… — сорвался Чимин на сдавленный стон.       — Помолчи, пожалуйста. Почему ты весь дрожишь? — задал он риторический вопрос, прижимая руки к шее и спине.       Омега не собирался плакать, но всё же сбился на судорожный всхлип, зарываясь носом в складки белоснежной рубашки и втягивая в себя весь букет тревожных ароматов.       — Пойдём в машину? — тихо предложил блондин.       — Не могу, со мной телохранитель.       — Отлично. И где он?       — Ему надо позвонить, — совершенно разбитым голосом сообщил омега, словно из всего мира пропали мобильные телефоны.       Без лишних вопросов и предупреждений Чонгук стал шарить руками в карманах его тренча, когда Чимин уже бесстыдно и без спроса обнимал бывшего мужа вокруг талии. Он тихо буркнул в грудь нужное имя и даже не вслушивался в разговор над своей головой. Больше всего он хотел вырваться из этой ситуации, просто убраться подальше от этого дома без ненужных объяснений, просто вернуться домой, спрятаться под одеяло и не вылазить до утра. Так что присутствие альфы, который, по крайней мере, знал, что нужно делать в такой ситуации, так как уже был схожему состоянию свидетелем, было очень кстати. Он осознал это в тот момент, когда вопросы Чонгука прекратились, а его руки полезли в чужие карманы. Раньше он бы счёл это за унижение и за несерьёзное отношение к тому факту, что Чимин был взрослым человеком, способным самостоятельно выбраться из любой жизненной ямы. Теперь же он видел в этом возможность оценить чужую заботу и побыть слабым, не чувствуя себя при этом ущербно.       Джина и чёрного «майбаха» уже не было, когда тонированный внедорожник притормозил рядом с крыльцом, и Чонгук направил омегу к машине. Хотя они с альфой больше не обмолвились ни словом, Чимин боялся, что Чон бросит в салон сухую прощальную фразу и равнодушно захлопнет дверь перед его носом. Но блондин сел на заднее сиденье вслед за омегой, который за это время успел лишь встретиться с настороженным взглядом телохранителя. Не то чтобы он не хотел объясниться и успокоить, но не особенно располагал для этого ресурсами, пока мелкая дрожь не могла никак оставить его в покое.       Это мгновение он охарактеризовал для себя короткой слабостью, во время которой он мог делать то, в чём так сильно и так долго нуждался. Чимин прекрасно понимал, что, как только ему станет полегче, альфа оставит его одного, и они больше не встретятся. Возможно, они даже не успеют поговорить, и всё, что останется у Чимина, — это воспоминание о сорокаминутной поездке в машине. Именно поэтому он позволил себе прильнуть к нему сразу, как Чонгук захлопнул за собой дверь чёрного тонированного внедорожника.       Объятие глубокого бадьяна было успокаивающим. Запах мягко касался спины через чёрный пиджак и поглаживал прижатый к белоснежной рубашке нос. Альфа грел ему шею тёплыми пальцами и, аккуратно дотягиваясь до панели на задней стороне центрального переднего подлокотника, включал подогрев сидений. В салоне внедорожника было тихо, а Салем управлял автомобилем очень бережно. После пережитого стресса и достигнутого спокойствия, в условиях комфорта, тепла и безопасности Чимин стал проваливаться в сон. Впервые за долгое время этот сон оказался лёгким, ленивым и безмятежным. Хотя омега ещё понимал, что находился в салоне автомобиля пасмурным и тёмным вечером, это не мешало чувствовать, как правую сторону лица грело бесцветное солнце, а ухо улавливало ровный, загадочный и едва слышный стук неизвестных колёс — больше походило на неторопливое движение ночного поезда. Издалека послышался неразборчивый, но серьёзный шёпот альфы. Будто бы он просил не беспокоить того, кто уже терял связь с сознанием, лёжа у него на груди. И когда солнце стало ещё больше и горячее, обхватив его крепкими руками, Чимин окончательно заснул.       Чонгук был таким тихим и аккуратным, когда выносил его из машины, что при других обстоятельствах омега проспал бы как минимум пару часов, если не до утра. Он бы занёс его в квартиру после того, как убедил телохранителя искать подтверждения о том, что им безопасно находиться вместе, не у спящего омеги. Он бы положил его на белый диван в гостиной, чтобы потом сесть в ногах и ждать его естественного пробуждения. Он был на полпути, медленно открыв входную дверь ключом, который помог вызволить из кармана телохранитель, и в этот же момент со стороны большого окна, выходившего из коридора на улицу, раздался хулиганский рёв клаксона из яростно несущегося автомобиля.       Чимину понадобилась всего пара секунд, чтобы поелозить головой и сообразить, что рядом не было охраны, а Чонгук уже беспардонно проникал в его квартиру.       — Как ты отпустил Салема? — тихо спросил он вместо того, чтобы глупо заметить, что у него, вообще-то, были ноги, и теперь-то он точно был способен идти сам, когда проснулся. Но говорить это не хотел, пока не особенно понимал, как реагировать: как правильно или как ему хочется?       — С трудом. Он позвонил твоему отцу и сообщил, что ты со мной. Странно, что господин Пак не распорядился избавиться от меня, — заметил Чонгук, нащупав в наполовину тёмной прихожей выключатель, так как Чимин оставлял лишь один маленький огонёк для Апельсинки, которая до сих пор не заявила о своём присутствии.       Чимин больше ничего не стал говорить, только хотел прижаться виском к чужой твёрдой груди и смотреть снизу вверх на выраженные линии челюсти, скулы, на мягкие губы или крепкую шею. Но мужчина попросил обхватить его руками, чтобы он перенаправил вес на одну руку и сбросил с омеги ботинки. Чимин едва не задохнулся, когда их лица приблизились. Не собираясь рисковать и испытывать собственную силу воли, которая близилась к нулю, он опустил голову, буквально сбегая из-под взгляда коньячных глаз. Оставив у входной двери две пары обуви, блондин вошёл в тёмную гостиную и наконец опустил омегу на белый диван.       — Хочешь чего-нибудь?       — Это мой дом, — напомнил Чимин. — Я должен задавать тебе этот вопрос.       Альфа промолчал. Не говорил, что это не тот случай, что даже спустя год помнил, где что лежит, что способен проявить даже столь крохотную человеческую заботу, если бы Чимин не прятался за чувствами гордости и независимости. Но омега вовсе не скрывался, тем более после того, как позволил себе расслабиться рядом с ним ещё в машине.       — Я теперь живу не один, — объяснял он, — поэтому некоторые вещи лежат не на своих прежних местах. У меня… — вдруг запнулся Чимин, собираясь без лишних интриг сообщить о кошке, но та появилась в дверном проёме сама, осторожно выглядывая из-за двери и оценивая ситуацию, а также изучая на предмет опасности незнакомого и с её стороны точно незваного гостя. Омега лишь указал пальцем за бедро Чонгука, чтобы альфа обернулся, встретился взглядом с поблёскивающими зелёным цветом глазами и увидел, как гордое и своенравное создание трусливо прячет голову обратно за дверь. Чимин легонько потянул мужчину за пальцы к дивану, чтобы он меньше пугал животное своими размерами.       — Котёнок завёл кота? — спросил блондин, когда сел на край дивана.       Чимин лениво улыбнулся, расстегнул чёрный тренч и подтянул к себе колени.       — Это кошка. Я рассказывал про неё когда-то. Её зовут… — растянул он до неприличия долгую паузу, а под конец увяз в тёмных глазах напротив. Договаривать он в итоге вовсе не стал и только тяжело вздохнул под пытливым взглядом. — Я потом скажу.       — Что сегодня произошло?       — Я был на дне рождения друга... Не знаю, что произошло. Может, я попал под горячую руку, но он наговорил мне много всего…       — Поговорим? — на вопрос Чимин молча кивнул. — Чтобы ты не врал мне в лицо, сыграем в «пять вопросов»? На этот раз нельзя не только лгать, но и пропускать вопрос.       — Я не врал во время этой игры, но не пропускать вопросы — против правил.       — У меня есть право их нарушить, — холодно заметил Чонгук. — Начинай.       Чимин молчал, оценивал его тон и мысленно занимался поисками вопросов, которые у него могли быть, но, как и в первый раз, во время их совместного завтрака больше года назад, в голову не лезло ничего дельного.       — Окей… Ты уезжал из города в прошлом месяце? — вспомнил омега необъяснимые для себя чувства тревоги и потери.       Мужчина по-прежнему смотрел на него, но ответил не сразу. Несмотря на то что в комнате было темно, в его взгляде всё же читалось едва заметное удивление, а затем альфа кивнул:       — Дважды. По работе на несколько дней.       — В августе тоже? Это один вопрос, можешь не отвечать, если не согласен, позже я задам другой.       — Тогда меня не было неделю. Что именно сказал тебе друг?       — Айщ… Можно не дословно? Сказал, что я легко получаю, что хочу, и он был рад, когда со мной всё это случилось: я имею в виду... потерю ребёнка и расставание, — совсем уж тихо закончил омега. — Ты завёл отношения?       — Нет. А ты?       Чимин покачал головой в отрицании, потому что при слове «нет» мог сбиться на нервный смешок.       — Я больше не знаю, о чём мне спрашивать, — честно признался Чимин, едва успев удержать при себе предательское «Гу». — У тебя всё хорошо? Я тебе неприятен? Ваши отношения с Тэхёном стали лучше? Разве что это.       — Нет. Нет. И — нет, я даже не знаю, где Тэхён, — последовательно ответил блондин. — Ты истратил все вопросы.       — Я знаю. Но что значит — ты не знаешь, где Тэхён?       Альфа пожал плечами и задумчиво потёр подбородок пальцами изрисованной правой руки.       — Я не видел его с прошлого года, — ответил Чонгук. — В ту ночь, когда ты ушёл, я получил сообщение от него, что он уезжает из города. Пока что у меня нет другой информации.       Чимин заткнулся, глотая комок чувства вины и обиды из-за сложившихся обстоятельств. Он хотел уточнить, было ли это единственной причиной отрицательного ответа на третий вопрос, но не хотел услышать, что до сих пор дело было и в омеге тоже. Это бы прибавило терзаний, если бы он получил подтверждение тому, что их разрыв по-разному, но одинаково сильно ударил по ним обоим. Написано ли это было на его лице или нет, но альфа, будто издеваясь, спросил:       — Ты счастлив?       — Это сложный вопрос, — заметил омега.       — Простой. На него можно ответить «да» или «нет». Спрошу по-другому: ты стал счастливее после того, как расстался со мной?       — Я расстался не для того, чтобы счастливее стал я.       — Это не ответ. «Да» или «нет»? — Чимин покачал головой и уткнулся лицом в колени, чувствуя, как воздух в комнате стал стремительно тяжелеть. — Отлично. Значит, это я должен был стать счастливее? Почему это решал ты, а не я?       — Потому что я потерял ребёнка, — быстро ответил Чимин. Альфе даже не нужно было ничего спрашивать или как-то возражать. Словно омега сошёл с ума и беседовал в темноте с Апельсинкой: благодаря мелькнувшему блеску в тёмных глазах, он сообразил, как это прозвучало. И поспешил исправиться: — Ты тоже его потерял, но я имел в виду не это! Я знаю, что нет гарантий, что они не нашли бы меня в другой комнате, но ты звонил мне именно в тот момент, когда я выходил из спальни на звук шума. Поэтому я так выразился.       — Мне было не по себе, когда я стал звонить. Хотел узнать, в порядке ли вы. Потом мне позвонил человек, представился Мин Юнги и сказал, что работает на твоего отца. От него я узнал, что случилось, а через час уже был в самолёте, — тихо говорил мужчина, выдержав небольшую паузу, — чтобы по прилёту тот же человек не пустил меня в палату.       — Прости.       Чонгук сделал едва заметный глубокий вдох, отвернулся и склонился к ногам, упираясь в бёдра локтями.       — Я думал, что тебе нужно время пережить это одному и что ты вернёшься, когда это произойдёт. Между нами уже всё было по-другому, чтобы рвать после потери ребёнка…       — У меня их больше не будет, — едва ли не шёпотом признался омега.       Чонгук молча повернул к нему голову с сочувственным сквозь темноту комнаты взглядом. И Чимин поторопился продолжить, чтобы не услышать ещё одну фразу в стиле «мне очень жаль, котёнок», которая способна была выбить из него воздух вместе со слезами.       — Поэтому я так поступил, — нервным, торопливым и дрожащим голосом. — Я не хотел, чтобы ты меня жалел, чтобы лишал себя настоящей семьи и оставался со мной из жалости. Даже сейчас ты смотришь на меня именно так, — заметил омега.       — Это сожаление и чувство вины. Значит, мы были вместе из-за ребёнка, а остался бы я из жалости? Что тогда, мне надо уйти, чтобы ты не чувствовал себя оскорблённым? — резко спросил мужчина и вдруг поднялся с дивана. На Чимина он больше не смотрел. — Я весь год думал, что ты винил меня в том, что случилось. Я знаю, что безответственно отнёсся к вашей безопасности, но ты мог бы мне сказать и дать мне самому принять решение или дать шанс объясниться в чувствах. Я был влюблён, я бы дал тебе необходимую уверенность, если бы ты поделился тем, что случилось, а не говорил, что не хочешь меня видеть.       — Прости меня. Ты прав, но я уже этого не сделал. Я хотел, как лучше, потому что тоже был влюблён. Что я могу сейчас из этого изменить…       Чонгук больше ничего не сказал. Не говорил, что ему нужно подумать или что они больше не увидятся. Он лишь бросил на омегу последний взгляд, а затем тихо и неторопливо покинул квартиру.       Под тяжёлым шагом хлюпала влажная трава. Мокрая одежда липла к телу, а холодный воздух пробирал до костей. Иногда казалось, что это были единственные детали, которые помогали почувствовать себя живым. Или мёртвым? Из-за сильного ливня тёмное кладбище не освещалось даже скромным лунным светом или смехотворными огоньками бессмысленных звёзд. Но наизусть заученная дорожка сама вырисовывалась под ногами, позволяя ему дойти до нужной точки с безликой плитой. Он уже перешагнул тот порог, когда следил за временем и датами, но те будто умудрились пустить в нём корни подобия биологических часов. Альфа не всегда знал, какой сегодня день, год или сколько сейчас времени, так как вне работы не видел смысла следить за этим. Какая разница, если любой день без работы одинаково трепал своим холодом и отсутствием всякого смысла? Но сегодня он вновь явился сюда в нужный день.       За последний год он не единожды вспоминал Чимина и опущенный им ответ на вопрос о дальнейшей жизни. Но всё же думал, что в тот момент с его стороны было всё сказано правильно. Вряд ли стоило говорить, что дальнейшей жизни может не быть, когда она утратит цену. Алые розы на короткой ножке превратились в мокрое недоразумение, когда он опустил их на прямоугольник мраморной плиты, незначительно выставлявшейся из-под земли. Голой ладонью он протёр её от мелкого природного мусора и скопления дождевой воды.       Он бы заговорил вслух, если бы не понимал абсурдность этой затеи. Пусть иногда одиночество приближало его к сумасшествию, пусть иногда ему хотелось заговорить дома так свободно, словно они всё ещё находились вместе, но он до сих пор успешно от этого уклонялся. Он не справлялся ни капли, но привык отвлекаться и занимать себя работой, которая уже давно не способна была увеличить и без того бездонное чувство вины. Наверное, поэтому смотреть на Чонгука, зная при этом о мотивах Чимина, было непросто. Так как эти терзания были несправедливыми и легко изменяемыми — стоило лишь протянуть руку и открыть рот, чтобы поделиться правдой. Они ведь оба были живы.       Время снова стало бежать бесконечно медленно, а в комнате, по ощущениям, стало ещё темнее. По окнам барабанил сильный дождь, который только пригвождал к сиденью белого дивана. На этот раз Чимин хотя бы не плакал, однако остро чувствовал несправедливость, которую создал сам. При всём желании он не только не мог переиграть то, что случилось год назад, но и понимал, что не смог бы поступить иначе. Даже если бы омега услышал от альфы что-то успокаивающее, своим на тот момент воспалённым сознанием он бы не смог убедить самого себя, что Чонгук говорил правду, а не то, что Чимин жаждал услышать. Всё могло быть иначе, если бы омеге удалось признаться в своих чувствах и встретить взаимность до нападения. Тогда ему было бы за что цепляться. Всё могло быть иначе, если бы он выходил из-под действия наркоза дольше, а очнулся в присутствии Чонгука.       За те долгие минуты, что он сидел на диване, Апельсинка успела войти в гостиную и запрыгнуть на сиденье, настороженно обнюхивая следы пребывания ушедшего гостя. В тёмной комнате белоснежное существо почти сливалось с белым диваном. Омега тянулся к кошке пальцами, но та даже не тёрлась о них головой, лишь продолжала изучать посторонние запахи, которые в том числе шли от спадающего с плеч пиджака. Чимин вспомнил про него, когда чужой телефон в кармане завибрировал, а по двери раздался двойной стук. Апельсинка притаилась, а следом спрыгнула с дивана и выбежала из комнаты.       Омега не очень-то и поторапливался, понимая, что сейчас увидит альфу в последний раз. Лучше бы он вообще ничего не говорил и не соглашался на игру в вопросы без вранья. Но разве в этом случае он не был бы жестоким? Тогда лучше бы за это время он привёл себя в порядок, а не открывал дверь с таким видом, словно с дивана он даже не слезал и не избавлялся ни от пиджака, ни от чёрного тренча под ним. И пусть так оно и было, он мог бы оставить эту непривлекательную правду при себе. Альфа упирался обеими руками в дверной косяк по разные стороны, будто стучал уже вечность.       — Вернулся за пиджаком? — неохотно стаскивал омега вещь со своих плеч.       — За тобой, — прямо сказал Чонгук и медленно вошёл внутрь, заставив Чимина отступить на пару шагов. — Ты мне нужен, и у тебя пять секунд, чтобы мне помешать. — Он захлопнул входную дверь и стал неторопливо приближаться к пятившемуся назад омеге. — Пять…       — Стой.       — Я знаю, что ты гордый. Но и я тоже. Если после нашего разговора ты так ничего и не понял, я к тебе больше не подойду. Мне неинтересна погоня за призраками родных детей. Когда придёт время, мы найдём подходящий из множества вариантов, но пока мы можем об этом не думать.       Чимин молчал.       — Четыре…       — Стой! Если мы сойдёмся сейчас, то всё будет серьёзно. Это не будет интрижкой, и никаких больше друзей с привилегиями, — серьёзным тоном говорил омега, словно пытался его этим напугать.       — И никаких больше решений за меня или за моей спиной, даже если ты приглашаешь в дом головореза для охраны, — после твёрдого кивка на очевидное продолжил мужчина. — Это последний раз, когда я пытаюсь понять тебя в подобном и не перевожу твой поступок в то, что ты ни во что меня не ставишь.       — Такого никогда не было!       — Тогда покажи мне это вместо того, чтобы делать меня счастливым нерабочим способом, — чуть ли не срываясь на рык, попросил блондин.       Чимин промолчал.       — Три… Что-то ещё?       — Да, сейчас, — торопливо бросил он, в панике пытаясь найти несуществующую причину для отказа в то же время, когда всё в нём кричало о том, что он желал только этого мужчину. Он был застигнут врасплох, потому что их разговор в гостиной довольно прозрачно для омеги поставил на них с альфой жирную точку. Он не оставил себе даже малейшей надежды на то, что Чонгуку необходимо было в тишине переварить их разговор, чтобы вернуться более собранным и уверенным. — Подожди…       — Два… — Чимин судорожно втянул в себя воздух и остановился за пару шагов до закрытой двери в спальню. — Один, котёнок, — шёпотом закончил счёт альфа, затаившись, как хищник перед броском.       Между ними было два омежьих шага, которые Чонгук преодолел за один свой. Он дотронулся до лица Чимина и, ни секунды больше не медлив, коснулся его губ своими. Сильная рука прижимала омегу к тёплому телу и задирала давно ненужный тренч вместе с чёрной рубашкой. Изголодавшиеся по ласке губы танцевали в пьянящем и сладостном поцелуе, от которого кружило голову. И Чимин подался вперёд и вверх, обнимая альфу за шею. Долгожданные нотки горького апельсина обволакивали идеально совместимую сливочную ваниль, забиваясь в ноздри тонким ароматом цитрусового рафа. Омега не сдержался и издал короткий стон в приоткрытые губы, по которым только что скользил кончиком языка.       — Я так сильно соскучился, — не сдержавшись и торопливо стягивая с себя чёрный тренч, шепнул омега в чужой рот.       Альфа вместо ответа зарычал и двинулся губами к шее, намереваясь без промедлений поставить метку и застолбить за собой омегу, но успел заметить слабый и незавершённый узор на месте прошлого укуса. Чимин не особо горел желанием проводить сейчас лекцию об истинных или бросать сбивающую с настроя фразу, что он всё объяснит позже. Воспользовавшись недолгой задумчивостью альфы, омега снял с себя рубашку. Он дотянулся до чужих губ, активировав своего мужчину, и направил его лицо к прежней метке, которая просто обязана была достичь завершения и помочь им стать единым целым.       На ощупь расстёгивались ремни на брюках и джинсах, а также пуговицы на белоснежной рубашке, которую хотелось просто разорвать. Но после сооружённого им когда-то гнезда в гардеробной Чимин пришёл к выводу, что ему пока хватит портить одежду настоящего или бывшего мужа. Болезненный стон при укусе Чонгук снимал ласковым поглаживанием пальцев по щеке, пока омега вжимался в крепкое тело. Большие чёрные джинсы слетели с его бёдер моментально, стоило ему расстегнуть ремень и молнию на ширинке. Так что альфа подхватывал его под ягодицами почти обнажённого, оставалось лишь избавиться от белья. Но это мужчина сделал сам, когда прошёл с ним в спальню и опустил омегу на кровать.       Пока Чонгук снимал с себя одежду, Чимин на ощупь поскидывал на пол декоративные подушки. Из-за задёрнутых штор, которые омега даже не трогал ни утром, ни в течение дня, в спальне была вечная ночь, а из-за того, что дверь была прикрыта, слабый свет от одной лампочки в прихожей в эту комнату совсем не проникал.       — Гу? — позвал он напряжённым и, может, совсем чуть-чуть испуганным голосом, будто за короткое мгновение альфа исчезнет, а Чимин проснётся в одном из своих кошмаров.       Но возле лица он почувствовал лёгкий смешок, а в темноте едва заметно сверкнули два тёмных глаза.       — Включить свет моему котёнку? — дразнящим шёпотом спросил мужчина, повалив омегу на кровать.       Собственно, Чимин хотел, потому что хотел видеть его лицо, но решил, что сможет дотянуться до лампы возле кровати сам, когда сориентируется в пространстве. Тем более что Чонгук уже вовсю ласкал языком мочки его ушей, а по груди водил тёплой ладонью. Альфа подтянул его выше, чтобы не свисали ноги, и торопливо приник губами к ключицам. Чимин в это время сообразил, что лежал на спине поперёк кровати и подтянулся к тумбочке, чтобы зажечь лампу под собственный стон, когда мужчина стал поочерёдно посасывать бусины его сосков.       Стены этой комнаты не видели подобных ласк больше года, с тех пор как он съехал к Чонгуку, и они перестали проводить здесь совместные ночи. То, как он ласкал себя во время течек, не шло ни в какое сравнение с тем, как это делал альфа, а главное — с тем удовольствием, которого он мог с ним достичь. Мягкие губы покрывали его живот влажными поцелуями, любовно и бережно касаясь маленьких, едва заметных шрамов. Кончик языка толкался внутрь пупка, заставляя омегу стонать и втягивать живот под слетающие с чужих уст лёгкие смешки. Мужчина гладил его тело и ласкал небольшой член пальцами. Чимин только подмахивал бёдрами, теребил пальцами ускользающие от него жемчужные волосы и сгорал от желания в облаке выразительного бадьяна с любимыми нотками.       На стоны альфа отвечал рыком, когда обхватывал его член губами, мягко сжимая яички и направляясь пальцами к увлажнённому выбегающей наружу смазкой колечку мышц. Пошлые звуки посасывания и жаркие проникновения пальцев кружили Чимину голову, отчего потолок перед глазами начинал расплываться, а он понимал, что свет, собственно, можно было и не включать. Со стонов он переходил на нетерпеливые всхлипы и мёртвой хваткой цеплялся в большую руку, которую Чонгук, убрав с бедра, стал успокаивающе поглаживать по животу. Меньше всего ему хотелось кончить альфе в рот именно сейчас, когда он жаждал, требовал обоюдного и одновременного наслаждения.       Омега уже собирался сорваться на глупые и невнятные угрозы, когда мужчина выпустил его член изо рта и прижался губами к внутренней стороне бедра, пока на ощупь оценивал готовность заветного отверстия и наконец-то освобождал его от своих длинных пальцев.       — Котёнок, перевернёшься на живот? И поближе ко мне, — попросил он, когда Чимин встал на четвереньки на кровати. Чонгук подтащил его к себе за бёдра, когда сам уже стоял ногами на полу, и ласково поцеловал его в левую ягодицу. — Хороший мальчик.       — Я знаю… Гу! — недовольно воскликнул он, когда, вместо того чтобы начать, альфа стал гладить его по ягодицам и между ног. Но мужчина только укусил его в другую ягодицу, вырвав изо рта омеги шипящий воздух.       — Я тоже соскучился, — объяснил он. С губ Чимина сорвался протяжный стон, а дрожащие руки, которыми он упирался в постель, грозились не выдержать, когда альфа ввёл всего головку. — Тш-ш…       Мужчина погладил его поясницу тёплой рукой, помогая расслабиться. Медленно он проникал глубже под сдавленные и сладостные стоны, которые провоцировали грудное рычание альфы. Высокую кровать стали испытывать на прочность неторопливые проникновения, пока блондин давал Чимину привыкнуть к нему. В эти минуты особенно сильно хотелось прильнуть к мягким губам, неразборчиво целуя и кусая. Хотелось ткнуться носом в пахучие железы и жадно пройтись по ним языком.       Когда движение стало более свободным, альфа подтянул его за локти, чтобы прижать омегу спиной к своей груди и ласково удерживать руками за живот и горло. Он ласкал его ушко и шею со свежей меткой. Слизывал с непослушных губ глубокие стоны и терпел, когда Чимин по-смешному сильно впивался пальцами в его руку и затылок. Поясница успела вспотеть, разгоряченная грудь за спиной покрылась испариной, когда толчки стали глубокими и резкими. Теперь руки скользили по чуть влажному телу, вызывая несдержанное желание, которое концентрировалось в горловом рычании.       Картинка перед глазами снова плыла, когда альфа становился властным и требовательным, словно сладкие стоны были для него особенно долгожданной наградой, той самой роскошью, которую он мечтал ещё хоть раз услышать. Омега таял под его быстрыми толчками, томными прикосновениями и интимными поцелуями, предчувствуя скорый путь к заветным звёздам. Он срывался на сухие всхлипы, когда понимал, что ему осталось всего ничего, и он всё равно кончит в одиночестве. Но мужчина укусил его в плечо, ненадолго отвлекая от внутренних ощущений и наращивая темп до сбитого дыхания.       Кровать вовсю стучала о пол, а матрас проседал с краю под коленями омеги. Если бы альфа его не держал, Чимин уже непременно свалился бы, так как опоры он давно не чувствовал и, по большому счёту, пребывал на весу, благодаря крепким и сильным рукам. Мочку его уха снова захватили в плен чужие губы, которые только напомнили о приближающемся наслаждении. Сдерживая очередной недовольной всхлип, омега вцепился в тело за собой, проскользнув по влажным бёдрам подушечками пальцев.       — Давай, кончай, котёнок, — будто нарочно, ошпарил ему мужчина ушко жарким шёпотом и сдавил ладонью головку его члена.       Омега не сдержался и сорвался на блаженный и протяжный стон, когда он кончил в руку своего альфы и стал конвульсивно сжимать его член колечком мышц. В этот момент в его шею ткнулось лицо мужчины, который со сдержанным стоном и пульсирующим внутри членом прекратил толчки. Излившаяся в нутро сперма стала вытекать наружу и приятно сбегать по бёдрам тёплыми струйками. Чонгук судорожно выдохнул ему прямо в кожу и со сбитым дыханием поцеловал Чимина во влажную от пота щёку.

***

      На крыше одного из самых высотных в центре небоскрёбов было холодно, ветрено и сыро. Дождь после полуночи сошёл на нет, но дороги и гладкую поверхность доступной крыши в том числе залило водой. Из-за того что Юнги не имел ни цели, ни желания высохнуть или переодеться, мокрая одежда продолжала липнуть к телу, а порывистым ветром его нещадно трепало возле самого парапета. Мелкая дрожь в теле стала уже привычным спутником, особенно когда он отказывался от верхней одежды в холодную погоду. На шумный шаг со стороны двери он обернулся без особого интереса, так как уже который час чувствовал на себе пристальное внимание нерадивого молодого альфы, который даже не пытался замаскировать своё наблюдение за ним.       — Ты собрался прыгать? — словно видел веселье в том, что смог найти повод повторить его реплику, спросил перекрашенный в тёмного брюнета альфа в чёрном классическом плаще. Будто ребёнок, который реагировал на внимание, Тэхён выставил перед собой обе руки, сооружая из пальцев пистолет. — Бум!       Юнги отвернулся.       — Оказывается, тебя легко найти, когда ты ни за кем не следишь, — говорил парень, подходя ближе. — Кого уже успел пришить? Нашёл кого-то похожего…       Остаток фразы альфа просто не услышал, когда в ушах зазвенело так, словно он достиг дна своей дырявой выносливости. В конце концов, рано или поздно это должно было произойти, а сегодня был очень удачный для этого день. Он завершил работу ещё утром и встречался с Чонгуком без всякого «хвоста» за собой. Каждый раз, когда Юнги заканчивал дело, он проваливался в пучину внутренней пустоты и ждал, когда его временно вытащит на землю новый заказчик.       Голыми ладонями он опёрся о парапет, которого даже не ощущал: он мокрый? Холодный? Он вообще существовал, или виделся ему перед стремительно мутневшими глазами? К одному отключённому органу чувств стали быстро примыкать все остальные, а это всегда предвещало скорую потерю сознания. Последнее, о чём он подумал, когда его повело вперёд, — что он умрёт, упав с высоты птичьего полёта, даже толком не осознав это перед смертью. Он опасно перевесился за узкий край парапета и почти полностью оторвался ногами от пола, когда его дёрнули сзади две проворных руки и отбросили прямо на мокрую плитку.       В виски отдавало бешено бегущее сердце, и он почему-то закашлялся, словно кто-то долго держал его пальцами за горло. Юнги зажмурился, когда перед глазами всё ещё предательски плыло. Наконец, совладав с собой, он с большим трудом сделал глубокий вдох и стал следить за дыханием. Возвращавшийся слух стал доносить до него невнятную брань и возмущения, а за руку поверх чёрной рубашки его крепко держали чужие пальцы. Альфа снова медленно втянул в себя воздух, чтобы открыть глаза и хоть что-то начать видеть перед собой.       — Бля, ты весь сырой…       — Не надо меня трогать, — раздражённо выдернул Мин свою руку из тонких длинных пальцев и постарался отодвинуться в сторону.       — Не буду, если ты не будешь сигать с крыши! — воскликнул Тэхён. — Это не смешно, придурок, я испугался. Не хочу потом отскребать твоё тело от асфальта… Бля, я говорю, как мой старший брат в том году. Что это было?       — Не твоё дело, — холодно отрезал альфа.       — А теперь ты говоришь, как я раньше!       — Уйди с глаз моих. Кто вообще разрешил тебе вернуться?       — Ты, — недоумённо ответил Тэхён, словно альфа посмел забыть их недавний и явно воображаемый телефонный разговор. — Ты сказал, чтобы я скрылся из города на год. Я вернулся только сегодня и нашёл тебя случайно. Прости, мне было не по себе на кладбище, и я не стал выходить, — с таким искренним сожалением произнёс Ким, словно Юнги с нетерпением именно этого и ждал.       Мин лишь устало вздохнул и торопливо поднялся на ноги, чтобы свалить отсюда подальше и побыстрее.       — Твой старший брат тебя ищет и просит моей помощи, — сообщил он. — Разберись с этим, раз вернулся.       — Правда? — оживился молодой брюнет. — А каким тоном он спрашивал? Он злится?       Юнги не ответил.       — Мне нужно пару недель, я только приехал. Я, блять, не готов. Мне надо освоиться.       Альфа бросил на брюнета беглый взгляд и сухо произнёс:       — Если ещё раз проследишь за мной, отправишься вслед за отцом.       — Жалеть потом будешь, — спокойно заметил парень, поднявшись на ноги следом. — Разве не поэтому ты меня не убил?

***

      Наконец-то за долгий год утро выдалось ленивым не из-за того, что у него не было никакого желания начинать очередной день с однотипным сценарием, а потому, что в его кровати крепко и сладко спал его альфа, обхватив омегу рукой вокруг живота. Давно забытый Чимином солнечный свет проникал в комнату с самого рассвета, потому что перед сном он раздёрнул шторы. При сонном повороте головы след от подушки на правой щеке мужчины одомашнивал его грозный вид и даже прибавлял романтичности. Чимин бы ни за что не вылез из-под его руки, если бы Апельсинка не бросала в него с пола недовольными звуками. Защищая чужой сон и чувствуя себя предателем перед беспомощным существом, которое заслуженно требовало еды, омега приложил все усилия, чтобы вылезти из объятий и постели максимально бесшумно и незаметно.       Он накормил кошку и поднял с пола разбросанные вещи. Чимин успел заглянуть в ванную и экстренно быстро провести необходимые процедуры, чтобы поскорее вернуться в кровать и ещё чуть-чуть понежиться в объятиях сонного мужчины и необходимого омеге запаха бадьяна с ноткой горького апельсина. Прошла целая вечность с тех дней, когда он слышал этот волнующий шлейф в последний раз. Когда он вернулся в светлую спальню с белоснежным постельным бельём, Чонгук, вероятно, уже не спал. Почти сразу, как омега проник под одеяло, сильные руки притянули его к себе, словно добычу, а мягкими губами альфа стал касаться его шеи. Тёплые пальцы скользили по бедру и опрокидывали Чимина на бок, чтобы направиться к ягодицам. Он уже шумно дышал возле чужой щеки со следом от подушки, но тут на постель что-то прыгнуло и недовольно заурчало. Омега разочарованно рухнул на постель сразу после того, как альфа отстранился, немного приподнялся и опёрся о спинку кровати.       На этот раз кошка хотя бы не сбегала, а опасливо изучала новый объект, который тянул к ней руку, и недовольно царапала когтями, когда Чонгук преждевременно позволял себе больше дозволенного. В конечном итоге изнеженное создание разрешило мужчине аккуратно гладить её за ушком.       — Её зовут Апельсинка, — шёпотом сообщил Чимин, глядя снизу, как дёргается уголок чужих губ. — Я встретил её в ту ночь, когда ушёл от тебя, поэтому импульсивно назвал её так же, как пахнешь ты, когда счастлив.       — Вот кто в ту ночь забрал у меня этот запах с собой на целый год, — альфа опустил голову и скользнул ленивым взглядом по лицу, челюсти и изящном, едва заметном узоре на месте свежих проколов на шее. — Не задавался вопросом, что с твоей шеей? — Чимин помотал головой, а Чонгук отвлёкся на хватку когтей, когда он перестал гладить важному созданию за ушком. — Понятно, это ты тоже знал. Вот почему ты соврал, что мы не связаны.       — Да. Я догадывался, но убедился только после того, как Юнги сказал, что истинные существуют. Это случилось прямо перед нашим расставанием.       — Отлично, — саркастично отозвался мужчина.       — Я больше не буду ничего скрывать, веришь? — спросил омега, но ответить не дал. Вместо этого он поторопился свести недосказанность к минимуму: — Поэтому я спросил, уезжал ли ты. Мне было нехорошо в те дни и когда я сам уезжал за город.       — Мне тоже.       — Гу? — тихо позвал он, чтобы блондин повернул голову. — Если мы начинаем заново, то я хочу, чтобы у нас были совместные ужины, хочу кино, свидания и ночные прогулки с поцелуями…       Альфа немного помедлил, а потом приник к нему своими мягкими губами, увлекая в незатейливый, неторопливый и воздушный поцелуй. Впервые Чимин откровенно боролся за его внимание, притягивая к себе за шею и зарываясь пальцами в растрёпанных жемчужных волосах, пока Апельсинка требовательно царапала руку его альфы и провоцировала сбиваться на сдержанные смешки и короткое шипение.       — Вы с ней чем-то похожи, — отстранился Чонгук, чтобы обратить внимание на ту, что почти исполосовала когтями левую руку. — Мне нужно съездить к твоему отцу. Я должен передать ему кое-что от Юнги.       — От Юнги? Но он больше не работает на отца. И почему ты назвал его вчера головорезом? Он вовсе не плохой человек.       На этот раз альфа открыто усмехнулся, сгрёб его в объятия обеими руками и ткнулся носом в свежую метку.       — Это же ты с рождения связан с криминалом, так почему ты такой невинный? Не хочу говорить, но я тоже обещал ничего не скрывать: Юнги — наёмный убийца, котёнок. Ты этого не знал?       Апельсинка недовольно замяукала и спрыгнула с постели. Она села у двери, выдержав паузу, а затем прибавила громкости возмущениям, чтобы добиться внимания и освобождения кровати. Чонгук отстранился и попросил кошку подождать, когда уже собирался встать. Чимин в это время переваривал информацию, после которой хотя бы многие детали сошлись. Теперь ему стало ясно, почему Юнги так раздражало, когда омега называл его охраной в то время, как альфа занимался прямо противоположной деятельностью.       — Теперь знаю, — наконец отозвался Чимин. — Окей… Ты будешь рассказывать родителям, что мы сошлись? Хотя они уже знают, если Салем звонил вчера отцу. Папа точно догадается. Окей, я тоже поеду. Ты же сможешь защитить меня, когда на улице или в кино мы будем только вдвоём? Мне не очень хочется ходить на свидания втроём. Попробую достичь компромисса: чтобы охрана у меня была только тогда, когда тебя нет.       — Прости, котёнок, но охрана останется. Мне нужно понять, что нападение не связано со мной, а твой отец должен убедиться, что тебе ничего не угрожает, — Чонгук сел на кровати и оглянулся, когда омега обиженно поджал губы. — Завтрак в постель или утренний секс на кухне? Выбирай.       После этих слов он ушёл в ванную, а Чимин даже не пытался ухватиться за свою детскую позицию. В конце концов, он действительно хотел доверять, уступать и прислушиваться к теперь уже своему настоящему альфе, особенно когда он говорил или делал вещи, которые имели серьёзный смысл. Так что омега помедлил, а затем под шум воды, доносившийся из ванной, быстро вылез из кровати, чтобы заправить постель, накинуть на себя чужую белоснежную рубашку, в которой он терялся из вида, и убежать в кухню.