запах глинтвейна

***

      Жизнь обретала вкус только в такие моменты, как сейчас, когда в нём пробуждалось любопытство. Если первый день он думал, что здорово приложился головой, когда его вышвыривали на улицу, то во второй стало ясно, что его интуиция была при нём, а паранойи у него нет. За ним впервые следили, и это вызывало смех, адреналин и живой интерес. Может быть, он насмотрелся дерьмовых фильмов, раз действительность не соответствовала ожиданиям. Он был уверен, что слежка — это что-то тонкое, гениальное и профессиональное. Он был уверен, что двое несуразных мужичков в старой машине, таскавшиеся за целью по пятам, особо не скрываясь, могут быть только в комедии, в которой высмеивались промахи и тотальный непрофессионализм. Но Тэхёну достались именно такие.       Так что львиную долю времени он баловался и издевался, чуть ли не виляя воображаемым хвостом перед своими преследователями. Если они его не хватали под руки каждый раз, как он якобы случайно проходил мимо наверняка ржавеющего кроссовера, то им были нужны не деньги. Что тогда? Он так увлёкся новым для себя развлечением, прячась за стенами домов и, наоборот, открыто гуляя по улицам, что совсем позабыл об осторожности. А ведь в прошлый раз его предупреждали, что убьют, если он не вернёт деньги за дозу и проигрыш. Деньги он не вернул, потому что Чонгук дал ему что-то смешное, а не нужную сумму для оплаты долга. Поэтому лучшее, что Тэхён мог для себя сделать, — это раздобыть немного «молли» и как следует расслабиться, чтобы придумать, откуда взять деньги. Но идей у него не было, а за деньгами никто не приходил. И, так как его перестали дёргать по этой ерунде, он без особых трудностей забыл о проблеме и сам.       По городу он часто бродил неприкаянным и уже знал каждую улицу, как свои пять пальцев. Если бы кто-то вздумал поймать его прямо в центре, он бы смог убежать или затеряться в понятных для себя лабиринтах между жилых домов. Но сегодня он потерял бдительность и не заметил, что вышел на ту улицу, на которой ему никак нельзя было появляться. Он прошёл одноэтажное здание с подвалом для серьёзных карточных игр, которые проводились в сомнительной компании и влиятельными лицами. В этот момент он был зациклен на автомобиле позади себя, который вдобавок при движении ещё и забавно подсвистывал.       Через мгновение он осознал собственную оплошность, когда крепкая рука развернула его за плечо, а в лицо ударил мощный кулак. Ким ругнулся и от неожиданности готов был увидеть звёзды на пасмурном вечернем небе, которое грозилось разрядиться тёплым осенним дождём. Словно тряпичную куклу, двое альф подхватили его под руки. От их грубых движений кислотно-жёлтая косуха с бахромой стала рваться по швам, и Тэхён заскрипел зубами. Но его лишь снова ударили в губу и затащили внутрь здания.       Через небольшое окно в узкую тёмную комнату проникала лунная дорожка. Мягкой вуалью полупрозрачный свет касался полупустого встроенного деревянного стеллажа и стелился по светлому ковровому покрытию. При закрытом окне здесь становилось душно, но зато так не выветривались ценные запахи. Если бы кое-кто сейчас рискнул зайти внутрь или просто открыть дверь, то непременно решил бы, что нащупал неожиданный лаз в берлогу. Но в комнате он был один, а дверь никто не трогал.       — Джин сейчас ездит так медленно, что мы почти час добираемся до клиники и столько же до дома, — поделился Чимин, привалившись спиной к прохладной стене. — Ты ему что-то сказал перед отъездом?       — Только попросил его быть внимательнее, — коротко объяснил Чонгук в трубку. Омега промолчал. Как будто он и так знал ответ, который, несмотря на заботу, ему не нравился. А мужчина тем временем сделал, кажется, бесшумный глубокий вдох и тихо добавил: — Можешь выплеснуть на меня всё, котёнок, я выдержу.       — Я не хочу ничего выплёскивать.       — Где ты?       С виноватым взглядом Чимин огляделся по сторонам и принял напряжённую позу, сидя на полу. Он боролся изо всех сил, но всё же не смог противостоять потребности превратить комнату в эпицентр хаоса, внутри которого он нашёл потерянное спокойствие. Больше походило на то, что комната с идеальным порядком, который был характерен хозяину квартиры, пережила сильнейший ураган. Почти вся одежда Чимина и Чонгука валялась на полу и была разложена в загадочном порядке. Под задницей было скомкано одеяло, которое омега стащил с их кровати и приволок сюда. Под молочными и кремовыми рубашками и чёрными пиджаками затаилась пара декоративных подушек и несколько мелких личных вещей альфы. Как будто Чимин должен был или потечь прямо во время беременности, или разродиться на раннем сроке.       — Ты не будешь ругаться? — осторожно спросил Чимин. Но даже после уверенного «нет» омега медлил и нервно покусывал нижнюю губу, не глядя притягивая к себе ткань, пропитанную чужими феромонами. — Я в гардеробной, — тихо признался он.       Он ведь не боялся его, но словно допускал, что в любой момент реакция могла стать непредсказуемой. Как в случае с тем самым щенком, которого Чонгук привёз в клинику. Тогда Чимин боялся за малыша, потому что думал, что грозный с виду альфа может довести собаку до разрыва сердца, если станет отчитывать её громко и яростно.       Но всё же в этот момент плотная ткань грела живот, который Чимин до этого ласково поглаживал, а убаюкивающие запахи не позволяли слабенькой безмятежности убежать далеко. Чонгук молчал, и омега готов был поклясться, что на расстоянии ощущал всю тяжесть его феромонов.       — С нами всё нормально, Гу, — заверил новоиспечённый Чон, — я хорошо себя чувствую и уже успокоился. Просто пока не вышел. Лучше ругайся, а не молчи, я видел здесь дорогие пиджаки. Ты точно не покупал их для того, чтобы твой беременный муж делал из них гнездо.       — Я не собираюсь ругаться. Можешь делать с ними что хочешь и сидеть там сколько нужно. Но когда вернусь, я заберу тебя в кровать.       Омега едва не сорвался на скулёж, когда услышал то, чего сам хотел. Он упал на ворох вещей под собой и тяжело выдохнул от сковавшей грудь несправедливости. Во-первых, он наконец-то знал, что ему было нужно, чтобы чувствовать себя с комочком внутри спокойно и безопасно, но сейчас это было недоступно. Во-вторых, всего за два дня он успел превратить свой маленький мир в тотальный беспорядок, включающего в себя альфу, находившегося за дверью, и несуразное гнездо в гардеробной. В-третьих, подобный отъезд Чонгука без омеги мог повториться ещё не один раз. Ведь ещё до того как они узнали о беременности, Чон уже отсутствовал в городе дважды. Правда, второй раз он уезжал с Чимином.       Он не хотел тратить драгоценное время на уточнение, сколько ещё минут мужчина мог уделить и без того затянувшемуся телефонному разговору. В конце концов, Чонгук сам ему позвонил. Значит, время у него было, а Чимину всё же было что выплеснуть.       — Мне очень не нравятся твои командировки, — тихим, ноющим и слегка подвывающим голосом признал омега, изо всех сил стараясь сократить свою претензию.       Альфа помолчал, а потом едва слышно усмехнулся, словно дождался недовольства.       — Что-то ещё?       — Да, — честный ответ перед самым открытием ящика Пандоры. — Мне не нравится быть здесь без тебя, я не чувствую себя в безопасности, когда тебя нет. Ещё я не хочу ездить с Джином один: мы уже два дня грустим с ним вместе, потому что Намджун тоже уехал по делам. Я хочу, чтобы ты встретил меня завтра после работы в машине или торопился приехать к нам, где бы ты ни был…       Чонгук молчал.       — Я соскучился, Гу. Очень сильно. Может быть, мы заведём какое-нибудь домашнее животное, которое ты будешь всегда брать с собой, а меня возьмёшь работать его личным врачом?.. Ты меня слушаешь?       — Да, — прозвучал мягкий голос так близко, словно Чонгук за секунды раздобыл телепорт, хотя на самом деле плотнее прижал телефон к уху и рту.       — Я только хотел сказать, что скучаю и каждую свободную минуту думаю о том, как ты нас обнимешь, когда вернёшься. Если бы ты был здесь, я бы ни за что не ушёл в эту комнату. Здесь темно, одиноко и страшно, но я сделал так, что мне уютно, и я чувствую, что мы здесь одни. Ничего… Наверное, спать я буду в нашей кровати, только возьму что-нибудь с собой. Айщ… Теперь я похож на того одержимого омегу, да?       — Нет, — подавил альфа нервную усмешку. Но следом добавил очень твёрдым голосом: — На него ты совершенно не похож.       — Окей. Прости, я увлёкся… Ты молчишь, а здесь пахнет тобой, и я…       — Нет, вернись назад. Ты много сказал, и я хочу понять. Знаешь, хочу в «5 вопросов», — попросил мужчина. Омега угукнул, хотя уже рассказал ему чуть ли не всё. А потом из трубки донёсся мягкий вопрос: — Ты любишь меня?       Чимин молчал и собирался с духом, чтобы ответить честно о том, что точно влюблён. Вот как это произойдёт: через телефонную трубку, через тысячи километров, лёжа в ворохе одежды на полу гардеробной и даже не видя перед собой коньячных глаз. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы озвучить свои чувства, но альфа вдруг зарычал.       — Только не сейчас… Что?! — резким и грубым голосом, с горловым рокотом задал он короткий вопрос мимо трубки, отчего внутри на мгновение всё сжалось, а потом отдалось эфирным теплом: по крайней мере, с ним альфа так никогда не разговаривал. — Прости, котёнок, я перезвоню позже, — торопливо сказал мужчина под гул чужих голосов и прервал звонок.       — Следующий вопрос… — еле слышно протянул Чимин в пустую трубку, когда понял, что из-за позднего времени вряд ли они вернутся к разговору сегодня.       В тёмном подвале с одной горящей несимпатичной лампой, которая лупила светом прямо в лицо и срывалась на мигающие конвульсии, тянуло духотой и сыростью. Круглый стол находился в углу вместе с удобными стульями. Тэхён же сидел на убогом и скрипучем, прямо в середине помещения. Кровь изо рта капала на красные кожаные брюки, и он не очень хотел вытирать её рукавом куртки, хотя был не привязан. С кислотно-жёлтой косухи кровь могла и не отмыться вовсе, а он очень любил эту куртку, которую мужчины ему ещё и порвали.       Перед ним стояли трое альф, один из них — в костюме поверх грязной белой футболки, один — в чёрной спортивной куртке, которую, судя по виду, не снимая носили лет сто, третий был в грязном спортивном костюме. Странно, что у влиятельных криминальных авторитетов были столь неприглядные коллекторы. Лучше бы брали пример с Тэхёна. И, если не могли одеваться так же, то могли бы как минимум мыться и ухаживать за жирными волосами.       — Где. Ебучие. Деньги? — выразительно произнёс один из трёх упырей. — Ты просрочил оплату на три недели. Если не отдаёшь сейчас, то ты отсюда не выйдешь, а уедешь по частям, уяснил, уёбок?       — У меня нет таких денег. Я похож на миллионера?       Альфы переглянулись, и один из них дал молчаливую команду, кивнув в сторону Тэхёна головой.       — Эй, погоди! — воскликнул Ким, вцепившись руками в стул под собой и прижавшись к спинке. — Я знаю! Мой брат в отъезде, но у него есть деньги!       — Ты заебал уже со своим братом, — огрызнулся альфа в вонючем спортивном костюме. Если бы Тэхён хоть раз надел на себя нечто подобное, он бы покончил с собой. Может, мужик просто не знал, что так можно сделать? — В третий, сука, раз слышу, что он достанет тебя из жопы.       — Всего одну секундочку! Ща, — повторял Ким, уже набирая номер Чонгука. — Ща, я скажу брату, что меня убивают, и он переведёт. Сможете подтвердить? Мне кажется, он думает, что я — пиздабол. Надо просто… Бля, да чтоб тебя! — воскликнул Тэхён, когда из динамика раздались слова о том, что абонент недоступен. — Если меня убьют, я стану твоим ёбаным кошмаром, Чонгук!       — Заканчивайте с ним, — раздражённо бросил мужчина в чёрной спортивной куртке, будто заебался смотреть на этот спектакль с участием яркого клоуна.       — Стой, я знаю, знаю! — вновь воскликнул Тэхён, когда его осенило другой идеей, которую он давно вынашивал в голове на экстренный случай. А учитывая, что его грозились убить с самыми серьёзными рожами, сейчас был подходящий для осуществления идеи момент. — У моего старшего брата дома стоит сейф с деньгами. Он при мне часто дёргал оттуда наличку.       — Какого хуя ты опять ездишь по ушам?       — Заткнись, Хван, — рявкнул второй альфа. — Ты же щас сказал, он в отъезде?       — Я могу провести в дом и вскрыть замок на двери. Сто раз так делал! — уверенно бросил он в них враньём, но и пары раз для такого аргумента ему казалось достаточно. — Но внутрь не пойду. Он живёт с брюхатым омежкой, мне нельзя светиться.       Мужчины переглянулись и без интереса или без доверия пожали плечами. На самом деле, видеть это было неприятно, он ведь не соврал ни разу! Так что парень рыкнул от злости и устремил к себе все три пары мерзких глаз.       — Бля, я клянусь, что не наёбываю! У меня больше ничего нет, байк вы и так спиздили, — напомнил он про единственный свет в своей прогнившей жизни.       — Поехали.       — Эй, не так быстро, — попросил Тэхён. — Сперва вам надо оторваться от хвоста. За мной следят второй день. Если выглянете на улицу, увидите упырей на старом корыте.       — Ты чё, ещё кому-то должен?       Тэхён пожал плечами. Как будто он держал в голове всех, у кого к нему были претензии. Хватало того, что он держал в ней то, что было нужно самому. Как деньги сейчас, чтобы подышать или погнить на этом свете ещё немного. Ким вытер кровь с губ тыльной стороной ладони, встал с убогого и скрипучего стула и вызывающе кивнул:       — Ну так что, зассали или едем? Я всегда хотел оторваться от погони, вы, чё, нет?..       Потершись носом о кучу вещей, омега всё же вышел из тёмной комнаты в длинный коридор. Миновав двери главной спальни и кабинета альфы, Чимин вышел в гостиную. От трёх включённых плафонов, свисающих над кухонным островком, шёл тёплый свет, ненавязчиво освещая часть квартиры. Юнги стоял у панорамного окна с пачкой сигарет, которую он задумчиво прокручивал в пальцах в то время, как сам внимательно изучал раздел сообщений на своём телефоне. Словно за те часы, что он здесь находился, альфа ни разу не сел. А сейчас, по всей видимости, хотел выйти из квартиры покурить.       — Ты можешь идти, — сказал ему омега, не встретив никакой реакции. Юнги даже не обернулся, стоя к нему с натянутой, как струна, спиной. Когда он вообще в последний раз расслаблялся? Чимин прошёл к дивану, затащив на сиденье большое одеяло с парой вещей, которые волок за собой, подобно хвосту. — Я поговорил с Гу, мне стало спокойнее. До его возвращения осталось чуть больше суток, я справлюсь. Сколько я должен? Только называй адекватную сумму, я обычный ветеринар, а не богач.       — Тебе действительно лучше? — поинтересовался альфа, набирая на телефоне ответное сообщение.       — Да. Я рассказал Гу почти обо всём, кроме тебя. Об этом скажу, когда он вернётся, не хочу, чтобы он беспокоился или считал меня параноиком, — откровенно признался Чимин, моментально пожалев о том, что сказал больше нужного чужому человеку. — В общем, даже после этого мне получше. Я просто лягу спать, а утром Джин подвезёт меня до работы.       — Тогда я вернусь к работе, я уже потратил много времени, которое мог уделить делу, — парадоксально спокойно для недовольства произнёс Мин, хотя смысл казался таким, что он делал одолжение.       Чимин разрывался между словами «окей» и «прости». И решил вообще ничего не говорить. Лишь вновь спросил:       — Во сколько мне обойдётся твоя помощь в роли телохранителя?       Юнги положил телефон в карман чёрных брюк, наконец-то обернулся и медленно, устало и едва не по слогам ответил:       — Я не охрана. Не высовывайся на улицу без нужды и жди своего альфу. Пока, — бросил он уже на ходу, когда направился к двери с электронным замком.       И Юнги ушёл. Чимин переключил свет на потолочную подсветку, чтобы в квартире не было слишком темно, если среди ночи ему понадобится выйти в туалет, и пошёл в спальню вместе с одеялом и чужим пиджаком.       Эта ночь была особенно тихой и тёплой. При отсутствии ветра спокойный дождь при открытом окне был похож на мягкий шорох листьев в глубоком лесу. Свежий воздух, проникающий в комнату, позволял сну быть более крепким и умиротворённым. Всё-таки внимание со стороны Чонгука незначительно компенсировало его отсутствие, а присутствие Юнги сыграло роль в те моменты, когда Чон не располагал большим количеством времени. Чимину оставалось преодолеть меньше половины пути кратковременной, но бесконечной по восприятию, разлуки. Оставались всего одни сутки, когда глубокой ночью он проснулся от резкого звука, который донёсся со стороны гостиной.       От волнения сердце сжалось до размеров давно полюбившегося в животе комочка, и Чимин в глупой надежде притаился, пытаясь подсчитать, прошло ли достаточно времени, чтобы Чонгук успел преодолеть восьмичасовой перелёт. Как будто бы нет. Но омега столько всего выплеснул ему по телефону, что альфа мог и одуматься, плюнуть на работу и вернуться к семье загадочно экстренным способом. В этот же момент он умудрился себя похвалить за то, что отпустил Юнги и не заставил провести в этом доме ещё одну ночь. В противном случае перед Чонгуком предстала бы не самая приятная сцена, если бы он без предупреждений напоролся на другого альфу в собственной квартире. А Чимин показал бы себя не в лучшем свете, когда даже не успел упомянуть и объяснить.       Хотя Юнги был альфой и по сути чужим человеком, чей запах или присутствие должны были больше беспокоить, а не успокаивать ощущением защиты, Чимин не чувствовал ни постороннего запаха, ни отторжения. Что бы там этот альфа ни говорил, но даже комочек в животе как будто бы принимал Юнги за самую настоящую охрану.       Пшеничные волосы после недолгого сна находились в беспорядке, пижама скрутилась вокруг талии и сильно смялась. Но, отбросив одеяло и пугающе чёрный в темноте рукав, омега выбежал из спальни ровно в тот момент, как с постели раздалась мелодия, которую он установил на звонки Чонгука. Сигнал и предупреждение, которые он не распознал. Вместо того чтобы вернуться в комнату, несмотря ни на что, Чимин застыл на месте, когда увидел, что тёмная фигура проникла в соседнюю комнату, в которой находился кабинет его формального мужа.       Страх и непонимание подступили к горлу. Омега прекрасно знал, что, несмотря на отсутствие телохранителей, как у отца, эта квартира была крепостью. Внутрь дома кто попало не проникнет, без ключа на этаж никто не поднимется — если только охрана на посту у входа не воспользуется своим, как было в тот раз, когда Чимин впервые явился сюда на завтрак, — а дверь со сложным электронным замком взломает только такой же гений, как Тэхён. Даже Юнги в первый вечер уверял Чимина в том, что здесь безопасно. А этот человек, кажется, должен был понимать, о чём говорит.       Прижавшись к стене рядом с раскрытой дверью, омега затаился и прислушался. Беспокойную тишину стали прерывать два незнакомых мужских голоса, в воздух бросались ругательства и протяжное шипение.       — Сука… Он, блять, прикручен?! — раздался громкий голос. — Эй, давай, тяни вот здесь.       — Ха-ха, он дохуя тяжёлый, — каким-то мечтательным тоном отозвался второй. — Этот уёбок не соврал.       — Надо ещё одного. Притащить пацана?       — Ты, блять, видел его? Чё он сделает? Нарядит его в свои балахоны?       — Эй, кажись, пошёл, держи… Ага! Не, всё норм, вдвоём утащим. А чё пацан говорил, что здесь кто-то есть? Пустая хата совсем.       — Заткнитесь, твою мать. Тащим быстрее, и сваливаем, — впервые послышался третий голос.       Лишь в этот момент Чимин стал бороться с парализующим страхом, чтобы спрятаться хотя бы в спальне. Ему всего-то нужно было сделать пару шагов до приоткрытой двери, за которой по-прежнему продолжала раздаваться едва слышная трель его мобильного телефона. Ему нужно было вернуться в спальню, спрятаться за кровать и судорожно пытаться ответить на звонок, чтобы в панике сдерживать вопль страха и не плакать Чонгуку о том, что происходило в их доме.       Он приготовился сделать аккуратные и бесшумные шаги, но мужчины стали выходить из кабинета, волоча на руках какой-то квадратный стальной ящик.       — Блять, Хван, обернись! — бросил тот, что шёл спиной вперёд.       На Чимина обернулись сразу двое: второй, кто держал ящик, и тот, кто вышел из комнаты последним. Высокие альфы, уступающие Чонгуку в росте и крепком телосложении, но вдвое превосходя омегу, на короткий миг уставились на него и пробудили в Чимине инстинкт самосохранения. Теперь уже было неважным, какими будут его шаги, когда он развернулся и собрался бежать, но крепкая рука пригвоздила его к стене, а ладонь зажала рот, когда он стал истошно вопить.       — Эй, а ты говоришь, никого нет! Смотри, кто у нас тут! — бросил стоящий перед ним мужчина. От потёртой чёрной спортивной куртки шёл неприятный запах грязи, пота и необъяснимой вони.       — Бля, у нас нет времени. Избавься от него, он видел наши рожи…       Мужик с жирными тёмными волосами, тонкими губами и выболевшим лицом достал из кармана складной нож и приложил к щеке омеги холодное лезвие, заставив Чимина широко открыть глаза от страха.       — Слышь, детка? Показать тебе чё-то интересное?       — Заканчивай, Хван! Пацан орёт, что сюда идёт охрана! Съёбываем быстрее!       — Сука, даже развлечься нельзя, — ответил он в сторону, чем Чимин и воспользовался. Он укусил мужика за пальцы и хотел было пнуть его по ноге или яйцам, но промахнулся, а вторую попытку осуществить не успел. — Айщ, ну и мразь! — замахнувшись рукой с ножом, воскликнул он и лишь сильнее обхватил лицо омеги и зажал рот вместе с носом.       Один.       После удара в живот раздражённый взгляд стал бесовским, а Чимин выплюнул воздух через щель во рту в чужую ладонь. Острая боль проникла под кожу и разошлась по всему телу, подобно заражению, пока он безуспешно пытался сместить руку, за которую хватался.       Два.       Как наказание за своенравность. Чимин едва не подавился криком и всхлипом, которые застряли в горле и не смогли сорваться с уст из-за прижатой к губам ладони. По щекам побежало что-то тёплое, и омега заскулил.       Три.       Мужчина открыл ему рот, когда все запертые звуки исчерпали себя, и вытащил нож, оставив тепло вытекать наружу маленькими мокрыми струйками. Цепляясь за живот в смехотворной попытке защитить, Чимин сполз по стене и провалился в холодную тёмную бездну.

***

      Возвращаться из глубокого и непроглядного, как чёрная дыра, сна было нелегко. Тяжёлые веки отказывались открываться надолго и захлопывались, как вертикальная дверь гаража со сломанным механизмом. В короткие промежутки осознанности перед глазами прорисовывался тёмный потолок и чья-то тёмная макушка у окна. Где бы он ни был, здесь было до того тихо, будто во всём мире выключили звук. Усиленной гравитацией его пригвоздило к тому, на чём он лежал спиной. Чимин пробовал почувствовать хоть одну из конечностей и пошевелить пальцами, но ощущал себя парализованным существом с раненым сознанием.       С закрытыми глазами его убаюкивал образ ленивых морских волн. Его даже покачивало в такт. Там было ярко и тепло, небо было светло-голубым, а вода — сине-зелёной. Но как только он хотел коснуться пальцами рисованного горячего песка, картинка растворялась, а ощущения настоящего вытаскивали его в мрачную и холодную действительность. Окно в комнате оказалось большим, а по стеклу со стороны улицы медленно ползли вниз дождевые капли. Это опять была ночь, из которой ему, кажется, не выбраться.       Ноги свело лёгкой судорогой, и он наконец-то убедился, что живой, когда пальцы стало покалывать. Проваливаясь в пустую бездну, он отчаянно хватался за любой незримый прутик, который вытянул бы его в одну из сторон. Хорошо бы, если ей оказалась та, где светло и тепло. Но перед глазами представала лишь комната со слабым ночником в каком-то углу, который он не видел. Чимину удалось немного повернуть голову к окну, и неизвестный силуэт с тёмной макушкой стал более отчётливым. Словно за один незначительный поворот головы он разрядил батарею своей энергии, омега снова провалился в затягивающую бездну безмятежности. Силуэт у окна при следующей попытке стал уже знакомым и различимым, и он вспомнил, что у него всё же были знакомые, чьи волосы были тёмными. И лишь один из этих людей был наделён выразительным шрамом на щеке, который виднелся даже через туман перед глазами.       Юнги обернулся на мышиную возню, его руки были скрещены спереди, поза казалась напряжённой, даже когда он стоял прямо. Хотя в комнате с большим окном во всю стену было темно, а перед глазами не прояснилась белёсая пелена, его взгляд показался Чимину беспокойным. Впрочем, это даже не играло роли. Потеряв ориентацию во времени и пространстве, омега хотел спросить, где он или где Чонгук, но вместо слов смог только прохрипеть.       — Не так быстро. Медленнее.       Чимин закрыл глаза, когда комната начала кружиться. Словно накануне он выпил лишнего и ещё не проспался достаточно, чтобы алкоголь улёгся в организме и перестал возбуждать сознание. Эта короткая передышка помогла ему шагнуть дальше и сбавила пелену почти до нуля. Омега попробовал оглядеть себя или ощупать, но не смог поднять чугунную по ощущениям голову и сместить руку, к которой была подключена капельница через установленный катетер. Во рту пересохло, и он попытался прочистить горло, издав неприятный шум, от которого давило виски.       — Что случилось? — хриплым, будто прокуренным, голосом.       — Что ты помнишь?       Один простой вопрос, который вдруг поставил всё под сомнение. Словно Юнги должен был сообщить, что на самом деле он — психиатр, а все последние изменения, произошедшие в жизни омеги, он попросту выдумал. Что он на самом деле поехал головой, когда увлёкся кутежом с не друзьями или когда не выдержал родительской опеки.       — Как говорил с Гу... — осторожно ответил Чимин, вспомнив себя сидящим в ворохе одежды на полу гардеробной. Юнги не реагировал, и омега тихо продолжил: — Ему кто-то помешал. Поэтому я не успел сказать, что влюблён.       Вновь не выказав никакой реакции, альфа лишь пододвинул стул чуть ближе к кровати и сел на него.       — Что было дальше?       Чимину вновь стало не по себе, и он попытался дотянуться до живота свободной от катетера рукой, но Юнги этому помешал и прижал его запястье к постели.       — Не отвлекайся, — попросил брюнет со шрамом на щеке, — ответь на вопрос, это важно.       — Что случилось? Где Гу? — запаниковал Чимин, думая, что альфа хочет сообщить ему о каком-нибудь несчастном случае.       — Он в самолёте на пути сюда, прилетит не раньше утра, — быстро ответил Юнги. — Что было после разговора с ним?       Чимина подташнивало, хотя в комнате пахло лишь чистым постельным бельём и медицинскими устройствами, одни из которых вцепились в его руку, подобно скорпиону. В голове была настоящая каша из событий, последовательность которых кто-то издевательски перетасовал, как колоду карт. Картинка перед глазами всё ещё не обрела стабильность и время от времени начинала плыть, пока омега не брал паузу с закрытыми глазами. Благодаря тому, что в комнате было темно, искусственный свет не отпечатывался на внутренней стороне век, в противном случае с головокружением он бы, вероятно, не справился вовсе.       — Я сказал тебе, что ты можешь идти, — вспомнил Чимин, открыв глаза и встретив первый кивок от альфы. — А дальше… Помню, что услышал шум и решил, что это Гу. Кто-то вломился в квартиру…       — Вошёл, — поправил Юнги. — Кто-то вынес сейф. Кого ты видел?       — Я не уверен… — задумался Чимин. Но уже в следующее мгновение его охватил животный страх, который заставил кровь отхлынуть от лица. Он вырвал свою руку из-под чужих пальцев и, вдруг найдя в себе силы, резко попытался сесть, побеждая тяжесть в голове. Но острая боль в районе живота заставила его выплюнуть весь воздух и лечь обратно со слабым стоном под конец грузного выдоха.       — Ты получил ножевые ранения, операция закончилась час назад. Наркоз отходит медленно из-за большого количества обезболивающих. Всё будет нормально, только без резких движений. Твой врач должен сейчас подойти.       — А ребёнок?       Юнги покачал головой.       — Мне жаль. Их уже ищут, но для этого нужна твоя помощь. Записи с камер стёрты, так что неясно, каким образом они проникли в дом и поднялись на лифте. Как они выглядели?       Но Чимин ему не ответил. Уши заложило так, словно внутрь затолкали ваты, участившееся дыхание не удовлетворяло потребности в кислороде и во время первых всхлипов переросло в гипервертиляцию. В глазах потемнело, и Юнги он даже не видел, пока кто-то не зажал ему нос, заставив дышать ртом лишь тогда, когда чужая рука отстранялась от его рта. Лучше бы он потерял сознание, а не чувствовал то, что только что полоснуло его по груди. Убогая капельница была одним из виновников, которые мешали ему выбежать отсюда с беззвучным криком, когда его лицо отпустили руки, и он заплакал, вспомнив нападение во всех красках. Всё, что он смог сделать, — это прикрыть лицо одной рукой, чтобы спрятать свою личную боль внутри.       — Чимин…       — Ты можешь уйти? — выдавил омега. — Уйди, пожалуйста…       — Меня зовут Ан Виен, я Ваш лечащий врач, господин Чон, — услышал Чимин чужой и давящий голос, словно после этих слов он обязан был взять себя в руки. Омега едва не подавился всхлипом. — Ваши родители ждут в комнате отдыха вместе с полицией. Вам будет нужна поддержка близких. Уже утром к Вам придёт психолог, с ним Вы тоже сможете поговорить.       — Не хочу… — резонирующим от плача голосом ответил Чимин, вытирая лицо и пытаясь успокоиться. Несмотря на все свои слова, на лице молодого альфы в белом халате и с тёмной стильной стрижкой было куда меньше участия, чем у того же хладнокровного Юнги. — Не хочу ни с кем говорить.       — Лучше дождаться его мужа, — пришёл к выводу Юнги. — С ним он может стать более сговорчивым и может вспомнить что-то полезное по делу.       — Нет, не хочу... — всхлипнул омега. — Если отец меня любит, пусть не пускает сюда никого, или я ему больше не сын, — в сердцах выпалил он, иначе выразив желание остаться в одиночестве.       — Господин Чон, — перетягивал на себя внимание резкий голос молодого врача. — Вы пережили серьёзные ранения…       — Я! — воскликнул Чимин, сдерживая плач и отстаивая всё ещё важный комочек до последнего, до которого никому не было дела. — Я его пережил, а вы почему ничего не сделали, чтобы спасти ребёнка? Вы врачи или нет? Он был ещё таким крошечным, как его можно было не спасти?       Под конец он едва не взвыл, когда чувствовал ответственность за случившееся на каждом, и себе в том числе. Юнги были нужны подробности, отталкивающий своим видом врач хотел, по всей видимости, утвердиться за его счёт, родители — защитить Чимина и, наверное, отомстить. Почему в этой комнате не было того, кто бы понял ситуацию и правильно расставил приоритеты, не останавливая его плач и оправданные эмоции?       Слёзы жгли глаза, стекали по щекам и скапливались на кончике подбородка или линии челюсти, чтобы большими каплями упасть на ключицы или ворот больничной рубашки. Он больше не собирался сдерживаться и следить за словами.       — Мы не спасли не только его… — словно обозлившись на дерзость неприкаянного омеги без метки, бегло обронил альфа в белом халате, которого Юнги неожиданно грубым жестом вдруг толкнул к выходу.       — Что это значит? Кого ещё?       — Уйдите, — рыкнул альфа со шрамом на щеке.       — Это значит, что Вы больше не сможете иметь детей.