запах глинтвейна

***

      Один.       Старое кирпичное здание он покидал медленным шагом, засунув руки в карманы чёрного и мятого тренча в попытке унять мелкую дрожь. Аккуратно уложенные пшеничные волосы маскировали беспорядочный мыслительный процесс. Как в недалёком прошлом, виски снова неприятно тянуло. Он осторожно спускался по мокрому крыльцу, чтобы не поскользнуться и не слететь вниз кубарем. Свет от фонаря слепил даже под ногами, отражаясь в сырой улице после пройденного дождя.       Два.       Чувство страха, боли и паники побуждало искать спасения и безопасного укрытия, в котором он мог спрятаться, сбежать от болезненных напоминаний, только что брошенных ему прямо в лицо. Именно сейчас охрана была ему дьявольски нужна, пусть на деле и оказалась бы бесполезной. Он зашёл за высокое крыльцо, прислонившись к холодному кирпичу спиной. Чёрная плащёвая ткань при этом успокаивающе прошуршала.       Три.       Всего три глубоких вдоха, и он закупорит обратно те чувства и эмоции, которые запечатал в себе год назад. А в это здание он просто больше не вернётся. До автоматизма отработанный способ внутренней блокировки затрещал по швам, стоило ему немного опустить задранную вверх голову и встретиться взглядом с крепким, высоким и плечистым альфой. Единственным, перед кем он был безоружен.       Омега сорвался на тихий скулёж при третьем выдохе. Ему достаточно было посмотреть в сторону, чтобы понять, что рядом со старым кирпичным зданием, из которого он вышел, находился скромный и уютный с виду ресторанчик, абсолютно точно не в духе альфы. Однако вышел блондин именно оттуда, успел дойти до Джина и чёрного «майбаха» и отдать свой пиджак, прежде чем почувствовал тягу посмотреть влево. Под его пиджаком оказалась белая рубашка без воротника, чёрные лакированные туфли поблёскивали на фоне мокрого асфальта и под фонарным столбом. Словно бездарная пародия на их первую встречу, только вместо белого халата на омеге — чёрный тренч, а между ним и альфой — одна маленькая смерть.       По идее, за год он мог успеть многое переосмыслить и сейчас при виде Чимина равнодушно отвернуться. По идее, за год на должности покойного отца он мог до неприличия повысить ЧСВ и сейчас при виде Чимина хладнокровно сесть на заднее сиденье «майбаха», поправляя какие-нибудь серебряные запонки на манжетах дорогой рубашки. По идее, за год он мог успеть зализать душевные рубцы и сейчас при виде Чимина агрессивно отстаивать ранее задетое чувство гордости… Десяток причин, из-за которых они не должны были приближаться друг к другу, толкались в сознании жирными бегущими строками.       У них получилось прожить в одном городе ровно год и ни разу не встретиться. Чимин и подумать не мог, что формально это выйдет легко, а фактически переживать это он будет с ощущением тяжести и пустоты. Словно в момент, когда он рвал с ним, рвалась и связь между ними, и сейчас они оба неподдельно реагировали на случайное столкновение на улице в сердцевине холодной осени. Первоначальное недоумение сменялось истинными реакциями и болезненными чувствами. На месте сквозной дыры в районе грудной клетки появилось тянущее ощущение, которое провоцировало сорваться на болезненный стон. Альфа должен был уйти, уехать, исчезнуть. Но, забрав у Джина свой пиджак обратно, не прерывая зрительного контакта, он преодолел расстояние между ними. На ходу он закатал рукава рубашки, оголив часть изрисованной правой руки. Серебряные запонки на манжетах отсутствовали, как и любые другие. До мурашек знакомый запах бадьяна горчил виноградным коньяком и вставал у Чимина поперёк горла. Это означало, что бывший муж сейчас или несдержанно задушит его прямо здесь своими сильными руками, или…

***

      В светлом интерьере квартиры молочная чашка с чёрным кофе выделялась, как чернильное пятно на белом листе. Но плавающая на поверхности долька апельсина как бы демонстрировала, что нотка горечи вполне гармонировала с ярким вкусом. И с любой нежностью. Как по традиции, он встречал таким образом каждое утро последние полгода. В эти минуты его запах ванили становился особенно лёгким и сливочным.       Собственную свободу он обретал дважды в одной и той же квартире. Он ещё не был совершеннолетним, когда у него появился свой уютный и любимый уголок на втором этаже старого здания в центре города. Тогда подобный подарок от отца был чем-то само собой разумеющимся, ведь у родителей он — единственный и любимый сын, а денег у отца было хоть отбавляй. Он мог получить всё, чего душа пожелает, и мог творить всё, что ему заблагорассудится, а в случае чего отец бы всё терпеливо уладил. Так что обретение своей первой призрачной независимости он праздновал в кругу сомнительных друзей в каком-то дымном баре. С той ночи он помнит лишь то, как ехал в такси в хлам пьяным и накуренным.       Сейчас ему было двадцать три, но во второй раз, полгода назад, свою свободу он отпраздновал в одиночестве с такой же чашкой кофе с апельсином. Допоздна он то висел, то сидел на широком подоконнике, так как окно выходило на оживлённую и атмосферную улицу. Всё-таки покушение на жизнь отца сыграло немалую роль и в жизни омеги. Впрочем, дело было и в папе, ведь именно его искреннее беспокойство и животный страх за супруга оказали на Чимина сильное влияние. Всего несколько дрожащих слов и выражение лица одного из родителей сработали, как мощный разряд дефибриллятора. Это помогло ему вовремя опомниться в отношениях с учёбой, которой от и до занимался ранее влиятельный отец, подчищая за своим балбесом «хвосты» и пропуски.       Хотя он сильно сомневался в том, что кардинально изменился и резко поумнел, всё же, как бы это ни было странно, был благодарен за подобную оплеуху от собственной жизни, которая была ему дьявольски нужна. Так было поначалу, пока полгода спустя этот инцидент и его последствия не стали раздражать. Ведь теперь отец был уверен, что его долг перед семьёй — это позаботиться о её защите.       Несмотря на то, что его двухнедельный отпуск закончился меньше месяца назад, омега выматывался на работе уже за пару часов. К концу рабочего дня Чимин сильнее нуждался в порции нежности и мягком тактильном контакте. Но единственный и ненадёжный источник для удовлетворения этих потребностей не появлялся уже несколько дней. Всего за две недели у него выработалась новая привычка, которая казалась приятной и совсем безобидной до недавнего времени. Когда ему необходимо было переключить внимание и подышать свежим воздухом рядом с запасным входом в клинику, безымянное белое создание находило его и сбивало с мыслей. Он кормил, гладил и разговаривал с пушистой беспризорницей. Через несколько дней кошка стала переступать порог и ходить по коридору в разгар рабочих часов.       Часто она молча сидела и вылизывалась, не удостаивая своим вниманием никого. Зато, стоило кому-то из посетителей выразить желание забрать её к себе, белоснежное и невинное существо за несколько секунд превращалось в жуткое чудовище, которое лучше обходить за пару десятков метров. Но так как кошка была свободолюбивой и в основном не приносила неудобств, отправлять её в приют или насильно подыскивать ей хозяев никто и не думал. Всего-то нужно было уважать её личные границы и подкармливать, когда она приходила, а появлялась та исключительно по настроению. И всё. Тот же Чимин получал от неё больше, чем он сам давал ей. Она была неплохим слушателем и хорошим отвлечением от жизни, которой он не был полностью доволен. Так что всё было под контролем. Но в один прекрасный день кошка перестала приходить, а в жизни Чимина случилась череда странных встреч.       Сегодня омега придерживался своего привычного распорядка дня. Он выпил кофе с долькой апельсина, явился на работу к девяти утра, поболтал с Хосоком — единственным другом, который знал его со школы, пусть и был на год старше — и дважды до обеда поцапался с Юнги. Хотя вряд ли можно назвать ссорой то, когда недоволен и возмущён только один, а второй не слушал вовсе. В обед ему предстояла быстрая и, казалось бы, совершенно безобидная — для его чувств точно — процедура. Может быть, если бы он не отвечал за стажёров, то на эту процедуру отправился бы тот же начальник, который бывал в ветклинике по настроению, при тяжёлых случаях и сложных конфликтах, а ещё, как должно было быть сегодня вечером, ради пьянки. Потому что Ким Намджун считал тимбилдинг крайне важным элементом, а сплотить всех, по его мнению, могла только бутылка с высоким градусом за пределами этих стен. Так или иначе, из клиники Чимин отлучился в обед ненадолго, по забывчивости даже не сняв халат. Нужное здание находилось буквально за углом, и он мало думал о том, в каком виде пройдёт пару сотен метров в тёплый летний день.       Их рабочий коллектив был не очень большим, как и сама ветеринарная клиника. Однако текучка кадров присутствовала и здесь: один разочаровывался в профессии или обязанностях, второй находил работу в другом месте или другом районе, третий переезжал в другой город или страну, а четвёртый неожиданно умирал после месяца стажировки…       Вряд ли кто-то напарывался на одиночество больнее, чем здесь. Вряд ли где-то ещё одиночество было таким искренним, что при тесном контакте обнимало до костей. В раковине что-то противно стекало в слив при закрытом кране, люминесцентная лампа над головой гудела и подмигивала. Тяжёлый аромат стерильной комнаты настойчиво перебивал сладкий и удушливый запах. В эту секунду на тёплом, солнечном летнем деньке можно было поставить крест — маловероятно, что он стряхнёт с себя эту вонь.       — Ну что? Узнаёте или нет? — нетерпеливо спросила стоящая напротив темноволосая женщина, для которой подобные процедуры, кажется, проходили ежедневно и не по разу. Оставалось надеяться, что с убитыми горем родственниками она общалась чуть деликатнее, сейчас же это было вполне оправданно: ну кто он такой, чтобы беречь его чувства? Всего лишь человек, который первый раз в жизни увидел перед собой труп. Быть при этом равнодушным — плёвое дело.       Лежащее на стальной выкатной полке тело молодого омеги было закрыто плотной простынёй до самых плеч. Рядом с линией роста волос, ближе к правому виску, у брюнета была серьёзная гематома.       — Да, — ответил Чимин хриплым голосом из-за долгого молчания. Он торопливо прочистил горло, желая убраться отсюда, и добавил: — Это он. Я говорил именно про это пятно, под подбородком, — кивнул он головой, не желая указывать пальцем.       — Он носил с собой предметы, которые казались Вам необычными?       — Нет. Но у него был большой брелок на ключах, это было похоже на меховую игрушку.       — Какого цвета? — без какого-либо интереса спрашивала полицейская. Каждый ответ она фиксировала в планшете, который держала в руках.       — Красного.       — Ясно. Всё ещё не вспомнили, где он жил?       — Я же говорил, что не знаю, — чуть не простонал Чимин, услышав этот вопрос уже, кажется, в пятый раз.       — Это всё. Ниже нужна Ваша подпись, и Вы свободны.       — Окей, без проблем.       Вместо имени он поставил какую-то закорючку дрожащей рукой, потому что мечтал о вдохе чистого воздуха. Всё-таки компания в лице полицейской, свидетелей и трупа не особенно расслабляла. Он торопливо вышел на крыльцо и задышал так жадно, словно до этого испытывал кислородное голодание. Но навязчивый запах застрял в ноздрях и горле, и эти попытки продышаться казались смехотворными.       — Эй! — окликнул его с тротуара какой-то пацан, который только что выскочил с заднего сиденья чёрного сверкающего «майбаха». Из-за своих ярко-красных волос и пёстрой одежды он походил на самого большого в мире ара. — Сон Ёндо здесь?       Чимин кивнул. Хотя не особенно понимал, почему вопрос задавали именно ему, по сути простому посетителю, который практически не имел никакого отношения к тому, кто пару дней назад погиб в автокатастрофе. Или у него на лбу было написано, что он только что пережил первое в жизни опознание? От того, что опознавал он человека, которого едва знал, было паршиво и предательски приятно. Он бы точно не хотел прийти сюда и увидеть бездыханное тело кого-то из людей, на которых ему было не плевать. Был ли он бесчувственной скотиной, если в данную минуту его волновала не чужая смерть, а противный запах, который словно планировал не оставлять его в покое ближайшие дни?       Но юный альфа, чей возраст навскидку растянулся в диапазоне от тринадцати до двадцати лет, победоносно подпрыгнул на месте и собрался уже бежать к машине, но задержался, чтобы задать ещё один вопрос.       — Он же это… помер, да?       — Эм… Да. Это здание полностью отведено под морг, это не больница, — решил уточнить Чимин.       — А-а, — протянул пацан. То ли притворялся, то ли несколько дополнительных извилин и правда не были бы лишними для его красной головы.       Общался он грубо. Так, словно это он провёл с Чимином наибольшую часть взросления, таскаясь чёрти где и подкупая и покупая всё, что только можно. Тем не менее попал он почти в точку и быстро сообразил, что время от времени мог видеть в нём сильно искажённую версию прошлого себя. Но парень был ярче. Его бросающийся в глаза цвет волос, ужимки, импульсивность и наигранные жесты казались смешными. И он явно был той ещё занозой в чьём-то крепком заду.       Он вернулся к чёрному «майбаху» и потянулся к ручке задней двери ровно в тот момент, как она сама начала открываться. Из машины вышел высокий мужчина с широкими плечами. Светлые волосы жемчужного оттенка были аккуратно уложены в андеркат, чёрные лаковые туфли блестели даже издалека. Чёрный деловой костюм, белая рубашка и узкий галстук сидели на нём так, будто он в этом родился. Очевидно, парень торопливо передавал ему то, что он только что узнал, потому что блондин бросил взгляд не то на крыльцо, не то на омегу. Когда пацан закончил и отскочил в сторону с широкой улыбкой, мужчина направил на него короткий взгляд. По скрытому тяжёлому вдоху, который можно было разобрать лишь по поднявшимся широким плечам, можно было предположить, что он его терпел.       Чимин осознал, что открыто наблюдает за двумя незнакомцами, когда они двинулись к крыльцу. Вдобавок он пробыл здесь больше, чем планировал, хотя всё ещё не чувствовал уличный воздух. Даже кожей.       — Эй! — вновь окликнул его парень с красной шевелюрой, но под взглядом старшего незнамо кого заткнулся, жестом демонстрируя собственное отступление.       — Есть минута? — спросил мужчина, смахивающий на накаченного пингвина.       — Для чего? — не понял Чимин.       Альфа неторопливо поднялся на крыльцо и подошёл к омеге неприлично, угрожающе близко. Затылок вдруг стало тянуть, а обонятельных рецепторов ласково коснулся запах бадьяна с едва уловимой ноткой виноградного коньяка.       — Держи язык за зубами, — шёпотом приказал он, меняя тон с учтивого на… убедительный. — Не болтай с полицией, — после этих слов он бросил раздражённый взгляд на паренька. — Им не нужно знать о том, что какой-то тип, макнувший голову в ведро с детской краской, приезжал и спрашивал о… — его уверенная речь вдруг прервалась, будто запнулась о препятствие. Раздражённый взгляд, который он метнул на пацана, стоявшего в нескольких метрах от крыльца, альфа торопливо перевёл на Чимина. И теперь в его коньячного цвета глазах читалось, скорее, непонимание, хотя омега молчал и вовсю старался сфокусироваться на его словах и понять, почему они вообще были адресованы ему. Но сильный феромон альфы сбивал с толку, особенно когда нотку виноградного коньяка заменил шлейф горького апельсина. — Об этом… как бишь его? Неважно, — уже спокойнее заключил блондин и вдруг протянул пачку денег ни за что.       В этой странной ситуации Чимин даже не понимал, что делать и как себя вести. Но, решив, что дело в нём и неожиданно нагрянувшем предтечном синдроме, он прервал зрительный контакт и опустил голову.       — Окей, — Чимин неуверенно забрал пачку денег, вовсю стараясь вникнуть в ситуацию, но выходило плохо, и он думал совсем не о том. Вместо того чтобы реагировать правильно, он спрятал деньги в карман белого халата, но вместе с тем сказал: — Только я здесь не работаю. Сон Ёндо был моим коллегой, я приходил на опознание, потому что семьи у него не водилось. Но спасибо.       Возможно, они с альфой были в похожих ситуациях, так как быстро среагировать блондин не успел. Зато красноволосый парнишка громко захохотал, указывая пальцем на мужчину, который только что отстегнул деньжат ноунейму ни за что. Под этот смех Чимин сбежал с крыльца и совершенно необъяснимо и нелогично направился обратно в клинику, желая просто-напросто выбраться из ловушки, в которой его сознание отказывалось работать.       Молодой ли это омега или альфа в преклонном возрасте, вряд ли врачу следует стрелой забегать на место работы, останавливаться в стороне от двери, как будто скрываясь от преследователя, и пытаться перевести дух. Но на удивление холл ветеринарной клиники был пустым, за исключением присутствия Юнги. Но этот альфа был не в счёт.       Знать бы, что это только что было и почему нос и глотку снова заполонял запах треклятой стерильной комнаты, если всего несколько минут назад он чётко слышал запах бадьяна. Слышал, как едва уловимые нотки виноградного коньяка вместе с направленным на омегу взглядом вдруг подавил отголосок горького апельсина. Как будто кто-то вынул дольку из его чашки с чёрным утренним кофе.       — Очнись, — бросил ему Юнги, сидя в строгой позе и с прямой спиной за стойкой ресепшена. — Тот другой парень закончил со щенком и отошёл на пять минут.       — Его зовут Хосок, пора уже выучить имена сотрудников, ты несколько месяцев здесь торчишь.       Юнги ему ожидаемо не ответил. Подобные разговоры не пробуждали в нём должного интереса, и он не видел смысла отвечать или реагировать на пустой трёп. Но на этот раз Чимин и сам не видел смысла в продолжении темы, он шагнул к стойке внутри пустого холла и опёрся локтем о столешницу, чтобы в буквальном смысле перевести дух.       — Всё нормально?       — Не знаю. Кажется, я сегодня особенно чувствителен к запахам… — вновь вспомнив насыщенный букет альфы, задумчиво протянул Чимин. Но труп на стальной выкатной полке стремительно вытеснил посторонние мысли. — Айщ… Мне до тошноты противно от того, что сейчас было.       — Это с непривычки. Если бы видел мертвечину каждый день, не придал бы значения, — беззаботно сообщил брюнет в белом халате. Чимин только сейчас заметил, что он читал газету. Самую настоящую газету. Иными словами, в духе Юнги было всё странное и старое, как он сам.       — Я и забыл, какой ты отзывчивый, — отпустил замечание омега. — Не в этом дело, сухарь… Хотя в этом тоже. Но больше всего мне мерзко от того, что у него никого нет, а я за месяц не так уж хорошо его узнал, чтобы что-то почувствовать. В результате он умер, и всем на это плевать.       Юнги промолчал. Даже не оторвал взгляда от газеты.       — Забей, — раздражённо попросил Чимин, не найдя поддержки, и сунул руку в карман, в котором наткнулся на пачку денег. — Кстати, на, — кинул Пак прямоугольную стопку на стол, — по-моему, тебе не доплачивают.       — Что это? — кажется, не глядя на брошенную пачку, спросил альфа.       — Деньги. Это такие бумажки, которые дают за работу, — открыто издевался Чимин, пока Юнги не поднял на него взгляд. — Теперь за опознание платят. Прикольно, да? — подмигнул омега, но от хмурой гримасы перед собой едва не сорвался на стон. — Забей, кто-то перепутал меня с сотрудником морга и хотел закрыть мне рот. Но я слинял. Зато у тебя наконец-то появилась работёнка, — шёпотом добавил Пак.       — Кто это был?       — Не знаю, на их лбах не было клейма, извини. Меня это мало волнует. А по запаху не найдёшь?       — Если их было несколько, опиши, как выглядел каждый.       — Господи, Юнги, расслабься. У меня нет проблем. Я рассказал тебе забавный случай, мог бы и улыбнуться хоть раз в жизни. Ты даже по праздникам этого не делаешь, на тебя иногда страшно смотреть.       Альфа ответил на это молчанием и пытливым взглядом.       — Ты такой дотошный… Деньги дал какой-то альфа, блондин, старше меня на пару лет. Или на тридцать, — непринуждённо пожал плечами Чимин. — Этим вы, кстати, похожи, я до сих пор не знаю твой возраст. Но если другой пацан — его сын, то тот мужик сильно старше. Пацан был похож на подростка, у него красные волосы.       — Это всё?       — Ну да. Что ещё тебе нужно? Я же сказал: забей. Если кто-то придёт за деньгами, я отдам их обратно. Я не собирался оставлять их у себя, просто решил, что это весело… Ну, проучить, — соврал он.       На самом деле он понятия не имел, почему так поступил. И теперь казалось смешным, что он сравнивал того юного паренька с прошлым собой: с прошлым ли? Но всё же большую роль сыграли растерянность и паника из-за нестандартной ситуации.       — За несколько месяцев ты не только не понял, что происходит, но и не перестал создавать новые проблемы, — занудным тоном причитал Юнги, свернув газету и педантично положив её на стол.       — Я забыл снять халат, когда уходил в морг, потому что это за углом, вот и вся моя проблема, ОТЕЦ, — съязвил Чимин, чтобы альфа наконец опомнился. В конце концов, они едва знакомы и почти ничего друг о друге не знают. Какого хрена этот напыщенный индюк со шрамом в половину щеки вздумал его отчитывать?       — Нет, не вся… — не унимался Юнги.       — Мне неинтересно тебя слушать, меня всё ещё ждёт настоящая работа.

***

      — Помнишь, я рассказывал тебе про того парня с остановки? — повиснув на друге, спрашивал Хосок. Лишь на таком расстоянии можно было услышать его слабый и ненавязчивый запах скошенной травы. — Я жду его там каждый выходной, но он не приходит.       — А он должен прийти? — спросил в ответ Чимин.       Они поднимались на крыльцо стеклянного здания, в котором располагался вычурный ресторан. К счастью, для них шестерых выделили два дивана в самом дальнем углу на первом этаже, оттуда хотя бы вид на убитый вкус помещения был относительно ограничен. Обычно в таких местах второй этаж предназначался для элиты, чтобы гости могли ещё и насладиться панорамным видом, которого на первом этаже не было из-за зеркальных по бокам стен.       Чимин почти всегда отказывался от таких посиделок. Даже в этот раз. Когда Намджун в начале недели сообщил, что хочет всех сводить в пятницу выпить за его счёт, омега уверенно заявил, что не пойдёт. Даже утром он был уверен, что после работы вернётся в своё светлое гнёздышко и займёт вечер чем-нибудь приятным и незначительным. Но после обеда что-то изменилось. Он даже не понял что. Поэтому, когда вечером Намджун снова спросил его о том, не присоединится ли он ко всем, омега импульсивно и необдуманно ответил альфе неожиданным согласием.       — Почему нет? Я серьёзно, он мне понравился. Он тогда был таким грустным, — вспомнил омега.       — Ты же говорил, что он тебя младше. Может быть, он стесняется.       — Хм… И что делать?       Чимин посмотрел в его щенячьи глаза, которые частично прикрывала длинная чёлка тёмных волос, и сказал ему то, что он явно хотел услышать:       — Ну… Тогда продолжай ходить на остановку по выходным.       Хосок расплылся в улыбке и потряс его за плечо. Видеть себя и весь остальной коллектив без белых халатов было особенно приятно. К тому же Чимин пока не привык воспринимать себя настоящим врачом, а не самозванцем, который запрыгнул в последний вагон. Несмотря на то, что сейчас он не просил от отца никакой поддержки, если бы не он, Чимин бы не смог сдать экзамены настолько легко после того, как плевал на учёбу большую часть времени. Вряд ли бы его вообще допустили к ним.       Так что всё же иногда такие встречи с людьми, которые работали с ним под одной крышей, были полезными, как будто отрезвляющими. В этот момент спадали ярлыки, а они становились обычными людьми в повседневной одежде. В служебном помещении в клинике Чимин успел красиво уложить пшеничного оттенка волосы и встряхнуть хлопковую белую рубашку с длинным ассиметричным низом, который скрывал его обтянутый молочными джинсами зад. Напоследок он запихнул чужую пачку денег в сумку, решив подумать об этом завтра. Скорее всего, если и тогда никто за ними не явится, он… А что он сделает? Будет просить помощи отца в том, чтобы найти человека, чьи деньги он бездумно выхватил из рук?       — Спасибо! — искренне поблагодарил Хосок и отпустил его плечо. — Пойду узнаю, где здесь туалет.       Чимин поплёлся за остальными, чтобы сесть подальше ото всех. Места у стены были свободны, и он подумал, что они с Хоби могли бы расположиться рядом или друг напротив друга. Намджун занял место с краю, вслух зачитывая меню.       Пак не сдержался и закатил глаза, когда в отсутствие Хосока Юнги сел рядом с ним, будто нарочно запирая его собой в угол. Он знал, что это было не так и что рядом с ним он садился только потому, что не любил разговаривать. И он бы предпочёл сам сесть в самом углу, чтобы его никто не дёргал, но Чимин сегодня был слишком рассеян, чтобы предусмотрительно затолкать его туда. Однако это не мешало испытывать в этот момент резкое желание обратиться в королевскую кобру, чтобы вместо недовольного выдоха через рот издать вибрирующее кошачье рычание.       — У тебя не выйдет долго прикидываться ассистентом на практике. Как только Намджун просечёт, что ты блефуешь, тебя вышвырнут, — шипящим шёпотом бросил омега, упираясь взглядом в шрам на его щеке.       — А? — от того, что Юнги его даже не слушал, только скучающе оглядывался по сторонам, Чимин разозлился.       — Айщ… Меня это бесит. Прошло уже несколько месяцев, и я жив-здоров, сколько ещё это может продолжаться? Мне не пять лет, чтобы пасти меня, мне не нужна охрана. Я хочу жить нормально, как раньше, спокойно, понятно? Иди охраняй отца, это у него паранойя и повышенная тревожность, а не у меня, — шёпотом продолжал ругаться он, понимая, как смешно это выглядело со стороны. — Господи, он ведь уже ничем не занимается, а спокойно выращивает с папой персики в своём несчастном саду. Единственный, кто может мне навредить, — тля, от которой они не могут избавиться.       — Я не твоя охрана, — не то сообщил, не то возразил Юнги. Из-за бесцветного и невыразительного голоса понять его было трудно. — Ты пришёл отдохнуть или выяснять со мной то, что тебя не касается?       — Что-то мне нехорошо…       — Хватит уже.       — Я серьёзно, выпусти, мне надо на воздух… Не ходи за мной, я не уйду.       — Чимин, ты куда? Мы ещё ничего не взяли, — задержал Намджун, едва не схватив его за руку.       — Сейчас вернусь.       Хотя он не страдал мигренью, сейчас вдруг виски стало противно тянуть, а грудь сковало незримым обручем. Словно ему опять не хватало чистого кислорода, как в обед. Что это вообще за день, что ему приходится второй раз торопливо выходить на крыльцо и жадно дышать? Как будто его что-то очень сильно расстроило, хотя к Юнги он уже привык. И всё-таки что это за слова, что он не его охрана? С этой фразой он уж больно походил на отца Чимина, который никогда не употреблял слово «охрана», только «защита», однако в действительности это ничего не меняло.       То, что за спиной омеги пока никто не шептался, не казалось удивительным. Несмотря на то, что присутствие Юнги сильно раздражало, он не толкался возле Чимина, а сталкивались они, как правило, только на работе. Но настоящая работа Юнги казалась странной и бессистемной. В те дни, когда он отлучался, а Чимин вовсю использовал возможность пройтись по городу без пристального взгляда со стороны, омега тоже думал, что смысл в охране или защите стирается. Ведь когда он оставался один, его никто не защищал. Но на удивление во всей этой ситуации был один плюс: теперь у омеги не было тревожного ощущения, что за ним следят. Потому что следили за ним почти всегда.       Лёгкий ветерок тёплого вечера убаюкивал. Чимин стоял на крыльце и держался рукой за хромированный поручень. Низкий стеклянный забор отделял узкую веранду с крышей. Пак выпивал с коллегами всего дважды, пока не понял, что места, которые выбирает Намджун, понравились бы отцу, но не ему. В этих местах было пусто и холодно, а вычурность иногда пронзала, как острый клинок. На уют не было никакого намёка, и Чимину хотелось поскорее сбежать. Может быть, поэтому у него так тянуло виски? Он понятия не имел, почему сегодня неожиданно решил присоединиться ко всем.       Следующее дуновение ветра принесло ему какой-то знакомый шлейф едва слышного запаха, а потом раздался тихий, но уверенный голос, который говорил нараспев:       — Первый раз — случайность, второй — совпадение, но третий сочту за преследование.       — Что? — обернулся Чимин в тот момент, когда высокий блондин с крепким телосложением переходил с крыльца на узкую веранду.       — Ты кто такой? — прямо спросил его тот самый альфа, который в обед затыкал ему рот пачкой денег. На этот раз пиджака на нём не было, а рубашка обтягивала его мышцы так, словно ткань села во время неудачной стирки. — Почему я вижу тебя второй раз за день?       — Потому что я тоже живу в этом городе? — почему-то вопросом отозвался Чимин, хотя собирался бросить эту фразу в язвительном тоне. — Я вышел на воздух, потому что… Ничего. Но я оставил деньги внутри.       Альфа не переспрашивал, только дёрнул бровью в непонимании. В этот раз отчего-то Чимину не хотелось объяснять, что деньги — это бумажки. Но лицо блондина вдруг разгладилось, когда он вспомнил сам.       — Я работаю в том районе, в соседнем здании, в ветклинике, — подробнее нужного объяснял омега. — Мне… Ситуация была необычной, и я... Ничего. Я думал, что за ними кто-то придёт, — еле договорил он, когда с появлением странного незнакомца способность филигранно врать растворилась в воздухе.       Ворот его рубашки был почти распахнут, оголяя твёрдые участки кожи и выразительные ключицы. Он прислонился спиной к стеклянной стене и откинул голову так, словно она у него тоже болела. Медленным и открытым взглядом блондин окинул Чимина с головы до ног без всякого выражения на лице.       — Веселье в духе моего брата, — тихо заметил он. — Но я не бегаю за омегами. Можешь оставить эти деньги себе.       — Я не собирался их оставлять. Не хочу сюрпризов на свою... — Последним словом он буквально подавился, так и не сумев его озвучить.       С каких пор он стал стеснительным? Под внимательным взглядом омега смутился достаточно сильно, чтобы не смотреть в ответ. Вот только выходило это из ряда вон плохо. В воздухе вновь порхали сладкие частицы горького апельсина поверх выразительного бадьяна, сердце заходилось галопом, а Чимин будто заново проживал пубертатный период.       Альфа молчал, а под его изучающим и прилипающим взглядом хотелось таять, заикаться и, по ощущениям, уменьшаться до муравьиного размера.       — Х-хватит… — тихо попросил Чимин.       — Что хватит?       — Ты смотришь на меня.       — Да. А ты что делаешь?       Они ведь о чём-то говорили, но Чимин совершенно не помнил, о чём или что он должен был сделать. В момент, когда мужчина всего-то шагнул к нему, он перестал за себя отвечать. Но вместе с тем со стороны дверей раздался хлопок, и альфу дёрнули за плечо так грубо и резко, что он инстинктивно схватил омегу за запястье и спрятал за свою спину, когда обернулся и встретился лицом к лицу с красноволосым пареньком. Тот потряс перед мужчиной связкой ключей и быстро направился к крыльцу.       — Я спиздил ключи от моего байка из твоего сраного пиджака! — сообщил он, сбегая по ступенькам.       — Ты при мне затянулся порошком, кретин. Сядь в машину, Тэхён, и заканчивай паясничать.       Но тот самый Тэхён лишь махнул ему рукой в стиле «аривидерчи».       — Только не надо мне звонить, — вдогонку бросил блондин. — Отскребать твоё тело от асфальта я не буду. И отмазывать тоже.       — Ну и не надо! — воскликнул пацан, повернувшись лицом. — Думаешь, я не справлюсь без тебя?!       — Не думаю. Знаю. Куда поедешь, раз у тебя нет денег?       — Сам найду. Думаешь, не смогу их достать?! У тебя деньги, потому что ты старее, ты вовсе не крутой, ясно?!       На это альфа уже не ответил, а паренёк слинял так же быстро, как Чимин сегодня днём. Зато сейчас он даже при всём желании не мог сдвинуться с места. Ему следовало что-то сказать, любым образом напомнить о себе, потому что его запястье всё ещё аккуратно обхватывали крепкие пальцы, но он пытался вспомнить, как сделать элементарный вдох, который неожиданно стал непосильным испытанием.       О том, что стены здесь были прозрачными, Чимин совсем забыл, поэтому удивление при появлении Юнги запустило дыхательный процесс.       — Отпусти, — коротко сказал Юнги блондину и кивнул в сторону.       Альфа проследил за его взглядом, вспомнив про омегу за спиной и лишь сейчас заметив собственную хватку. Удивление на его лице вышло искренним и несдержанным, и он тут же отпустил чужое запястье, словно отстранял руку от горячей кружки. Не замечать то, что они делали инстинктивно, было вполне естественно. Но когда инстинктивное поведение не объяснялось чем-то привычным, это сбивало с толку и создавало хаос в голове, так как вопросы, мечущиеся из одного угла сознания в другой, заставляли усиленно думать. С одним из этих вопросов в глазах мужчина посмотрел на Чимина, пытаясь найти этому причину.       — Твоё? — вновь привлёк к себе внимание Юнги, выставив вперёд пачку денег, о которой они совсем недавно говорили.       На альфу блондин бросил пренебрежительный взгляд, реагируя не то на вмешательство, не то на как будто унизительный для него жест с деньгами. Но равнодушно взяв пачку, которая вернулась к владельцу, мужчина бесшумно вошёл в стеклянное здание.       Юнги молчал. Не спрашивал, что за мизансцена здесь только что была. Не объяснялся, что он, очевидно, порылся в сумке Чимина, так как вышел с треклятой пачкой денег. Его оценивающий взгляд лишь бегло скользнул по омеге, который быстро стал ему неинтересен.       — Ну спасибо, Юнги… — наконец обрёл дар речи Чимин, которого совсем не волновало, как это выглядело со стороны, раз «не охрана» пришла на подмогу. — Тебя никто не просил вмешиваться. Скорее всего, я уже так и не пойму, что это было.       — Тебе ещё плохо? Идёшь выпить или подбросить домой? — как обычно, не обращая внимания на недовольство, задавал мужчина вопросы по существу.       — Если я останусь, то и ты тоже?       — Да.       — Тогда я домой, только скажу Хоби, — решил Чимин и потёр рукой запястье, вокруг которого ранее аккуратно смыкалось кольцо длинных пальцев.