Кладбищенская тусовка

Даня чувствует озноб каждой клеточкой тела и сжимает одеяло крепче, почти отчаянно вцепляется пальцами в плотную ткань и жмурится. Кажется, у него болит абсолютно всё. Мама обнаруживается в комнате, она как раз осваивает своё новое хобби и что-то там рисует. Данила неуютно опускается на краешек её дивана и тихонько зовёт. Голос звучит жалобно и болезненно. - Ты чего? – мама переключается сразу же, будто улавливая настроение сына. Она присматривается внимательным взглядом и тяжело вздыхает, замечая болезненную красноту чужих глаз и носа. – Так, нужно мерить температуру. Данила кивает и с благоговением принимает ледяной градусник. Он до вскрика охлаждает кожу и этим дарит какое-то неведомое наслаждение. Тело кажется кипящим, а подмышка словно бы испускает пар. Десять минут спустя просматриваются заветные 39.9, и Светлана отправляет его в комнату ждать чай. Даня ненавидел болеть. Эта неприятность из раза в раз отнимала у него время, силы – почти жизнь. 39 градусов неумолимо подталкивали к понимаю, что ближайшую неделю веселья ждать не стоит – даже в школу с таким не пойдёшь. А там друзья. Так ещё и домой их не позвать, потому что организм желает только сна, спокойствия и, желательно, умиротворения. Мама разогнала его мысли и заставила выпить огромный стакан чая с вареньем, заесть сиропом, таблеткой и, наконец, вернуться ко сну. Но что-то останавливало его, упорно убеждало не спать, какая-то мысль, упёрто не желающая формироваться, плотно засела в голове. Точно, Руслан же должен написать. Даня разогнулся и неудобно сел на кровать. Щепотка волнения глумливо пробежалась по разгорячённому телу, которое только сильнее улавливало его сигналы, отогнала сон и разогнала сердце. Приятно было чувствовать эту симпатию, подстёгивающую к вязким вздохам от одной мысли о нём. Так вот «Руслан» каталось на языке сладко, как конфетка от боли в горле. Болезнь берёт своё, и Кашин не может больше сопротивляться. Глаза нещадно слипаются, язык сохнет, а любое дуновение едва не вызывает лихорадочную тряску. Данила укладывается обратно, плотно обкладываясь одеялом, и пытается уснуть. Мысли в голове на удивление чёткие, пускай немного взмыленные и влажные, ускользающие из рук. Он ухватывает всего одну ниточку, гласящую об обязательном выборе подарков на новый год всем, кто придёт на ум, и проваливается в горячий сон, переливающийся не хуже галлюциногенного отката.

***

За лихорадкой и вялым перемещением по квартире проходят долгие двое суток. Данила думает только о том, как неприятно к телу липнет футболка и как чай обжигает горло, а после садится за компьютер, чтобы поиграть в какую-нибудь игрушку. Голова тяжёлая невероятно, кажется, будто рухнет, сломает шею под собственным весом, а он и сделать ничего не сможет. Мама кричит, что уходит на работу, и напоминает о градуснике и полупустой банке малинового варенья. От когда-то любимой сладости теперь болезненно тошнит. Даня неловко проходит какие-то миссии за пару часов – на большее сил не хватает. Он щёлкает по яблочно-зелёной иконке аськи и едва заметно улыбается, заметив несколько сообщений в чате с друзьями. «Я не умер. Я заболел. Кажется, близко к смерти». Максим незамедлительно появляется в сети и влетает в личный чат. «Ты чё, Дань? Мне без тебя скучно, я на стены лезу». «Да я в подъезде переночевал, теперь тусуюсь только под одеялом». «У тебя мой номер удалился?» «Нет, я просто внезапно познакомился с парнем на кладбище. Мы как-то вместе приняли свою участь». «Что? Позвони мне, когда перестанешь умирать. Я хочу понять, с какого дерева ты по ночам падаешь». Максим повисел в сети ещё несколько секунд, проглючил и пропал, а Данила, наконец, почувствовал себя на пару единиц счастливее. Друзья в него вселяли что-то светлое, и далеко не всегда это было пивом. Друзья у него были и есть лучшие из лучших, хотя учителя и мама кивают согласно только в сторону парочки, закатывая глаза на остальных. Может, что-то чувствуют, может, настроение такое. Даня всё равно им абсолютно доверяет – годами проверял. Кашин наклоняется на спинку кресла и сладко потягивается. Кости начинает нещадно ломить, а давление ударяет в голову. Кажется, он и правда умирает, или это уставший организм мстит за самое хорошее и не очень. Ну ничего. Данила быстро выпрямляется и с хрипом выдыхает, он решает переместиться на диван и включить телевизор. Вдруг там мелькнёт какой-нибудь самородок. От Битвы Экстрасенсов, например, отказаться не получилось бы никак – с лохов поугарать – всегда хорошо и полезно. Голоса на фоне сливаются в белый шум, а на картинке сосредоточиться никак не выходит. Голова пульсирует и будто не желает расслабляться, а мысли вяло перекатываются по извилинам, создавая невыносимую тяжесть и провоцируя тошноту. Данила закрывает глаза и затихает, пока Марат Башаров что-то говорит фоном, и находится какая-то приятная атмосфера в этом моменте. На диване прохладно, горло першит и болит, а температура держится на высоком значении, но всё это вызывает почему-то искреннее тепло внутри. Суббота. Сегодня ведь суббота – значит, ему нужно встретиться с Русланом. Момент слишком радостный для настолько тяжёлого тела. Даня копается в спутанном клубке воспоминаний и находит то, чего нутром боялся и ожидал. Ни одного сообщения от Руслана не было, а ведь только он мог проявить эту необходимую инициативу, только от него зависел исход. По коже пробежали мурашки обиды. Кашин повернулся, уткнувшись в спинку дивана носом, и выдохнул. Да, так намного лучше. Момент, однако, был потерян. Теперь хотелось вернуться к привычной жизни как можно скорее, чтобы времени на неприятные мысли не оставалось совсем. Интересно только – почему он так.

***

Будильник разгоняет сознание быстро и жестоко, даже не планирует считаться с днём недели, временем и погодой за окном. Даня просыпается почти со стоном и старается проморгаться. Глаза болят нещадно, зато не дают больше уснуть. Мир кажется каким-то пугающим, зловещим из-за темноты, которая проникла в каждый уголок небольшой комнаты. Свет от фонаря, героически пробивающийся сквозь щель между плотными шторами, придаёт особенную искусственность моменту. Углы то сглаживаются, то становятся ярче, а парочка плакатов начинает мерцать. Данила садится и едва не вздрагивает – приоткрытое окно шелестит отголосками ледяного ветра, теперь пугает только осознание, что скоро придётся с ними столкнуться в тяжелейшей схватке, где упорно побеждать будет желание скрючиться прямо там, в сугробе, и вмёрзнуть в улицу навсегда. Зима никого не щадит. После лёгкого умывания Даня тащится на кухню. Он тяжело и медленно передвигает ноги, которые, пусть и зябнут от холода пола, существуют просто так, совсем без носок. Чайник кипит, жидкий завтрак в виде одного заваренного пакетика чая чуть-чуть согревает, на полноценную еду даже смотреть не охота – так тяжко организму будет с ней бороться. Кашин медленно одевается и вспоминает с упоением, как проболел целую неделю, как сидел дома, спал и мучился, а потом играл в комп. В школу, конечно, хочется, только снег, летящий крупными хлопьями и подгоняемый сильным ветром, совсем не радует, скорее прогнозирует скорую кончину. Но последнюю неделю нужно отходить, чтобы закрыть неаттестацию, ещё и Максим обещал прибить, придушить собственными руками, если не увидит друга сегодня на первом уроке за их общей партой. Ладно. Ради оценок – всё, что угодно. Куртка застёгивается слишком быстро и отнимает последние минуты тепла. Данила тяжело вздыхает и подхватывает рюкзак. В подъезде тихонько поскрипывает лифт и свистит ветер. Романтизация, конечно, присутствует. Кашин выходит на улицу и погружается невольно в эту звенящую тишину, людей нет: только одинокие старушки волочатся куда-то с утра пораньше. Глядя на чёрную пустоту, хочется остановиться, но Даня в неё входит и идёт, пока она стекается и заключает его в прочные сети тьмы. Зима. Скоро Новый год, праздник. Но всё это уходит на второй план каждое одинокое утро, когда окна пусты и темны, а в голове нет ничего радостного. Спать. Сильно хочется спать. На подходе к школе Данила останавливается, чтобы вдоволь покурить. Он делает привычные движения вяло и размашисто, потому что располагает запасом времени, и сигарета неторопливо соприкасается с губами. Вкус табака остаётся сладким оттенком на языке и не рассеивается в отличие от дыма. Чей-то кашель звучит совсем близко и неплохо тормошит замерший мозг. Даня поворачивает голову скорее по инерции и сдавленно выдыхает. Как же повезло. Руслан точно живой и выдумкой не кажется, только кожа у него бледная, почти сопоставимая со снегом, и два красных пятна в зоне щёк. Он тоже курит и дышит на пальцы чуть тёплым паром, а глаза, прикрытые тенью от шапки, лениво смотрят на него. Вдруг мелькает узнавание. - Ой, Данила, хай, – он улыбается и машет рукой, становятся видны фиолетовые митенки и шипастые браслеты, на глазах проясняется лёгкий макияж. Данила снова поражённо выдыхает, будто не виделся с ним раньше. - Привет, – и ему немного, совсем капельку неловко от осознания чужой незаинтересованности. Неужели нельзя было его проигнорировать, не заметить, уйти. Кашин снова затягивается и решает всё-таки спросить. – А ты почему мне не написал? - Я ждал, пока ты напишешь. Знаешь, после моего признания я ожидал скорее избегания. Решил перестраховаться, – он замялся и надавил на бровь свободной от сигареты рукой. Кажется, сдерживал небольшой тик. Кашину было приятно это различать. - А ты не подумал, что я чисто физически не могу тебе написать? У меня даже твоей аськи не было. Из инфы – только номер школы. И я пошёл бы тебя выслеживать, бля буду, но заболел, – Руслан, смотревший прямо в глаза, потупил взгляд, но на губах мелькнула крошечная улыбка. - Извини. Я напишу, честно. Пока, – он снова делал это – убегал, даже не дождавшись ответной реакции. Данила интуитивно помахал в след и бросил бычок в примятый чужими гадами снег. Массивные ботинки Руслану тоже безумно шли. В это ужасно холодное утро теперь хотелось только побежать за ним, догнать, обнять и остаться там, на моменте единого тепла, которое образовывали бы сразу два организма. Данила смахнул слащавую улыбку с лица и зашагал в сторону школы. Времени оставалось постыдно мало, зато скоро можно будет сесть возле батареи и забыть на семь часов о тяжёлой куртке и колючей шапке.

***

Всё оказалось безжалостным обманом – школа словно промёрзла изнутри. Данила готов был поверить в то, что именно льдинки – не аккуратно вырезанные звёздочки – свисают с потолка. Свитер грел едва-едва, но зубы начинали постукивать, поэтому парни дружно отправились в столовую согреваться внутренним путём. На ярко-красный борщ желудок проурчал воодушевлённо, и Даня ощутил, как разыгрались голодные слюнки. Он прихватил пару кусочков хлеба и принялся за поздний завтрак, смеясь прям так, с набитым ртом. Максим жевал удивительно бодрую пиццу и пил местный компот молча, он только прислушивался к рассказу Вовы. Влад и Коля подгоняли друга, дорабатывали шутки и сами же с них сыпались. В столовку как обычно набилось какое-то бесконечное количество мелкоты – значит, для примерно троих из них вырисовывалась возможность наворовать чужого хлеба, который после девятого класса терял принадлежность и становился просто – кто взял, тот и съест. Данила хлопнул себя по коленям, смахивая крошки, и вслушался в ускользающий от него разговор. - Что у нас? - Дискотэка будет, бро, выходит, выпьем вместе перед моим отъездом, – Влад жестоко покидал их на все новогодние праздники. - Это тебя не спасает, мы всё ещё в обиде, – друзья смеются и стихают, пока разговор про танцульки не расходится вновь. – Нам реально нужно что-то намутить, народ, возьмём что-нибудь крепкое и влетим на танцпол. - Давайте, только покупать в лом. Это ж прохожих нужно отлавливать. - Ну для начала, по друзьям поспрашивайте, вдруг кто-то взрослый найдётся, – Данила кивнул и отправился относить тарелку. А может, Руслан кого-нибудь знает, заодно можно будет спросить. Компания панков, которая стабильно раз в месяц вытягивала его на шумный концерт с продолжением в виде пьянки, была вторым вариантом, но с ними сложно. Даня до умопомрачения этих пацанов любил, только к условиям договора на покупку спиртного придётся ставить своё беспохмельное утро. - Дань, ты, я надеюсь, химию решил? – а он и решил, даже с удовольствием.

***

Со школы было приятно уходить, только голова расходилась по швам и трещала, а глаза начинали болеть от холода, но всё же уходить из школы было лучше, чем приходить в неё. Отсутствие нормального отопления превратило день в самую жуткую пытку, а кабинеты в маленькие морозильные камеры. И Даня, в тайне от всех, представлял, как крохотной синичкой окочуривается где-то там, в лабиринте из парт и детей. Он ужасно озяб и раздражился, зато Максим шёл рядом. - Так, Дань, что там с тем Русланом. Можно как-то подробнее? - Нечего говорить, столкнулись с утра сегодня, он пообещал, что напишет, – целый день мысли были заняты другими мелочами, поэтому такие важные вещи, как проколотое крыло чужого носа, улыбка и безумно милые глаза почти не мелькали в голове. Данила был им благодарен, иначе в серьёз бы забеспокоился. - Ладно-ладно. Что будешь делать на новый год? – и Даня правда хотел ответить, но краем уха уловил знакомый смешок. - Чувак, я, блять, не планирую считаться с твоими взглядами на мой макияж, извини уж, – Руслан говорил холодно и саркастично и выглядел настолько гармонично в таком облике, что почти вызывал неотрывный взгляд. Его хотелось рассмотреть ещё подробнее – замереть и не сводить глаз, чтобы ни одна черта не убежала, не спряталась за неуместным шевелением. - Ты чего, Дань? – Кашин размыто кивнул в нужном направлении и бездумно зашагал туда. –Да бля. - Мужик, вот чё ты доебал меня? Тебе заняться нечем? – Данила почти встал у Руслана за спиной, чтобы вклиниться только в случае необходимости. - Да не, это как-то не по совести до солевых доёбываться, извиняюсь, утырок, – Кашин вздрогнул и не удержал вскрика. - Не, ну ты в край, конечно, ахуел, – Руслан посмотрел в его сторону и скрыл смешок за кашлем. Да, вторая случайная встреча за день забавила не только его. Даже не побрившийся для поддержания собственного образа мужик с опаской взглянул в сторону трёх парней и ушёл, матерясь исключительно себе под нос. Придурок. - Даня, ты за мной следишь, я угадал? – он улыбнулся, и глаза, резко обрамлённые чёрным, заискрились смешинкой. - Честно, только из школы вышел. Ты, кстати, это… в каком классе? – Максим смотрел на них чересчур заинтересованно, но, спасибо, молчал. - В 11, – он будто расслабился и пошёл по дорожке в сторону дома, сигарета была уже на подходе. - О, отлично. Тебе восемнадцать есть или кому-то в классе, может? Нам просто алкашка позарез нужна, дискач всё-таки в школе. - Куплю, без проблем, но с тебя – ты и яшка, я ведь не шутил, – они встали на углу и закурили под напряжённым взглядом Максима. – Слушай, Дань, а твой друг, может, ну, хоть что-то скажет? - Я пока в ахуе, стоять, – Руслан хмыкнул и понимающе кивнул. Его сигарета заканчивалась слишком быстро, Даня к такому был не готов. - Ну ладно, пацаны, я погнал на допы, – он махнул Максу рукой и замер прежде, чем мягко Даню обнять и уйти. А у Данилы в груди что-то синхронно замирает и рушится, катится к желудку и щекочет его стенки нежными касаниями. - Дань, ты чёт поплыл, – Максим смеётся и твёрдо хлопает его по плечу. - Ну, есть момент.