my pretty darling

Се Лянь проснулась не сама. Но не от навязчивых лучей солнца, которые в этот раз не пропускают занавески, а от невесомых, щекочущих прикосновений губ к своим щеке, шее, мочке уха, и тёплых объятий со спины. Хуа Чэн определённо умеет будить так, чтобы поднять настроение. — Вау, она проснулась раньше меня, — усмехается старшая, улыбнувшись и приоткрыв глаза, чтобы машинально глянуть в сторону, где была девушка, чьи поцелуи были уже немного настойчивей, после осознания, что кто-то всё-таки уже не спит. — Знаешь, как приятно это делать, когда нам обеим никуда не нужно уходить? — и с протяжным мычанием в наслаждении прижалась губами к шее Се Лянь, зарывшись лицом в исходящее от неё тепло. — Ты в курсе, что разговариваешь во сне? — спрашивает Се Лянь, припоминая недавний случай, о котором забыла рассказать. — Что? — смешком выходит. — Нет, мне никто не говорил об этом. А что? — Я на днях случайно застала это утром. — И что я говорила? — Я так и не поняла, что тебе за сон снился, но что-то было про выгул коров и скашивание книжного поля линейкой. — Что?! — смеётся. — Я даже не помню, чтобы мне что-то снилось. Ну, то есть, я помню, что снилось что-то, но не помнила, что именно. Какие коровы? — У меня в тот момент был тот же вопрос. Какие коровы? — передразнивает девушку Се Лянь. — Наверное, хорошие, раз ты так заботилась о них. — Видимо, где-то в душе я фермер, живущий в отчуждении на небольшом ранчо. — Я бы пожила так. — Я — нет. У меня весь урожай передохнет, как и животные, потому что мне будет лень за ними ухаживать. — Если бы не было интернета и работы, это было бы единственным, чем ты могла бы заниматься. — Я бы свалила все обязанности по уходу за участком и скотом на тебя, ты бы лучше справилась. — Ты во сне так и сказала. «И вообще, это твоя работа — выгул коров. Почему я должна этим заниматься?» Хуа Чэн снова засмеялась, утонув лицом в мягких волосах старшей. Она слишком хорошо себя знает, и это не обошло стороной даже её сон. Но всё же, немного себя обманывает. Живи она на ранчо одна, то, конечно, вряд ли занималась бы чем-то вроде скотоводства, но вот если бы с ней была Се Лянь, обязанности были бы разделены. Разделены как — Хуа Чэн привязалась бы хвостиком за ней и исполняла то, что поручат, исключительно в случае если старшая находится в поле зрения и, желательно, где-то в метрах двух. Тогда да, такой вариант она рассмотрела бы. — Я принудила цзэцзэ делать что-то. — Может, ты этого хочешь подсознательно? И когда выдалась возможность покомандовать во сне, сделала это? — Не исключено, — хмыкнув, сказала девушка. — Но мне больше нравится, когда ты делаешь что-то не по моей указке, а из собственного желания. Это намного приятней, — Се Лянь чувствует, как к ней прижимаются всем телом. — А знаешь, что ещё более прекрасно в сегодняшнем утре? — М? — мурчанием исходит. — Что из одежды на нас только труляля, хм-хм, — довольно усмехается вместе со старшей. Сегодня последний день их пребывания в Китае, ночью было особенно жарко, да и на нежности потянуло. Одежда исчезла быстро, но из-за усталости после очередной прогулки по достопримечательностям, одной из которых стала китайская стена, продолжить не удалось, да и Се Лянь не стала бы этого делать. Однако спать почти полностью нагишом в этот раз на трезвую голову было невероятно трепетно и будоражаще. А ещё до одури свободно и приятно. Ни тебе одежды, ни белья, ничего, что как-то сковывало, только одеяло и объятия друг друга, из которых приходилось выбираться — опять же — из-за жары. С живота старшей рука Хуа Чэн скользнула ниже, касаясь кромки чёрных трусов, ненавязчиво провела по её краю и чуть ниже, пробуждая в Се Лянь сковывающее, тягучее чувство внизу. У них не так давно был последний секс, но за время, что они вместе в Китае (и до этого в ЛА), насладиться друг другом сполна не представлялось возможным по разным причинам. Хуа Чэн вновь поцеловала чувствительное место на шее, продолжив поглаживать старшую там, игралась, пока всё же не поддела тонкую ткань и не проникла в её бельё. — Зачем, А-Чэн? — мягко спросила та, желая остановить, но этого так не хотелось делать, особенно с утра, когда они в таком хорошем настроении. Самой себе противореча, она не знала, что делать: идти на поводу у желаний или всё же остановить и воззвать к справедливости. — Я же не смогу сделать приятно и тебе сейчас. — Сможешь, — возразила Хуа Чэн и томным шёпотом сказала за ухо: — У меня всё закончилось ещё позавчера. Что ж, это в край всё меняет. Недолго думая Се Лянь завела руку за спину и огладила округлое бедро девушки, тесно прижатое к ней, а после коснулась пальцами в месте разделения половых губ, без проблем находя нужную точку. Ладонь Хуа Чэн в это время уже полностью скрылась в её белье, проходя ненавязчиво вдоль промежности. Старшая, получая ласку, подставлялась под её касания, выгибая шею для новых поцелуев на ключице с линии подбородка, что только больше распаляло в ней желание сблизиться. — Цзэцзэ, меня не перестаёт восхищать то, как приятно ты умеешь делать, когда перестаёшь закрываться от своих желаний. Меня так заводит, когда ты становишься такой смелой и целуешь меня. Даже не зная, что мне может нравиться, каждый раз умудряешься делать так, как нужно, — прерываясь, чтобы тихонько выдохнуть на приглушённом стоне, она продолжает: — Я так люблю твои пальцы на себе, цзэцзэ, — вместе с этим она проникает в неё одним, а Се Лянь собирает смазку, выделившуюся за недолгое время их прелюдии, и делает упор на набухшем клиторе, ощущая возбуждение девушки. — Люблю твой голос, твой язык, — с внезапным порывом она проводит своим по её шее, добавляя второй палец в горячее нутро. — Люблю, когда ты позволяешь себе быть собой рядом со мной. Старшая немного ускоряет движение пальцами, поражаясь тому, насколько быстро может кончить с Хуа Чэн. Чувствуя, что уже близко, особенно после того, как влажные фаланги покидают её тело и вторят её действиям, она не может не признать, что такое утро по умолчанию не может быть плохим. На свой стыд даже ловит мысль о том, что не отказалась бы от этого вместо кофе. Бодрит не хуже, а приятно намного сильней. Волна дрожи проходит по телу вместе с нахлынувшим оргазмом. — Ах, цзэцзэ, — на выдохе стонет Хуа Чэн и кончает следом, прикусывая ту слабо за мочку уха. — С добрым утром. — С добрым, — улыбается разнеженным котом Се Лянь, открывая глаза, что до этого всё время были закрыты. — Я сегодня убегу по делам, помнишь? — Помню. Ты так меня задобрить пыталась? — Нет, — усмехается, — просто напоминаю. Может, ты всё ещё боишься моих родителей. Как я могу оставить тебя в таком случае? — Всё хорошо, не волнуйся. Я уже привыкла. — Хорошо. Пойдёшь в душ со мной? — Здесь — нет. — Ц, ну и ладно, — хмыкает наигранно обиженно девушка и встаёт с кровати, слушая, как посмеивается Се Лянь, повернувшаяся, чтобы проследить за её удаляющейся спиной. Вид виляющей бёдрами при ходьбе Хуа Чэн привлекает. Она раз за разом ловит себя за бесстыдным рассматриванием её идеальной фигуры и не отказывает себе в удовольствии полюбоваться, когда есть возможность. Надев футболку, чтобы в случае чего не предстать перед родителями совсем уж голой, Хуа Чэн берёт полотенце и собирается уйти, как слышит за спиной улыбчивое: — Be aggressive. B-e aggressive. И начинает подпевать, продолжая песню, но после всё же оборачивается, оглядывая обнявшую одеяло старшую, что подрагивала от беззвучного смеха, и улыбается уголком губ перед тем, как уйти. Это стало их локальным приколом — в моменты, когда кто-то злится или раздражён — в шутку или серьёзно, неважно, — они начинали петь эту песню, и всё сразу принимало иной оборот. Это было забавно поначалу и после приелось. И смешно, и легче становится от того, что всё не оставлено не негативной ноте. Немногим позже, когда они обе уже привели себя в порядок, Хуа Чэн во всю собиралась по делам, а Се Лянь достала ноутбук для работы (девушка постоянно ворчит на неё, что хотя бы в отпуске нужно от него отдыхать, но её затыкают тем, что оставлять на ещё неопытного заместителя всё — не лучшее решение, нужно всё контролировать; потом она оставит это дело и будет уделять меньше времени работе, когда отдыхает, но пока не может этого себе позволить), первая берёт небольшую ёмкость, помешивая в ней что-то палочкой, и говорит: — Я воск плавлю, сначала себе удалю волосню, потом тебе, будешь готова минут через пятнадцать? — Угу, — мычит, не отрываясь от сканирования документов, старшая. Спустя время Хуа Чэн, уходящая по всей видимости в ванную, возвращается с блаженным вздохом. — О, боги, дышу. Это смешит Се Лянь и побуждает ненадолго прерваться, чтобы дать девушке поколдовать над своим телом в очередной раз. Когда всё было к этому готово, Хуа Чэн принялась за дело и каждый раз предупреждала перед тем, как сделать новый срыв — больше не повторяла ошибки, совершённой в первый сеанс эпиляции. На очередном таком подходе Се Лянь не сдерживается и, судорожно вдохнув, приглушённо шипит. — Мне кажется, я никогда к этому не привыкну. — Как только решишься на электро, я организую, тогда об этом думать забудешь. Это долгий процесс и не менее болезненный, зато потом можно будет не ходить на эпиляцию. — Я уже недалеко от этого, если честно. Перед новым мазком воском Хуа Чэн вдруг делает то, чего уж точно нельзя было ожидать — целует туда, где причинила боль, ввергая в шок Се Лянь. Обычно она не наблюдает за процессом, как и сейчас, и резко поднимается на локти, опустив голову, где у её ног разместилась девушка, невозмутимо проделавшая это снова, но уже в другом месте, опасно приблизившись к клитору. Походу, кто-то заигрался. — А-Чэн, — немного не понимая, какую эмоцию использовать, зовёт её. — Что? — без капли удивления спрашивает, подняв взгляд чёрных глаз. — Не нравится, когда я делаю вот так? — и для вида показательно высовывает язык, смачно лизнув чужую промежность. — Что ты делаешь? — в противовес своим словам она почему-то не заметила, как ноги развелись шире, словно призывая к новым действиям. Двойственность её слов и действий заставляют Хуа Чэн внутри ликовать, ведь она знает истинные мысли старшей. — Расслабься, родители внизу в гостиной и не услышат нас, — после перерыва на ответ она вновь это делает, но уже уверенней, зажигая Се Лянь, словно спичку. — А вдруг твоя мама опять зайдёт? — Не зайдёт — комната заперта. Я уже не могу насладиться своей девочкой сполна? Я так скучала по ней. — А-Чэн… — откидывает голову назад с обречённым вздохом, граничащим со стоном от удовольствия. Стоило возбуждению вновь хлынуть от нехватки женской ласки, Се Лянь поняла, что проигрывает себе в стремлении быть немного сдержанней. — М? — мычит игриво Хуа Чэн, поднимая вновь взгляд хитрых глаз. Глубоко задышав, старшая выдавливает из себя: — Ты же говорила, что нельзя после эпиляции. — Мы и не после, мы во время, — и ведь хуй поспоришь. — Думаешь, хоть кто-то соблюдает эту рекомендацию? Думаешь, я хоть раз её соблюдала? — после говорящего всё за себя молчания она вернулась к начатому, отставив воск в сторону и снова услышав сверху зажатый в сомкнутых губах стон, вызвавший улыбку. Делать Се Лянь хорошо — приятно. Очень. Но планы обрывает кое-что другое, что не было миссис Хуа — звонком на телефон, лежащий недалеко на кровати. Приняв сидячее положение и собрав влагу с губ, Хуа Чэн со раздражённым вздохом снимает трубку и ставит на громкую связь, продолжив ласкать Се Лянь неторопливо пальцами, чтобы позже вернуться. — Говори быстро, я на работе. — Меньше пафоса, я в курсе, что ты сейчас в Пекине с Се Лянь, — голос и безэмоциональная манера речи Хэ Сюань узнаётся с первых слов. — Полянку себе готовишь? — на этих словах, Хуа Чэн уверена, у неё на лице была самодовольная ухмылка. Се Лянь бы могла смутиться, но отвлечённая чужими пальцами на себе, забылась и не обратила внимания на подкол подруги. Брюнетка протяжно вздыхает, закатив глаза. — Чё хотела? — Знакомая хотела к тебе записаться. — Нет бы, блять, позвонить в салон и записаться, обязательно через меня в отпуске это делать? Знакомую случайно не Цинсюань зовут? — понимая, что доебаться Хэ Сюань могла не из собственной выгоды, а для кого-то, сразу просекает девушка. — Обязательно. На горячей линии хер возьмут трубку, а ты на связи двадцать четыре на семь. — Для тебя сделаю исключение и отключусь. — Сначала запиши, потом делай что хочешь. — Хорошо, я напишу об этом позже. — Чао, дорогуша, — прощается Хэ Сюань и сбрасывает. — Сучка, — пробурчала под нос Хуа Чэн и отбросила телефон, улыбнувшись Се Лянь. — На чём мы остановились? — сказав это, она склонилась, продолжив работу языком, побудив одну цзэцзэ на всякий случай закрыть себе рот ладонью.

***

После ухода Хуа Чэн на встречу с подругой Се Лянь осталась наедине с работой. Отложив часть на потом и решив всё же довериться заместителю, она выключает ноутбук и ложится на кровать, чтобы дать глазам отдохнуть, и закрывает их в попытке вздремнуть. Но сколько бы не пыталась уснуть, мысли роем крутились в голове и не позволяли этого сделать. И все об одном — о её девушке. Вернее, о них обеих и их жизни. По большей части половой. Покрутившись на кровати какое-то время, она прибегает к тому, что ей срочно нужно пару советов, и, взяв телефон, садится за стол, где ещё лежали её блокнот с ручкой — в пальцах нужно было что-то крутить во время разговора. Спустя несколько гудков на другой стороне снимают трубку. — Да-да? — приподнятое настроение Цинсюань было слышно по голосу. Сегодня у неё выходной, ещё бы. — Привет, не отвлекаю? — осторожно интересуется девушка. — Нет, мы с заей как раз говорили перед тем, как пойти спать. А что? — Ничего, просто… мне нужно с кем-то срочно поделиться, и ты, мне кажется, сможешь как-то помочь. — Я вся внимание. Ты последний раз была так взволнована, когда гей-панику ловила. Так что я вся твоя. Зая тоже. Ты на громкой. — Хорошо. В общем… я чувствую себя озабоченной. — С твоих уст это может значить даже простой просмотр порно роликов, Се Лянь, — усмехается девушка. — Конкретизируй. — Я постоянно хочу секса, это уже не просто невинный просмотр порно. — Это называется овуляция, дорогая, ты ещё пройдёшь через это не раз. — Да нет же! — раздражённым рыком, смешавшимся со смущением. — Я хочу независимо от овуляции. У меня мысли только об этом, когда я вижу Хуа Чэн. — А-а-а-а, — понимающе тянет Цинсюань, — а вот и новые вводные. Значит, причина в Хуа Чэн. Ну так это нормально, я тебе скажу. Ты, можно сказать, отчасти сама ответила на свой неозвученный вопрос — окей ли это. Да, нормально. Вы, считай, только начали встречаться. К тому же, только недавно начали заниматься сексом. Это тот самый период, когда трахаться хочется двадцать четыре на семь, я… мы, — исправляется, — тебя в этом плане прекрасно понимаем. Хуа Чэн, я уверена, тоже. — Она к этому склоняет. — Ну вот, что я и говорю. — А мне кажется это… — Се Лянь, — о, боже, только не этот тон мамы с намёком на то, что она опять слишком много думает. — На лбу себе напиши, что это нор-маль-но. — Да у меня впервые такое! — восклицает, а потом на громкий шёпот переходит. — Я себя извращенкой чувствую. — Чувствуй, но в этом нет ничего такого, за что нужно было бы переживать. Секс идёт на пользу, если он без принуждения, уловила намёк? Ты даже стала выглядеть лучше, когда вы начали спать. Вон, к примеру, кожа лучше стала. — Что?.. Правда? — переспрашивает девушка, на всякий случай слабо коснувшись кожи на лице кончиками пальцев. — Правда-правда, — смеётся. — Так что успокойся и наслаждайся этим. Поверь, ты получишь намного больше удовольствия от процесса, если забудешь о своих предрассудках. — Да в том и прикол, что уже в процессе я и посылаю всё нафиг, — задумчиво бубнит Се Лянь. — Ну вот, блять! О чём. Я. И говорю. С тебя сотка за сеанс психотерапии. — Окей… поняла. Ещё кое-что. Я могу поговорить с Хэ Сюань? — Да, она здесь. — Тет-а-тет, — добавляет. — Ой, блять, — кривится Цинсюань, — ты же понимаешь, что она потом мне всё распиздит? — От мысли, что ты не будешь вставлять свои пять копеек в ходе разговора как-то проще, знаешь. — Хорошо, но имей в виду, я всё равно потом всё узнаю, — обещает девушка и передаёт трубку Хэ Сюань. — Слушаю, — на той стороне провода девушка специально встала и ушла в другую комнату, чтобы дать Се Лянь больше свободы мыслей и гарант того, что Цинсюань не услышит и не спизданёт что-то под руку. — Кхм, привет, — неловко здоровается Се Лянь, вызывая смешок у Хэ Сюань. — Доброго полудня. — Ты знаешь Хуа Чэн дольше меня, что ей нравится? — Не хочу тебя расстраивать, Се Лянь, но я знаю только о её сексуальных предпочтениях. — Я о них и спрашиваю. — А в чём дело? У вас какие-то проблемы? — без особого интереса спрашивает. По голосу не скажешь, какую именно эмоцию использует подруга, оттого временами становится трудно её понять — то ли издевается, то ли говорит всерьёз. — Нет, проблем нет, я просто хочу её удивить. Мне кажется, что я всегда делаю недостаточно. — А что ты можешь делать не так? Её эрогенная зона соски, от проникновения не всегда, но кончает, в остальном, мне кажется, ты справлялась. Сколько раз её видела — ходила ярче рождественской ёлки. Полируешь ты её хорошо. У Се Лянь от подобной формулировки перекашивает неловко лицо, что заставляет немного тупить и начать растягивать слоги. — Ну а-а-а что ты можешь сказать о том, что она любит? Что ей нравится? Что-то такое, о чём она бы мне не сказала. — Не знаю, как у вас всё проходит… Но, думаю, ты могла заметить, что Хуа Чэн любит секс на измор. Когда кто-то долго не кончает или кончает несколько раз подряд. Измор и контроль оргазма. Просто используй это. М… — думает, что ещё можно сказать, и находит после недолгого молчания: — Ей нравится подчиняться, особенно когда на неё напирают. Какой бы альфой она не казалась, быть перед кем-то на коленях ей нравится больше всего. Если её вдобавок лишить возможности что-то сделать, то ещё лучше. Соедини два и два и заставь молить тебя остановиться, чтобы у самой на это не было возможности. — Ага-а-а… — протянула Се Лянь после всего сказанного и осталась сидеть молча с круглыми глазами. Ещё от полировки не до конца отошла. — Это всё? — учтиво интересуется Хэ Сюань. — Да, вполне. Спасибо, — берёт себя в руки девушка, проморгавшись. — Спокойной ночи. — Угу, — мычит с улыбкой, понимая, что у кого-то сегодня точно намечается что-то очень неприличное. И кладёт трубку. Се Лянь, переваривая то, что сейчас услышала, припоминает что-то схожее в поведении Хуа Чэн. Да, она часто ведёт в постели, предпочитая контролировать всё лично, но в редкие моменты, когда у старшей отключалось в голове всё, кроме потребности переспать, и она была — как это говорится — сверху, девушка менялась, что было видно невооружённым глазом. Ей это нравилось, конечно, секс он и в Африке секс, но Се Лянь не думала, что всё настолько глубоко. И ведь правда, Хуа Чэн никогда не говорила, что ей нравится подчиняться, только показывала это, того не осознавая, а она, как великая слепая, не видела всего в упор. Теперь бы эту информацию грамотно применить… И у Се Лянь уже есть идея, как это сделать. Нужно только всё подготовить. Но это будет уже в Америке, потому что здесь разгуляться по-настоящему не получится из-за родителей Хуа Чэн. Ничего, это подождёт, у них будет достаточно времени, чтобы реализовать задуманное. Ну а пока, будет возможность всё как можно детальней продумать.

***

the happiest girl — blackpink

И всё же, она на это решилась. Думая после слов мамы о том, что Кианг передавала «привет» и было бы неплохо им с ней встретиться после стольких лет, Хуа Чэн не оставляла эту идею. Ведь они с ней не чужие друг другу люди, буквально выросли вместе, а потом вдруг перестали общаться по личным причинам, но ведь это не повод обрывать всё с концами. Можно было подумать, что девушку держат за хвост чувства, что были к подруге раньше, однако нет. Сердце Хуа Чэн теперь всецело принадлежит той, кто показал новый, удивительный мир, в котором она поселилась. Уютный островок, на котором не было ничего лишнего, кроме их любви, искренней и чистой. По Кианг она скучала несколько лет с момента переезда в ЛА. Душа не могла отпустить её, а сердце — забыть. Но со временем любовь ушла, осталась только светлая память об их прошлом, в котором они, два шкодливых подростка, не отлипали друг от друга. Она всё ещё дорожит ей, как подругой, ведь больше таких друзей, как она, не встречала. Сохранить эту часть своей прошлой жизни хотелось безумно. Беречь за пазухой, никому не доверяя, и с тёплым чувством ностальгии возвращаться снова и снова в тяжёлые периоды. Договорившись встретиться у парка, Хуа Чэн прибыла на место раньше. Солнце припекало, обжигая открытую кожу на руках и ногах. Короткая юбка с воздушной блузкой без плеч не служили ему препятствием. Солнцезащитные очки на глазах и серьёзный вид придавали девушке некой загадочности. Вынув наушники из ушей, она проверила время и осмотрелась, пытаясь взглядом выцепить хотя бы одну фигуру похожую на Кианг. — Хуа! — раздаётся улыбчивое из-за спины. Обернувшись и подняв очки на макушку, Хуа Чэн всё же видит её — повзрослевшую, похорошевшую, как и всегда улыбчивую, в кожаных шортах-юбке и белой футболке. Небольшая танкетка на туфлях делала её немного выше, а потому сейчас, когда она подходит вплотную, они были почти одного роста. — Привет или, наверное, hello? — посмеиваясь, здоровается девушка. — Ты же у нас теперь american girl, да? — Привет, — здоровается в ответ Хуа Чэн, широко улыбнувшись. — Спасибо, что согласилась встретиться, надеюсь, не порушила какие-то планы, ты же у нас теперь замужняя дама, — передразнила её, сделав акцент на последних словах. — Ой, скажешь тоже, — отмахивается Кианг, а потом предлагает, разведя руки, с щенячьими глазами: — Обнимемся? Хуа Чэн выдыхает с облегчением, ведь сама предложить боялась, вдруг их отношение друг к другу поменялось, и девушка будет против, но теперь, получив от неё такое заманчивое предложение, делает шаг навстречу и обнимает, слушая улюлюканье подруги. — Я скучала, — делится Кианг и слышит тихое «я тоже» за спиной. Отстранившись минутой позже, она осматривает брюнетку, не отпуская её плечи, и говорит: — Малышка Хуа подросла. Я и раньше тебе в пупок дышала, а щас и подавно. Каблуки спасают. — Может, просто кто-то стоптался за пять лет? — Эй! Я ей комплимент, а она мне «стопталась», разве так обращаются со старшими, а, Хуа Чэн? — Уж извини, я теперь american girl, у нас возраст не сильно важен, — отшучивается в ответ девушка, пожав плечами. — Острячка, — довольно тянет Кианг, — ни черта не изменилась. Я рада. — Ты тоже. Только стопталась. — Да, блять, — взрывается, а Хуа Чэн смеётся. — Что ж, предлагаю куда-нибудь сходить поесть. До тебя пока доберёшься, сама себя съешь. — У тебя же теперь машина, почему не приехала на ней? — припоминая последние новости о Кианг и её семье от мамы, говорит брюнетка. — Хотелось снова ощутить атмосферу детства и покататься на метро. Так вот, как насчёт того, чтобы пойти в Маан? — с заискивающей улыбкой предлагает. — Маан! — восклицает Хуа Чэн, едва не подскочив на месте от восторга. — Я совсем про него забыла. И ведь правда забыла про кофейню, куда ходила с Кианг когда-то. Это было одно из мест, на что их карманных не всегда хватало, поэтому им они пренебрегали. Но побыв там всего пару раз, девочки поняли, что лучшей кофейни, где можно и вкусно поесть, и выпить хороших напитков, не найти во всём Китае. Вспомнила бы о нём раньше, обязательно сводила бы туда Се Лянь. Просто эта кофейня не имеет почти ничего общего с культурой страны, вот она и отмахнулась от него, вспоминая только те места, в которых можно было найти что-то тематическое. — Тогда пошли, я угощаю. — Поедем на метро? — ухмыльнулась Хуа Чэн. — К чёрту метро, вызову такси, — с ужасом на лице сказала ровно Кианг. — Мне сегодня метро хватило. Суббота, час пик, ну его нахер. На такси путь занял не больше пятнадцати минут. Повезло, что пробок сегодня не было, а то задержались бы. Но это не стало бы сильной проблемой, ведь тем для обсуждения было навалом. Уже в дороге Кианг начала спрашивать, как Хуа Чэн живётся в Америке, как там проходило её обучение, и, в целом, нравится ли ей там. Девушка не без удовольствия рассказала о своих друзьях, об университете, в котором училась и который совсем недавно закончила, упомянули и родителей, по чьей инициативе она сейчас здесь. Говорить с Кианг ощущалось чем-то нереальным, будто это не эта Вселенная, а какая-то другая. Они словно были знакомы целую вечность назад, а сейчас встретились уже в другой жизни. Обе повзрослевшие, изменившиеся внешне, сформировавшие свои взгляды на жизнь, обновлённые. Но друг для друга всё такие же, как раньше. Хуа Чэн, идя на эту встречу, боялась только одного — Кианг, что она знала когда-то давно, уже нет, и девушка, которую она встретит, совсем другая, незнакомая. Но это всё та же Кианг, подбивавшая её на всякого рода авантюры, открытая миру и улыбчивая подруга, разделившая с ней годы жизни в Пекине. Смотря на неё в пути, она будто переносится на машине времени назад, где они шли со школы вдвоём, гуляли дни напролёт, таскали втайне родительский алкоголь, после которого липли друг к другу, как растаявшие щекастые пельмешки. Хуа Чэн ещё помнит высокий хвост, который чаще всего носила Кианг, и бренд блеска для губ, которым с ней делилась в школе, а потом они разделяли его в пьяном бреду во время поцелуев. Тёплые чувства, что раньше были детской, невинной любовью, переросли в трепетную преданность и некое… Сестринство. Кианг для неё сродни старшей сестре. По крайней мере так она ощущает это сейчас. Разговаривая с ней, смеясь, Хуа Чэн чувствует, что вернулась домой, но не туда, где есть родители и Се Лянь, а в свой другой дом, в былые времена, когда на уме не было ничего и никого, кроме неё, единственной подруги, в которую она бесповоротно влюбилась. Но это было тогда. Теперь уже забыто, зарыто среди череды воспоминаний о Китае. Дороги их жизней разошлись, каждая пошла своим путём, который был лучшим для них обеих. Так было нужно, и Хуа Чэн ни о чём не жалеет. Заказав в кофейне по чашке кофе и десерту, что так и не оставляли мыслей всю дорогу, девушки продолжили беседу обо всём и ни о чём одновременно, перейдя в какой-то момент с чего-то отвлеченного на тему поинтересней. — Должна ли я обижаться на тебя за то, что ты не пригласила на собственную свадьбу? — прищурилась Хуа Чэн, не первый раз беря во внимание обручальное кольцо на безымянном пальце у подруги. Та только отпила немного кофе и сдержано улыбнулась. — Незачем было звать. Мы просто расписались и всё. Не было пышного празднества, гостей и всего в этом духе. — Почему? Ты раньше только и твердила, что хочешь свадьбу лучше, чем у голливудских звёзд. Почему передумала? — Не знаю, — ведёт плечом девушка, поджимая губы в раздумьях и загадочно улыбаясь мыслям, отведя взгляд. — Наверное, Дэмин так повлиял на меня, — и вновь глаза подняты на подругу. — Расскажи, — просит Хуа Чэн, расположив голову на поставленных на стол руках. — Как вы познакомились? — Ничего такого, — застенчиво зачесав прядь длинных волос за ухо. — Он был на курс старше, когда я поступила в университет. Был помощником нашего куратора, нашим гидом. А я, ну ты знаешь, рот открою и не заткнёшь, — Хуа Чэн на её слова понимающе кивает. — И один раз мы как-то зацепились в разговоре за тему об активностях, кто будет участвовать в жизни ВУЗа и так далее. Я по приколу поднимала руку и выкрикивала, что пойду, на каждое новое предложение. Но кто ж знал, что он реально запишет меня на все?! Брюнетка коротко усмехается: сначала делать, потом думать — это точно её подруга. — И он ходил на каждое, чтобы контролировать меня: пришла ли я, делаю ли что-то, а не просто выступаю в роли украшения. Я думала, что он просто издевается надо мной, но, как оказалось, кто-то просто любил за мной наблюдать, чтобы потом вылавливать в коридоре и интересоваться об успехах. Дэмин угощал меня едой в кафетерии у университета, встречал с пар, и мне казалось, что он хотел подружиться. Ан нет, он так ухаживал. — Любой бы понял, что это ухаживания, — смотрит снисходительно на свою недальновидную подругу Хуа Чэн. — Но не я. Я пришла туда учиться, а не мужей искать. Но в итоге отхватила и там, и там. В общем, потихоньку я начала подмечать, что что-то между нами не так. Какие-то недружеские искры постоянно витают, когда мы остаёмся наедине. И попросила его сказать, кажется мне или нет. Спойлер: не кажется, — заговорщически улыбнулась Кианг. — Потом мы встречались до конца моей учёбы, я закончила универ, и он сделал мне предложение… — взглянув на кольцо, она вновь заговорила: — Ты помнишь, что я всегда хотела кого-то… Такого же немного ненормального, как я сама. Не знаю, что пошло не так в отношениях с Дэмином, потому что он — полная противоположность идеала парня, которого я себе хотела. Но это не меняет того, что он правда мне нравится как человек. Мы любим друг друга, и знаешь… Эта любовь такая… Тихая? О ней не хочется кричать, кому-то показывать, что-то доказывать в сети, делиться фотографиями. Хочется оставить себе. Хуа Чэн понимает, очень хорошо понимает, о чём она говорит. Она испытывает то же самое и не может не согласиться, что такую ценность, как их с Се Лянь отношения, хочется сохранить где-то в отчуждении ото всех. Не обращать внимания на окружающих, и просто жить спокойно вдвоём, где никого кроме них не будет. — Угу, — кивает на слова подруги, заслушавшись. — Это слишком дорого, чтобы кому-то показывать. Я бы и рассказала тебе о помолвке, если бы мы продолжили общаться. Заявляться вот так внезапно со словами о свадьбе мне показалось очень навязчивым и странным. — Было страшно, что отвергнут. — Да-а-а, — приглушенно тянет, широко раскрыв глаза. Кианг поняла, что не одна испытывала это. — Мы такие глупые, Хуа Чэн, — от изумления ладонь накрыла губы. — Вот уж точно. Если бы не мама с новостями о твоей семье и тебе, я бы не решилась по приезде сюда написать. — Давай теперь договоримся, что если общение сократится, то это не будет значить, что мы больше не подруги. — Да, — уверенно кивнула девушка. — Я за. — Значит, решено. Так, о моей личной жизни поговорили, теперь колись ты, — сложив руки на столе, Кианг глянула исподлобья с хитрой ухмылкой. — Как на личном? Хуа Чэн скопировала её ухмылку и молча отпила свой кофе, затем так же, ничего не говоря, отделила ложкой кусочек торта и отправила в рот. — Хватит дразнить, Хуа Чэн! — Ничего не могу поделать, тортик слишком вкусный, — хмыкает брюнетка, а потом всё же рассказывает. — С недавнего времени я не одна, — делает загадочную паузу, побуждая Кианг протянуть участливо: «Та-а-ак». — У меня появилась девушка. — С ума сойти! — закрыла нижнюю половину лица ладонями, широко улыбаясь, и с пышущими любопытным огнём глазами спросила: — Красивая? — Очень. — Умная? — Обижаешь. — И старше тебя? — скорее как утверждение звучит, нежели вопрос. — Ты слишком хорошо меня знаешь, так неинтересно, — возмущается Хуа Чэн и смеётся с Кианг. — Её зовут Се Лянь. Она старшая сестра моего одногруппника. — Се Лянь? — лицо девушки выражает недоумение. — Ты нашла в Америке китаянку и замутила с ней? — Это вышло случайно. По чистой случайности была и её интрижка с Хэ Сюань, тоже являющейся китаянкой по крови. Просто её семья, начиная с бабушки и дедушки, жили в Америке, родители в следствии тоже, о самой девушке и говорить нечего. Здесь больше сыграл фактор, что у их общего бывшего определённо был свой типаж девушек, на которых у него встаёт. Видимо, одним из критериев, кроме большой груди, был разрез глаз. — У нас в университете учились ребята по обмену, среди них была как раз Лин Янь, про которую я тебе рассказывала, так что встретить других китайцев не было таким уж сюрпризом. А Се Ян и Се Лянь родились и выросли в ЛА, но до этого их родители жили в Китае. Она очень любит всё, что связано с ним, поэтому позвать её с нами сюда показалось хорошей идеей. — И как ей здесь? Понравилось? — интересуется, подперев щёку кулаком. — Она в восторге. А если счастлива она, то счастлива и я. Цзэцзэ просто невероятная, когда-нибудь, может, вы познакомитесь, и ты поймёшь, о чём я говорю. Рядом с ней остаться равнодушной невозможно. Она… Такая светлая, по-другому не скажешь. Это был тот самый лучик надежды, который пробился сквозь тучи в пасмурный день, понимаешь? Её улыбка, смех, манера речи, милый акцент, когда она говорит на китайском — это всё такое… Родное. У нас сразу с момента знакомства произошёл коннект, как будто что-то на ментальном уровне. Обычно, чтобы понять, что человек тебе нравится, нужно пообщаться, узнать его лучше. Но здесь другое. Вот ты видишь человека, и понимаешь — он хороший. Когда среди токсичных людей в окружении видишь кого-то, как она, — уже готов отказаться от всего мира, лишь бы иметь возможность быть рядом каждую секунду. Не скажу, что это изначально были именно романтические чувства, но то притяжение, которое случилось, я… Просто не могу описать никакими словами. — Ты очень любишь её, да? — не без удовольствия смотря на подругу, так трепетно рассказывающую о своём сокровенном, спрашивает Кианг. — Я не передам этого словами. — Рада, что ты счастлива с ней. Прости, что не смогла дать тебе того же. Хуа Чэн снисходительно хмыкает под нос, опуская глаза в чашку. Вот её догадка и подтвердилась — Кианг никогда не была глупой и всего лишь притворилась когда-то в прошлом, что не поняла, что имеется в виду под словами «давай переедем в другую страну и будем жить вместе». — У всех разные предпочтения, — поднимает взгляд на неё брюнетка, не убирая нежной улыбки с лица. — Наши не сошлись, так бывает. Всё нормально. Зато посмотри, где мы сейчас? Я ни о чём не жалею, кроме того, что думала, будто ты не захочешь больше со мной общаться. — Я тоже… Ох, Хуа Чэн, я сейчас заплачу, зачем ты так? — приняв ровное положение, жалуется Кианг и начинает быстро моргать, подняв глаза к потолку. — Я сама уже на грани, если честно, — неловко усмехается девушка, чувствуя, как от собственных слов начинает пощипывать в носу, а в глазах скапливается влага. — Плачем только от счастья, помнишь? — именно Кианг когда-то сказала ей эти слова в детстве, а потом постоянно напоминала и слушала их в ответ. — Помню, значит сейчас можно, потому что я счастлива.

***

adore — jasmine thompson

Вечером, когда из-за склоняющегося за горизонт солнца в доме стало ощутимо темней, в окнах загорается свет. Выбравшись из берлоги, именуемой спальней Хуа Чэн, Се Лянь спускается на первый этаж, планируя направиться на кухню и найти что-нибудь перекусить. Детально исследовав комнату своей девушки, она нашла много всего интересного, вот после раскопок аппетит и проснулся. Среди личных вещей, — в которых она в юмористическом формате разрешила покопаться, если будет скучно, — Се Лянь нашла много принадлежностей для рисования, среди которых были и масло, и гуашь, и акварель, целый набор кистей, а также папка с рисунками, где был заметен прогресс в навыке. От самых смешных, карикатурных работ до детально проработанных и реалистичных, на которые девушка очень долго смотрела, подмечая мельчайшие детали. Почитала некоторые конспекты с забавными заметками и небольшими рисунками, появившимися на листах, по всей видимости, от нечего делать на уроках; изучила книжные полки с учебниками, художественной литературой и даже учебной, как, например, сборник для начинающих художников и небольшая книжка по диджеингу. Се Лянь никогда бы не подумала, что когда-то Хуа Чэн мог интересовать диджеинг, но учитывая её любовь к музыке, это после перестало казаться удивительным. Кажется, она хотела раньше попробовать всё, что ей нравилось и искала любые способы для познания себя в различных сферах. Несколько учебников по английскому, раскраски-антистресс, детские сказки, которые ей читали в детстве, преимущественно с драконами, естественно. Психологические сборники, бессмертная классика художественной литературы, даже нашлось место «Сумеркам» в оригинальном издании на английском языке. В ящиках, помимо художественных принадлежностей, были найдены диски с фильмами и музыкой, и там же была случайно найдена фотография её с какой-то девушкой в школьной форме, где им лет по двенадцать-тринадцать. Должно быть, это Кианг, с которой она пошла сегодня на встречу. Вызвало смех чрезмерно серьёзное лицо Хуа Чэн и резко контрастирующая на её фоне яркая улыбка Кианг. Как будто Хуа Чэн заставили силком сделать это фото, что с представлением о том, как она зависима от фотографии сейчас, не вяжется совсем. Она здесь такая смешная, надутая, глазами хочет сжечь камеру, совсем ещё юная. Жаль, других фотографий не было, Се Лянь с удовольствием на них взглянула бы. Добравшись до холодильника и выудив оттуда пару яблок, девушка нарезала их, выложила на тарелке и хотела было пойти обратно, чтобы поискать что-то с намёком на прошлое своей девушки в соцсетях, но её уже на подходе к лестнице окликнула миссис Хуа, сидящая в этот момент в гостиной: — Милая, если тебе что-то нужно, не стесняйся говорить, — говорит она, получив внимание девушки. — Спасибо большое, обязательно скажу, — ответила Се Лянь и уже наступила на первую ступеньку лестницы, как вдруг её осенило. — Миссис Хуа. — Что такое? — повернулась к ней женщина. — Есть кое-что, с чем я могла бы обратиться к вам, — направившись в её сторону, она присаживается на диван рядом с ней, отставив тарелку с фруктами на столик. — Я слушаю. — У вас здесь есть какие-нибудь фотографии Хуа Чэн? В период, когда вы жили здесь. — Конечно. А что, она отказывается тебе их показывать? — улыбается миссис Хуа, помня о стеснении дочери в отношении детских фотографий. — Она не станет этого делать, если попрошу. А в комнате было только одно фото с Кианг. — Небось остальные спрятала, чтобы ты не увидела. Они у неё были в ящике в столе. Сиди здесь, сейчас принесу альбомы. Се Лянь благодарно улыбается женщине и смиренно ожидает её возвращения, а после — с её появлением в компании трёх огромных альбомов — приободрилась, и села ближе, чтобы было удобно просматривать снимки. И тут перед девушкой открылся новый мир и новый человек, которого она не знала, но хотела бы узнать. Множество изображений маленькой Хуа Чэн с забавными причёсками, в копании разных членов семьи, в разных местах, но всегда с одной эмоцией на лице — хмурой, негодующей от того, что заставили фотографироваться. — Такая недовольная, — с улыбкой резюмирует Се Лянь, указывая пальцем на серьёзную девочку лет восьми, сидящую на лавочке в сквере среди клумб с пышными цветами. — Всегда ворчала, когда говорили, что будем фоткаться, — объясняет миссис Хуа. — Никогда не любила это делать и постоянно делала такое лицо, только бы быстрей отпустили. Небось и на фото с Кианг была с лицом кислей лимона? — Да, — смеётся Се Лянь. — Зато сейчас камеру не отобрать. — Переезд сильно повлиял на неё. В Америке она стала более лояльной к съёмкам и уже не так стеснялась камеры. А вот тут, смотри, — девушка опускает взгляд в альбом на место, куда указала миссис Хуа. — Так и не скажешь, что она рада отмечать день рождения, да? — Да, как будто он у Кианг, а не у неё, — без ошибки распознав девочку, обнимающую недовольную Хуа Чэн, говорит Се Лянь. — Она и в жизни была такой серьёзной? — поворачивается к женщине она. — Лицом — да, но это же только при нас, родителях. С Кианг она была раскрепощённей, думаю, в этом как раз её заслуга. Она всегда была такой активной, весёлой, постоянно вытаскивала Хуа Чэн гулять, даже когда та не хотела. А потом единственное, что я от неё слышала, так это: «Мам, мы с Кианг ушли в кино», «мам, мы с Кианг в кафе», «мам, я у Кианг в гостях», дома видели её только утром перед школой и вечером после неё, и это в лучшем случае. Сейчас мало что поменялось: она то у Лин Янь ночевала, то до полуночи гуляла с друзьями из университета, к Алексу бегала какое-то время. Застать её дома было праздником для нас. Я очень рада, что она согласилась полететь сюда с нами, мы хоть посмотрели на неё. А ты ведь недавно в Лос-Анджелесе? — Вернулась в прошлом году, до этого была с родителями в Сан-Диего, — кивнула Се Лянь. — Цветочек рассказывала, что там Се Ян буянил, — на эти слова девушка снова активно закивала. — В такие моменты я очень рада, что Хуа Чэн у нас дома ничего не устраивает, а ходит куда-то, — положа руку на сердце, заявляет миссис Хуа, смеша Се Лянь. После просмотра альбомов перешли на галерею в телефоне. Миссис Хуа позвала девушку сесть ближе и немного приобняла её, что отозвалось теплом в груди. Там уже были фотографии более взрослой, но всё ещё юной Хуа Чэн после переезда в Америку. Поначалу всё ещё с покерфэйсом, а после уже медленно меняющаяся. На одной фотографии даже видно, как она поджала губы, чтобы не улыбнуться, но всё равно было понятно, что за кадром что-то сказали, чтобы её рассмешить. — О-о-о, — тянет Се Лянь, подняв брови и вытянув лицо, когда видит резко поменявшую стиль девушку, ушедшую от сдержанности и перешедшую на более открытую, раскрепощённую одежду, даже причёску поменяла — чёрные волосы были уложены лёгкими волнами с объёмом, что делало её на вид немного старше, — сразу видно влияние ЛА. — Угу, — соглашается женщина с улыбкой. — Ей здесь семнадцать. Она уже месяц училась в университете, видно, как изменилась с появлением новых друзей, согласись? Се Лянь снова закивала, внимательно разглядывая Хуа Чэн, стоящую в стороне за барной стойкой на кухне. По всей видимости, снимать втихаря у них семейное, ведь она даже не подозревает, что её, листающую что-то в телефоне, фотографировали. Это уже больше похоже на ту Хуа Чэн, которую она знает, но здесь всё ещё был ребёнок с небольшой припухлостью на щеках и невинностью в глазах, что было видно на другом снимке, где она сидит с мамой в старбаксе. Сейчас черты лица девушки изменились, стали немного острей скулы и линия подбородка, изменился взгляд на более осознанный. Выходит, так выглядела Хуа Чэн, когда познакомилась с Хэ Сюань. И не подумаешь ведь, что у них в то время были настоящие секс марафоны. Се Лянь сомневается, что её родители в принципе знают об их знакомстве. Но так будет лучше для них. Проведя за просмотром семейной хроники семьи Хуа весь вечер, она не замечает, как стрелка часов приблизилась к девяти и в это же время вернулась виновница торжества, счастливая до предела. Разувшись на пороге, она с приятным удивлением для себя замечает своих маму и девушку вместе, о чём-то мило беседующих, и решает незаметно подкрасться к ним, чтобы застать врасплох. Но приблизившись на цыпочках к дивану и увидев несколько толстых альбомов, она испуганно охает, чем заставляет вздрогнуть Се Лянь. — Это альбом с фотками? — уточняет, хотя подтверждения не требуется — она на всю жизнь запомнила, как выглядит позор, который она скрыла бы ото всех. — Ма-а-ам. — Это Се Лянь попросила показать их, — тут же открещивается женщина. — Цзэцзэ, — в той же манере тянет Хуа Чэн, в этот раз смотря осоловелыми глазами уже на старшую, в шоке посмеиваясь. — Что за подстава? — Прости, мне было ну о-о-о-очень скучно, поэтому я попросила миссис Хуа как-то это исправить, — вторит ей та. — Не волнуйся, ничего запрещённого не было. А у меня дома ты бы увидела даже снимки с детской обнажёнкой, — важно подмечает, подняв указательный палец. — Только этого мне хватало — чтобы ты видела меня в детской ванночке! — Мне достаточно того, что есть сейчас, — не подумав ляпает первое, что пришло в голову, позабыв о присутствии ещё одного слушателя, и замирает вместе с Хуа Чэн с замешательством на лице. — Ну и что вы такие лица сделали? — спрашивает ни на йоту не изменившаяся миссис Хуа. — Я, по-вашему, совсем ханжа? — О нет, мам, не продолжай, её сейчас парализует от неловкости. Мы пошли. Взяв Се Лянь за руку, она уводит её от греха подальше в комнату, по пути пытаясь не заржать в голос от такого косяка. Сказать, что устраивает то, что есть сейчас, имея в виду обнажёнку, надо уметь так делать! У старшей при появлении Хуа Чэн совсем мозг отключается, раз она не фильтрует то, что говорит, но это, стоит заметить, приятно. — Начали за здравие, закончили за упокой, — комментирует произошедшее девушка, закрыв за ними дверь в спальню. — Это пиздец, — делая акцент на каждом слове, изрекает Се Лянь, чем и заставляет брюнетку всё-таки рассмеяться. — Ну это ж надо было сказать такое! — Да ладно, всё нормально. Слышала? Моя мама не ханжа и всё понимает. — А-Чэн, не на-до, — подняв ладонь в останавливающем жесте, снова по слогам просит. — Хорошо, не буду… извращенка, — снова смеётся Хуа Чэн, в то время как на неё направился тут же смущённо-сердитый взгляд. — Be aggressive. B-e aggressive, — тут уже и старшая не сдерживается и опускает голову, усмехнувшись. — Я собираюсь принять ванну, пойдёшь со мной? Теперь-то бояться нечего. — Хватит издеваться надо мной, — пряча залившееся краской лицо, снова просит Се Лянь и всё же соглашается на предложение. Но не принять вместе ванную, а скорее составить компанию, посидеть рядом. Хуа Чэн набрала ванную горячей воды, сделала пышную пену и погрузилась в неё, не без удовольствия выдыхая после полного эмоций дня. Се Лянь разместилась у её головы, на широком бортике, сложив ноги по-турецки, и принялась перебирать её волосы. — Как прошла встреча? — спрашивает приглушённо. Голос эхом отражается от стен, растворяясь в едва заметном паре. — Лучше некуда, — улыбнулась блаженно Хуа Чэн, откинув назад голову с закрытыми глазами. — Я думала, что она изменилась и уже не захочет общаться, но всё оказалось с точностью наоборот. — Здорово, — скопировав её эмоцию, отвечает Се Лянь. — Сильно устала? — Ноги отваливаются, но я довольна. А вы тут чем занимались втайне от меня? — открывает глаза, чтобы иметь возможность взглянуть на бесстыжее лицо своей девушки. — Что ещё откопать успели? — Не так много, как ты думаешь. Всё же спрятано, — с сарказмом выделяет последние слова, на секунду наклонившись к Хуа Чэн. Та же, довольная собой, хмыкает. — Хватит с тебя и тех альбомов. — А есть ещё? — с азартом в глазах немного склоняется снова Се Лянь. — Нет, — тянет с иронией. — Врёшь, — копирует её интонацию девушка. — Да, — улыбается шире Хуа Чэн, и они обе усмехаются. — Как-нибудь и до них доберусь, — обещает старшая. — А до меня добраться не хочешь? — снова поднимает голову. — В смысле? — Залезай ко мне. Сюда никто точно не зайдёт. Если хочешь, я даже отвернусь, пока будешь раздеваться. — Ц, — беззлобно закатывает глаза Се Лянь, улыбнувшись, и отчеканивает с неким вызовом: — не нужно. Встав с насиженного места, она всё же снимает с себя одежду, убирает волосы в небрежный пучок на макушке резинкой, что была на запястье, и садится напротив поджавшей ноги Хуа Чэн, скрывая тело в пене под водой. На неё сразу же уставилось до невозможности довольное лицо, разместившееся на притянутых коленях. — Это так смущает, — говорит Се Лянь, не отводя взгляда от чарующей красоты девушки. — Что именно? — спрашивает Хуа Чэн так же тихо, отчего в голосе появилась лёгкая бархатистость. — До этого тебя не смущала наша нагота. — Тогда были иные обстоятельства, — ухмыльнувшись, тонко намекает старшая. — Ах, ну да, точно, — возводит глаза к потолку в наигранном понимании. Немного посидев так, Хуа Чэн берётся за бортики ванны руками и двигается в сторону Се Лянь, чтобы разместиться спиной у неё на груди, а головой на плече, с наслаждением прикрыв глаза. Найдя под водой её ладони, она скрещивает их у себя на животе и накрывает сверху своими. — Вот так гораздо лучше, чем когда ты была на бортике. Се Лянь, поборов смущение, не может с ней не согласиться, и прижимается губами к чужому виску. Возможно, это лучшее завершение их поездки в Китай, которое только могло быть. Главное, не уснуть вот так, что у Хуа Чэн выходило с трудом и она всё же задремала. Ведь с комфортным тебе человеком спишь всегда как младенец вне зависимости от времени и места.

***

Возвращается в Лос-Анджелес Се Лянь от души отдохнувшая и набравшаяся сил. Получив колоссальную дозу впечатлений, она была готова вернуться в привычную рутину жизни, где снова будет работа, Хуа Чэн, друзья, брат, и собирающиеся нагрянуть вот-вот родители. Если стараться не думать о последнем, то, в целом, всё хорошо. Добравшись из аэропорта на такси, Хуа Чэн помогает старшей достать багаж и провожает до крыльца, попутно говоря о том, что мама упоминала о желании встретиться с ней ещё раз. — Пусть даст мне пару месяцев на переваривание позора, и я подумаю, — отвечает на приглашение Се Лянь, останавливаясь у двери. Начав копаться в сумке в поисках ключей, последнее, что она ожидает, так это то, что дверь откроется Се Яном прямо перед носом. — О, привет, — здоровается Хуа Чэн. — На этом, думаю, мне и стоит удалиться. До встречи, цзэцзэ. — Нет, Хуа Чэн, постой, — вдруг тормозит её парень. На него тут же уставились две пары полных недоумения глаз. — Есть разговор. Зайдите, — подхватив чемодан, он возвращается в дом. Девушки идут следом. Се Лянь замечает, как брат напряжён, и приходит к выводу, что случилось что-то серьёзное, раз уж он даже на подколы не распаляется. — Что-то уже случилось, пока меня не было? — спрашивает, едва не закатив глаза, старшая. Зная Се Яна, он точно мог что-то учудить. Непонятно, правда, зачем для огласки понадобилось присутствие Хуа Чэн. — Случилось, — неопределённо отвечает парень, удаляясь в гостиную, и вернувшись уже с каким-то конвертом, который протягивает сестре. — Загляни. Предчувствие у Се Лянь резко нехорошее становится. Конверт уже распечатан Се Яном, так что остаётся лишь достать содержимое. Хуа Чэн подходит ближе, чтобы тоже взглянуть, что там такое, не просто же так она здесь. Сердце старшей замирает. В конверте фотографии с вечеринки Стью. На них крупным планом видно, как они с Хуа Чэн танцуют в толпе, стоя вплотную друг к другу; на одной — где стоят в стороне и курят; на оставшихся трёх — где целуются, и видно, как рука брюнетки почти забралась Се Лянь под платье. Не меняясь в лице, последняя поднимает глаза со снимков на брата. — И что? Просто вечеринка. — Не держи меня за идиота, Се Лянь, — делает шаг к ней Се Ян, моментально закипая. Слова уже вырываются злостным шипением сквозь стиснутые зубы. Но девушка остаётся невозмутимой, не уводя прямого взгляда. — Я, по-твоему, слепой и не вижу, что это вечеринка? — Тогда что ты хочешь от меня услышать? — твёрдо спрашивает Се Лянь, тоже решив не сыпать любезностями. Хуа Чэн, находящаяся в этот момент рядом, ощутимо напрягается, вклинившись в парня недобрым взглядом. — Что целоваться на вечеринках обычное дело или что я в кои-то веки смогла нормально отдохнуть? — Конечно смогла, тебя же эта ненормальная олесбиянила! — сходит всё-таки на крик Се Ян, указывая на Хуа Чэн. — Я даже комментировать это не буду, — на вздохе подняла ладони в сдающемся жесте та, отвернувшись с максимально осуждающим лицом. Такого бреда она ещё не слышала, не хочет даже как-то на него отвечать. — А я буду, — заявляет Се Лянь решительно. — Значит, слушай сюда… — Цзэцзэ, не стоит… — Хуа Чэн, не лезь, — жёстко обрывает её на полуслове старшая, чуть повысив голос, не отрываясь от брата. — Олесбиянила?.. А ты не думал о том, что я всегда могла быть такой? — Ты была нормальной до знакомства с ней! — на повышенных тонах говорит Се Ян. — Какой «нормальной»? Сейчас что-то изменилось? У меня, может, третий глаз появился или хвост отрос? Какой «нормальной»? Ты вообще сам себя слышишь? — Ты не встречалась бы с девушкой! — Я тоже могу кричать, Се Ян! — заходится в крике старшая. — И что с того, что я начала встречаться с девушкой?! Что с того? Кому от этого плохо? Тебе? Так я тебя расстрою — мне от этого хорошо! Мне хорошо с Хуа Чэн. — Она девушка! — Да, блять, и что? — немного усмиряет пыл Се Лянь, жестикулируя руками от негодования. — Было бы лучше, будь это Эрик или Сэм? К твоему сведению, эти два идиота домогались меня, пока ты был в отрубе, и если бы не Хуа Чэн… — Джо! Джо был влюблен в тебя! — Какая разница?! — но вновь переходит на крик. — Разница в том, что правильно, а что нет, Се Лянь. — И что же тут неправильно? — округляет глаза девушка, искренне не понимая. — Что я наконец счастлива в отношениях? Что нашёлся человек, который может сделать меня счастливой, а не подарить набор из психологических травм? — Вы — девушки, — по словам чеканит Се Ян. — Это против природы. Это отклонение. Она делает из тебя психичку! — У тебя на всё будет один аргумент? Что ж, чудно, значит отыграемся и на нём. Как ты правильно заметил, мы девушки, а ты парень, и Джо парень, да и кто угодно. Но наличие члена между ног ничего не решает. И обрати внимание, помимо того, что мы девушки, мы ещё и взрослые люди, которые сами решают, как будет складываться их жизнь! — Да тебе лечиться надо! Вам обеим! Руку обжигает болью от удара. Се Лянь никогда в жизни не опускалась до рукоприкладства, но это уже выше её сил. Эмоции взяли верх. Девушка рядом вздрагивает, в шоке распахнув широко глаза. — Не смей… Не смей говорить то, чего не понимаешь, — закипая, говорит. От этого тона Хуа Чэн становится не по себе. Голос старшей снова начал постепенно повышаться, в конце переходя на крик. — Какое ты имеешь право на то, чтобы осуждать нас, наш выбор и жизненный путь, который мы прошли? Кто ты такой, чтобы вмешиваться в нашу жизнь и решать за нас, как лучше?! — Ты понимаешь, что говоришь? — не обращая внимания на жжение, продолжает стоять на своём Се Ян. — Подумала о том, как сложится твоя жизнь дальше? Что скажут родители? — Плевать я на это хотела! Мы можем прямо сейчас взять и расстаться, но тогда ты никогда больше можешь не рассчитывать на меня и мою поддержку. Я уеду и не вернусь, пенять будешь только на себя, — едва не тыча ему пальцем в грудь, отрезает. — Да ты же уедешь и в случае, если вы останетесь вместе, — говорит Се Ян, играя желваками. — Верно, — соглашается Се Лянь. — Потому что жить с таким гнилым человеком, как мой младший брат, я больше не собираюсь. — Тогда катись к чёрту вместе со своими вещами и этой чокнутой любовью. Не заберёшь вещи — я их выкину. Можешь больше не возвращаться. — Хорошо, — ставит точку в разговоре девушка и, специально толкнув брата плечом, двигает в сторону лестницы на второй этаж, трясясь от злости. Хуа Чэн, обогнув его, идёт следом, так и не проронив ни слова. Нагнав старшую уже в спальне, агрессивно снимающую с вешалок свою одежду, чтобы кинуть на кровать и после сложить, она аккуратно закрывает дверь и неторопливо подходит к шкафу, возле которого та метается. — Всё в порядке, — вытирая взявшиеся из ниоткуда слёзы, говорит как можно ровней Се Лянь. — Просто… Не понимаю, когда он успел стать из абсолютно адекватного человека таким ублюдком. И эти фотографии… — Это было почти три недели назад, кому выгодно делать такое спустя столько времени? — размышляет Хуа Чэн, наблюдая за тем, как девушка собирает вещи, периодически шмыгая. — Не знаю, — снова шмыгает, а голос дрожит. — Цзэцзэ, — тихонько зовёт, наблюдая за её метаниями грустными глазами. — Всё нормально, А-Чэн, — вытирая снова слезы, отмахивается. — Я просто… Просто… Хуа Чэн не может больше стоять в стороне. В несколько уверенных шагов она подходит к ней и прижимает к себе, позволяя уткнуться в плечо. Тело девушки, сжавшись, затряслось в плаче. — Мне больно, что он говорит так, — следом за словами — череда всхлипов. — Се Ян видел мои страдания во время прошлых отношений и вместо того, чтобы порадоваться сейчас, взъелся из-за своей… гомофобности. — Когда-нибудь он смирится с этим. — Я если не смирится? Родители не смирятся? — Им придётся, — мягко говорит Хуа Чэн. — Просто… Если разругаюсь с семьёй, будет тяжело, — и это ещё мягко сказано. Хоть она и сказала в пылу гнева Се Яну, что ей плевать на их мнение, это было совсем не так. Они всё равно останутся её семьёй, оставить которую будет невозможно. — Я буду рядом, — приглаживая нежно её волосы, обещает. — Мои родители и Цинсюань с Хэ Сюань тоже. Ты не останешься одна. — Спасибо, — шепотом. — Я попробую узнать кто прислал те фотки. — Не нужно, — отстраняется Се Лянь, вытирая влагу с лица и пытаясь собраться. — Что сделано, то сделано. Толку искать виноватых, когда всё уже случилось? Что я им скажу? Что вы такие плохие сделали за меня каминг-аут перед моим братом? Не нужно ничего делать. — Как скажешь. Ты не виновата в том, что он изменился. — Я знаю, н-но… мне грустно, что я ничего не могу сделать, чтобы он стал лучше. Он не будет слушать. Раньше слушал, сейчас — уже нет. Не в этом случае. — Когда-нибудь он, может быть, поймёт, что был не прав, и всё наладится, — пытается подбодрить старшую, заботливо убирая прядь растрепавшихся во время метаний волос за ухо. — Твой оптимистичный настрой подкупает, — усмехается треснуто Се Лянь. — Я ведь так и поверить могу. — Я была бы рада, если бы поверила, — слабо улыбается Хуа Чэн и прижимается на несколько недолгих секунд губами к её лбу. — Я могу немного побыть у вас? Пока не найду жильё. Займусь этим сразу, как приедем. Только утро, я уверена, что что-то точно найду и не потесню вас. — Конечно, я сейчас напишу родителям об этом. Они ещё внизу ждут меня, так что сразу поедем домой. Мама будет не против твоей компании. Я тоже. — Было бы странно, будь ты против, — хмыкает Се Лянь, шмыгая. — Поможешь собрать вещи? Уже по приезде Се Лянь, как и говорила, занялась поисками нового жилья, листая бесконечно сайты и добавляя понравившиеся варианты в избранные. Миссис Хуа по просьбам Хуа Чэн не беспокоила её, вкратце обрисовав ситуацию сначала по телефону и рассказав уже подробней дома. Женщина предложила свою помощь в этом деле, но получила отказ, а к вечеру — заявление гостьи о том, что уже утром она уедет смотреть дом, который нашла, недалеко от работы, но достаточно отдалённо от того места, где живёт брат. Это уже домом язык не поворачивался назвать. — Поедешь со мной? — спрашивает бесцветным тоном у Хуа Чэн в присутствии её родителей, что сели ужинать. Сейчас было не до неловкости и неуверенности. — Да, — отвечает брюнетка. — Хорошо, — подытоживает Се Лянь и уходит обратно в спальню. Ночью, когда девушки уже легли спать, Хуа Чэн не может уснуть из-за неугасающей внутри тревоги. По привычке она обнимает старшую со спины и закрывает глаза, пытаясь поймать хотя бы крохи сна, но услышав уже знакомое шмыганье, открывает их. Се Лянь, поджав губы, проливала горькие слёзы на подушку, сжав её край в кулаке. Она не хотела, чтобы Хуа Чэн это услышала, и дождалась, пока та уснёт. Тихие всхлипы остались бы неуслышанными, если бы не бессонница. — Я здесь, — сокровенным шёпотом в затылок, а у самой уже глаза на мокром месте. Слышать плач Се Лянь невыносимо больно, но он длится бесконечно долго, пока сил совсем не остаётся и девушка не засыпает под утро, держась за Хуа Чэн так, будто она вот-вот исчезнет. А вот сама так и не смыкает глаз, зарывшись одной рукой в мягкие волосы, а другой прижимая к себе. Думать о том, что будет дальше, страшно. Видеть Се Лянь в таком состоянии страшно. Но она будет рядом всё время, чего бы ей это не стоило.