my pretty darling

shut up and drive — rihanna

Ранняя весна в ЛА задалась достаточно тёплой. Побуждала выйти в выходной день, свободный от учёбы, из дома и пройтись по неизведанным улицам под любимую музыку с наушниками в ушах. Солнце к тому же светило ярко и предоставило возможность выгулять новые солнцезащитные очки формы броулайнер, подчёркивающие и акцентирующие внимание на глазах. Лёгкий топ, состоящий из тонкой приятной к коже ткани, и шнуровки, полностью оставляющей спину голой, объёмный бомбер и сильно рваные джинсы только повышали самооценку, подчёркивая фигуру без изъянов. Хуа Чэн любила зависнуть где-нибудь с друзьями, но такие одиночные прогулки имели свой вайб, в котором она могла отдохнуть наедине с собой и насладиться собственным превосходством, подмечая взгляды прохожих на себе. Ветер развивал длинные, объёмно уложенные, чуть завитые волосы. Кудри мягко подпрыгивали при ходьбе, рассекали завораживающе воздух, когда их откидывали рукой назад. Тело приятно гудело после вчерашних занятий танцами, в ногах была лёгкость, а на губах — улыбка. Любимая Рианна, в такт песням которой стучали высокие каблуки, придавала плюс сто баллов к настроению. Возникло даже желание прямо посреди улицы начать двигаться под её треки, но это выглядело бы странно, поэтому девушка решила остановиться только на собственных мыслях, в которых уже придумалась парочка новых движений. Нужно будет рассказать о них Руд — хореографу, с коей она за год занятий сдружилась. Несколько месяцев назад Хуа Чэн бы ни за что не поверила, что может чувствовать себя так уверенно и свободно. Осень выдалась достаточно тяжёлой с учётом той неразберихи, что творилась в личной жизни, но теперь, когда нет ограничений в виде отношений с зазнавшимся мудозвоном, счастью не было предела. Алекс, конечно, сумел поднасрать своим ублюдским отношением к ней, но он же стал толчком к самосовершенствованию и пересмотрению некоторых аспектов жизни. Повезло ещё, что, как оказалось, девушка оказалась достаточно разумной, чтобы не вестись на чужие попытки самоутвердиться за её счёт и не придала особого значения его обидным словам о фригидности и прочим «комплиментам», которыми тот успел наградить. Комплексы не удалось поселить в голову по причине того, что Хуа Чэн была в состоянии оценить себя трезво и сравнить вылетевший из его рта бред с действительностью. А в ней она была той ещё горячей штучкой, которую не ебёт мнение всяких мужланов, пока существуют чувство собственного достоинства и — вот так чудеса — мозг. Да, не удалось построить счастья и забыть Кианг, но ведь на этом жизнь не заканчивается. Да и подруга окончательно пропала с радаров. Девушка посчитала, что это знак — пора начинать жить заново, по-новому. Прежняя Хуа Чэн, погрязшая в собственных односторонних чувствах и боли от неразделённой любви, будет закопана, а на её место придёт усовершенствованная версия, которая не позволит себе совершить той же ошибки — не влюбится в кого-то, в ком не будет до конца уверенна. Таким вариантом вполне могла стать девушка бывшего, но и здесь есть свой нюанс — у них с Хэ Сюань сугубо партнёрские отношения, построенные на взаимовыгоде. Любовью там не пахло и не пахнет по сей день. Она просто классно трахается, вот и всё. Музыка заглушается на миг — на телефон пришло уведомление из какого-то чата. Выудив гаджет из небольшой сумки, свисающей вдоль тела на длинном ремешке, Хуа Чэн на загоревшемся экране видит знакомый профиль с блондинкой на аватарке, и открывает диалоговое окно, чтобы увидеть весьма заманчивое предложение. Лин Янь: Эрик сказал, у Яна намечается какой-то движ. Пойдёшь?) Довольно улыбнувшись, девушка незамедлительно печатает ответ. Хуа Чэн: Я в деле) Этот день становится с каждой минутой всё лучше и лучше. На пары только послезавтра, а это значит, что сегодня можно будет себе ни в чём не отказывать и оторваться по полной. Это с недавних пор особенно полюбилось. Раньше Хуа Чэн была достаточно скромна в своих желаниях и употреблении алкоголя, но после знакомства с университетскими друзьями и первой вечеринки, поняла, что это тот стиль жизни, который ей определённо нравится. Почти ни одного сбора у кого-то дома она не пропускала, а если было желание выпить и потусить в какой-то случайный момент, шла в клуб, куда пропускали благодаря знакомству с девушкой, чей бойфренд был его владельцем. Тот факт, что он старше неё на добрый десяток лет, автоматически опускается, когда в поле зрения попадает бар, а слух нежно ласкает громкий бас какого-нибудь техно. В Америке Хуа Чэн научилась искать друзей не только по разуму и одинаковым предпочтениям в чём-либо, но и по выгоде, что явно шло на пользу, ведь преград к тому, чтобы жить красиво, становилось всё меньше и меньше. Вот и темнокожая девушка Памела сослужила неплохую службу, став личным пропускным по заведениям, куда не пустят из-за возрастных ограничений. Всё же, восемнадцать лет пока не позволяли тусоваться в клубе, а благодаря ей это стало возможным. Но сегодня не тот случай. Се Ян, её хороший друг, периодически устраивал всякого рода вечеринки дома, пользуясь тем, что живёт один. В подробности о его семье Хуа Чэн не вдавалась, но информации о том, что родители, как и сестра, переехали в Сан-Диего, с головой хватало. Тем лучше им. Нагулявшись вдоволь, девушка возвращается домой, где заранее, неторопливо, начинает готовиться к вечеру. Принимает душ, доводит тело до идеально-гладкого состояния, подбирает одежду, в которой пойдёт, остановив выбор на тех же джинсах и другом топе, на подобие майки — у особо умных не будет соблазна потянуть за шнурок, чтобы оголить её, — паре крупных круглых серёжек и лёгком смоки, всегда присутствующем на лице в период «блядок». Сказав родителям, что уходит прогуляться с друзьями, и предупредив, что если не успеет прийти допоздна, то останется с ночёвкой у Лин Янь, она с чистой совестью уходит, не забыв в прихожей распылить любимый парфюм над головой и на волосы. В доме Се Яна уже постепенно начинал собираться народ, а льющийся рекой алкоголь в первую очередь приковал к себе внимание. К нему Хуа Чэн и направилась. Сообщив о своей легенде подруге, девушка успокаивается, что проблем с предками в случае чего не будет, и уходит в веселье вместе с ней и Сэмом, прилично принявшем на грудь ещё до начала вечеринки. Шот за шотом, коктейль за коктейлем — и наконец удаётся уйти в нирвану. Голову приятно кружит, тело будто сливается с играющей музыкой, а саму Хуа Чэн тянет на приключения. Пофлиртовав с парочкой девушек в ходе танцев, она понимает, что на одних заигрываниях далеко не уйдёшь, нужно больше. Только вот незадача — у неё пока табу на случайные связи, а единственный человек, который в состоянии помочь, живёт почти в часе езды отсюда. Но потребность к кому-то прижаться и желательно потереться причинным местом о что-то твёрдое, была сейчас сильней. Поэтому, допив с горла какой-то горчащий глотку напиток (уже было всё равно, что попадало в организм, главное, что от этого было хорошо), нетвёрдой походкой Хуа Чэн идёт в тихое место, чтобы вызвать себе такси и сбежать с вечеринки, вдоволь взяв из неё по максимуму. Жилой комплекс, в котором обитала нужная девушка, продолжал впечатлять своей помпезностью — та явно деньги лопатой гребёт, раз может позволить себе жить в подобном месте. Поднявшись на пятнадцатый этаж и отыскав необходимую квартиру, Хуа Чэн настойчиво давит на дверной звонок, и с полминуты ждёт, пока ей откроют. На пороге показывается высокая дама с распущенными прямыми волосами, в чёрном шёлковом халате до пола и заранее недовольным взглядом — Хэ Сюань. Узнав внезапного полуночного гостя, девушка явно не собиралась рассыпаться в радостных приветствиях, а только сложила на груди руки, грузно вздохнув. Хуа Чэн же, оперевшись ладонью о дверной косяк — чтобы соблазнить или чтобы не упасть — натянула на лицо самую широкую улыбку и полным ехидства взглядом уставилась на ту, что стала внезапно и подругой, и любовницей, и просто собеседником, с которым можно кого-то засрать за спиной (но такое уж очень редко бывает). — Зачем пришла? — бесцветным голосом спросила Хэ Сюань, смотря на гостью немного сверху вниз. Она и так была незначительно выше, а если учесть кривую, неустойчивую позу Хуа Чэн, казалась ещё выше. — Язвишь, — заплетающимся языком отвечает последняя. — А ведь у нас угово-о-ор. — Я не собираюсь спать с пьяной тобой, пока сама трезвая, — говорит, как отрезает. — Солнышко, это легко исправить, — провела пальцем от её открытых ключиц по ложбинке между грудей, цепляя ткань халата и при этом пьяно хихикая. — Оставь заезженные обращения при себе, тошнит от них, — остановив чужие попытки раздеть себя на моменте, когда та добралась до пояса, перехватывает её запястье Хэ Сюань. — Как скажешь, — послушно убирает руку Хуа Чэн, отталкиваясь от дверной рамы и выпрямляясь, — но я не уйду отсюда, пока не получу своё. Да и всё равно уже пришла. Время позднее, а мой дом далеко, — решив, что лучший эффект будет, если надавить на жалость, девушка дует губы и притворно жалобным голосом говорит, накручивая прядь волос на палец: — Неужели ты прогонишь меня, глупую, пьяную студентку в эту холодную ночь блуждать в одиночестве по опасному Лос-Анджелесу? Найдя её слова отчасти разумными, Хэ Сюань отступает в сторону, позволяя ей зайти в квартиру. Лицо Хуа Чэн тут же принимает прежнее нахальное выражение, и она, пошатываясь, заходит внутрь. Оказавшись почти сразу в гостиной, доходит до середины комнаты, осматривая интерьер плывущим взглядом так, будто впервые его видит, а после, когда за спиной закрыли дверь и тихо прошуршали следом, невзначай говорит: — Тебе идёт этот шёлковый халатик, выглядишь как жена какого-то папика, транжирящая его бабки, пока он спит с любовницами, — и хмыкает в конце. — Был бы Алекс богатым и отваливал мне деньги за наши отношения, это звучало бы правдиво, а так ты выставила меня жалкой, — всё ещё не видя в приходе Хуа Чэн ничего позитивного, безэмоционально отзывается девушка. — Я ещё не делала ничего, чтобы выставить тебя жалкой, Хэ Сюань, — поворачивается, опасно сверкнув глазами младшая. Может, с её стороны это и выглядело устрашающе и заставило бы напрячься, но из-за состояния нестояния она смогла вызвать у Хэ Сюань ещё больше раздражения, чем до этого, материализовавшись у неё на пороге. За перебрасыванием любезностями Хуа Чэн забыла о цели своего визита, но вид домашней девушки, в этом самом халате, выглядел по её мнению довольно сексуально, чтобы сделать пару шагов навстречу и вырасти прямо перед недружелюбно настроенной фигурой. — Какая ты сегодня злюка. Голова Хэ Сюань дёргается едва заметно назад от долетевшего до неё алкогольного амбре, от которого брови сдвинулись к переносице, а губы невозмутимо произнесли: — От тебя пасёт, иди умойся. — Пи-и-издишь, — словно Чеширский кот улыбается Хуа Чэн, — от меня никогда не воняет. А запах перегара никогда тебя раньше не останавливал. — Я свои условия сказала, — очевидно, сегодня Хэ Сюань была неприступной горой, которой нужно было добиться. Что ж, эта игра даже будоражила. — Да ладно, — скуксила разочарованное лицо девушка, надув губы и сведя брови домиком. — Ты правда откажешь мне из-за того, что я немножко в какашку? — Ты не в какашку, ты в говно, Хуа Чэн. — И очень хочу твои пальцы на себе, — став совсем вплотную, отчего лицо Хэ Сюань скривилось больше, отвечает та. — В себе тоже. Даже дам сегодня быть сверху и выебать себя, м? Заманчиво ведь звучит? — Какой тебе от этого толк, если ты не кончаешь? — Мне сейчас хоть бы что, я слишком хочу трахаться, а ты меня начинаешь раздражать своей тормознутостью. — Ох уж этот пубертат. Терпение заканчивается слишком быстро. Хуа Чэн слишком в себя поверила, решив, что в таком состоянии, как сейчас, сможет долго мариновать Хэ Сюань. Очередная стена в виде возражения бесит так сильно, но игривость улетучивается со скоростью света, а на её место приходит раздражение. — Какая же ты сука, — выплевывает ей в лицо девушка, вложив весь яд, который только мог выработаться на данный момент, и двигает в направлении выхода, но Хэ Сюань резко хватает её за локоть и прижимает лицом к стене, скрутив руки за спиной, да с такой силой, что щека непроизвольно сталкивается с твёрдой поверхностью. Неуважения в свою сторону она точно не могла потерпеть. Хуа Чэн одной неосторожной фразой сорвала чеку. — Ещё раз заговоришь со мной в таком тоне… — И что? — часто задышав от хлынувшего в кровь адреналина, спросила Хуа Чэн. — Волосы мне вырвешь? Рёбра пересчитаешь? Угрозы устарели месяцев на пять, придумай новые. Хэ Сюань понимала, что эта девушка бывает максимально чокнутой, без инстинкта самосохранения. В моменте Хуа Чэн бывает не удержать, что выливается в конфликты или непонимание. Но со стороны возраста и опыта она осознаёт, что это защитная реакция — пока не атаковали, сделай это первым. Есть ощущение, что когда-то ей от кого-нибудь точно прилетит за длинный язык. — И куда ты собралась сейчас идти? Сама сказала, на улице темень, — раз приняла к себе, то теперь точно не отпустит до рассвета. Хуа Чэн, как бы то ни было, ещё ребёнок (с которой они делают очень недетские вещи, но это неважно), к тому же пьяная в хлам. Если с ней что-то случится, в первую очередь вина будет на её родителях и Хэ Сюань, у которой она была в последний раз. — К кому-то, кто мне не откажет. — Если уйдёшь сейчас, то можешь тогда больше вообще сюда не заявляться, — прошипела сквозь зубы на дерзкие слова старшая. — Мне лишние болезни не нужны, — и отпускает чужие запястья, собираясь уйти в другую комнату, но чего точно не ожидает, так это того, что её схватят за руку и прибьют спиной к тому месту, где ранее была сама Хуа Чэн. От резкой смены позиций голова закружилась сильней, но девушка не показывает это, пытаясь всеми усилиями сфокусироваться на шее, в которую вцепилась пальцами, слабо сжав. Это было подло с её стороны — козырять одним из приёмов, который часто использует в постели — Хэ Сюань любит, когда стискивают её шею, перекрывая доступ к кислороду. — И что же ты будешь делать без меня, бедняжка? — взяв контроль в свои руки, спрашивает Хуа Чэн, столкнувшись с переменившимся взглядом своим, хищным. — Так же шарахаться от других девушек, боясь подхватить венеричку? — Какое тебе дело до того, с кем я сплю и кого шарахаюсь? — пальцы машинально ухватились за тонкую талию. — Мне непонятно, зачем тебе проёбывать такой удобный вариант, как я, — нарочно приблизившись близко к строгому лицу. Она любит бесить Хэ Сюань. Очень любит. Это действительно заводит. Грань, по которой Хуа Чэн ходит, когда выводит девушку из себя, всегда будоражит и отчасти пугает, потому что в любую секунду ей могут ответить, и ответить больно. За двадцать четыре года старшая точно могла научиться бить словом куда сильней, чем кулаком. Но эта опасность и побуждала азарт внутри. — Ну так что? — бегая от одного глаза со светлой радужкой к другому, спрашивает Хуа Чэн. — Будь ты на тридцать процентов трезвей, всё и получилось бы, — огорошивают её. — А так, ты зря потратила деньги на такси, чтобы приехать сюда. — Даже на полшишечки не вставишь мне? — Если блеванёшь мне на постель, вылетишь пулей в окно. Мне это не надо. — А если протрезвею? — Ты быстрей вырубишься, чем протрезвеешь. И уже не будешь хотеть того же, что и сейчас. — Пиздец, Хэ Сюань, меня ещё никогда так не обламывали! — с нескрываемой злостью и разочарованием девушка отстраняется, психанув. Стоило развернуться на сто восемьдесят, голову снова закружило. Хуа Чэн машинально зарывается ладонью в волосы, рассчитывая на утихание турбулентности, но прийти в себя более-менее удаётся только когда она плюхается на просторный диван, раскинув руки на спинке. Хэ Сюань же поправляет полы халата и уходит куда-то. Обычно она не была такой брезгливой, на себя эту роль взяла Хуа Чэн, но сегодня произошёл случай один на миллион. — Сучка, — бурчит под нос. — А если бы она прибежала, я бы всё сделала. Похлопав себя по карманам, девушка ещё раз за вечер разочаровывается — пачка сигарет, как и зажигалка в ней, походу были забыты у Се Яна дома, а у Хэ Сюань она сейчас хрен чё попросит. Даже не покуришь печально на балконе. Старшая возвращается в комнату, обнимая одной рукой светлое банное полотенце, которое на эмоциях и швыряет Хуа Чэн в лицо. — Ты быканула или мне показалось? — сощурила глаза последняя. — Иди. Умойся, — повторила Хэ Сюань и ушла снова.

aphrodite — sam short

Чувствуя себя брошенной и будто состоящей уже десять лет в браке с язвой-абьюзершей, Хуа Чэн подумала про себя, что в рот она ебала такую женитьбу, и вялой, пошатывающейся биомассой поплелась в ванную комнату. Прохладный душ немного приводит в чувства, остужает тело, но не смывает обиду и возмущение. Хэ Сюань была права, когда сказала, что она скорее уснёт, чем дождётся её расположения. Но вот так сюрприз — попав в спальню, где кровать была явно удобней дивана в гостиной, Хуа Чэн видит вальяжно развалившуюся на ней девушку, элегантно покачивающую на указательном пальце наручники. От столь неожиданного поворота событий по телу бегут мурашки. — Сжалиться решила? — хмыкает, нервно дёрнув уголком губ. — Это первый и последний раз, Хуа Чэн. В следующий раз не рассчитывай на положительный ответ. Построив из себя обиженку с минуту, девушка, замотанная в одно полотенце, подходит к кровати, забирается на неё, удобно располагаясь между разведённых ног, и тянет за пояс халата Хэ Сюань. — Даже не воспользуешься тем, что я дала добро на то, чтобы себя поиметь? — забирая наручники, спрашивает Хуа Чэн. — В другой раз. Я слишком устала сегодня. — Хочешь, чтобы тебе помогли расслабиться? — заискивающе томным голосом интересуется, следя за тем, как взгляд Хэ Сюань опустился вниз, где края полотенца разошлись в стороны от позы, в которой сидела девушка — разведя ноги. — Хочешь быть сегодня послушной девочкой и вверить себя в мои руки? Не слишком ли беспечно с твоей стороны? — склоняет голову с наигранно озадаченным лицом к плечу. — Сама говорила — я пьяная в хлам. — Кончай трепаться. — А не то что? Ты слишком устала, чтобы что-то делать со мной, — напоминает Хуа Чэн и успевает перехватить ладонь, которой её хотели схватить за руку, приковывая ту к кровати. — Слишком предсказуемо. Со стороны могло показаться, что девушка абсолютно трезва, раз действует так чётко и уверенно, но на самом деле Хэ Сюань видела, как у той плывёт пьяно взгляд. — Хэ Сюань… — зафиксировав её запястья над головой наручниками, протянула Хуа Чэн. Ладонь неторопливо опустилась от самых кистей, по лицу девушки и ниже, к шее. На ярёмной впадине пальцы чуть сильней надавили на тонкую кожу. — Каждый раз удивляюсь, какой послушной ты можешь быть в постели, когда в жизни настоящая мразь, — на новые обидные слова девушка слабо дёрнулась, попытавшись добраться до Хуа Чэн, однако её шею отработанным движением схватили крепче и пригвоздили к подушке. — Ну-ну-ну-ну, почему же ты сразу так злишься? На правду не обижаются. — Иди к чёрту, — сипит девушка, оставив попытки как-то дотянуться до неё. — В Аду не устраивают такие пытки, как это делаешь ты, — опустившись к её лицу, низко проговорила Хуа Чэн. — Конченая садистка, заковывающая себя собственноручно для наказания за свои деяния. — Как же ты любишь попиздеть, боже, — закатывает глаза Хэ Сюань. — Как тебя заводит, когда твою нежную шейку сжимают, так меня заводят разговоры. Но тебе же они тоже нравятся. Напомнить, какой мокрой ты становишься, когда меня пропирает на «попиздеть» во время наших прелюдий? — приблизившись к лицу девушки, Хуа Чэн намеренно понизила голос. — Я знаю, какая ты извращенка, Хэ Сюань, и любишь, когда тебя унижают, подминают под себя, делают уязвимой, слабой. Когда тебя нагибают. — Сама-то такая же, — парирует Хэ Сюань, не заметив, как сердце участило свой ритм и забилось громче. — Но я не отрицаю этого, моя дорогая подруга, — улыбается плотоядно. Взгляд падает вниз, пальцы тут же оказываются там же, с лёгкой щекоткой спустившись от гладкого лобка к влажному лону. — Как я и говорила, — безымянный и средний медленно погрузились в тепло женского тела, — из-вра-щен-ка. Не без удовольствия она наблюдает, как оголённые грудь и живот покрываются мурашками, а сама Хэ Сюань глубоко выдыхает. — Ты же хотела сделать всё быстрей. К чему эти издёвки? — Ну уж не-е-ет. Ты меня обидела, теперь я хочу как следует помучить тебя. Может даже дать тебе кляп, чтобы не мешала? — склоняет голову в притворной задумчивости. Хэ Сюань плотно сжала губы, будто была против такого предложения, но, стоит признать, мысль об этом отозвалась импульсом возбуждения внизу живота. Хуа Чэн словно суккуб, демон совратитель, делает всё, чтобы довести до крайности. Она умело играет пальцами в девушке, мастерски управляет её эмоциями, словно Хэ Сюань музыкальный инструмент, на котором она отточила навык до запредельно высокого. Порой она вызывает огромное желание причинить себе боль, её заводит нервозность старшей, Хуа Чэн такая же садистка и немного мазохистка, наслаждающаяся чужой ненавистью к себе. В их отношениях есть свой огонёк, за основу которого была взята неприязнь из-за недалёкого прошлого, а после знакомства ближе, обе поняли, что взаимно могут уничтожить друг друга при желании. И всё же, они просто актёры неудавшейся пьесы, в которую попали по воле случая. Покинуть отравляющую жизнь труппу, чтобы основать свою, не менее ядовитую, было куда лучше, чем продолжать играть в погорелом театре клоунов. Хуа Чэн — дьявол, играющий по-грязному. Желая проучить Хэ Сюань, она не позволяет ей кончить ни от своих пальцев, ни от языка, издевается, водя вибрирующей игрушкой где угодно, но только не там где надо. Твёрдо стоявшие соски старшей также подвергались её терзаниям — с губ то и дело доносилось матерное шипение. Тело за долгие минуты мучений покрылось испариной, в комнате ощущался сгустившийся от жара воздух. — Я убью тебя, — обещает Хэ Сюань на тяжёлом вздохе, когда от вожделения становится трудно соображать, а единственным желанием (помимо убийства Хуа Чэн) остаётся потребность кончить. — Я бы посмотрела на это, — проведя кончиком языка по верхней губе, говорит та, в ложной надежде подводя вибратор ближе к клитору. — Но знаешь… смотреть на такую замученную от желания кончить тебя одно удовольствие, я просто не могу остановиться. Что говоришь? Извини, понимаю только когда ты кричишь, — с этими словами она таки делает то, чего так долго ждала Хэ Сюань — направляет игрушку так, чтобы девушка ожидаемо вскрикнула, дёрнувшись и ударившись запястьями об изголовье кровати, когда затвердевший, крайне чувствительный орган стимулируется вибрациями. — Осторожно, а то так и сломаешь что-то, — усмехается, а после вскрикивает: — Блять! — В пизду, — буркнула Хэ Сюань и, дёрнув резко руки, разорвала наручники, накинувшись на опешившую Хуа Чэн. — Они что, из ваты?! — забегав напугано глазами по нависшей сверху девушке, пыталась сообразить, что делать, последняя. Даже, кажется, стала мыслить ясней. Иногда она забывает, что для девушки Хэ Сюань достаточно сильная, а игрушки бывают разного качества. Вероятно, она специально подготовила не слишком качественные наручники или что-то сделала со звеньями в цепи, чтобы не составить себе проблем и с лёгкостью разорвать, если что-то не понравится. И вот, этот момент настал. И он определённо стоил испуганной мордашки Хуа Чэн, раскинувшей по постели влажные волосы. — Похуй на них, — нетерпеливо говорит Хэ Сюань. — Хана тебе, — с этими словами она со всей накопленной злостью вгрызается в чужие губы, стукнувшись от спешки зубами, слышит недовольное мычание под собой и чувствует попытки сопротивления. — Сама сказала, что могу сегодня тебя выебать. — Это было до того, как ты… — Пле-вать, — по слогам проговорила девушка, скопировав её интонацию. — Этого ты хотела, Хуа Чэн? — уточнение отразилось в поднявшихся бровях. — Чтобы я вышла из себя? Что ж, сегодня у тебя отлично получается выносить мне мозг, поздравляю. В образовавшейся паузе Хуа Чэн мельком бросила взгляд на то, что её руки ничто не сдерживает, и пытается схватить Хэ Сюань и скинуть с себя, но эту попытку пресекают, резво перехватив запястья и прибив к кровати возле лица. Пальцы на них ожидаемо сжались с такой силой, что синяки останутся, но вместо того, чтобы корчиться от боли, девушка с широкой улыбкой посмеивается, выглядя сумасшедшей. Не в силах больше выносить этого, старшая, фыркнув, снова затыкает ту поцелуем, намеренно пытаясь сделать его как можно более болезненным — кусаясь и вонзая короткие ногти в кожу на запястьях. Полотенце, что скрывало наготу, было безжалостно отброшено на пол, как и шёлк на теле Хэ Сюань. В дело пошли уже иные игрушки, которые обычно применяла последняя, не жалея сил на сладкие пытки. Хотя они и не нужны были, когда есть руки, которыми девушки любили оставить друг на друге пару десятков синяков. Вымещая злость, обиду, они наслаждались проведённым вместе временем. Когда знаешь, на что надавить, чтобы губы под тобой издали тонкий скулёж, просыпается азарт и безумие. Хэ Сюань не любит жестокость, но в отношении Хуа Чэн почему-то хочется быть именно такой. Она вынуждает. — Хуй кончишь сегодня, — шипит на ухо старшая, схватив девушку со спины за волосы и дёрнув на себя. Хуа Чэн, уже не помнившая себя от долгих поцелуев и ответных издевательств над собой, только рассмеялась. — Для тебя будет квестом заставить меня кончить. Забыла? — Да что ты? — подняв голову девушки, чтобы заглянуть ей сбоку в глаза, Хэ Сюань встретилась с лисьим взглядом и распахнутыми от сбитого дыхания губами. — Уверена, что не будешь молить меня сжалиться? — Обойдёшься. На удачу Хуа Чэн их ноги располагались как раз удобно для того, чтобы она могла запросто завалить набок старшую и поменять их позициями, оказавшись сверху. Но не долго длилось её ликование, ведь её разведённые ноги были очень кстати, чтобы Хэ Сюань прислонила работающий вибратор чётко к промежности, заставив крупно вздрогнуть от неожиданности и коротко вскрикнуть, крепко сжав бледные плечи в пальцах. — Хэ Сюань… — с натяжкой позвала её девушка. — В чём дело? Уже не так уверенна в своих словах? Бедняжка, — покачала с фальшивой досадой головой, надув губы, Хэ Сюань, включив режим помощней. Голос Хуа Чэн на протяжной гласной задрожал, как и она сама, покрывшись рябью мурашек. Сместив одну ладонь с плеча на шею старшей, она припала к её губам, задвигав плавно бёдрами, чтобы получить удовольствие, и не переставала постанывать в поцелуй, но вдруг всё резко оборвалось. С громким чмоком девушка сразу отстраняется. — Какого хрена? — Ты пьяная очень долго соображаешь, — причитает Хэ Сюань. Они же буквально минут пятнадцать назад говорили обо всём. — Дай мне кончить. — Щас прям! Ты мне не дала, а я тебе должна? — Дай мне кончить, Хэ Сюань, — твёрдо повторила девушка, сжимая её шею сильней. Она же именно за этим сюда и пришла — получить расслабление, кайфануть по полной, добить этот день. — Щас доиграешься, выебу так, что ходить не сможешь. — Давай. Слабо сдержать слово? Или только на них и можешь выёбываться? Как бы Хэ Сюань не была зла на неё, но оставить без разрядки не могла, даже если бы та попросила. Хуа Чэн тоже в какой-то момент позволила бы ей дойти до финала, но нетерпение и желание подчинить были сильней, поэтому они обе были натянуты, словно струны, а нервы были накалены до предела. Однако… Хуа Чэн попросила сделать с ней то, от чего она, как выяснилось, кончить не сможет, если не помочь, но в этом случае она смогла бы и себя помучить, и Хэ Сюань получила бы удовольствие от её подчинения. Голос старшей стал мягче. — Ты не кончишь, если дашь мне это сделать. — Не кончала с Алексом не значит, что не кончу с тобой. — Если тебе не вставляет от проникновения… — Хэ Сюань, нацепи уже блядский член и выеби меня! Несмотря на их весьма странные взаимоотношения и предпочтения в сексе, всё же Хэ Сюань была на несколько лет старше и не пыталась найти выгоду только для себя. Они договаривались на взаимовыручку, а не одностороннюю помощь. Хуа Чэн ещё слишком юная и радикальная, не может понять кое-чего, что понимает она. О своих желаниях научили не заботиться, такое редко проявляется в ней, крайне редко. Хэ Сюань понимает её чувства, однако сколько бы та не просила сделать что-то, от чего ей пользы не будет, девушка сочувствует ей про себя и всё равно делает всё, чтобы хорошо было обеим. Хуа Чэн же всегда в первую очередь беспокоится о чужом комфорте, забывая о собственном. С учётом того, что она приехала для закрытия своей потребности, она бы не оставила ни с чем Хэ Сюань, если бы не кончила сама. Да, старшая привыкла, что они цепляются как кошка с собакой, особенно в постели, но это не повод самоистязать себя в пользу другого. Уже стоя в привычной для себя с периода отношений с Алексом коленно-локтевой, Хуа Чэн сочла нужным добавить, пока Хэ Сюань подготавливалась: — Не сдерживайся, будь как всегда — чем жёстче, тем лучше. — Не пожалей потом о своих словах. Ты, стоящая на коленях, выглядишь слишком маняще, чтобы быть нежной. — Хочешь меня сломить? — поддразнивает девушка. — Разве ты недостаточно унижена тем, что тебя поимеет человек, которого ненавидишь? — хмыкает самодовольно Хэ Сюань. Хуа Чэн уже поняла, что сегодня она и впрямь либо уставшая, либо просто проникается к ней состраданием, а потому, чтобы добиться своего, решается на новые провокации: — Думаешь, смогу пасть ниже тебя? Не от меня же любимый человек ходил всё время налево. А! И это сработало — Хэ Сюань всегда загорается слишком быстро, если надавить на больное, а Хуа Чэн знает, что ей всё ещё трудно оправиться после расставания с Алексом, вот и пользуется. Девушка входит в неё резко, без предупреждения и дополнительной растяжки. От внезапного толчка тело даже подаётся вперед, лицо почти врезается в подушку, приходится плотней стиснуть в пальцах одеяло. Представлений о том, что сила, с которой в её тело будет вдалбливаться раз за разом старшая, не было, как и не было ранее подобной практики. С непривычки от такого ощутимого напора то и дело с губ слетали рваные стоны то ли от боли, то ли от чего-то другого. Ощущения были достаточно смешанные. — Расслабься, легче станет, — советует Хэ Сюань, понимая, что барьером могут послужить сказанные по неосторожности слова Алекса. Хоть девушка и твердит, что ей нет до них дела, мозг работает иначе. — Я… и так, — делая паузы между толчками, отвечает Хуа Чэн, чувствуя отдалённо приятные ощущения. Но они всё равно затмевались чем-то другим. Мыслями или же… — Блять, ладно, я погорячилась… Полегче, у меня уже сто процентов задница красная. Шлепки их тел друг о друга действительно были достаточно громкими, чтобы создалось впечатление, что здесь кого-то избивают, а не пытаются удовлетворить. — Думаешь, если сменю силу на скорость, будет лучше? Тогда ни ты, ни я ничего не получим. — Ты из меня душу вытрахать хочешь? Стой… почему ты вышла? — Ложись на спину. — Думаешь, от этого что-то изменится? — хмыкает насмешливо девушка. — Меньше слов. Легла. От твёрдости приказа у Хуа Чэн невольно волосы на теле встали дыбом, и она повиновалась. Хэ Сюань же взяла одну из подушек и протянула ей. — Подложи под поясницу. — Зачем? — Хуа Чэн, блять, — сквозь зубы прорычала старшая. Стиснув челюсти Хуа Чэн исполнила сказанное и почувствовала щекотку на груди и ключицах, стоило Хэ Сюань склониться, а её волосам скатиться по плечам вниз. — Кончишь — с тебя отлиз. — А если нет? — Тогда с меня. — А… — Заткнись, а то принесу кляп, — пресекла очередную попытку заговорить Хэ Сюань и примкнула губами к вытянутой шее, чтобы немного успокоить перед процессом, а после плавно вошла. — Я правда стараюсь, Хэ Сюань, но не знаю, выйдет ли. — Посмотрим. Попробуем один раз. — А дальше? Будешь меня потом муч… Ах! — от резкого толчка не получилось договорить. — Неприятно? — Н-нормально, продолжай. Хэ Сюань вновь возобновила движения бёдрами. Она проникала по ощущениям глубже, чем в прошлый раз, а может, то было всего наваждение, но через время, отвлечённой руками на своём теле и долгими поцелуями девушке удалось привыкнуть и расслабиться. На висках волосы не высыхали, в отличие от основной длины, а кожа на шее и груди не успевала остывать после обжигающих губ. Где-то наливались алым цветом следы от укусов, преимущественно у сосков, ведь Хуа Чэн была крайне чувствительна там. Её всеми силами пытались удовлетворить, показать, что может быть иначе, может быть приятно. В своеобразном понятии. Окольцевав ногами талию Хэ Сюань, раскинув у головы руки, пальцы которой не на миг не отпускали подушку, она ощущала лёгкое головокружение, постепенно трезвея, от этого чувства обострялись, а потому, от проникновения под нужным углом снизу по телу, будто разряд тока, разлилась волна наслаждение, побудив издать весьма чувственный стон. — Вот так было хорошо, — сказала Хуа Чэн, указав в правильном направлении, и снова довольно простонала, как только девушка повторила то движение. — Возьми ноги под коленями, — сориентировалась Хэ Сюань, найдя лазейку к чужому оргазму, и действовала уже уверенней, наращивая амплитуду толчков. — Чёрт… Хэ Сюань… Ты даже в роли мужика… ебёшь лучше… чем сами мужики… — И ты всё равно не кончишь? — Я уже в этом сомневаюсь. — Хорошо. Спустя несколько минут, не без стараний, но Хуа Чэн всё же удаётся довести до оргазма, не делая дополнительных стимуляций и не притрагиваясь к клитору. Хэ Сюань порядком утомилась за это время, а потому почти свалилась на неё, упав лбом на взмокшее плечо. Помня об обещании, младшая немногим позже расположилась между её ног, чтобы отработать полученное удовольствие. Кажется, она прежде так не старалась, или такое впечатление сложилось из-за того, что этот секс отличался от тех, что были у них раньше. Заботу друг от друга они до этого не получали, только советы, чтобы сделать лучше: где коснуться, когда и как. Отношение было исключительно как к любовницам, без лишних эмоций и нежностей, а сегодня Хуа Чэн прониклась внезапным уважением и слабой благодарностью к Хэ Сюань за то, что та не дала просто использовать её тело для удовлетворения потребности, а показала, что их ненависть друг к другу не повод для эгоизма в постели. Получение опыта, обучение — не становятся преградой для простого человеческого отношения. Хуа Чэн, стоило ладони девушки зарыться в волосах, испытывала не чувство собственного довольства тем, что от неё кайфуют, а истинное наслаждение от самой Хэ Сюань, получающей удовольствие. Не было секретом, что она была красивой девушкой, но на это не было раньше акцентировано внимание. А сейчас, когда её утончённое лицо искажалось в экстазе, младшая прониклась восхищением к ней ещё больше. Вытирая подбородок от слюны и смазки девушки, Хуа Чэн разваливается на кровати рядом, чтобы немного отдохнуть перед повторным принятием душа, и задаёт вопрос, вертевшийся в голове с момента, как Хэ Сюань начала её страпонить. — Ты зад качаешь? Меня чуть не снесло, когда ты была сзади. — И ноги. Чтобы с пиздатого размаху давать мужланам по яйцам, — отвечает старшая. — Уф-ф-ф, — щурится довольно Хуа Чэн и усмехается, хмыкая. — Я так повторно кончу от одной картинки в голове, ты что. — Кстати, оказывается такая практика довольно действенный способ заставить тебя заткнуться. Девушка рядом засмеялась. — Надеюсь, ты не будешь слишком часто её применять.

***

За завтраком в доме семьи Хуа царит молчание, нарушаемое только негромко играющими новостями в телевизоре. Миссис Хуа, посмотрев на мирно просматривающую ленту в инстаграме дочь, притянувшую одну ногу к себе и поставив её на стул, пока ест, миролюбивым голосом сказала: — Цветочек, вчера, пока ты была на учёбе, к нам зашёл мистер Келли, — от упоминания режущей слух фамилии девушка на миг перестала жевать, но почти сразу продолжила, — предлагал собраться на следующих выходных семьями на барбекю у них дома. Забыла тебе сказать. Пойдёшь с нами? Думаю, Алекс соскучился по тебе, вы давно не виделись. Хуа Чэн понимает, что мама многое не знает и говорит не со злого умысла, а потому не реагирует с раздражением на её слова, только равнодушно отозвавшись, не отрываясь от телефона: — Мне нет дела до него, мам. Извини, я не пойду. — У вас… что-то случилось? Мне показалось, раньше вы неплохо ладили. — Раньше — да, но уже нет. Не бери в голову, — всё же удостаивает женщину тёплым взглядом, чтобы успокоить, — у нас просто несхожие интересы, вот и не о чем разговаривать. К тому же, я скорее всего пойду гулять с Лин Янь, а там, может, и другие подтянутся. Миссис Хуа по-доброму улыбнулась. — Знаешь, мы с папой так рады, что ты нашла в университете друзей. Мы понимаем, переезд дался тебе нелегко, последний год в школе пришлось заканчивать уже здесь. Ты была такой опечаленной, Кианг ведь осталась в Пекине. Сейчас смотреть на тебя в компании друзей доставляет такое облегчение. В этот раз улыбка на лице девушки искренняя. Она любит своих друзей, они классные. Придурковатые в какой-то степени, но так даже веселей. Отвлекается Хуа Чэн на высветившееся облачко сообщения. Хэ Сюань: Я нашла кое-что новое. Придёшь сегодня попробовать? Хуа Чэн: Неужели ты купила секс-качели? Если да, я вылечу хоть щас! Хэ Сюань прислала в ответ смайлик с закатывающимися глазами и сказала, что будет ждать вечером. — Мам, я сегодня опять к Лин Янь пойду с ночёвкой, а утром мы вместе пойдём в универ. Ты не против? — А я в этой семье роль в принятии решений не играю уже? — подключился к разговору мистер Хуа, рассмешив всех. — Хорошо-о-о. Пап, можно к Лин Янь сегодня? — У мамы спроси, — вернувшись к трапезе, ответил мужчина, снова побудив любимых женщин засмеяться. — Мы не против, цветочек, — отвечает в итоге миссис Хуа. — Лин Янь хорошая девушка, с её семьёй мы успели пообщаться недолго, они все примерные люди. Мы всегда не против. Приводи её как-нибудь к нам. Тем же вечером Хуа Чэн приезжает к Хэ Сюань. Оказывается, она хотела опробовать секс с использованием сливок или воска, понять, как это работает, как сделать лучше. В итоге остановились на сливках, отложив излюбленные пытки на потом. Вышло весьма интересно, но Хуа Чэн показалось, что девушка больше кайфовала от того, что ест в процессе. Позже они перешли вдвоём в гостиную, чем-то занять время. В моменте, выдыхая пар из нового пода (не будет же курить сигареты в квартире, а на балкон идти лень), Хэ Сюань поворачивается к младшей, решив всё же узнать чем же та всё-таки так усердно занимается, и невольно округляет глаза. — Господи… Ты что, уроки делаешь? — Тебя это так удивляет? — хмыкает Хуа Чэн, не отрываясь от прожигания тетради глазами. — Я думала, это не в твоём стиле, — беспечно отворачивается к телевизору с сериалом. — Учиться? — всё же поворачивает голову к старшей, поднимает бровь девушка. — Думать. — Очень мило с твоей стороны считать меня легкомысленной и тупой, — говорит с улыбкой от уха до уха, а после, закусив кончик ручки с серьёзным лицом, поясняет: — Я пытаюсь выиграть спор. — Ставка? — Сотка. — И как? — Я поспорила с Сэмом, что решу задачу проще, чем он, и он всосёт. — Но пока сосёшь ты? — уточняет Хэ Сюань, видя, с каким усердием та пытается это сделать. — Да. Но чую, что на пути к прорыву. — А тебе не приходила в голову мысль, что он смухлюет? — Ты чё, это ж пацанская честь! Он не может проебать девчонке. Правда если проебу я, должна буду терпеть его тупые приколы в течение месяца и помалкивать. — Зачем терпеть, когда можно послать нахуй? — Тоже верно, но тогда в споре не будет смысла, кроме бабок. Выдержав паузу в несколько секунд, Хэ Сюань поражённо вздохнула. — Никогда не думала, что после секса застану кого-то за уроками. Пиздец. Тебе, может, помочь? — А ты можешь? — удивлённо воззрилась на неё Хуа Чэн. — У меня два высших, что-то да умею. — Это будет нечестно… но желание утереть нос Сэму сильней. Давай. За восемь месяцев знакомства и немногим меньше своеобразной дружбы, девушки привыкли друг к другу. Обиды на прошлое остались там же, на их место пришли дружеские подколы и раздражение уже не из-за зависти, а из-за сложных характеров. Но вместе с тем, Хуа Чэн стала более открытой с Хэ Сюань, а та в свою очередь была мягче, чем раньше. На старшую девушка в какой-то мере хотела равняться. Были моменты, в которые она к ней прислушивалась или обращала внимание на что-то, что потом брала себе на заметку. О разнице в возрасте с Хэ Сюань вспоминала только тогда, когда та была занята какими-то «взрослыми делами», напоминала об этом сама, ссылаясь на уважение, или когда во время секса выла, что у неё что-то свело или защемило. Когда такое случилось впервые, до конца они так и не дошли, потому что Хуа Чэн сложилась пополам от смеха и уже не смогла остановиться. — Если у тебя что-то защемит, я так же буду ржать, — насупившись, сказала тогда Хэ Сюань, завёрнутая в плед, пока девушка рядом кряхтела, сдерживая снова смех за плотно сомкнутыми губами. В некоторой степени Хуа Чэн даже стала флегматичней с ней, уже не так много бросалась колкостями, только безобидно подстёбывала. Их по-прежнему связывали встречи только с одной целью — закрыть потребность в близости, но время после него кардинально изменилось. На первых порах они могли и словом не обмолвиться, просто уткнуться в телефоны или лечь спать, теперь же это могли быть как беседы с недовольством касательно политики и тупости людей, так и совместный просмотр чего-либо. Или, например, перетирание костей бывшему и обсуждение его тупых подкатов. — Ты не думала оставить свои волосы в покое? — спрашивает как-то Хэ Сюань, отметив, что девушка и без укладки, с которой она её каждый раз видит, выглядит неплохо. — Они пушатся. Сейчас этого не видно, потому что не до конца просохли, но потом это будет караул. Лучше помочь им завиться нормально, чем быть похожей на йоркширского терьера, которого шарахнуло молнией. — Сделай кератин или ботокс. Тебе и с прямыми хорошо… Если так нравятся кудри, попробуй афроукладку, — усмехается старшая. Хуа Чэн кидает на неё взгляд, беззвучно спрашивающий «чё, такая умная?», и отмалчивается. Эти слова достаточно плотно отложились в голове, над ними она раздумывала несколько дней. Идея что-то поменять во внешности была заманчивой, а потому при первой же возможности она последовала чужому совету и сходила на ботокс. Промелькнула мысль, что случайные люди, увидевшие их с Хэ Сюань вместе, решили бы, что они близняшки, или как в случае с ней и Лин Янь, посчитали их одним человеком. Но вводить простых прохожих и знакомых в заблуждение бывает весёлым, так что она осталась довольна результатом. Эпоха Кэтрин Пирс была закончена, теперь на её месте Елена Гилберт. Чем больше времени они проводили вместе, тем сильней Хуа Чэн проникалась к девушке симпатией, к её стилю жизни, мировоззрению и мнению, касательно кого-то. Можно сказать, Хэ Сюань оказала на неё хорошее влияние за год общения. Мата в лексиконе стало меньше, резкость в восприятии людей почти ушла, ведь как оказалось, не на всех нужно смотреть волком, ожидая нападки. Она в шутку даже начала делать вид, что видит в старшей идола, наигранно восклицая от восхищения, когда та скажет что-то по-старчески мудрое, а Хэ Сюань беззлобно называла её «ебанько». Последняя же, посмотрев на периодические перемены Хуа Чэн во время игр со стилем, захотела тоже в себе что-то поменять, и отстригла волосы по плечи. — Рапунцель, что я теперь буду наматывать на руку, имея тебя? — с досадой прозвучало от девушки, когда они встретились после изменений во внешности Хэ Сюань. Та, в целом, ответила ей закатыванием глаз и ничего не сказала. Позже Хэ Сюань всё реже соглашалась на встречи, ссылаясь на завал на работе, а спустя пару недель и вовсе сказала, что им пора прекращать видеться. Хуа Чэн была раздосадована и удивлена. Они, конечно, не назначали никаких сроков для отношений, но так резко получить сообщение о конце было неожиданно. — Ну и ладно, — поведя плечом, хмыкнула девушка, блокируя телефон и откладывая его на стол, а другую руку с бутылкой пива поднесла к губам, чтобы отпить. — Что «ну и ладно»? — переспросила Лин Янь, с которой они ждали возвращения парней из гаража, чтобы поехать кататься на квадроциклах. — Да забей, там неважно, — отмахивается Хуа Чэн. Если Хэ Сюань решила идти своей дорогой — пусть. Она её держать не будет. Их ничего кроме секса не связывало, так что о любви речи быть не может, но продолжить общаться как знакомые она была не против. Если вдруг та надумает и напишет, Хуа Чэн ответит. Но пока на этом их история была закончена, а история младшей в новой, розовой переосмысленной реальности только начиналась.